Глава шестая. — Как это могло случиться?

— Как это могло случиться? — воскликнула Артемида, затащив ошеломленного брата в относительно тихое местечко. — Обычная смертная завершила ритуал!

Аполлон тупо кивнул.

— Она даже произнесла твое имя.

Артемиде захотелось придушить его.

— Думаешь, я не знаю? Я это почувствовала! — Прищурившись, она огляделась по сторонам. — Где этот жирный глупый Бахус? Это его рук дело. Это все из-за его глупости; надо заставить его разобраться с этой путаницей.

— Разобраться? — Аполлон наконец отвел взгляд от смертной женщины, по неведению обязавшей древнюю богиню выполнить ее заветное желание. — Разве ты не собираешься вознаградить ее?

Богиня открыла рот, чтобы возразить... но тут же и закрыла. Брат был прав. Выхода не оставалось. Связь была выкована, затем должным образом запаяна. И Артемида ощущала ее тяжесть, как будто на нее надели железные кандалы.

— Ладно, хорошо. Это случилось. И теперь ничего не остается, кроме как выполнить причуду смертной женщины и покончить с этим.

Аполлон промолчал, лишь снова перевел взгляд с гневного лица сестры на смертную. Он не мог удержаться и все смотрел и смотрел на нее. Она обернула вокруг раненого пальца какой-то лоскуток и все еще пыталась — впрочем, безуспешно — промокнуть пролитое вино.

«Она может снова порезаться», — подумал Аполлон, и ему вдруг захотелось броситься к столику девушки и предостеречь ее.

И он облегченно вздохнул, когда появился слуга с большой тряпкой и занялся уничтожением беспорядка. Аполлон видел, как девушка застенчиво улыбнулась. Казалось, ее щеки порозовели. А щеки у нее симпатичные, решил бог света. Высокие скулы, красиво очерченные. Аполлон почувствовал, что улыбается. А ее волосы! Аполлону не верилось, что женщина может обрезать волосы так коротко, но этой девушке короткая стрижка придавала странную привлекательность. У нее был слегка шальной вид, чудесно растрепанный, как будто девушка только что выскочила из постели возлюбленного.

Артемида проследила за восхищенным взглядом брата. Внимательные глаза богини оценили смертную женщину. Она еще не осознавала, что натворила. Она была миниатюрной, и одета на удивление хорошо, и вообще выглядела приятно, несмотря на возмутительно коротко подстриженные волосы. Возраст женщины Артемида определить не смогла. Все, что могла бы сказать богиня — смертная старше подростка и моложе матроны средних лет. Да, она выглядела привлекательно, но суть ее желания была в том, что у нее сейчас нет своего мужчины. Артемида почувствовала небольшое облегчение. По крайней мере, смертная не попросила ее начать войну или, еще хуже, учинить мир во всем мире. Богиня посмотрела на красавца брата, выражение лица которого откровенно говорило, что он сильно заинтересовался этой женщиной. Артемиде стало еще легче. Это не должно быть трудно...

— Пожалуй, я погорячилась. Этой смертной просто хочется, чтобы ее соблазнил какой-нибудь бог.

— Она не говорила, что хочет быть соблазненной. Она просила, чтобы в ее жизнь вернулась романтика, — поправил Аполлон.

Его губы изогнулись в легкой улыбке, а взгляд все так же был устремлен к смертной.

— Да, но в виде мужчины, подобного богу. А ты, мой дорогой брат, и есть настоящий бог. Так чего же ты ждешь?

Артемида покачала головой, глядя на Аполлона. Он что, внезапно отупел?

— Я сама — определенно не то, чего ей хочется. А ты — мой брат. Самый близкий мне бог на всем Олимпе. Поэтому только ты можешь помочь мне решить эту глупую проблему.

— Да, это верно. — Улыбка Аполлона стала шире.

— Разумеется, верно, — согласилась Артемида, заметив его самодовольную улыбку.

Не того ли он и желал? Разве совсем недавно он не ныл из-за Гадеса и его смертной возлюбленной? А теперь он и сам получил шанс испытать любовь современной смертной — такой, которая пока что ни в кого не влюблена. На мгновение Артемиде даже показалось, что все происшедшее куда больше, нежели простое совпадение. Она осторожно огляделась вокруг. Не Зевс ли затеял какую-то интригу? Нет, решила Артемида. Это ведь она сама задумала вытащить брата в королевство Лас-Вегас, чтобы немного развлечь. И похоже, идея оказалась неплоха. Старомодное совращение смертной должно сотворить чудо и прогнать унылое настроение Аполлона. Довольная собой, Артемида положила руку на плечо брата.

— Иди к ней. Очаруй ее. Поведи ее в постель. Выполни все ее эротические фантазии. Только поспеши. Будет, пожалуй, лучше, если Зевс ничего об этом не узнает. А с Бахусом мы с тобой управимся сами.

И тут же она быстро добавила:

— Тебе, пожалуй, не стоит открываться перед ней. Не нужно, чтобы смертная женщина начала всем рассказывать, как умудрилась добиться от богини исполнения желаний и чарами затащила в постель самого золотого Аполлона.

Аполлон нахмурился.

— Разумеется, я ничего ей не скажу.

— Отлично, — кивнула Артемида, потирая руки, как будто она только что успешно завершила какую-то работу.

— А ты где будешь?

— Ну уж точно не рядом с тобой! — Артемида усмехнулась и слегка подтолкнула брата. — Я намерена выпить хорошего мартини, а потом вернусь на Олимп. Встретимся там завтра утром, когда результат будет налицо и заклинание утратит силу. Ты расскажешь мне обо всем подробно, а потом мы решим, что делать с Бахусом.

Она снова легонько подтолкнула брата и следила за ним, пока он шел к смертной, невольно связавшей богиню обещанием. И провела рукой по волосам, как всегда безупречно уложенным. Аполлон к утру должен стать таким, как всегда.

—...если хочешь даровать исполнение желания, пошли мне для разнообразия мужчину, действительно похожего на бога.

Как только Памела произнесла эти слова, по ее коже пробежали мурашки, как от легкого электрического разряда, и крохотные волоски на предплечьях встали дыбом. Bay! Памела виновато улыбнулась официанту, быстро наводившему порядок на ее столике. Она могла выпить довольно много, не пьянея, но сегодня голова определенно кружилась слишком сильно. Хорошо, что ей не придется садиться за руль.

— Я принесу вам другой бокал, мэм, — сказал официант.

Потом он посмотрел на салфетку, обернутую вокруг ее пальца.

— И может быть, пластырь?

— Спасибо, это было бы просто здорово, — ответила Памела, не обращая внимания на запылавшие щеки.

Официант уже уходил, когда Памела подумала, что надо бы, пожалуй, сказать ему, что она просто заткнет бутылку пробкой и заберет остаток вина в номер. Было бы вполне разумно поступить именно так. Но она не ощущала себя готовой к разумному поведению. Вообще-то, если не считать легкого смущения и опьянения, она чувствовала себя полной энергии. Должно быть, ей придало сил то, что она вслух призналась в своем затаенном желании. Ладно, возможно, вино сыграло тут свою роль, но Памеле нравилось думать, что во всем этом кроется нечто большее. Она наконец призналась в том, что грызло ее многие месяцы, а может, и годы, — что Дуэйн как будто выжег на ней невидимое клеймо, превратив в Недостойный Романтики Объект. Но теперь, когда она высказала вслух свои страхи, все казалось не таким ужасным. Это было немножко похоже на то, как если бы она среди ночи отправилась в туалет, боясь увидеть там привидение, — такая прогулка пугает, но, когда дверь уже открыта, страх проходит и возвращаться назад не боязно. Так что ей сейчас нужно всего лишь начать путь обратно. Как сказала бы Вернель, она должна из всего этого выбраться. Стать доступной для мужчин. Перестать думать о них только как о деловых знакомых. А она наверняка не добьется этого, заткнув бутылку пробкой и спрятавшись в своем номере в гостинице.

— Надеюсь, вам не очень больно.

Памела оторвала взгляд от своего пальца... подняла голову... и увидела глаза настолько синие, что они казались ненастоящими. И насколько же он высок, этот парень? Ее брат ростом шесть футов два дюйма, но этот мужчина выше его на пару дюймов. Потом взгляд Памелы охватил все лицо подошедшего человека — и мысли о синих глазах и брате вылетели из головы. До чего же он великолепен! Черты лица незнакомца были четкими, подбородок — скульптурным, сильным. А волосы, густые и вьющиеся, отсвечивали золотом летнего неба.

Проще говоря, он выглядел безупречно. Он как будто сошел с рекламной страницы журнала — и это была не та реклама, в которой женщины выглядят как мужчины, а мужчины — как юные мальчики. Нет, этот человек обладал мужской красотой старого Голливуда, как Кэри Грант или Кларк Гейбл. Только он был светловолос и... мысли Памелы разлетелись вдребезги, когда она осознала, что еще видит, и с ужасом услышала, как с ее губ сорвался короткий смешок. Да, мужчина был светловолос, и огромен, и... и он был одет в некое подобие костюма древних гладиаторов, который выставлял напоказ почти все его изумительное тело! Памела почувствовала, как к щекам снова приливает краска, на этот раз от потрясения и смущения.

— Что? — пискнула она, глупо уставившись на незнакомца и совершенно забыв, о чем он спросил.

— Ваш палец, — он показал на салфетку. — Я видел, как вы порезались. Я сказал, что надеюсь — вам не очень больно.

От его улыбки все внутри у Памелы чрезвычайно глупо затрепетало. Ямочки! У парня были ямочки на щеках, и от этого его мужественная красота неожиданно приобрела милый мальчишеский оттенок. Похожий на мальчишку, прекрасный и очень, очень высокий... просто убийственное сочетание.

— Ох... э-э... да.

Памела тряхнула головой, как будто пытаясь избавиться от налипшей паутины. Ох, черт побери, она все-таки выпила слишком много.

— Нет... Я хочу сказать, это ерунда. Просто глупая ошибка.

— А вы знаете, что в Древнем мире люди не верили в случайности и ошибки? Они считали, что каждое действие вызвано определенной причиной, служит неким предзнаменованием, имеет значение и смысл и что можно предсказать будущее по таким простым вещам, как чайные листья или дым, который поднимается от церемониального костра.

Памела с трудом верила своим ушам. Мысли прыгали и метались, как мыльные пузыри на ветру. Разве может быть, чтобы мужчина с такой внешностью оказался способен вести интересную беседу? Вот такой, не только невероятно изумительный внешне, но еще и одетый в причудливый костюм? А его акцент! От него низкий голос мужчины звучал обольстительно... загадочно... Он словно обволакивал Памелу, и все ее тело таяло, как масло.

«Соберись! — приказала Памеле рациональная часть ее ума. — Протрезвей, девочка! Как бы чудаковато этот парень ни выглядел, он отличный объект для флирта!»

Но для начала необходимо перестать таращиться на него, как турист на историческую достопримечательность, и заговорить разумно.

— Нет, я этого не знала, — произнесла Памела, старательно делая вид, что совершенно трезва. — Слишком много времени прошло с тех пор, как я посещала в колледже лекции по гуманитарным наукам, да еще и пропускала занятия по общей истории в пользу лекций по истории искусств, а там в основном говорили о древней архитектуре.

Слова «древней архитектуре» безобразно слились в нечто единое. Ох, боже! Она лепетала, как пьяная! Бормотала, как заправская алкоголичка!

— Вас интересует древняя архитектура?

Он выглядел удивленным, и даже под винными парами Памела с трудом сдержала мгновенно вспыхнувшее раздражение. То, что она хорошенькая, не значит, что она глупа, и ей был ненавистен покровительственный тон мужчины. Стоп... Памела всмотрелась в его красивое лицо. Неужели она только что подумала такое? Памела с огорчением вспомнила, как сама удивилась, что столь великолепный мужчина может сказать нечто умное и интересное. Неужели она скатилась до двойных стандартов? Вообще-то теперь, когда к Памеле вернулась способность мыслить отчасти связно, она поняла, что мужчина выглядит довольным, а не снисходительным. Может, он вовсе и не желал оскорбить ее. Может быть, она становится чересчур чувствительной. Скорее всего, он просто старался поддержать вежливый разговор. И похоже было, что его искренне интересовал ответ. Возможно, ее избыточно нервная реакция больше говорила о ней самой, нежели о нем или о мужчинах вообще. К тому же она ведь продолжала бессвязно бормотать — на этот раз, к счастью, мысленно. Памела откашлялась и улыбнулась.

— Да, верно, но если точнее, меня интересует всякая архитектура. Это важная часть моего бизнеса.

— Так вы архитектор? — спросил красавец.

На этот раз удивление в его голосе было таким явным, что Памела нахмурилась и прищурила глаза.

— Только не говорите, что вы из тех мужчин, которые считают, что женщины должны знать свое место. Сейчас двухтысячные года, а не пятидесятые.

Раздражение в голосе девушки и холодный умный блеск в ясных глазах неожиданно отчетливо напомнили Аполлону его сестру, и он удивился. Он знавал бесчисленное множество смертных женщин и некоторых даже считал прекрасными и весьма соблазнительными, но никто из них не был похож на его властную, независимую, искреннюю сестру. Все они были слишком заняты преклонением перед ним, и им было не до того, чтобы казаться интересными. А тут... Он едва заговорил с ней, и эта смертная сразу показала чудесное отличие от тех женщин.

Аполлон рассмеялся и покачал головой.

— Я совсем не хотел вас обидеть... это просто потому, что вы очень молоды. Все архитекторы, которых мне доводилось знать, были старыми иссохшими мужчинами с седыми бородами. — Он наклонился и сделал вид, что внимательно изучает щеки Памелы. — Но я что-то не вижу сейчас ни седины, ни морщин!

— Мэм, принести еще бокал? — спросил официант.

Он протянул ей пластырь и, поставив на столик бокал вместо разбитого, аккуратно наполнил его вином.

— Для меня было бы честью, если бы вы позволили присоединиться к вам.

Красавчик склонил голову в джентльменском полупоклоне, каким, в представлении Памелы, истинные мужчины сопровождали обращение к своим леди. И этот старомодный жест снова вызвал у нее волнение. Этот полупоклон и то, что незнакомец был неоспоримо хорош собой, начали перевешивать эксцентричность его одежды. Да и в любом случае, почему бы ей не выпить с ним? Ему, наверное, заплатили, чтобы он оделся именно так и привлекал внимание посетителей «Дворца Цезаря». Но она не должна думать об этом, помня лишь то, что он очень внимателен к ней. Кто сказал, что алкоголь мешает рациональному мышлению? Ее мысли в полном порядке.

Памела кивнула официанту.

— Да, пожалуйста, принесите нам еще один бокал.

Официант поспешно отошел. Памела вскрыла упаковку с пластырем, но, прежде чем успела заклеить порез, высокий красавец наклонился и забрал у нее полоску пластыря.

— Позвольте помочь вам, — сказал он. Аполлон осторожно наложил повязку на тонкий палец девушки и одновременно передал небольшую порцию целительной силы.

Памела удивленно моргнула, ощутив осторожное, мягкое прикосновение.

— Спасибо. Уже гораздо лучше.

Она усмехнулась, посмотрев на собеседника. Протянув руку с только что наложенной повязкой, девушка представилась:

— Меня зовут Памела Грэй.

Колебание мужчины было таким кратким, что лишь много позже Памела вообще задумалась об этом.

— Фебус, — произнес он с приятной улыбкой. — Фебус Делос.

Он взял руку девушки и повернул так, чтобы удобнее было ее поцеловать. Их взгляды встретились в тот момент, когда губы Аполлона коснулись кожи Памелы. Ее глаза округлились от удивления, его — стали еще более синими.

От теплоты его губ по коже Памелы побежали мурашки. А во рту пересохло.

— Так вы еще не вышли из роли? — спросила она, отнимая руку.

— Из роли? — В глазах красавца отразилось недоумение.

Она заклеенным пальцем показала на его одежду и с нескрываемым одобрением оглядела все его тело. Короткая туника была сшита из самого тонкого льна, какой когда-либо доводилось видеть Памеле, — а уж она повидала немало дорогих тканей. При этом туника была украшена тяжелой золотой вышивкой, а ее складки заканчивались настолько высоко, что безупречно очерченные ноги были почти полностью обнажены. Поверх туники, закрепленной на левом плече, на красавце был надет затейливо изукрашенный нагрудный щит, выглядевший так, словно был сделан из чистого кованого золота.

— Костюм просто великолепен, — сказала Памела, — дайте-ка подумать... Танцовщицы изображали нимф, значит, вы должны изображать какого-то бога.

Памела улыбнулась. Разве она не просила встречи с каким-нибудь богом? И вот тебе на! Как по волшебству, у ее столика появляется этот парень, похожий на живого, неподдельного бога. От этого хотелось расхохотаться. Только в Вегасе...

— Ваше предположение похоже на правду.

Аполлон откинулся на спинку стула. Ему нравилось слушать, как говорит эта девушка. Она определенно хватила лишку, но Аполлон, вместо того чтобы счесть ее глупой, был сильно заинтересован. Ее честное, живое лицо легко краснело. Умные глаза светились необычным орехово-коричневым светом, напоминавшим Аполлону густой сладкий мед. А ее губы... это был целый мир, ожидавший своего исследователя. Он уже представлял, как эти губы прижимаются к его губам. Должно быть, у них вкус благородного вина и истинной женщины...

Он отвел взгляд от губ девушки и поспешно сосредоточился на том, что она говорила.

— Бог, да? Ну, вы определенно на него похожи. Я хочу сказать, даже если не считать ваш наряд, вы достаточно грандозный, чтобы быть богом. Я бы сказала — отлично сделано!

Грандозный? Ну, что бы ни значило это слово, девушка произнесла его одобрительным тоном. Аполлон мысленно отмахнулся от странного комплимента, не желая следовать новому направлению, которое принял их разговор. Официант снова вернулся и наполнил его бокал. Когда он отошел, Аполлон поднял тост.

— Я пью за вас, Памела, и за случайность и судьбу!

— Значит ли это, что вы верите в случайности или судьбу?

— Думаю, я начинаю верить и в то и в другое, — ответил Аполлон.