Глава одиннадцатая. Аполлон, как и все олимпийцы, был немало удивлен, узнав, что богиня, завоевавшая якобы ледяное сердце Гадеса

Аполлон, как и все олимпийцы, был немало удивлен, узнав, что богиня, завоевавшая якобы ледяное сердце Гадеса, оказалась на самом деле вообще не богиней. И что Деметра сама затеяла обмен души своей дочери Персефоны надушу Каролины Франчески Санторо, смертной женщины из современного мира. Деметра хотела укротить излишне беззаботную дочь, и такой обмен, казалось, предоставлял Персефоне блестящую возможность повзрослеть. А заодно зрелая деловая женщина должна была оказать смягчающее женское влияние на Подземный мир. И конечно же, полной неожиданностью явилось то, что владыка Подземного мира безнадежно влюбился в смертную, надевшую маску богини.

Впрочем, подумал Аполлон, стоило ему встретиться с Каролиной, или Линой, как звал ее Гадес, и он понял, почему бог Подземного мира был сражен наповал. Это была мудрая женщина, полная внутреннего духовного богатства, которое словно освещало все вокруг нее.

Аполлону очень нравилось, как смеялась Лина, и теперь он наконец понял почему. В этом смехе из тела, в котором временно пребывала Лина, — тела Персефоны — слышался голос смертной души. А в этой смертной душе Аполлон теперь ощущал отзвуки земного веселья Памелы.

— Так значит, эта смертная женщина отправила тебя прямиком в ад?

— Каролина, не смейся над ним! — влюблено улыбнулся Гадес своей половинке.

— Ты снова выдаешь свою сентиментальность, любовь моя, — сказала Лина, поддразнивая бога Подземного мира, что могла себе позволить только она.

Гадес фыркнул.

— Я вовсе не сентиментален, я просто слишком хорошо понимаю, в какой хаос может современная смертная женщина ввергнуть жизнь какого-нибудь бога.

Лина демонстративно не обратила внимания на слова мужа и повернулась к Аполлону. Золотой бог снял мокрую одежду, в которой явился в Подземный мир, и уютно закутался в тогу Гадеса.

Гадес и Лина устроились в своих покоях и попивали амброзию. Аполлон несколько раз навещал их с тех пор, как смертная женщина стала королевой Подземного мира, и они сделались настоящими друзьями. И богу света сейчас бы чувствовать себя спокойно, как дома. Но вместо этого он выглядел как бурлящий источник. Аполлон не мог усидеть на месте. Он нервно расхаживал взад-вперед перед большим панорамным окном, выходившим на прекрасные сады за дворцом. Но удивительного пейзажа бог света просто не замечал.

— Я не понимаю, что именно тебя тревожит. Из того, что ты нам рассказал, видно, что Памела, пожалуй, очень заинтересовалась тобой, — сказала Лина.

— Вот как раз в этом я и не уверен! Я ли ее интересую или это проклятая сила чар заклинания?

— Ну, мне кажется, это легко выяснить, — сказал Гадес. — Просто займись с ней любовью. Если после этого она отвернется от тебя, значит, ее соблазнили чары. Если не отвернется — ее привлек ты.

Аполлон нахмурился, глядя на бога Подземного мира и пытаясь понять, почему ему так не хочется подвергать Памелу подобному испытанию. Разве это не проще всего? Так почему же при одной мысли об этом все внутри судорожно сжимается?

— Страшновато, да? — прервал путаные мысли бога света голос Лины. — Это как раз то, что слишком хорошо знакомо нам, смертным, — страх быть отвергнутым. Но если ты желаешь познать истинную любовь, ты должен открыться и перед возможностью узнать истинную боль. Мне бы хотелось найти для тебя ответ попроще, но я не могу.

— Так значит, это всегда бывает трудно?

Лина нежно улыбнулась, увидев выражение боли на лице золотого бога. Гадес, сидевший рядом с ней, взял ее за руку, и они обменялись взглядом, прекрасно понимая друг друга.

— Это трудно только тогда, когда тебя это искренне тревожит, — сказала Лина.

Аполлон побледнел.

— Так я могу влюбиться в нее? — Он произнес это так, как будто только что обнаружил неизвестную болезнь и дал ей название.

Лина кивнула, изо всех сил стараясь подавить рвущийся наружу смех. Бедняга Аполлон! Он выглядел таким восхитительно несчастным!

— Боюсь, можешь.

— Взбодрись! — предложил Гадес. — Любить смертную не так уж и страшно.

— Ну, я рада слышать это от тебя, — саркастическим тоном произнесла Лина.

Гадес хихикнул и поцеловал жену в макушку.

— Но она не знает, кто я! — брякнул Аполлон. — Она ведь думает, я обычный смертный мужчина, врач и музыкант. Возможно, чары тут и ни при чем... Возможно, и она тоже может влюбиться в меня. Но не станет ли все по-другому, когда она узнает, что я прикидываюсь кем-то другим, не тем, кто я есть на самом деле?

— Не позволяй ей отвернуться от тебя.

Голос Гадеса прозвучал ровно и чрезвычайно серьезно. Он вспомнил, как едва не потерял любимую из-за собственной гордыни, и сжал пальцы Лины.

— Аполлон, ты должен быть уверен лишь в том, что показываешь ей настоящего себя, — заговорила Лина, тщательно подбирая слова. — Это самая коварная сторона любви. Ты должен полностью раскрыться, чтобы это сработало. А когда ты действительно раскроешься, ты вдруг совершенно неожиданно поймешь, что ты не бог, или доктор, или музыкант; ты просто любящий мужчина. И если она в ответ полюбит тебя, она это поймет.

— А если нет? — спросил Аполлон.

Лина ответила с полной искренностью:

— Если нет, тебе будет очень больно.

— Но это того стоит, — сказал Гадес, глядя в глаза своей любимой. — За шанс познать истинную любовь ничего не жалко отдать.

Лина в ответ нежно погладила его по щеке.

Аполлон не сводил глаз с Лины и Гадеса. Временами казалось, что они говорят друг с другом на каком-то собственном, тайном языке. Видят боги, Гадес очень изменился с тех пор, как в его жизнь вошла Лина! Как будто бы любовь к ней открыла перед ним совершенно новый мир. И если прежде темный бог был отстраненным и замкнутым, то теперь он как будто пребывал в мире с самим собой, даже стал приветливым. Лина полностью изменила Гадеса.

Аполлон тоже хотел таких перемен.

— Я это сделаю! — заявил он. — Я займусь с нею любовью! И если ее влекут ко мне только чары, я должен это знать.

Лина подумала, что Аполлон выглядел в эту минуту как человек, который решился принять вызов и сразиться на дуэли. Потом его лицо снова изменилось, он провел ладонью по лбу, как будто желая смахнуть тревоги.

— Но если это не чары, как мне удержать ее привязанность? — Он посмотрел на Лину и моргнул. — Чего вообще хотят современные женщины?

— В этом нет тайны, Аполлон, — улыбнулась Лина. — Мы хотим того же, чего хочешь ты, чего желает Гадес. Мы хотим найти кого-то, кто полюбит нас такими, какие мы есть, без масок, без притворства, без игры.

Она встала и, подойдя к золотому богу, положила ладонь на его руку.

— Ты способен на это, друг мой? Это ведь не то же самое, что гоняться за нимфами и богинями. Это совсем не так эффектно и очаровательно.

Аполлон вспомнил, как весь окружавший его мир внезапно исчез, когда Памела расслабилась в его объятиях, и как от ее доверия он почувствовал себя еще более богом, чем в сиянии Олимпа. А потом он подумал о приступе ужаса в тот момент, когда ее тело падало прямо под колеса металлических механизмов. Если бы он тогда не воспользовался своей силой, ее бы раздавило... убило...

Он снова потер лоб.

— Я уже слишком устал от эффектности. Уверен, я предпочту настоящую любовь.

— Хороший выбор, милый. — Лина, приподнявшись на цыпочки, быстро, по-сестрински, чмокнула его в щеку. — Ох, но ты должен как можно скорее объяснить ей, кто ты таков на самом деле. Поверь моему слову, куда лучше будет раз и навсегда сказать правду.

— Да-да, я это сделаю. — Аполлон, углубившись в свои мысли, похоже, и не слышал ее. — Спасибо, друзья мои.

Он погладил Лину по руке и отошел в сторону, готовясь перенестись в свой дворец на Олимпе.

— Может быть, мне надо принести ей какой-нибудь подарок... — Его слова еще звучали в палатах Гадеса и Лины, а тело Аполлона постепенно стало прозрачным и исчезло.

— Думаю, сердце бога света будет вполне достаточным даром, — сказала Лина, вздыхая.

Гадес пожал плечами.

— Ну, драгоценности тоже никогда не бывают лишними.

Памела проснулась не сразу. Она потянулась всем телом, потом зарылась поглубже в подушку, сонно думая, что сегодня должно случиться что-то прекрасное, вот только в состоянии между сном и явью она не могла припомнить, что именно. Памела чувствовала себя замечательно. Ее тело отлично отдохнуло, хотя и слегка гудело от некоего предвкушения. Солнечный луч просочился между густо покрытыми затейливой вышивкой занавесками, задернутыми не до конца. Свет пощекотал закрытые веки Памелы и навеял мысли о золотых солнечных лучах... жаре... глазах цвета сияющего аквамарина...

Прошлая ночь... поцелуй под дождем... Фебус. Глаза Памелы широко распахнулись. Ох! Как она могла забыть? Она же встречается с ним сегодня в восемь! Памела взглянула на будильник, стоявший на тумбочке у кровати, и резко села в постели. Был уже почти полдень! Она всегда была ранней пташкой, как же ей удалось проспать до полудня?

Ну, впрочем, она ведь была еще и женщиной, сторонившейся мужчин и романтических отношений несколько лет, а прошлой ночью она слишком хорошо вспомнила, каково это: таять в объятиях почти незнакомого человека. Памела подтянула колени к груди, ее сердце взволнованно заколотилось. Она не старая высушенная карга — она молода и полна жизни! Ей выпал шанс, и она им воспользуется. Восхитительная дрожь пробежала по телу, когда Памела вспомнила, как чувствовала себя в руках Фебуса. А его рот! Его поцелуй прожег ее от губ до кончиков пальцев на ногах. И если он так хорошо умеет целоваться, то нетрудно вообразить, что он может еще делать своим замечательным ртом...

Телефон зазвонил, вырвав Памелу из эротических мечтаний.

— Привет, Вернель, — сказала она, даже не взглянув на экран.

— Ты одна? — спросила Вернель драматическим шепотом.

— Да.

Памела прикусила губу и добавила:

— К сожалению.

— Ох-ох! Только послушать тебя, куколка!

— Вернель, я снова чувствую себя живой! Знаешь, как будто я была пересохшей пустыней, а он — теплым весенним дождем. И позволь сообщить тебе, я готова просто выпить его целиком!

Памела счастливо вздохнула.

— Ты как будто нализалась в стельку!

— Ты совершенно права, — напевно проговорила Памела. — Ты права! Я одурманена... я горю вожделением... у меня голова кружится! И мне хорошо! Ох, только дай мне высказаться прямо сейчас! Вслух и без всяких недомолвок! И я с готовностью признаю, что ты права!

— Погоди-ка, дай мне себя ущипнуть... Ой, больно! Значит, я действительно не сплю. Черт побери, конечно, я была права! Ты и сейчас пьяная, так?

Памела расхохоталась.

— Я вообще не была пьяной; я просто была навеселе ровно настолько, чтобы сделать то, что ты мне советовала. И — ох!.. — это было прекрасно!

— Побольше ужасных подробностей, пожалуйста. Расскажи все по порядку.

— Мы отправились к фонтанам Белладжио. Сначала они исполнили безумно романтическую арию из какой-то оперы, и Фебус...

— Фебус? — перебила ее Вернель.

— Это его имя. Он грек. Или римлянин. Или латинянин. Или еще кто-то. Эй... а ты знаешь, что «Памела» по-гречески означает «все сладкое»?

— Памми, ты теряешь нить. Давай сначала. Соберись. Его зовут Фебус, и?..

— Ах да. Значит, сначала фонтаны исполнили арию из какой-то оперы. Он понимал слова. Боже, как это было романтично...

Памела вздохнула.

— Ты уже это говорила. Продолжай скорее.

— А потом вдруг начался дождь, и мы спрятались под деревом. Ты не поверишь, что было дальше! Мы стояли там, под деревом, и... Вернель, я еще не говорила, как он великолепен?

— Сосредоточься, пожалуйста.

— Извини. В общем, мы там стояли, а фонтаны снова включились... и Фэйт Хилл запела «Поцелуй».

— Ты, должно быть, шутишь! — Вернель и вправду не поверила.

— Я серьезно! И потом мы это сделали.

— Вы совокупились прямо посреди улицы?!

— Ох, нет же! Мы были в стороне от мостовой, и мы не этим занялись; мы поцеловались!

— Значит, вы потом вернулись в твой номер и совокупились, как противные гетеросексуальные кролики?

— И опять нет! — Памела откашлялась, ей вдруг захотелось продолжить рассказ шепотом. — Но он принес меня в номер на руках!

— Ты хочешь сказать, как Ретт Батлер нес восхитительную Скарлетт?

— Именно так, в точности! Только я подвернула ногу, и шел дождь.

— Так ты споткнулась из-за своих ненормальных каблуков?..

— Что говорит о том, насколько этот парень вывел меня из равновесия! Я же скакала по улице на каблуках в три дюйма! — самодовольно произнесла Памела.

— А он изобразил рыцаря в сверкающих доспехах... я знаю, что этим штампом восторгаются девчонки, но, снова о том же, ты так и не совокупилась с этим бедным треножником?

— Пока нет, — затаив дыхание, подтвердила Памела.

— Пока? Ну, продолжай в таком случае.

— Мы назначили свидание. Сегодня вечером, — закончила она торжественно.

— Ты уверена?

— А как же!

— Так, и каков твой план? — Вернель, великий специалист по свиданиям, сразу перешла к делу.

— Ну, я думаю, мы можем вместе поужинать.

— Памми, ты в Вегасе! Придумай что-нибудь получше!

— Вот только не говори, что мы можем отправиться играть в казино.

Вернель испустила долгий страдальческий вздох.

— Конечно нет. Но Вегас — просто Мекка для всяких знаменитостей. Вы можете пойти на какое-нибудь шоу, сексуальное.

— Хорошая мысль, вот только... ну... разве мне не следует подождать, что он сам предложит?

— Памми, ты знаешь, я твоя подруга, так что прошу: не ступай на ложную тропу! Разве тебе хочется снова завязать такие отношения, когда мужчина будет постоянно командовать тобой? — мягко спросила Вернель.

— Нет! — Это слово вырвалось у Памелы вместе со вспышкой гнева. — Я не хочу ничего такого, что напоминало бы мне о Дуэйне. Я уже не та глупенькая молодая девчонка, которая выскочила за него замуж!

— Ты не была глупенькой, Памела. Ты была просто молодой и влюбленной. Это и с лучшими из нас случается.

— Ну, со мной такого больше не произойдет, — решительно заявила Памела.

— Чего именно? Ты больше не будешь молодой или больше не будешь влюбленной?

Памела открыла было рот, чтобы сказать: «И то и другое», но тут же вспомнила мягкую синеву глаз Фебуса и как он смотрел на нее: с интересом и желанием. И еще кое-что вспомнила... она ведь была почти уверена, что в его глазах, в его голосе, в том, как он прикасался к ней, она угадывала знакомый, бередящий сердце поиск. Родственные души... Эта мысль витала в ее уме, как аромат цветов над весенним лугом.

— Я уже немолода, — сказала она. — И едва ли могу влюбиться за выходные.

Вернель рассмеялась.

— Поосторожнее со словами, Памми! Памела нахмурилась.

— Мне нужно идти. Я должна успеть сделать кучу дел до вечера.

— Например?..

— Например, набросок того ужасного фонтана, чтобы было что отправить нашим Фонтанным Мальчикам.

Фонтанными Мальчиками Памела и Вернель называли братьев, владевших огромным оптовым бизнесом, к которым «Рубиновый башмачок» уже несколько раз обращался, когда нужно было приобрести готовый фонтан.

— Я ведь здесь работаю, не забыла?

— Мне казалось, Фост говорил, ты должна в эти выходные просто болтаться вокруг, чтобы пропитаться атмосферой «Форума».

— Это не значит, что я должна полностью забыть о работе. И кстати, вспомнила... ты сегодня встречаешься с миссис Грэхэм?

— Да, конечно. Мы с этой сумасшедшей кошачьей леди назначили свидание днем. Мы намерены обсудить цвет ее жалюзи. Помолись за меня.

Памела засмеялась.

— Посмотрю сейчас, не найдется ли у меня свечки, чтобы зажечь для тебя.

— Ладно, хватит говорить о незаконченных делах. Ты, как предполагается, должна просто гулять, а не работать.

— Ну, я уже более чем пропиталась всем этим дурацким подражанием римской атмосфере. И чем скорее я возьмусь за дело, тем скорее я с ним покончу.

— Фантазия и веселье, помнишь? — спросила Вернель.

— Вернель, сегодня вечером я выхожу на прогулку с потрясающим незнакомцем по имени Фебус. Разве это не забавная фантазия, как ты думаешь?

— Добавь немножко этого нахального мироощущения в свою работу, не теряя чувства юмора, и, думаю, ты получишь идеальный рецепт успеха в отношениях как с Э.Д. Фостом, так и с Фебусом. Повеселись вместе с ними обоими, Памми.

Повеселиться... ее личная жизнь давно уже перестала быть веселой. Да, она жила спокойно и уверенно, но вот веселье... счастье... радость? Нет. Не перестала ли ее радовать и работа тоже? Памеле нравилось то, что она делала; работа ее удовлетворяла. Но когда в последний раз она испытывала чувство изумления или всплеск радости, завершая очередной заказ? Она и вспомнить не могла... Эта мысль поразила Памелу.

— Памми? Ты еще там? — окликнула Вернель.

— Да, просто задумалась.

— Как тебе такое предложение... ты, конечно, уделишь какое-то время фонтану, но только после того, как позвонишь дежурным и закажешь билеты на какое-нибудь представление, а? — спросила Вернель.

— Хорошо, хорошо. Ты права, — согласилась Памела.

— А завтра я жду от тебя полного отчета.

— Ты его получишь.

— Пока! Пока, пташечка!

Памела потерла заспанные глаза. Она надеялась, что завтра ей будет о чем отчитаться. И тут же, чтобы не передумать, позвонила гостиничной дежурной.

После второго гудка ей ответил деловитый женский голос:

— Да, мисс Грэй. Чем могу быть полезна?

— Я бы хотела пойти вечером на какое-нибудь представление. — Памела немного помолчала, делая глубокий вдох. — Желательно эротическое. Но ничего слишком откровенного.

— Разумеется, ничего такого, мэм. Я бы порекомендовала вам шоу, которое недавно идет в варьете «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Его ставит та же компания, что финансирует Цирк дю Солей. Вы о нем слышали?

— Да, я видела представление Цирка дю Солей, когда они были в Денвере.

— Отлично! Это шоу называется «Зуманити». Оно эротическое, но сделано со вкусом. Я сама его видела, и мне очень понравилось. Вообще-то на него все билеты обычно продаются заранее, но наш отель всегда заказывает несколько билетов для своих гостей.

— Рада это слышать, — сказала Памела, довольная, что ей удалось сразу выполнить задачу.

— Сколько билетов вам нужно?

— Два, пожалуйста.