ГЛАВА 2. Леандра встретила его дождем

Леандра встретила его дождем. Сесть на столичный космодром Кевин не решился, поэтому выбрал площадку в ста сорока километрах южнее столицы. Здесь находилась какая-то ремонтная база, стояли два громадных галактических лайнера. Кевин опустил корабль на самом краю площадки, подальше от любопытных глаз. Уже понимая, что найти в Сети реальную информацию о Ка Фае невозможно, сел в глайдер и отправился в столицу. Именно там, в Кайене, можно было попытаться найти о Ка Фае что-то стоящее.

Город был затянут пеленой дождя. Покружив немного над ним, Кевин опустил машину у какого-то бара.

Несмотря на дождь, а может, именно поэтому бар был почти пуст. Заказав себе коктейль, Кевин задумчиво взглянул на бармена.

— Можно вопрос? — спросил он, положив на стойку сотенную купюру. — Я только что прилетел на Леандру, еще ничего тут не знаю. Мне надо найти одного человека, его зовут Ка Фай. Не подскажете, как это можно сделать?

— Найти Ка Фая? — Бармен поставил перед Кевином стакан с коктейлем и усмехнулся. — Дружище, ты зря проделал этот путь. Ка Фай — это выдумка. Его не существует. Хотя каждый год сюда прилетают сотни людей в надежде его найти.

— Может, мы говорим о разных людях? — вновь спросил Кевин. — Этот ваш Ка Фай, он кто?

— Волшебник. Он вроде земного Мерлина — слышал о таком? И еще он непобедимый воин: говорят, когда-то, больше тысячи лет назад, он в одиночку одолел целое войско. Хотя это все мифы, и на самом деле там были применены инфразвуковые генераторы. У нас о Ка Фае написаны книги, снято множество фильмов. Говорят даже, что он до сих пор жив. — Бармен наклонился к Кевину и добавил, понизив голос: — А чем еще завлечь туристов в нашу глухомань?

— И где он живет? — спросил Кевин. — По легенде, конечно?

— Говорят, что где-то рядом с городом, — пожал плечами бармен. — Точно никто не знает.

— А как он выглядит?

— Если тебя так интересует Ка Фай, купи какую-нибудь книгу о нем, — предложил собеседник. — Здесь за углом книжная лавочка, там наверняка что-нибудь есть.

— Спасибо, — поблагодарил его Кевин. — Я так и сделаю.

Полчаса спустя он уже сидел в своем глайдере и под монотонный шум дождя читал книгу о загадочном волшебнике, пытаясь отыскать в ней хоть какие-то путеводные ниточки. Увы, вскоре ему стало ясно, что все это абсолютно бессмысленно. Искать Ка Фая по книге — все равно что искать земного Супермена по комиксам.

Путь был неправильным, и Кевин это хорошо понимал. Так что же ему делать — просто довериться Джаре и ждать?

Ближе к вечеру он поужинал в небольшом ресторанчике, потом вернулся на корабль. Проверив, надежно ли закрыты все люки, не без облегчения лег в кровать — повышенная гравитация давала себя знать.

Вскоре стемнело. Засыпая, Кевин думал о Ка Фае, даже пытался мысленно говорить с ним. Может, Ка Фай почувствует это, и сам отыщет его?

Утро для него началось с неполадок в глайдере — машина категорически отказывалась заводиться. Скорее всего, из-за дождя что-то отсырело в ее электронных мозгах. Провозившись с ней около часа, Кевин плюнул и попытался запустить грузовичок охотника за головами. Увы, он не знал кода запуска, поэтому и грузовичок остался глух к его действиям. В конце концов Кевину пришлось закрыть люк корабля и отправиться в столицу на рейсовом автобусе.

Кевин и сам не знал, что будет делать в Кайене. Выйдя на одной из остановок, он отправился бродить по городу, надеясь на то, что Джара подаст ему какой-то знак. Но Сила молчала, ничего необычного не происходило. Купив атлас Леандры, Кевин снял номер в попавшемся ему на пути отеле и до двух часов дня изучал карту, пытаясь понять, где может скрываться этот проклятый старик. И чем больше листал атлас, тем большее уныние его охватывало — без помощи Джары искать Ка Фая здесь можно было до бесконечности.

Около трех часов дня, пообедав, он отправился на местный рынок. Минут сорок бродил по торговым рядам, надеясь уловить какой-то знак и вспоминая свое воровское прошлое. Потом, убедившись в том, что Джара глуха к его просьбам, покинул рынок. Выйдя к стоянке такси, сел в одну из машин и попросил отвезти его в какой-нибудь развлекательный центр.

— Если у вас они есть, — добавил он и протянул таксисту банкноту в пятьдесят кредов.

— Обижаешь! — усмехнулся таксист, крепкий бородатый мужчина лет сорока пяти. — У нас на Леандре можно так оторваться, как нигде в мире. — Он потянул ручку управления, глайдер взмыл в воздух.

— И что у вас тут интересного? — спросил Кевин. — Я в смысле «оторваться»?

— Да что угодно! — не оборачиваясь к сидевшему на заднем сиденье Кевину, отозвался бородач. — «Радугу» пробовал когда-нибудь?

— Это наркотик? — догадался Кевин.

— Вроде того, — кивнул таксист. — Только без привыкания, ломок и вообще любых последствий. За это его так и ценят. Могу подсказать, где купить.

— Нет, спасибо, — покачал головой Кевин. — Это не для меня.

— Дело хозяйское, — пожал плечами бородач.

Очевидно, развлекательный центр находился где-то за пределами города — Кевин понял это, когда проносившиеся внизу городские кварталы сменились лугами и полями, все чаще начали попадаться клочки леса. Дождь кончился еще ночью, в небе светило яркое солнце. Если бы не проклятая гравитация, здесь было бы не так уж и плохо.

Так прошло еще минут пять, и Кевин понемногу начал волноваться. Внизу уже расстилался поистине бескрайний лес: казалось немыслимым, что где-то здесь может находиться центр развлечений. Может, его просто хотят куда-то завезти и ограбить?

— Простите, я передумал, — произнес Кевин. — Отвезите меня обратно.

— Обратно? — как-то неискренне удивился бородач. — С чего это вдруг? Мы уже почти прилетели.

— Просто передумал. Поворачивайте, я все оплачу.

— Я, конечно, могу отвезти тебя обратно, — согласился таксист. — Но разве тебе не хочется повидать Ка Фая?

Кевин даже вздрогнул от неожиданности.

— Вы знаете Ка Фая?! — удивленно произнес он.

— Встречались пару раз… — Таксист подал ручку от себя, глайдер начал снижаться. — Совершенно несносный тип. Вечно несет с умным видом всякие глупости.

— Это он вас послал за мной? — догадался Кевин, радуясь тому, что все-таки сможет увидеть этого загадочного старика.

— Мастер Ка Фай — очень вежливый человек, — ответил бородач. — Он никогда никого никуда не посылает. Люди сами идут в нужном ему направлении.

Его ответ прозвучал как-то двусмысленно. Кевин даже слегка насупился — таксист начинал его потихоньку раздражать.

— Это пустяки по сравнению с тем, что тебя ждет дальше, — сказал бородач, словно слыша мысли Кевина. — Может, мне действительно лучше отвезти тебя обратно?

— Вы тоже джав? — догадался Кевин.

— Возможно. Кстати, ты не думал о том, что для кого-то слово «джав» может звучать как оскорбление?

Кевин ощутил себя неуютно. Бородач усмехнулся:

— Не бери в голову. Я пошутил. Но на будущее не забывай, что одни и те же слова могут вызвать у людей разную реакцию. Если ты у себя на Земле назовешь девушку красоткой, это может ей даже понравиться. У нас за такое обращение тебе могут выбить зубы.

— Почему? — не понял Кевин.

— Потому что так у нас называют девиц легкого поведения. Кроме того, у нас не принято улыбаться мужчинам — могут неправильно понять.

— Я это учту, — сказал Кевин.

— Придется учесть, — ответил таксист и сбросил скорость.

Внизу показалась река, глайдер немного опустился и какое-то время летел над самой водой. Потом аккуратно взял вправо и скользнул в густые заросли. Еще несколько секунд, и опоры машины мягко коснулись земли.

— Приехали, — заявил таксист и выбрался из глайдера.

Кевин тоже открыл дверь, вышел и огляделся.

Машина стояла на небольшой, поросшей травой площадке.

С первого взгляда было ясно, что это не обычная трава, а газонная, она никогда не вырастала выше пяти сантиметров, образуя красивый густой ковер. У самой воды были уложены камни, служа довольно удобными мостками. Тут же стояла видавшая виды установка для очистки воды, выкрашенная в зеленый цвет — явно для того, чтобы ее нельзя было разглядеть с воздуха. Неподалеку находилась скамейка, устроенная из двух врытых в землю чурбаков и прибитой сверху доски; сидя на ней, можно было смотреть на реку. Чуть в стороне Кевин разглядел скрывающуюся в зарослях массивную тушу грузового глайдера. Еще через пару секунд понял, что это не грузовая машина, а туристический трейлер, «дом путешественника» — в нем с достаточным комфортом могла жить и путешествовать семья из четырех человек. По тому, как глубоко увязли в земле опоры машины, можно было понять, что стоит она здесь уже достаточно давно.

Справа от трейлера, между двумя деревьями, был натянут гамак, рядом находился пластиковый столик и два пластиковых же кресла. Кевин даже позавидовал хозяину, представив, как здорово, наверное, лежать в гамаке и наслаждаться видом реки и голубого неба.

Место было очень уютное. Кевин уже не сомневался, что именно здесь и живет знаменитый Ка Фай.

— А в книгах писали, что Ка Фай живет где-то в горах, в пещере, — сказал он, взглянув на таксиста. И тут же вздрогнул, удивленно глядя на привезший его глайдер.

— Что с тобой? — поинтересовался бородач.

— Такси… — Кевин указал на машину. — Это ведь было такси? Я ведь сам видел, когда садился!

Он действительно видел, что садился в такси. Именно поэтому теперь Кевин с удивлением смотрел на довольно потрепанный серый глайдер модели «Пассат», не понимая, куда делись желтый цвет и традиционные «шашечки» на боках машины.

— Были «шашечки», — согласился бородач, явно читая мысли Кевина. — На Леандре у них есть одно интересное свойство: они появляются только тогда, когда нужны. Как только надобность в них отпадает, они исчезают.

— Вы и есть Ка Фай? — догадался Кевин, глядя на «таксиста».

— Это одно из моих имен, — согласился тот, на глазах у Кевина его внешность начала меняться. Черная борода стала седой, побелели и брови. Даже лицо стало светлее, одновременно с этим в нем проявилась суровость.

Метаморфозы закончились — вместо сорокапятилетнего мужчины перед Кевином стоял не менее крепкий старик лет семидесяти.

— Садись, Кевин. — Он указал на кресло у столика. — Нам есть о чем поговорить.

Кевин сел, все еще пребывая в шоке от увиденного. Хозяин опустился в соседнее кресло и задумчиво взглянул на гостя.

— Ты оказался в сложной ситуации, Кевин, — произнес он. — Правила, исправно служившие сотни лет, больше не действуют. Наступило время перемен, и ты оказался в их эпицентре.

— Что значит — «правила больше не действуют»? — нашел в себе силы для вопроса Кевин, — Вы о нарушении Договора?

— Произошло то, что рано или поздно должно было произойти. Деление на джавов и дживов было изначально нежизнеспособно. И то, что эта система просуществовала тысячу лет, я могу воспринимать лишь как причудливый каприз Джары. Теперь этот эксперимент закончился, все вернулось на круги своя. Или почти вернулось.

— Я не понимаю, — тихо произнес Кевин. — Все вернулось к чему?

— Когда-то были просто джары, Кевин. Люди, стоявшие вне понятий добра и зла. Они не делили мир на черное и белое, воспринимая его во всей целостности. То, что для одного является добром, для другого частенько оказывается злом. У каждого своя правда, и разобраться в том, кто прав, порой бывает очень сложно, а то и просто невозможно. Возьми хоть войну, которую вам удалось предотвратить: правительство Виолы, а вернее, стоящие за ним промышленные корпорации, хотели уничтожить императора Каллахена и прибрать богатства Индры к рукам. В ходе этой войны, без сомнения, погибло бы очень много людей. Вы помешали дживам осуществить их замысел, спасли людей. Вроде бы сделали доброе дело, верно? Но это лишь одна сторона медали: если бы на Виоле удалось сместить императора, то после кровопролитной войны и непродолжительной депрессии для Индры наступило бы время бурного расцвета. Планета вошла бы в Федерацию, жители Индры стали бы гораздо свободнее. Промышленный подъем привел бы к росту благосостояния, что, в свою очередь, благоприятно отразилось бы на росте населения. Итог: через каких-то сто лет население Индры стало бы даже больше, чем через сто лет при нынешнем варианте развития событий. Но при этом мы получили бы процветающую планету без тиранического режима, со свободными гражданами.

— Скажите это тем, кто погиб бы в этой войне, — не удержался Кевин.

— Верно, — согласился Ка Фай. — Поэтому я и говорю, что у каждого своя правда. Именно разногласия в подобных вопросах и привели когда-то к разделению джаров на два клана. Добавлю, что лживы изначально не позиционировали себя как разрушителей; наоборот, они стремились соблюдать баланс, пытались держаться прежней линии. Но сама логика развития ситуации неумолимо двигала их в сторону темной стороны Силы. Люди, стоявшие тогда во главе дживов, не были дураками. Они оценили сложившийся расклад и сделали то, что должны были сделать — приняли условия игры. С их стороны это был мужественный поступок. Последующие поколения дживов были уже совсем другими, но первых я искренне уважаю. Примерно через четыреста лет ситуация достигла своего апогея: ряды дживов и джавов насчитывали сотни человек, противостояние шло по всем фронтам. В итоге все вылилось в грандиозную бойню, в ходе которой стороны почти полностью истребили друг друга. Осознав, что дело зашло слишком далеко, лидеры кланов встретились и подписали соглашение о ненападении. Несмотря на то что оно соблюдалось последующие сотни лет, ни одна из сторон уже не достигла прежнего расцвета. В последние лет триста и вовсе начался упадок, от прежнего сообщества джаров осталось чуть больше десяти человек. Сейчас, после известных тебе событий, нет и того.

— А почему нельзя было набрать несколько сотен человек и обучить их? Организовать какую-нибудь школу?

Ка Фай усмехнулся:

— В мир Джары не приходят просто так, Кевин. И человек с улицы так и останется человеком с улицы, Сила никогда ему не откроется. Именно поэтому обеим сторонам приходилось ждать, когда Джара пошлет им очередного ученика. Но учеников становилось все меньше, ряды джаров неуклонно таяли. Я думаю, Райс понимал, что их мир рушится, и попытался что-то изменить. Надеялся, что Джара оценит его усилия, что с уничтожением джавов его клан получит импульс к возрождению, станет единственной линией, сумеет возродить свое былое величие. Но этого не произошло, допущенная Райсом ошибка стала фатальной.

— Он не должен был уничтожать джавов?

— Да. Райс сумел уловить стремление Джары к переменам, но совершенно неправильно его истолковал. Не может птица летать с одним крылом: уничтожив джавов, Райс подписал смертный приговор как себе, так и своим людям. Их гибель теперь всего лишь вопрос времени.

— И как он должен был поступить? — спросил Кевин.

— Нынешние кланы джаров уже не смогли бы объединиться. Но они могли бы вместе воспитать новое единое поколение учеников. В итоге все вернулось бы на круги своя.

— Отец Леонид говорил, что у Джары все учтено, что ничто не происходит без ее соизволения. Получается, что его и других джавов убили с ее молчаливого согласия?

— Ты приписываешь Джаре человеческие качества, которых у нее нет. Пойми простую истину: если что-то произошло, значит, это должно было произойти. И если Джара допустила гибель джавов, значит, это было нужно.

— Я ведь о том и говорю — именно Джара позволила убить отца Леонида… — Кевин опустил взгляд. — А он ей так верил.

Ка Фай покачал головой:

— Ты слишком прямолинеен, Кевин. Слишком негибок. Леонид прожил достойную жизнь, и смерть его тоже была красивой. Все однажды уходят, настал и его срок. Ты уже сам знаешь, что он не умер, не исчез как личность. Не умерли и Мелани с Томом, как не умерли и все остальные. «Не умрем, но изменимся», — говорили древние. Они были правы. У Леонида сейчас другая жизнь, другие заботы. Он исполнил свой долг в этом мире и ушел в другой. Однажды и ты присоединишься к нему, но до той поры тебе надо пройти свой путь. И каким он будет, зависит только от тебя. Поэтому постарайся пройти его так, чтобы потом тебе не было стыдно. И умирая, ты должен знать, что сделал все, что должен был сделать. Тот, кому удается уйти с таким чувством, — счастливчик. И смерть для такого человека — награда. Леонид ее заслужил.

Кевин молчал. Что бы ни говорил Ка Фай, ему было трудно смириться со смертью отца Леонида.

— Отец Леонид говорил, что вы с ним не ладили. Что было поводом для разногласий? — спросил он, когда понял, что пауза затянулась.

— То, что я всю эту тысячу лет не вмешивался в вашу войну. Леонид этого не одобрял, считая, что я не имел права оставаться в стороне. Он тоже чувствовал неправильность происходящего, осознавал необходимость перемен. Призывал меня своим авторитетом подействовать на обе стороны. Хотел, чтобы под моим руководством Хранители Вечности начали новый цикл своей истории.

Кевин недоверчиво взглянул на собеседника:

— Вы хотите сказать, что живете уже тысячу лет? И тот Ка Фай, о котором пишут в книжках, именно вы?

— Это кажется тебе чем-то ненормальным? — Старик слегка приподнял брови. — В следующем году мне исполнится тысяча триста пятьдесят лет. Я учитываю только круглые даты — отмечать каждый день рождения мне уже давно надоело. Что касается книжек, то мало ли что пишут люди?

— Но как можно прожить так долго? — В голосе Кевина звучало непонимание. — Это совершенно нереально!

— Это нереально в твоем мире. В моем мире таких ограничений нет.

— Что значит «в вашем мире»? Мир один для всех. — Кевин продолжал смотреть на Ка Фая.

— У каждого из нас свой мир. И знаешь, где он находится? Вот здесь. — Ка Фай постучал себя пальцем по виску.

— Но это ничего не объясняет, — нахмурился Кевин.

— Это объясняет все, — спокойно ответил джар. — Истина в том, что мы сами творцы своей реальности. Посмотри! — Он выставил руку с часами на запястье. — Сейчас часы пластмассовые. А вот они уже золотые, верно? Теперь стальные, из керамики, снова из пластика. Ну и где она, твоя реальность?

Кевин невольно сглотнул. То, что он видел, было выше его понимания — по мере того как Ка Фай перечислял материалы, часы на его руке менялись. Кевин видел теплый золотой блеск, видел полированную сталь и матовую керамику, сменившуюся черным цветом пластика.

— Но как это может быть? — Он удивленно коснулся часов Ка Фая. — Это иллюзия?

— Иллюзия, — согласился Ка Фай и убрал руку. — Хотя под иллюзией мы понимаем совершенно разные вещи. Взгляни на свои часы — это тоже иллюзия?

Кевин взглянул на часы — и вздрогнул. У него были дешевые всепланетные часы в пластиковом корпусе, почти такие, как у Ка Фая. Теперь же они стали золотыми, инкрустированными бриллиантами. Такие часы стоят от пятидесяти тысяч кредов и выше.

Он недоверчиво ощупал часы. И понял, что они настоящие.

— Убедился? — Губы Ка Фая дрогнули в усмешке. — Реальность изменилась, Кевин. И изменить ее можно только в одном случае: если ее не существует.

— Но как ее может не существовать? — озадаченно пробормотал Кевин, все еще ощупывая часы. — Ведь я все это вижу, чувствую?

— Реальность — здесь! — Ка Фай снова постучал себя по виску, — Ты можешь быть рабом этой реальности — как в твоем нынешнем состоянии. Можешь быть ее другом — таким, как Леонид. А можешь стать ее хозяином.

Кевин молчал. Золотые часы на его руке и не думали исчезать.

— Со всем остальным точно так же, — продолжил собеседник. — Если ты считаешь себя жертвой и бегаешь от дживов, то ты ею и будешь. Считаешь охотником — будешь охотником. Выбор за тобой.

— Но ведь если я скажу себе, что я охотник, а не жертва, от этого ничего не изменится. Дживы все равно будут сильнее меня!

— Изменится твое отношение. Изменится твоя позиция на поле жизни. Сейчас ты просто пешка. Но пешка может стать ферзем. Главное для нее — поверить в то, что это возможно. И тогда Джара даст ей все для того, чтобы она достигла цели.

— Но зачем это Джаре?

— Не «зачем», Кевин, а «почему». Потому что Джара — это все, что ты видишь. И сам ты тоже Джара. Наверное, сейчас для тебя все это звучит бредом, но это на самом деле так. И когда Джара помогает тебе, она помогает себе познать еще один кусочек созданной ею реальности. Еще один опыт, еще один штрих к Вечности.

— Хорошо, — согласился Кевин, так ничего и не поняв в разъяснениях Ка Фая. — Я не хочу быть жертвой и хочу быть охотником. Что я должен сделать для того, чтобы это не было просто словами?

— Я могу помочь тебе стать охотником, — кивнул Ка Фай. — Но для этого ты должен дать согласие поиграть в мои игры.

Кевин даже усмехнулся:

— То же самое мне в свое время сказал отец Леонид. Я проклял тот день, когда клюнул на его удочку и согласился.

Ка Фай тоже улыбнулся.

— В этом ты не одинок, Кевин. Мы все проходили через это. В свое время я даже пытался убить своего учителя, потому что он испортил мне жизнь.

— И что из этого вышло?

— Что вышло? — Губы Ка Фая вновь тронула улыбка. — Я знал, что убить учителя очень трудно. Для этого нужны были сила и умения, а у меня не было ни того ни другого. Знал я и то, что пока он жив, свободы мне не видать. Именно тогда я и встретил человека, который рассказал мне о клане профессиональных убийц. Я потратил два года только на то, чтобы найти их и войти к ним в доверие. В итоге за четыре года они обучили меня своему искусству. И не только ему. Они полностью меня изменили. Я стал другим. Но самый большой сюрприз ждал меня в тот день, когда я сдал выпускной экзамен их школы. — Ка Фай снова усмехнулся. — Оказалось, что мое обучение в школе было частью замысла моего учителя. Это он подсунул мне человека, рассказавшего о школе убийц. Это он договорился с главой клана о том, чтобы меня приняли в эту школу, потому что человеку с улицы попасть туда невозможно. Зная, что я хочу убить его, мой учитель просто направил мое желание в нужное русло.

— Вы его не убили?

— Нет, конечно. К моменту окончания школы я стал другим человеком. У меня уже не было нужды ему мстить. И знаешь почему? — Ка Фай посмотрел Кевину в глаза. — Потому что я понял, что он был прав. И моя старая жизнь, о которой я так сожалел, не стоила и выеденного яйца.

И снова Кевин промолчал. Он хорошо понимал чувства молодого Ка Фая — того, который хотел убить своего учителя. Но чувствовал и то, что в словах старика о правоте учителя тоже что-то есть.

— Ты близок к тому, чтобы понять это, Кевин, — продолжил Ка Фай. — Самое большое несчастье в жизни человека — стать рабом Джары. Но однажды он понимает и то, что это была его самая большая удача. Я могу помочь тебе стать сильным. Ты сможешь спасти тех, кто тебе близок и дорог. Но для этого ты должен дать согласие учиться у меня. Сразу говорю, что обучение будет очень трудным. Но без этого у тебя нет ни единого шанса.

Кевин молчал.

— Я жду ответа, — напомнил Ка Фай. — Ты согласен?

— Да, — ответил Кевин и опустил взгляд.

Наступил вечер. Кевин только что поужинал вместе с Ка Фаем и теперь сидел у реки на скамейке, задумчиво глядя на медленно текущую воду. Несколько минут спустя к нему присоединился и хозяин.

— Тебе предстоит многому научиться, — без предисловий начал он. — И первым в этом ряду является умение не судить. Ты должен воспринимать окружающий мир с бесстрастностью видеокамеры — она регистрирует происходящее, но не выносит суждений. Для нее нет плохого и хорошего, доброго и злого, низменного и возвышенного. Только отрешившись от человеческих стереотипов восприятия, ты сможешь увидеть реальный мир. Научись не делить людей на друзей и врагов, не осуждай их за поступки, какими бы они ни были.

— Но ведь у меня действительно есть друзья и враги. — Кевин задумчиво взглянул на джара. — Как я могу их не разделять? Одни мне помогают, другие хотят меня убить.

— Ты не должен судить людей на основании их поступков. И причина этого очень проста: люди не принадлежат себе. Они марионетки, не осознающие того, что ими манипулируют.

— Разве вы не судите, называя людей марионетками? — тут же вставил Кевин.

Ка Фай улыбнулся:

— Леонид упоминал, что ты умеешь говорить. Теперь я это вижу сам… — Он пару секунд помолчал. — Назвав людей марионетками, я констатировал факт. Факты могут нравиться, могут не нравиться. Но от этого они не перестают быть фактами.

— Но если я негодяя назову негодяем, разве я не констатирую факт?

— Нет. Понятие «негодяй» является следствием человеческой морали, человеческой системы отношений. Простой пример: одного и того же человека кто-то может считать героем, а кто-то преступником. Все зависит от оценки его поступка. А оценка зависит от параметров нашего сознания, от зашитых в него установок. И когда я называю людей марионетками, я не сужу, а описываю реальное положение вещей. Люди действительно не принадлежат себе, их поведение определяется множеством сторонних факторов.

— Программами сознания? Отец Леонид рассказывал мне об этом.

— В том числе и программами сознания, — согласился джар. — К сожалению, людям свойственно забивать себе голову всяким хламом. Это не столько их вина, сколько их беда. Просто подумай — как можно обвинять в чем бы то ни было человека, не осознающего себя, не понимающего, что именно подталкивает его к тем или иным поступкам? Такому человеку впору посочувствовать. Пытался тебя на днях убить некий охотник, верно? Ты считаешь его негодяем, готовым за деньги убить другого человека. С обычных человеческих позиций все так и есть, он негодяй и мерзавец. Но мы — джары. У нас другой взгляд на мир. Представь этого убийцу в возрасте пяти лет — кого ты увидишь?

— Не знаю. Ребенка.

— Именно. Является ли этот ребенок тем убийцей, которого ты знаешь?

— Нет, — ответил Кевин, пытаясь понять, к чему клонит Ка Фай. — Но он им стал.

— Но почему он им стал? Хотел ли этот ребенок стать убийцей?

— Не хотел. Но разве это что-то меняет? Того ребенка уже давно нет.

— Ты в этом так уверен? — Ка Фай пытливо взглянул на Кевина, и тот отвел глаза. — Каждый раз, когда какой-то человек будет вызывать у тебя неприятие, отвращение, ненависть, представь его ребенком. И ты поймешь, что этот ребенок ни в чем не виновен. Как и все в этом мире, он читал сказки, о чем-то мечтал, к чему-то стремился. И мечты эти наверняка не были плохими. Но потом он стал взрослеть, в него начала входить вся ложь этого мира. И мальчишка не справился с этой атакой, не выдержал. Превратился в убийцу — только потому, что в трудную минуту ему никто не помог. Не объяснил, что есть что, не направил на верный путь. Человек запутался, но там, в глубине его очерствевшей ожесточившейся души, все еще живет тот самый голубоглазый мальчишка, мечтавший о далеких мирах и удивительных приключениях.

— Да, все это красиво, — кивнул Кевин. — Если забыть о том, что этот мальчишка теперь убивает.

— Ты продолжаешь судить, а это неправильно. — Ка Фай осуждающе покачал головой.

— Я не сужу, а просто констатирую факт, — не без ехидства заметил Кевин. — Разве не так?

— В твоей констатации присутствуют эмоции. А их быть не должно. Освободись от эмоций, и ты приблизишься к истинному видению мира.

— Не понимаю я этого, — вздохнул Кевин. — Как связаны эмоции и истинное видение мира?

— Понять действительно сложно, — согласился Ка Фай. — Но необходимо. Джар отличается от обычного человека тем, что может правильно оценивать ситуацию. Даже не оценивать; он просто знает, что происходит. Вспомни, когда ты улетал со своей девушкой с Индры, ты знал, что Ворон провожает корабль взглядом. Верно?

— Да. — В голосе Кевина мелькнуло удивление. — Но откуда вы это знаете?

— Для меня не существует человеческих тайн. И это тоже следствие чистоты сознания, освобождения от ложных суждений. Именно наши суждения, наши мнения делают нас косными, предсказуемыми, ограниченными существами. Освободись от всего, что ты знаешь, приди к пустоте. Только тогда тебе откроется мир настоящего знания.

— И как к ней прийти?

— Это сложно. Порой люди тратят на это десятилетия. У тебя этого времени нет. Но я помогу тебе. Идем… — Ка Фай поднялся со скамейки и направился в заросли.

Кевин пошел следом. Какое-то время они двигались по узкой, вьющейся среди деревьев тропинке вдоль реки, затем дорога свернула прочь от воды и вскоре потянулась в гору.

Ка Фай шел спокойно, не торопясь. Тем не менее Кевин едва успевал за ним, то и дело цепляясь в наступающих сумерках за ветки и корни деревьев.

— Ты не умеешь ходить, — не оборачиваясь, произнес джар. — Стань частью этого леса, слейся с ним. Тогда лес станет тебе помогать.

Наверное, это был правильный совет, однако Кевин так и не сумел им воспользоваться. И когда через четверть часа они вышли к возвышающейся над лесом огромной скале, Кевин облегченно вздохнул — кажется, пришли.

— Это Скала Великанов, — пояснил, остановившись, джар. — Ты читал о ней, верно?

— Да, — ответил Кевин, пытаясь отдышаться. — Встречал это название в книжке. Только там было написано, что никто не знает, где эта скала находится.

— Она перед тобой. Легенды гласят, что эту скалу оставили жившие некогда в здешних местах великаны. Истина в том, что эту скалу действительно оставили — когда-то ее здесь не было. Но оставили ее совсем не великаны, а люди вроде меня.

— Что значит «оставили»? — не понял Кевин. — Привезли ее сюда?

— Скорее, переместили. В этом месте из земли выходит мощный энергетический поток. Использовать его в чистом виде невозможно, нужен резонатор, настроенный на частоту потока. Эта скала и является таким резонатором. Повернись лицом к ней и закрой глаза.

— Хорошо. — Кевин повиновался, затем ощутил на своих плечах ладони Ка Фая. Мгновение спустя последовал сильнейший рывок, едва не лишивший Кевина сознания. В глазах потемнело, он ощутил, что куда-то проваливается.

— Не бойся, — раздался над ухом голос джара. — Мы уже на месте.

Зрение вернулось. Кевин осмотрелся и понял, что находится на вершине скалы.

— Не бойся, — повторил Ка Фай. — Все в порядке.

Они стояли в двух шагах от пропасти. Над бескрайним лесным морем был виден багровый краешек заходящего солнца, в небе уже можно было разглядеть первые звезды.

— Как мы здесь оказались? — спросил Кевин, пораженный произошедшим.

— Некоторые вещи просто случаются. Твой разум сейчас в смятении. Это именно то состояние, которое мне нужно. Пойдем… — Джар потянул Кевина за собой.

Вершина скалы представляла собой неровную каменистую площадку. В некоторых местах были видны провалы, кое-где, напротив, возвышались скальные выступы. Ка Фай подвел Кевина к центру площадки и указал на один из них.

— Садись.

Кевин молча сел, прислонился спиной к оказавшемуся позади него камню. Тут же понял, что сидеть очень удобно, хотя и жестковато.

— Ты просидишь здесь до утра, — пояснил Ка Фай. — Сила этого места полностью переплавит твою энергетику. Это достаточно неприятно, но иного пути у тебя нет. Запомни: как бы плохо тебе ни было, ты не должен покидать это место. А главное, должен удержаться в сознании. Понял меня?

— Да, — не слишком уверенно ответил Кевин, пытаясь понять, что именно его ждет. — А если не удержусь?

— Там, внизу, около двух десятков могил, — ответил Ка Фай. — Если не удержишься, одной могилой станет больше. Испытание тебе предстоит сложное, но ты должен выдержать. Медальон! — Джар протянул руку.

Сняв с шеи медальон, Кевин отдал его Ка Фаю.

— Я заберу тебя, когда взойдет солнце, — произнес тот.

Повернувшись, джар пошел прочь. Кевин видел, как он дошел до края скалы и исчез.

Это было невероятно, Кевин мог поклясться, что Ка Фай не прыгнул со скалы, не спрятался куда-нибудь, а именно исчез. Не веря своим глазам, вскочил, подбежал к краю пропасти, осторожно глянул вниз. Но разглядел лишь далекие верхушки деревьев, тонущие в сгущающемся сумраке.

— Вот черт! — озадаченно пробормотал он. Убедившись, что Ка Фая нигде не видно, вернулся назад.

Снова сев на камень, Кевин попытался оценить ситуацию. Он один на вершине скалы, наступает ночь. При этом его ждет не просто что-то очень неприятное, но смертельно опасное. Многим с этим справиться не удалось, их тела покоятся у подножия скалы…

Какое- то время он сидел, размышляя о словах джара. Затем, когда стало совсем темно, его внимание переключилось на звезды. Небо здесь было очень красивое: не такое захватывающее, как на Тарте, но тоже весьма живописное. Прижавшись спиной к нагретому за день камню, Кевин смотрел на небо и думал о том, что однажды у него все непременно наладится. Он разберется с дживами, потом заберет Кэт и улетит с ней куда-нибудь далеко-далеко. Туда, где их уже точно никто никогда не потревожит…

Из раздумий его вывел тихий далекий гул. Прислушавшись, Кевин решил, что где-то работает какой-то механизм. Гул постепенно становился сильнее, скала начала подрагивать. Волны вибрации приходили и снова отступали с периодичностью в несколько секунд; в какой-то момент Кевин почувствовал, что его тело тоже начинает дрожать в такт с этими вибрациями. А затем до него дошло, что никакой это не механизм и вибрация идет из недр скалы.

Судя по всему, это было началом того, о чем предупреждал Ка Фай. Сидя на камне, Кевин с легкой паникой чувствовал, как охватывают его вибрации. Их ритм, поначалу очень четкий, вскоре начал расплываться и постепенно превратился в ровный беззвучный гул, наполнивший тело. В какой-то момент Кевин ощутил, что ему становится жарко, блеск звезд на ночном небе почему-то померк. Неужели он теряет сознание?

— Проклятье… — пробормотал он и несколько раз глубоко вдохнул. Приподняв голову, снова взглянул на небо, но увидел лишь неприятно шевелящуюся перед глазами красноватую темноту.

Жар к этому времени стал уже просто невыносимым. Смахнув со лба выступившие капли пота, Кевин крепче прижался спиной к камню — это помогало сохранить ориентацию в пространстве, позволяло не упасть.

Окружавшая его тьма постепенно начинала светлеть. Если сначала красный цвет был едва заметен, то теперь он с каждой минутой разгорался все ярче. В конце концов Кевин ощутил себя в аду — все вокруг пылало огнем, обжигающий багровый свет пронизывал каждую клеточку его тела.

Если бы все это происходило не на вершине скалы, Кевин наверняка бы сбежал. Но осознание того, что бежать некуда, заставляло его оставаться на месте.

Это была настоящая пытка, худшее из всего, что случалось с ним в жизни. От пронзающего его света нельзя было спрятаться, от него нельзя было заслониться. Свет был везде, в какой-то момент Кевин понял, что уже и сам является этим светом. Ему еще удавалось чувствовать камень, на котором он сидел, но ощущения тела с каждой минутой становились все слабее и слабее. В какой-то момент, осознав, что полностью потерял ориентацию в пространстве, он поднес руку к лицу — и ничего не нащупал…

У него не было лица. Спустя пару секунд Кевин понял, что нет и рук. Остались лишь какие-то смутные ощущения, но вскоре огонь слизал и их. Не было больше ничего, кроме бескрайнего всепоглощающего огня…

Кажется, в какой-то момент Кевин даже закричал. Но огонь растворял все — крики, движения, мысли. Растворял само его «я», отказывал Кевину в праве на существование. Так исчезает в тигле с расплавленным металлом брошенная в него монета — быстро и неудержимо.

Его уже почти не было. Не осталось ни слов, ни мыслей, огненная стихия растворила все, чем он когда-то являлся. Лишь где-то на периферии — сознания? — оставался крохотный, жалкий островок того, что еще недавно было человеком. Он тоже был готов раствориться и исчезнуть, но что-то удерживало его от соскальзывания в небытие. Это был образ человека. Девушки. У нее даже было имя. Кэт…

Кэт. Кэтлин. Море. Тарта.

Островок перестал растворяться. Песок, волны, снова Кэт. Ее лицо, ее улыбка. Ее смех.

Огонь слегка отступил, словно изумившись оказанному сопротивлению, потом и вовсе попятился под напором новых образов. Их становилось все больше, с каждым мгновением они отвоевывали все новые и новые территории. Там были Алекс и Гена, были Малыш и Макс. Были все те, без кого уже нельзя было представить его жизнь.

Его жизнь… Его?

Вспомнить себя было мучительно трудно. Кевин не то чтобы вспомнил — вычислил. Так богословы определяют сущность Бога путем отрицания, через то, чем Он не является. Было много имен и лиц, затем мелькнуло что-то очень знакомое: «Кевин». Спустя несколько мгновений пришло осознание того, что это он и есть…

Огонь продолжал пятиться. Он уже не обжигал, он с каждой минутой становился все менее ярким. Потом появились островки тьмы: они быстро соединялись, вытесняя ослабевшие языки пламени. Наконец мелькнули последние огненные вспышки, и все погрузилось во мрак…

У него снова были глаза — Кевин понял это, когда смог приоткрыть веки. Разглядел перед глазами щербатый камень, понял, что лежит на правом боку. Какое-то время приходил в себя, потом попытался приподняться.

В теле чувствовалась ужасающая слабость: едва шевельнувшись, Кевин понял, что встать пока не сможет. Кое-как перевернулся на спину, взглянул на усыпанное звездами небо.

Он все- таки выжил. Осознание этого факта не вызвало у него радости — он просто констатировал факт. Сухо, скупо выставил галочку в графе «жизнь». Соседняя графа пока осталась пустой, хотя однажды и в ней обязательно появится своя запись.

Звезды туманились — Кевин понял, что плачет. Слезы просто текли, и не было силы их удержать. Лежа на вершине скалы под раскинувшимся над ним куполом звездного неба, он с необыкновенной яркостью вспомнил всю свою жизнь. Он помнил даже то, чего не должен был помнить. Вспомнил плачущую русоволосую женщину, заворачивающую его, еще совсем маленького, в теплую серую шаль. Вспомнил морщинистое лицо старухи, забравшей эту шаль и оставившей его замерзать в пустой картонной коробке. Затем появилось лицо пожилого мужчины — Кевин вспомнил, что все называли его Старьевщиком…

Воспоминания шли непрерывным потоком. Они всплывали в сознании и снова уходили прочь, на смену им приходили новые. Казалось, этому не будет конца — Кевин вспоминал свою жизнь, порой приходя в ужас от того, насколько глупой она была. В ней не было цели, не было смысла. Потом появился отец Леонид — изменилось ли что-нибудь с его появлением? Да, жизнь стала другой, но от этого не перестала быть такой же бессмысленной. Вместо того чтобы довериться Джаре, он начал от нее бегать. Пытался скрыться, хотел жить как все. Не понимая, что у него совсем другой путь…

Кевин и сам не знал, сколько часов пролежал под звездным куполом неба, когда терзающий его поток образов начал потихоньку исчезать, на смену ему пришли пустота и покой. Он лежал, закрыв глаза, в сознании царила абсолютная тишина. После долгих часов борьбы с собой эта тишина казалась просто божественной. Не было мыслей, не было желаний. Не было ничего, что могло бы нарушить этот покой. Так, в его объятиях, он и заснул…

Проснулся Кевин оттого, что его лица коснулось что-то холодное. Открыл глаза и увидел склонившегося над ним Ка Фая. В руках у того была мокрая тряпка.

— Живой? — спросил джар.

— Кажется… — ответил Кевин и скривился от боли в горле — оно казалось обожженным. Слегка пошевелился, тут же осознал, что под ним что-то очень непрочное, податливое. Огляделся и понял, что лежит в гамаке Ка Фая. — Как я здесь оказался?

— Я перенес тебя, ты был без сознания. Сейчас девять часов утра.

— Спасибо… — поблагодарил Кевин. — Вы говорили, что испытание будет неприятным. Но я не ожидал, что настолько.

— Вчера вечером я просто не хотел тебя пугать. Поэтому не сказал, что из тридцати шести человек, отважившихся за минувшие две тысячи лет остаться там на ночь, выжили только семнадцать. Ты стал восемнадцатым.

— Вы тоже там были? — тихо спросил Кевин. — В свое время?

— Был. И хорошо знаю, что тебе пришлось пережить. Поэтому поздравляю тебя — ты выдержал. Хотя я совершенно не был уверен в успехе.

— Но зачем это было нужно? — Кевин с трудом приподнялся. — Я сяду на скамейку…

Ка Фай помог ему встать, они сели рядом.

— Зачем это было нужно? — переспросил джар. — Разве ты еще не заметил, что стал другим?

— Не знаю, — неуверенно ответил Кевин. — Я чувствую себя, как после тяжелой болезни.

— Этой болезнью была сама смерть. Ты окунулся в нее, но смог вернуться. Пока еще ты не замечаешь всех изменений, но они огромны. Твоя энергетика полностью изменилась, очистилась от грязи. В энергетическом плане ты сейчас как младенец — чист и непорочен. И это очень важно. Слабость пройдет, ты очень скоро ощутишь себя полным сил. Но главное, это уже будут не только твои личные силы.

— А чьи они будут?

— Есть два способа воздействия на реальность. Первый доступен очень многим — люди влияют на мир, используя свои запасы энергии. Но этой энергии мало, она быстро выжигается. Последствия проявляются очень явно — человек теряет возможность влиять на развитие ситуации, на него наваливается множество неприятностей. Чтобы вернуть себе способность воздействовать на мир, приходится ждать, пока восстановятся силы. Восстанавливаются они крайне медленно, объем их невелик. Поэтому реально простые люди не способны творить чудеса. Так, мелочи, да и то от раза к разу. Но есть и второй способ, он доступен лишь избранным. Заключается этот способ в том, чтобы стать одним целым с Джарой, пользоваться ее энергией, ее Силой. Путей к этому состоянию несколько: есть длительные, занимающие десятилетия, недостаточно безопасные. Одним из таких путей, например, является путь веры. Да-да, не удивляйся — верующие люди не столь глупы, как может показаться на первый взгляд. И хотя Церковь сейчас уже совсем не та, что раньше, в ней все еще есть знающие люди. При случае пообщайся с ними, у них есть чему поучиться… — Ка Фай пару секунд помолчал. — Второй путь очень быстрый, но и неизмеримо более опасный — именно им ты и прошел. Сила выходящего из земли энергетического потока переплавила твою энергетику, кардинально ее изменила. Ты еще не являешься с Джарой единым целым, но пути к этому для тебя открыты. С каждым днем твоя сила будет увеличиваться, ты будешь открывать у себя все новые возможности. Пройдет год, и ты станешь настоящим волшебником.

— Отец Леонид сказал, что у меня не больше полугода, — сообщил Кевин.

— Верно, — согласился Ка Фай. — Но мы постараемся успеть. Об остальном поговорим позже, а теперь тебе надо поесть и отдохнуть. Самое важное для тебя сейчас — восстановить силы. Твой медальон… — Он протянул Кевину подарок отца Леонида, затем поднялся со скамейки и направился к своему фургону.

Еще вечером, во время ужина, Кевин удивился тому, насколько скудной была пища джара — она состояла из веточек какой-то зелени да овощей и фруктов на большом блюде. Неудивительно, что после такого ужина Кевин остался голоден, хотя и предпочел это скрыть. Предположил, что джар не хотел наедаться на ночь, и благополучно обо всем этом забыл. Но теперь, увидев, что Ка Фай снова ставит на стол исключительно растительную пищу, ощутил разочарование.

— Вы все время едите траву? — как можно более невинно спросил он.

— Нет. Два дня в неделю я не ем ничего, — в тон ему ответил джар. — И еще я пью воду.

— Но разве этим наешься? — Кевин взял со стола пучок какой-то остро пахнущей зелени, уныло оглядел его. — Это же трава.

— Трава, — подтвердил Ка Фай и с хрустом надкусил неизвестный Кевину овощ, отдаленно напоминающий помидор. — Извини, но ничего другого у меня нет. Я не ем то, что обычно едят люди.

— Почему?

— Потому что я не самоубийца. Как думаешь, почему большинство людей не доживают и до ста лет? Именно потому, что едят всякую гадость.

— По-вашему, лучше тысячу лет есть траву? — Кевин отщипнул от пучка зелени одну веточку и положил ее в рот. — Для меня это слишком.

Ка Фай усмехнулся:

— Просто ты вырос в городе. Никто не мог тебе подсказать, как надо есть.

— Отец Леонид тоже был джаром, как и вы. Но ел вполне нормальную пищу.

— Это не так. — Ка Фай покачал головой, — Он ел то же самое, что ем я. Но на людях предпочитал не выделяться, а потому вел себя как самый обычный человек. Для джара не составляет проблемы два-три раза съесть людскую пищу. Хотя потом все равно приходится очищать организм от этой гадости.

— Но трава ведь не дает силы?

— Скажи это лошадям и прочим травоядным животным. — В глазах Ка Фая снова мелькнула усмешка. — Истина в том, Кевин, что человеку реально требуется очень мало пищи. И пища эта должна быть преимущественно растительного происхождения. Твой организм еще не перестроился на правильное питание, поэтому сначала растительная пища может оставлять у тебя чувство недоедания. Но пройдет какое-то время, и ты перестанешь испытывать голод. Сил же у тебя заметно прибавится. Кроме того, восстановится естественная разборчивость в пище: глядя на ту или иную еду, ты будешь чувствовать, тянет тебя к ней или отталкивает от нее. Уверяю тебя: почти все, что продают в супермаркетах, для человека является ядом. Даже фрукты и овощи из супермаркетов вредны для нас, потому что выращиваются на питательных растворах при искусственном освещении. Есть надо то, что растет в естественных условиях. Все, что ты здесь видишь, — джар указал на стол, — я собрал тут, у реки. Так что когда захочешь поесть, просто пройдись по лесу.

— Мясо и рыбу вы тоже не едите?

Ка Фай снова едва заметно улыбнулся.

— Ем, но достаточно редко. Просто не чувствую в этом необходимости. Уверяю тебя, со временем ты сам откажешься от мясной пищи. Просто почувствуешь, что она тебе не нужна, что без нее тебе лучше.

— И где здесь брать мясо? Охотиться?

— Мясо можешь покупать в городе. Если нужны деньги, говори, у меня с ними проблем нет. Рыба есть в реке, я дам тебе снасти.

— Спасибо. А как мне попасть в город?

— Бери мой глайдер. Можешь пользоваться им в любое время, спрашивать у меня разрешения не надо. Есть лишь одно условие: никого сюда не приводить, никому не показывать это место. Договорились?

— Да. — Кевин ощутил радость, осознав, что сможет бывать в городе.

— Ешь, и я покажу тебе, где ты будешь жить…

Кевин ожидал, что Ка Фай выделит ему место в фургоне, и ошибся. Сразу после завтрака джар повел его за собой вдоль берега, метров через сто Кевин увидел примостившийся среди деревьев небольшой бревенчатый домик, уже основательно вросший в землю и почти полностью скрытый зарослями.

Домик был очень старым. Стены его кое-где покрылись мхом, крыша представляла собой бревенчатый накат, засыпанный землей и густо поросший травой. Дверь была сделана из мятого куска металла и крепилась на двух проволочных петлях. С первого взгляда было ясно, что владелец этого дома строил его из того, что оказалось под рукой.

— Будешь жить здесь, — сказал Ка Фай. — Это дом Леонида. Когда-то он прожил здесь восемь лет.

— Отец Леонид тоже был на той скале? — Кевин удивленно приподнял брови.

— Нет. Тип его энергетики иной, нежели у тебя, он бы не выдержал этого испытания. Хотя был готов попробовать.

— Вы ему запретили?

— Я не вправе что-то кому-то запрещать. Просто объяснил ему, что шанса выжить у него нет. Он меня понял. Поэтому Леонид пошел другим путем и достиг на нем больших успехов. — Джар немного помолчал. — Располагайся, здесь все теперь твое. В семь вечера приходи ко мне. — Он повернулся и пошел прочь.

Проводив его взглядом, Кевин подошел к дому, подминая кусты и траву, осторожно приоткрыл дверь.

Было слышно, как рвется паутина — дверь явно очень давно не открывали. Внутри было темно, на Кевина пахнуло сыростью. Когда глаза привыкли к полумраку, он смог разглядеть грубую деревянную кровать с истлевшей соломенной подстилкой вместо матраца, такой же неказистый деревянный стол и два табурета.

Еще здесь было окошко, занавешенное куском черной пленки. Пленка висела на двух гвоздях: когда Кевин снял ее, стало гораздо светлее.

Под потолком находилась лампочка; проследив за проводом, Кевин увидел стоявший на полу у кровати автономный блок питания. Подошел, смахнул паутину. Щелкнул тумблером, не особенно рассчитывая на результат.

К его удивлению, лампочка зажглась, стало светло. Сдув с одного из табуретов пыль, Кевин сел и осмотрелся.

Здесь явно не жили лет пятьдесят, если не больше. Всюду висела паутина, над дверью примостилось огромное гнездо каких-то насекомых — правда, пустое. Если ему предстоит здесь жить, то без уборки не обойтись…

Следующие два часа Кевин приводил свое новое жилище в порядок. Вымел мусор и паутину, протер все найденной ветхой тряпкой. Затем, то и дело отдыхая — сил все еще было очень мало — вырубил щербатым мачете с треснувшей деревянной ручкой кусты у двери, прочистил тропинку до воды.

Старую сгнившую солому с кровати он бросил в реку, ее тут же унесло течением. Вместо нее нарвал несколько охапок свежей травы. Оглядев результаты своих трудов, остался вполне удовлетворен.

Наручные часы показывали первый час. Хотелось есть, однако снова питаться подножным кормом Кевина не тянуло. Может быть, завтра ему удастся выбраться в город и купить нормальной еды. Улегшись на кровать, он какое-то время лежал, размышляя о том, что произошло этой ночью, потом заснул.

Проснулся он около шести часов вечера. Спустившись к реке, умылся, однако напиться не решился — мало ли какая зараза может быть в этой воде? Если он собирается здесь жить, надо покупать установку для очищения воды. В противном случае придется ходить за водой к Ка Фаю.

К трейлеру джара он подошел за несколько минут до семи вечера. Ка Фай уже ждал его, сидя за столом.

— Садись, — предложил джар, взглянув на Кевина; - Поужинаем.

— Спасибо, — поблагодарил тот и уселся за стол. — Что это? — Кевин взглянул на кашицу в одной из тарелок.

— Проросшее и размолотое зерно. Ешь, это вкусно…

По сравнению с другой пищей джара зерно оказалось достаточно вкусным. Ка Фай положил себе лишь пару ложек, все остальное досталось Кевину.

— Зерно вы тоже выращиваете сами? — спросил он, за несколько минут опустошив тарелку.

— В этом нет необходимости. Я дам тебе адрес магазина, в котором можно его купить. Возьмешь пару пакетов, этого тебе пока хватит. Купи также два противня — на них будешь подращивать зерно — и кофемолку. Можешь также взять фильтр для воды. Это будет удобнее, чем каждый раз ходить за водой ко мне.

— Когда я смогу съездить в город?

— Завтра с утра. — Джар взял с подноса апельсин, поднялся из-за стола и направился к скамейке у воды.

Кевин присоединился к нему через несколько минут.

— Леонид не раз демонстрировал тебе, как можно влиять на реальность, — без предисловий начал джар. — Но не объяснил, как именно он это делал. Сначала было рано, потом уже просто не успел.

— У меня иногда что-то получается, — не удержался Кевин. — Один раз я смог обмануть таможенника, потом у меня получилось влиять на подбрасываемую монетку. И несколько раз в меня не смогли выстрелить из пистолета — оружие просто не стреляло.

— Да, я знаю об этом, — кивнул Ка Фай. — Ты джар, и твоя сила позволяла тебе в какой-то степени менять реальность. Особенно в тех случаях, когда от этого зависела твоя жизнь. Но это крохи по сравнению с тем, чему тебе предстоит научиться. — Он несколько секунд помолчал. — Знаешь ли ты, как звучит главный принцип, описывающий эту реальность?

— Нет, — покачал головой Кевин.

— Он гласит, что реальности не существует. Мир такой, каким ты его хочешь видеть.

— Что значит — каким я его хочу видеть? Если я захочу, чтобы небо стало зеленым, разве оно станет таким?

— Станет, если твоя вера в это будет абсолютной.

— А другие люди? Как они отнесутся к этому?

— Другие люди ничего не заметят. Будут считать, что оно всегда было зеленым, что это его нормальный естественный цвет. Но мы зашли слишком далеко, давай вернемся к азам. Видишь это дерево? Сейчас с него упадет лист и опустится мне на ладонь. — Он вытянул руку.

На глазах у Кевина с дерева упал пожелтевший лист. Описав в воздухе красивую дугу, он аккуратно лег на ладонь Ка Фая.

— Видишь? — Джар показал Кевину листок. — Этот мир слушается меня. А знаешь, что лежит в основе этого послушания?

— Нет.

— Мое намерение. — Старик повертел листок в руках, потом бросил его. — Представь, что ты Бог. Бог может все, для него нет разницы между маленькими чудесами и большими, он всемогущ, и этим все сказано. Человек же всегда сознает свои возможности. Точнее, свои ограничения. Ты знаешь, что можешь прыгнуть на пять метров, но не сможешь преодолеть пятьдесят метров. Можешь поднять сто килограммов, но не осилишь тонну. И так далее. В твоем разуме заложены сотни ограничений. В том числе и запрет на волшебство — ведь не бывает того, чего не может быть. Пообщавшись с Леонидом, ты убедился в том, что какие-то необычные умения существуют. Твой разум был вынужден с этим согласиться, но тут же установил новые запреты: да, что-то возможно, но научиться этому очень сложно. Знай: главный враг в этом деле — твой разум. Это он удерживает существующую картину мира, делает тебя рабом своих установок. Запомни главное: мы можем то, что нам позволяет наш разум. А он позволяет нам очень немногое.

— Вы говорите о вере? Вере в то, что какие-то чудеса возможны?

— Скорее, я говорю о вере в свои силы. Каждый из нас является Богом, но осознать это — самая трудная вещь на свете. Хотя и это позиция разума. — Ка Фай улыбнулся. — Однажды ты поймешь, что на деле все очень просто и возможность творить чудеса — на кончиках твоих пальцев. Просто осознай в себе эту возможность, поверь в нее. И тогда мир будет исполнять каждое твое волеизъявление.

— Эти тоже пример такого волеизъявления? — Кевин взглянул на свои золотые часы.

— Да. Перейдем к практике: посмотри на реку и пожелай, чтобы плеснулась рыба.

— Вслух?

— Нет. Мысленно.

Кевин посмотрел на реку и мысленно пожелал увидеть всплеск. Ничего не произошло.

— Ты слишком напрягаешься, — прокомментировал его усилия джар. — Не надо прилагать усилий. Тебе нет надобности заставлять рыбу выпрыгнуть, просто позволь ей это сделать.

— Хорошо… — Кевин снова взглянул на воду. Река продолжала медленно нести свои воды.

— Не получается, — пробормотал он.

— Забудь это слово! — строго сказал джар. — Для тебя нет ничего невозможного. Все ограничения — здесь! — Он постучал пальцем по голове ученика. — Еще раз говорю: не дави на реальность, не заставляй ее прогнуться. Просто позволь нужному тебе событию произойти. Твое воздействие должно быть легче перышка — это просто указание миру на то, что именно должно случиться.

Кевин продолжал смотреть на воду, все еще не понимая, чего именно добивается от него Ка Фай.

— Попробуй представить, как в нужном тебе месте плеснется рыба, — предложил джар. — Сформируй в сознании соответствующую картинку. Потом «отпусти» ее.

Не говоря ни слова, Кевин представил, как в воде, в нескольких метрах от него, выпрыгивает рыба. И даже вздрогнул от неожиданности, когда послышался всплеск и по воде пошли круги.

— Молодец, — похвалил Ка Фай. — У тебя все получилось.

— Получилось, — согласился Кевин. — Только я не понял, как это вышло.

— Поймешь. О рыбе пока забудь, не стоит повторять одно и то же несколько раз подряд. Мир этого не любит. Попробуй вызвать глайдер — пусть он пролетит над тем берегом.

— Но ведь глайдер не появится из ничего? — неуверенно заметил Кевин.

— Так тебе говорит твой разум. Отправь его на помойку и вызови глайдер.

Тон Ка Фая был достаточно суровым. Слегка нахмурившись, Кевин представил летящий над деревьями глайдер.

— Не держи картинку в сознании долго, — посоветовал джар. — Просто увидь ее и тут же отпусти.

Кевин последовал его совету. И был безмерно удивлен, услышав звук приближающегося глайдера, а потом и увидев, как он скользнул над кронами деревьев на другом берегу и скрылся из глаз.

— Получилось! — удивленно произнес он. — Но откуда он здесь взялся?

— Какое тебе до этого дело? — Джар приподнял брови. — Нужен тебе был глайдер — получи. Этот мир готов дать тебе все, что ты захочешь.

— Мне хочется понять, — пробормотал Кевин. — От города до этого места лететь четверть часа. Получается, что глайдер полетел сюда еще до того, как я пожелал его увидеть?

— Твой разум однажды тебя убьет, — покачал головой Ка Фай. — Хорошо, я объясню, раз уж ты так жаждешь объяснений. То, что ты воспринимаешь как время, всего лишь иллюзия. Не существует прошлого, настоящего и будущего, это единый массив вещей и событий, связанных причинно-следственными связями. Твое намерение, выраженное сейчас, может оказаться причиной для чего-то, произошедшего миллионы лет назад в привычном тебе исчислении времени. Когда ты захотел увидеть глайдер, твое намерение сформировало причину его появления. Например, какому-нибудь пареньку захотелось покатать девушку. В результате его глайдер оказался именно здесь, хотя истинных причин этого водитель машины не осознает.

— Но ведь это может привести к хаосу? — неуверенно заметил Кевин. — Получается, что мы можем влиять на события прошлого?

— Скорее, мы изменяем настоящее, формируя причины в прошлом. При этом в данном варианте мы можем лишь достраивать настоящее. То есть заказывать те события, которые не нарушают уже существующего порядка вещей.

Кевин молчал, пытаясь осмыслить сказанное Ка Фаем.

— Мы с тобой сидим на скамейке, — произнес джар, понимая, что он так и не ухватил суть. — Я не могу сформировать в прошлом причину, которая привела бы к отсутствию этой скамейки. — Он поднялся. — Но я могу дополнить уже существующую картину. Например, сформировать намерение, которое приведет к ее разрушению…

Он еще не успел закончить фразу, когда скамейка вдруг подломилась, Кевин упал.

— Здесь слишком сыро, — пояснил Ка Фай. — Древесина прогнила. Когда-нибудь эта скамейка должна была сломаться.

В голосе джара чувствовалась усмешка. Кевин поднялся на ноги, оглядел поломанную скамейку. Один из подломившихся деревянных столбиков оказался совсем трухлявым.

— Теперь понял? — спросил джар.

— Да, — медленно кивнул Кевин.

— Замечательно. — Ка Фай взглянул на скамейку.

На какие- то мгновения пространство вокруг скамейки дрогнуло и поплыло, это вызвало у Кевина довольно неприятные ощущения. Когда все закончилось, он снова увидел целую скамейку.

— Садись, — предложил Ка Фай и первым сел на «отремонтированную» скамейку.

— Но ведь то, что вы сейчас сделали, нарушает причинно-следственные связи? — Кевин осторожно сел рядом.

— Нарушает, — согласился джар. — Но какое мне до этого дело? — Он посмотрел на Кевина и усмехнулся. — Есть разные уровни воздействия на реальность. Взгляни на небо — на нем ни одной тучки. Если ты захочешь вызвать сейчас дождь, тебе это не удастся. Потому что на том уровне, на котором ты находишься, дождь без туч невозможен. Начинающий волшебник вынужден оперировать тем, что есть в его распоряжении. Он складывает события из уже существующих кирпичиков, но создать нечто новое он не в силах. Если ты попытаешься вызвать дождь, то для этого потребуется время: тебе придется ждать, пока ветер пригонит тучи. Если их рядом нет, то на это может уйти несколько дней. Но есть и более высокий уровень, на котором таких ограничений уже не существует. И если мне нужен дождь, он просто начинает идти. — Ка Фай посмотрел вверх.

Кевин последовал его примеру. И снова поразился тому, какой необыкновенной властью над миром обладал этот человек.

На глазах у Кевина в чистом голубом небе вдруг начали появляться тучи. Они возникали из ничего, они росли и кудрявились, становясь все весомее и темнее. Затем на воде появились крапинки от первых дождевых капель, с каждой секундой их становилось все больше и больше.

— Видишь? — не глядя на Кевина, спросил джар. — Я захотел, и мир изменился.

— Да… — тихо ответил Кевин, завороженно глядя на тучи. — Здорово! Но что скажут люди, если увидят это?

— Ничего не скажут. Их разум подыщет удобное объяснение, только и всего. Поэтому не беспокойся о таких мелочах.

— То есть можно творить чудеса в присутствии людей?

— Если у тебя получится это сделать. Чем больше рядом людей, тем труднее изменить реальность. Люди привыкли видеть мир таким, каков он есть, и эта привычка поддерживает его, стабилизирует. Твой взгляд на мир вступает в борьбу с их взглядом. Если ты окажешься сильнее, то победишь.

— А отец Леонид? Он мог играть с реальностью подобным образом?

— Нет. Дело в том, что я принадлежу к первому поколению джаров — тому, которое было едино. Он же принадлежит ко второму, и это наложило свои ограничения. Часть всегда меньше целого, понимаешь? Уровень нынешних джаров ограничен манипуляцией тем, что уже существует.

— То есть Леонид мог бы вызвать дождь, пригнав откуда-то тучи, но не смог бы сделать это так, как сделали вы?

— Да. Но ты уже совсем другой. И то, что Джара обратила на тебя внимание, далеко не случайно.

Кевин непонимающе взглянул на собеседника.

— Все возвращается к тому, с чего началось, — пояснил тот. — И ты — первый джар нового единого поколения. Деления на джавов и дживов больше не будет. — Ка Фай взглянул на небо.

Повинуясь его взгляду, дождь прекратился. Тучи начали расходиться, выглянуло солнце.

— Вы думаете, я справлюсь? — спросил Кевин.

— Нет, если будешь задавать подобные вопросы. — Джар немного помолчал. — Есть несколько правил, которые тебе следует запомнить. Прежде всего, умение воздействовать на реальность не означает вседозволенности. Если ты начнешь использовать свою силу для удовлетворения собственных прихотей, то очень скоро окажешься на обочине жизни. Джара покинет тебя, а вместе с ней уйдет и твоя сила. Запомни: джар вмешивается в ход событий лишь в исключительных случаях. Когда мне надо почистить водяной фильтр, я снимаю его и чищу — руками, без всякой магии. Когда заканчиваются какие-то припасы, лечу за ними в город. Я не управляю погодой, не делаю бесчисленное множество того, что мог бы делать, пользуясь своей силой. Потому что обладание силой означает и ответственность за свои действия.

— Но разве тот глайдер и вызванный вами дождь не являются ненужными вмешательствами?

— Я должен был продемонстрировать тебе какие-то возможности. С моей стороны это не было баловством.

— Хорошо, а как понять, когда надо что-то сделать, а когда нет?

— Это и есть вопрос вопросов, — ответил Ка Фай. — Ты должен находиться в гармонии с миром, должен чувствовать его пульс. Хирург никогда не будет резать пациента из баловства, он берет в руки скальпель только тогда, когда это действительно необходимо. Джар — тот же хирург. Но если цена ошибки хирурга — жизнь пациента, то джар отвечает за судьбы миллиардов людей. Безусловно, сначала ты будешь совершать ошибки. Но чем крепче будет становиться твоя связь с Джарой, тем отчетливее ты будешь ощущать пульс этого мира. Ты будешь чувствовать, какие действия ведут к гармонии, а какие, напротив, вредят ей.

— Разрушение тоже может вести к гармонии?

— Конечно. Даже на огородах выпалывают сорняки. Это разрушение, уничтожение. Но оно необходимо. При этом высшее искусство джара состоит в том, чтобы направлять события, не вмешиваясь в их ход непосредственно. Многие события в этом мире вроде бы происходят сами собой. Но это иллюзия, ибо за большинством из них стоит чья-то воля. При этом чем опытнее кукловод, тем меньше заметно его влияние.

Стало тихо. Молчал Ка Фай, молчал и его ученик.

— Сложно все, — произнес наконец Кевин и тихо вздохнул.

— Сложно, — согласился джар. — Но эта наука стоит того, чтобы ее изучить. — Он потянулся, потом поднялся со скамейки. — Можешь вернуться к себе. Поупражняйся с воздействием на реальность, тебе сейчас нужна практика. Завтра утром возьмешь глайдер и слетаешь в город. Мне тоже кое-что понадобится, я дам тебе список покупок.

— Хорошо, — согласился Кевин и встал со скамейки. — Спокойной ночи.