Ю. А. ШИЧАЛИН 18 страница

Начиная, как и Панетий, изложение философии с физики (D. L. VII 41 = fr. 91), П., насколько можно предположить, отдал дань наметившейся в школе тенденции считать логику не столько полноправной частью учения, сколько общей пропедевтикой. Методы логики, как и методы точных наук, суть лишь средство для построения и проверки физических концепций. П. шел тем же путем, что Дионисий из Кирены: достоверным является лишь знание, полученное строгим логическим путем. Критерием он, возможно, считал уже не столько «каталептическое впечатление», сколько конечную «одобряющую» инстанцию - «здравый», или «верный», логос (VII 54 = fr. 42). К сфере логоса относятся все исходные математические понятия (и, вероятно, первичные «общие представления»), которые не могут быть выведены из опыта. П. принял живое участие в антиэпикурейской полемике, выступая с тех же позиций, что и Дионисий. В пользу этого - фрагменты соч. «Против Зенона Сидонского» (46-47) и, вероятно, соч. «О величине солнца». Для того чтобы знать сущее, надо знать его причины. Логика и точные науки, предлагая методологический фундамент, сами не занимаются исследованием причин, а потому в строгом смысле не являются частью философии (Sen. Ер. 88, 21 ел.). Поэтому этиология вырастает до раздела первостепенной важности (ср. fr. T 85: традиционное определение мудрости как знания вещей божественных и человеческих П. снабжает добавлением «и их причин»).

Физические воззрения П. вполне традиционны, хотя границы физики он заметно расширил за счет естественно-научных дисциплин. Типическая

посидоний 609

картина космоса показана в «Физическом рассуждении», в трактатах «О мире», «О небесных явлениях». Космос един, он есть «система из неба, земли и того, что на них находится» (fr. 14). Традиционны учение о началах и четырех «элементах» (5; 93 а), о механизме космогонии (23). Бог -огненная «мыслящая пневма, простирающая по всему сущему», он же -Зевс и Логос, разумное живое существо. Космос конечен, шарообразен, лишен внутренних пустот и окружен пустотой извне (6; 8), которая не беспредельна - в той степени, в какой предназначена для вмещения мироздания после того, как оно «растворится» в огне (84/97 а). Т. обр., в отличие от Панетия П. признавал школьное учение о «воспламенении» и космических циклах (ср. 13). Вероятно, в этой связи П. говорит о видах возникновения и уничтожения: возможна лишь трансформация из сущего в сущее, но не из не-сущего или в не-сущее (96).

Звезды определяются как божественные эфирные тела, Солнце - чистый огонь, больше Земли и шарообразно; Луна ближе к Земле и похожа на нее; Солнце, Луна и все светила питаются испарениями: Солнце из моря, а Луна, по близости к Земле, испарениями пресных вод (9-10; 17; 118; 122; 127). П. специально занимался размерами небесных тел (соч. «О величине солнца» опровергает эпикурейскую гносеологию, показывая, что Солнце гораздо больше Земли, хотя представляется размером в одну ступню 19; 115-116), изучал восходы и заходы Солнца, роль Луны в затмениях Солнца, затмения Луны (119, 123—126), интересовался природой Млечного Пути и кометами (130-132). При этом П. был противником гелиоцентрической системы Аристарха Самосского и традиционно считал Землю центром космоса (14/21). Кроме того, П. специально изучал феномены радуги, грома и молнии, природу ветра (134-135 ср. 137а). В трактате «Об океане» говорится о делении земной поверхности на пять климатических зон, расположенных по широте, со своим животным и растительным миром Обитаемая суша окружена океаном, наибольшую протяженность (ок. 70 тыс. стадий — приблизительно 2/5 всей земной окружности в 180 тыс. стадий) он имеет по оси север — юг, сужаясь к западу и востоку (49). Специально исследовались приливы и отливы в связи с фазами Луны, глубина океана, подъемы уровня океана в связи с вулканической деятельностью (214—221; 227—228), возможно, причины разливов Нила (222). В «Физическом рассуждении» (кн. 8) - специально о сейсмологии: классификация землетрясений по их причинам (12; 230 ел.); здесь же, возможно, специальные вопросы геологии и минералогии (234-240а), наконец, специальные вопросы географии -описания климатических ландшафтов со специальными же ботаническими и зоологическими экскурсами (241-251). Этими материалами широко пользовался Сенека в «Исследованиях о природе».

Деятельность огненного логоса в физическом космосе, до последних глубин пронизанном пневмой, свидетельствует о божественности мироздания и взаимосвязи всех космических процессов, или «мировой симпатии» (106). Космос управляется благим промыслом (21). Доказательством тому — идеальное устроение причинных связей, «судьба» (25). Формальное определение причины совпадает с традиционным школьным (95), равно как и функциональное разделение причин (17; 190). На этом фундаменте П. по традиции базирует мантическое искусство: благодаря всеобщей каузальной связи по предшествующим явлениям (знакам) можно строить пред-

610 ПОСИДОНИЙ

положения о последующих (26-27; ПЗаЬ). Возможно, что деление гадания на два вида, «естественное» и «техническое», - собственная разработка П. (ПО); весьма вероятно, что именно у П. Цицерон заимствовал обоснование мантики «симпатией», деление ее на виды, рассуждение о роли сновидений (106 ел.). Большая роль отводилась астрологии, которой П. увлекался, вероятно, больше других стоиков. По словам Августина, «астролог и философ», «чрезвычайно преданный астрологии» (Aug. Civ. D. V 2; 5 = 111), П. считал, что судьба человека определена расположением звезд в момент рождения

Психология. П. отверг учение Хрисиппа о страсти как суждении и самопротивном, «алогическом» движении логоса. Он «отошел от Хрисиппа и следовал, скорее, Аристотелю и Платону» (Galen. PHP V, 338, 15 = 144), -причем больше Аристотелю, т. к. речь идет не о «частях» души, а о различных ее «способностях». П. отверг и мнение Зенона, согласно которому страсть - эпифеномен суждения, но сохранил его определение страсти: ο ρ μ ή π λ ε ο ν ά ζ ο υ σ α («чрезмерно сильный порыв» - 34). В алогической способности души он выделил две разновидности: «пылкую» (θ υ μ ο β ώ β ς) и «вожделеющую» (β π ι θ ν μ η τ ι, κ ό ν), из которых и происходят страсти (34). Низшая ступень природы (φ ύ σ ι ς) обладает только «вожделеющей» способностью; одушевленные существа (ступень φ υ χ ή) пользуется еще и «пылкой». Состоящее из этих двух способностей «алогическое» начало, гармонически объединяясь с разумным (λ ο γ ι σ τ ι κ ή α ρ χ ή), образует человеческую душу, которая помещается в сердце (33-34; 142; 146) и определяется в платоно-пи-фагорейском духе как «числовая гармония» (141 а). В отличие от Панетия П. признавал бессмертие душ, которые после смерти тела собираются в эфирной сфере, где пребывают до «воспламенения» (Cic. Divin. I 64; ПО; 115; 129 = 108; 110 - тексты, однако, далеки от ясности).

Из психологии следовали важные доводы для э τ и к и, т. к., по мысли П., построение этики (цель, определение блага, аксиология и т. д.) во многом зависит от правильного понимания способностей души (150ab). Низшая способность означает стремление к наслаждению, вторая - к превосходству, господству, обладанию, третья, разумная, - к нравственной красоте (160, ср. 158). Тем самым реформируется учение о «первичной склонности»: «первичными» оказываются все способности души: τ ρ ί α ο ί κ ε ι ώ σ ε ι ς (158; 160; 168). Если страсти суть «движения... неразумных способностей» (152; 161), то причина «чрезмерности» порыва заключена в ел едущем: иррациональные импульсы, сами по себе естественные, набирают под влиянием ошибочных представлений такую силу, что разум (особенно незрелый или ослабленный) не может с ними совладать (157; 164). Стремление положить природный психологический дуализм в основу этики означает более реалистический взгляд на действительные возможности человека; понимание того, какие силы в самом субъекте противостоят нравственному решению, заставляет уделять акту нравственного выбора особое внимание. «Семя зла» - в душе человека: ответственность лежит только на нем, а не на внешних обстоятельствах (169 ср. 33).

П. продолжил реформирование этики, начатое Панетием. Если в душе сосуществуют разнонаправленные способности, речь должна идти не об устранении неразумного начала, а о его формировании. Главная задача этики - нравственное воспитание, цель которого - подчинить аффективное начало (то τ τ α θ η τ ι κ ο ν τ η ς φ ν χ ή ς) требованиям разума (163). Воспитание

ПОСИДОНИЙ 611

тождественно росту знания, ибо знание не рождается из «неразвитых» способностей. В идее воспитания заложена энциклопедическая программа П. Соответственно формулируется и конечная цель: жить, созерцая истину и стремясь к тому, чтобы ничего не совершать по велению неразумного начала души (Clem. Strom. II 21, 129 = 186).

Воспитательная программа П. требовала чрезвычайно внимательного отношения к душевной жизни человека. Он провел тщательную классификацию страстей по причинам их возникновения на душевные (влечение, страх, гнев, фр. 155), телесные (лихорадка и подобные болезни) и два подвида - телесные, берущие начало из души (бледность, дрожь, всякое изменение облика под влиянием душевной страсти), и душевные, берущие начало из тела (меланхолия и т. п., фр. 154).

Мудрец в его традиционном облике для П. вообразим, быть может, только в «золотом веке» (Sen. Ер. 83, 9 ел.; 90, 5). Его место прочно занимает «продвигающийся» (π ρ ο κ ό π τ ω ν), который мало чем отличается от мудреца как нравственного идеала (40; 174). Примеры успешного «продвижения» (Сократ, Диоген, Антисфен) свидетельствуют о принципиальной достижимости добродетели (29). Для «продвигающегося» воспитание тождественно упражнению {α σ κ η σ ι ς, 150; 168). Четыре добродетели, очевидно, те же, что и у Панетия, с тем же предпочтением «величия души» (38; 170; 180). Подобно Панетию и Гекатону, П. склонен расширить сферу блага за счет «первичного по природе» (и даже просто «внешних» благ - D. L. VII 103; 128 = 171; 173), хотя есть свидетельство противоположного характера (Sen. Ер. 87, 31 ел.).

Теория «обязанностей» («О надлежащем») вряд ли выходит за рамки намеченного Панетием, хотя П., возможно, добавил раздел о соотношении прекрасного и полезного, в частности, о «надлежащем по обстоятельствам» (41а, с). С П. давно наметившееся общее смягчение и переосмысление первоначального школьного ригоризма стало очевидным. Вряд ли можно усматривать в Посидониевом дуализме нечто вроде спиритуализма с антитезой душа / тело. Некоторый повод к этому может, впрочем, дать Sen. Ер. 92, 10=184.

Особое значение приобрела паренетическая часть этики. Паренетика высокого стиля, содержалась, видимо, в «Протрептиках», где речь должна была идти об изучимости добродетели вообще (1-2). Наибольшую важность получала, конечно, практическая паренетика - этот раздел П. выделял специально (Sen. Ер. 95, 65 = 176). В него входила своеобразная теоретическая часть - наглядное описание добродетелей и пороков с их причинами, -то, что П. называл «этологией».

История и этнография. Идеал нравственного совершенства П., в отличие от прочих стоиков, реализовал в своеобразной культурно-исторической утопии, несомненно, восходившей в своем замысле к платоновскому «Государству» и традиционным представлениям о «золотом веке». Основной источник - 90-е письмо Сенеки (fr. 284). Первоначально люди во всем следовали добродетели и подчинялись мудрецам. Последние (к ним П. причисляет Ликурга и Солона) установили идеальные законы; мудрецам человечество обязано также техническими изобретениями. Затем мудрецы отошли от практической деятельности и возвысились до чистого созерцания; вслед за этим материальному прогрессу стал сопутствовать упадок

612 ПОСИДОНИЙ

нравов. Благородная задача философии - вернуть человечество в состояние нравственной чистоты.

Этим теоретическим историко-культурным построениям сопутствовали серьезные занятия историей и этнографией. Суда упоминает «Историю», которая должна была доходить как минимум до Митридатовых войн (кон. 80-х 1 в. до н. э.). Это сочинение (последний из сохранившихся отрывков которого относится к 49-й книге) было энциклопедическим и сообщало об обычаях, нравах, событиях (57-78, ср. 252-284). Скорее всего, П., вслед за Полибием и Панетием, ставил в центр историческую миссию Рима, связывая с нею надежды на нравственное возрождение человечества. В пользу этого говорит пристальное внимание к римским обычаям и добродетелям — религиозным и государственным (53; 257; 265-266). Возможно, что, подобно Панетию, П. видел залог успеха в главенстве выдающихся людей вроде Помпея (предположительный предмет «Истории Помпея»). «Сверхзадача» истории П. - показать причинную связь различных событий и явлений, подвластных промыслу. «Физиогномика» каждого народа должна была занять определенное место в цепи причин и следствий. Особой отраслью исторических штудий П. оказалась поэтому своеобразная «историческая этнография», материалы для которой он собирал в путешествиях. С этой целью, например, подробно описаны обычаи кельтов, германцев и других народов.

Ученики и влияние. В отличие от учеников Зенона, Хрисиппа или Панетия, ученики П. не сыграли сколько-нибудь заметной роли в истории Стой. Ясон из Нисы занимался в основном историей школ («Преемства») и написал историю Родоса (Suda. s. ν. Ι ά σ ω ν; ISHerc, col. 52 = Τ 40). Асклепиодот, пересказывавший воззрения учителя, неоднократно цитируется Сенекой (напр., Nat. qu. II28, 6 = Τ 41а). С большой вероятностью можно считать учеником П. астронома Гемина, сделавшего выдержки из метеорологических трактатов П. («Введение в астрономию»), и упомянутого у Диогена Лаэртия (VII 41 = Τ 43) Фания, который занимался изданием и комментированием лекций учителя (сочинение «Уроки Посидония»). К окружению П. примыкал, возможно, стоик Леонид Родосский (Strab. XIV 2, 13).

Между тем сам П. по широте учения и универсальности влияния занимает особое место в истории школы. С ним популярность Стой в Римском мировом государстве начала приближаться к своему пику. Влияние П. выходит, вероятно, даже за рамки собственно стоической школы. Универсалистские тенденции, использование пифагорейских, платонических и перипатетических концепций побудили некоторых авторов (Jaeger) видеть в нем идейного предтечу неоплатонизма, хотя вопрос о принципиальной возможности и масштабах влияния П. в данной сфере получает в настоящее время, скорее, отрицательный ответ.

Самостоятельным предметом исследования учение П. стало лишь в 19 в., после появления в 1810 первого собрания фрагментов Посидония: Bake J. Posidonii Rhodii Reliquiae Doctrinae. Leiden: Haak.

Фрагм.: Posidonius. The fragments. Ed. by L. Edelstein and I. G. Kidd. Vol. I. Leiden; Camb., 1972 (1989²). Vol. II. Camb., 1988; Poseidonios. Die Fragmente. Hrsg. von W. Theiler. Bd. 1-2. В.; N. Y, 1982.

Лит.: Jaeger W. Nemesios von Emesa. Quellenuntersuchungen zum Neuplatonismus und seinen Anfä ngen bei Poseidonios. В., 1914; Rudberg G. Forschungen zu Poseidonios. Uppsala, 1918; Reinhard К. Poseidonios. Mü nch., 1921; Heinenann I. Poseidonios' metaphy-

«ПОЭТИКА» 613

sische Schriften. Bd. 1-2. Breslau, 1921-1928; ReinhardK. Kosmos und Sympathie. Mü nch., 1926; Edelstein L. The philosophical system of Posidonius, - AJPh 57, 1936, p. 286-325; Pfligersdorffer G. Studien zu Poseidonios. W., 1959; Solmsen F. Cleanthes or Posidonius? The Basis of Stoic physics. Amst., 1961; Laffranque M Poseidonios d'Apamé e. P., 1964; Kidd I. Posidonius on Emotions, - Problems in Stoicism. Ed. A. Long. L., 1971, 200-215; Dragona-Monachou M. Posidonius «Hierarchy» between God, Fate and Nature, - Philosophia 4, 1974, p. 286-301; Alsina J. Un enigma de la filosiofia greca: Posidoni, - Annuario de la Filologia V, Barcelona, 1979, p. 1-18; MalitzJ. Die Historien des Poseidonios. Mü nch., 1983; Schaublin С. Cicero, «De divinatione» und Poseidonios, - MusHelv 42, 1985, p. 157-167; Van der Waerdt P. A. Peripatetic soul-division, Posidonius and Middle-Platonic moral philosophy, - GRBS 26, 1985, p. 373-394; Kidd I. G. Posidonian Methodology and the Self-Sufficiency of Virtue, -Entretiens 32. Aspects de la Philosophie Hellé nistique. Neuf Exposes suivis de Discussions. Pré p. et pré s, par H. Flashar et O. Gigon. Vandv.; Gé n., 1986, p. 1-28; Lassere F. Abré gé iné dit du Commentaire de Posidonius au «Timé e» de Platon, - Saggi su frammenti inediti e nuove testimonianze da papiri. Fir., 1986, p. 71-127; Kidd I. G. Posidonius as Philosopher-Historian, - Philosophia Togata. Essays on Philosophy and Roman Society. Ed. by M. Griffin, J. Barnes. Oxf, 1989, p. 38-50; Hahm D. E. Posidonius' Theory of Historical Causation, -ANRW И, 36, 3, 1989, p. 1325-1363; Whiî taker J. Varia Posidoniana, -EMC 41, 1997, 305-315; Levy С. De Chrysippe à Posidonius: Variations stoï ciennes sur la thè me de la divination, -Oracles et prophé ties dans l'antiquité. Actes du colloque de Strasbourg 15-17 juin 1995. Ed. J.-G. Heintz. P., 1997, p. 321-343; Лосев, ИАЭ V Ранний эллинизм, 2000, с. 805-859.

А. А. СТОЛЯРОВ

ПОТАМОН {Π ο τ α μ ώ ν) Александрийский (2-я пол. 1 в до н. э. - нач. 1 в. н. э.), греч. философ, создатель эклектического учения («школы»), сочетавшего разнородные элементы, - главным образом стоические и перипатетические (излагалось в сочинении «Основы» - Σ τ ο ι χ β ί ω σ ι ς). Критериями истины П. считал «ведущее начало» и «четкое представление» (последнее, видимо, тождественно «постигающему представлению» стоиков). Четырьмя «началами» признавал вещество, деятельное начало, качество и место, соответственно «категориям»: «из чего», «благодаря чему», «как» и «где». Конечную цель П. трактовал в перипатетическом духе как совершенство в добродетелях, не исключающее обладания телесными благами (D. L. I 21). Написал комментарий к «Государству» Платона (Suda, s. v. Π ο τ α μ ώ ν).

Α. Α. СТОЛЯРОВ

«ПОЭТИКА», «О поэтическом искусстве» (Пер1 π ο ι η τ ι κ ή ς), не полностью сохранившийся трактат Аристотеля (в александрийском каталоге сочинений Аристотеля под № 83 значатся «две книги», сохранилась одна). Первоначальный текст (впоследствии интерполированный многочисленными вставками автора) датируется, по Дюрингу, 360-355 до н. э., отсюда постоянное отталкивание от проблематики Платона [возможно, «Поэтика» -исполнение пожелания Платона («Государство» 607d), чтобы кто-нибудь написал прозаическую апологию осужденной им поэзии].

Тема «Поэтики» - «поэтическое искусство само по себе» (1447ab): история и главным образом морфология поэтических жанров, поэтическая норма («правильность») и вытекающие отсюда практические рекомендации поэту. Сохранившаяся часть посвящена трагедии (в которой Аристотель видит вершину поэзии; вершина же трагического искусства — «Царь Эдип»

614 «ПОЭТИКА»

Софокла) и эпосу, но содержит также теоретические положения о сущности и функции искусства.

Вслед за Платоном Аристотель видит родовую сущность всех видов поэтического искусства в «подражании» (мимесис), но если у Платона поэтический мимесис дублировал «подражание» чувственных вещей идеям (так что художник снимал копии с копий и таким образом оказывался «третьим от истины» - «Государство» 599d), то у Аристотеля реабилитация чувственного мира (который в терминах акта и потенции и есть «действительность», энергия) приводит к переоценке поэзии в глазах философа: поэтическая «техне» (ср. также теорию «техне» в кн. А «Метафизики») «философичнее истории» и обладает ценностным приматом над ней, так как «поэзия больше говорит об общем, а история - о единичном» (1451Ь5; ср. для контраста слова Платона о «старой распре между философией и поэзией» - «Государство» 607Ь); поэт говорит не о том, что было, но о том, что могло бы быть в соотвествии с вероятностью (правдоподобием, τ ο ε ι κ ό ς) и необходимостью (1451а36), историк же (греч. «история» как эмпирическая фиксация голого факта) говорит о том, что, например, сказал и сделал Алкивиад.

По Платону, поэзия социально бесполезна («Государство» 600Ь) и даже тлетворна, т. к. через наше «сопереживание» она «питает» и усиливает неблагородные влечения и эмоции души (605d, 606d). Аристотель ответил на это учением о трагическом катарсисе («очищении») как психотерапевтической функции поэзии и музыки, которое, судя по ссылке в «Политике» (1341Ь36 ел.), было развито в утраченной части «Поэтики» и дошло до нас только в определении сущности трагедии (1449Ь24 слл.), породившем обширную герменевтическую литературу: «трагедия есть подражание (мимесис)... через сострадание и страх приводящее к очищению (души) от таких эмоций». Основа для филологически наиболее корректного и согласующегося как с самим Аристотелем («Политика» 1342а 14), так и со всей античной герменевтической традицией толкования была заложена в 19 в. в работах Я. Бернайса и А. Вейля. При всей неясности некоторых деталей и независимо от общетеоретических аспектов интерпретации (нравственно-воспитательной, эстетико-гедонистической и т. д.), несомненно, что: 1) κ ά θ α ρ σ ι ς τ ω ν τ τ α θ η μ ά θ ω ν означает «очищение от аффектов», а не «очищение (просветление самих) аффектов» (как думал Лессинг); 2) термин «катарсис» в таком употреблении заимствован Аристотелем из профессионального языка врачей (в качестве метафоры для «медицины духа»), отсюда его постоянные ассоциации с «терапией», «облегчением» и т. д. Недостоверна связь с религиозным катарсисом - «очищением от скверны», «искуплением вины» (Гаупт, Вяч. Иванов). Еще менее достоверна теория Отте-Илса (принятая И. Дюрингом), согласно которой κ ά θ α ρ σ ι ς τ ω ν π α θ η μ ά θ ω ν не относится к зрителю, но означает искупление (героем на сцене) вызывающих сострадание и страх событий.

Почти неизвестная в древности и в Средние века, «Поэтика» начиная с эпохи Ренессанса (1-е изд. Венеция, 1508) издавалась, комментировалась и изучалась, как никакой другой трактат Аристотеля. В 17 в. (вместе с «Поэтическим искусством» Горация и превратно истолкованная) стала художественным кредо классицизма и еще в 19 в. оставалась живым оппонентом романтиков.

ПРАКСИФАН 615

Рус. пер.: Б. И. Ордынского (1854, неполный), В. И. Захарова (1885), В. Г. Аппельрота (1893, переизд. под ред. О. А. Петровского 1957), Н. И. Новосадского (1927) М. Л. Гаспарова (1978, 1984).

Текст: Aristotelis De arte poetica liber. Rec. I. Bywater. Oxonii, 1911; De arte poetica liber. Rec. R. Kassel. Oxonii, 1965. Переводы и комм.: A. Gudeman, 1934; Α. Rostagni, 1945· Η. House, 1956; D. W. Lucas, 1968; S. Halliwell, 1987; Поэтика. Пер. М. Л. Гаспарова, -Аристотель. Соч.: В 4 т. Т. 4. М, 1984, с. 645-680.

Лит.: Else С. F. Aristotle's «Poetics»: The Argument. L., 1957; Halliwell S. Aristotle's «Poetics». L., 1986; Essays on Aristotle's «Poetics». Ed. by A. O. Rorty. Princ, 1992.

А. В. ЛЕБЕДЕВ

ПРАКСИФАН (Π ρ α ξ ί φ ά ν η ς) (сер. 4 в. - 1-я треть 3 в. до н. э.), представитель Перипатетической школы, ученик Теофраста (Procl. In Tim. I, 14. 20-21: ε τ α ί ρ ο ς Θ ε ο φ ρ ά σ τ ο υ). Родился в Митилене на о. Лесбос, жил и учил на Родосе (см.: Clem. Strom. I, 16, 79. 4; Strab. XIV 2, 13). Сохранилась Делосская надпись, датируемая 270/260 до н. э., согласно которой П., сын Дионисифана, был известен как благодетель храма Аполлона Делосского. Возможно, П. учился в Ликее у Теофраста в начале схолархата последнего, т. е. ок. 20-х 4 в., и затем уехал на Родос, где была школа Евдема Родосского (ум. в 300). Теофраст не упоминает имени П. в своем обстоятельном завещании, не называет в ряду членов школьной общины (ο ι κ ο ι ν ω ν ο ϋ ν τ ε ς) (D. L. V 51-57). Между тем встречаются указания на то, что П. был схолар-хом Перипата (Vita Menag. Aristot., 10; Epiph. De Fide 3, 31-5), которые, очевидно, переносят на Перипат деятельность П. в школе на Родосе.

К «Хронологии» Аполлодора восходит информация об учебе Эпикура «у Навсифана и Праксифана» (ар. D. L. X 13 = FrGrH 244 F41; ср., однако, Epic. Fr. 48 Arrighetti), которая расценивается как ошибочная по хронологическим соображениям (П. и Эпикур были приблизительно одного возраста). Знакомство Эпикура и П., во всяком случае, возможно, и могло состояться в связи с основанием Эпикуром философской школы в Митилене, на родине П., в 311/310.

Сочинения П. (не сохранились) были посвящены преимущественно литературной критике, в т. ч. исследованию творчества Гомера, Гесиода, Софокла, Платона. Климент Александрийский в «Строматах» отмечает, что П. первым стал именоваться «грамматиком» (γ ρ α μ μ α τ ι κ ό ς) в новом значении этого слова (Strom. 116, 79. 3): исследователь текстов, литератор, в отличие от старого значения - учитель грамоты (см. Praxiph. fr. 8 Wehrli). Имеется свидетельство о сочинении П., в котором описана дружеская встреча Платона и Исократа и их беседа о поэтах (nepl π ο ι η τ ώ ν, D. L. III 8), a также о полемике между П. и эпикурейцем Карниском о друзьях и дружбе (обсуждался, в частности, вопрос, следует ли друзьям жить вместе), о чем известно по сохранившимся на папирусе из Геркуланума отрывкам из диалога Карниска «Филист» (РНегс. 1027, é d. M. Capasso, см. тж. W. Crö nert. Kolotes und Menedemos, 1906, S. 69-72). В сочинении «Об истории» (IJepl Ι σ τ ο ρ ί α ς) П., возможно, рассуждал о конкретном характере исторического знания в отличие от общего характера поэзии, развивая идеи 9-й главы «Поэтики» Аристотеля; сочинение с тем же названием было у Теофраста. У Каллимаха Киренского (2-я треть 3 в. до н. э.) было сочинение «Против Праксифана», посвященное вопросам поэтики, в частности эпической по-

616 ПРИРОДА

эзии, и полемике с П. о достоинствах героического эпоса в противоположность дидактическому.

На основании свидетельства Прокла (In Tim. I, 14, 20-28) известно, что в одном из своих сочинений П. обсуждал стиль и язык сочинений Платона и, в частности, критически отзывался о начальных строках диалога «Тимей» (Tim. 17al), упрекая Платона в искуственности зачина, неоправданности пересчета собеседников Сократом и несогласованном употреблении имен числительных. Эти филологические замечания П. обстоятельно опровергались Порфирием в его комментарии к «Тимею» (см.: Procl. In Tim. I, 14, 28 ел.).

Фрагм.: Wehrli, Die Schule IX: Phainias von Eresos. Chamaileon. Praxiphanes, 1969², S. 93-100; Praxiphanes. Testimonia, Fragments, -Brink 1946, p. 19—21.

Лит.: Brink C. O. Callimachus and Aristotle: an inquiry into Callimachus' Π Ρ Ο Σ Π Ρ Α Ξ Ι Φ Α Ν Η Ν -CQ 40, 1.2, 1946, p. U-26; Aly W. Praxiphanes, - RE, Bd. 22, 1769-1784; Capasso M. Prassifane, Epicuro e Filodemo. A proposito di Diog. Laert. X 13 e Philod. Poem. VIX, 10-X, \, -Elenchos 5, 1984, p. 391^15. См. также общ. лит. к ст. Перипатетическая школа.

М. А. СОЛОПОВА

ПРИРОДА (греч. φ ύ σ ι ς, лат. natura), одно из центральных понятий античной философской мысли, обладающее широким спектром значений. Греч, существительное φ ύ σ ι ς происходит от глагола φ ύ ω («выращивать», «рождать», «производить на свет», med. φ ύ ο μ α ι - «вырастать», «рождаться», «возникать»). Корень фи- восходит к индоевропейскому bheu- (со значениями «пробиваться», «прорастать», «распускаться»), послужившему в европейских языках основой для глагола «быть» (лат. fu, франц. je fus, англ. to be, нем. ich bin, старослав. быти). Поэтому греч. существительные с этим корнем тоже несут в себе значение бытия, но не как результативного пребывания, а как происхождения на свет. Отсюда тесное соседство и почти синонимичность φ ύ σ ι ς с «сущим» (τ ο 6ν) и «сущностью» (ο υ σ ί α) в философском языке. Греч, φ ύ σ ι ς соответствует лат. natura (от nasci - родиться, возникать; ср. (g) natus и греч. γ ί γ ν ο μ α ι, близкий к φ ύ ο μ α ι в значении «возникать»).

Первоначально φ ύ σ ι ς как отглагольное существительное означало, по-видимому, процесс рождения, возникновения, роста. Однако в этом значении оно встречается не ранее 5 в. до н. э. У поэтов архаической эпохи его еще нет, а Гомер использует его всего один раз (см. Нот. Od. X 302-304, где Гермес объясняет Одиссею некое скрытое свойство (φ ύ σ ι ς) колдовской травы «моли»). Однако уже в сочинениях ионийских историографов Геродота и Гекатея, а также в медицинских текстах Гиппократова корпуса (5-4 вв. до н. э.) φ ύ σ ι ς начинает употребляться в самом широком спектре значений: как природа страны, определяющая типичный психофизиологический склад (φ ύ σ ι ς) ее обитателей; как нормальное состояние человеческого тела и его органов; как естественная причина заболевания, как целебная сила лекарственных трав и вообще как способность, действенность той или иной вещи. Этнографически-медицинское понимание φ ύ σ ι ς смыкается с тем, которое мы находим в поэзии Пиндара, Эсхила и Софокла. Для Пиндара узнать, каков человек, - значит узнать его род и происхождение. То и другое обнаруживаются в момент славы героя, когда раскрывается и становится очевидной его φ υ ά (= φ ύ σ ι ς) - сила, красота, крепость. У Эсхила и Софокла φ ύ σ ι ς означает внешний вид, осанку, фигуру находящегося в расцвете сил