Глава 17. Заслышав голос дворецкого, Маркус оторвал взгляд от лежащих перед ним бумаг и нахмурился

– Милорд?

Заслышав голос дворецкого, Маркус оторвал взгляд от лежащих перед ним бумаг и нахмурился. Последние два часа он работал над списком рекомендаций, которые собирался представить в этом году в парламенте. Если рекомендации будут приняты, это поможет усовершенствовать систему отвода стоков в Лондоне и его окрестностях.

– В чем дело, Солтер? – спросил он недовольно, явно раздосадованный, что ему помешали. Однако старый слуга не стал бы беспокоить хозяина по пустякам. Значит, случилось что‑ то важное.

– Возникло некоторое затруднение, милорд. Думаю, вам следует знать.

– Затруднение? Какое же?

– Дело касается одной из гостящих в поместье особ, милорд.

– Продолжайте, – потребовал Маркус. Медлительность дворецкого начала раздражать. – Кого из гостей? Что он делает?

– Боюсь, это она. Гостья, милорд. Один из лакеев только что мне рассказал, что видел в библиотеке мисс Боумен. Она… с ней не все в порядке.

Маркус вскочил так резко, что чуть не перевернул кресло.

– Которая из них? Старшая или младшая?

– Не знаю, милорд.

– И что значит «не все в порядке»? С ней есть кто‑ нибудь?

– Полагаю, нет, милорд.

– Она ушиблась? Ей плохо?

Солтер взглянул на него несколько загадочно.

– Ни то ни другое, милорд. Просто… она не совсем в порядке.

Не стоило терять времени на дальнейшие расспросы. Выругавшись, Маркус выскочил из кабинета и чуть ли не бегом бросился в библиотеку.

«Черт возьми, что могло приключиться с Лилиан или ее сестрой?»

Он очень тревожился, проходя коридор за коридором, невольно удивляясь, каким пустым казался дом без гостей. Коридоры, комнаты‑ пещеры, бесконечные двери… Величественный старинный дом превратился в безликое подобие гостиницы. Такому дому, пожалуй, нужно, чтобы в нем раздавались счастливые вопли детей. Ему чудился детский смех в коридорах, разбросанные по полу гостиной игрушки, визгливые звуки скрипки, терзаемой на уроках музыки. Он уже видел царапины на стенах, липкие пирожные с вареньем к чаю и обручи, которые катают на задней террасе.

До сих пор он рассматривал брак как неизбежный долг, призванный продолжить род Марсденов. И вот ему пришло в голову, что будущее не обязательно бывает повторением прошлого. Может быть, у него есть возможность начать все заново. Появится настоящая семья, о которой он и не смел раньше мечтать. Поразительно, но, оказывается, ему очень хочется иметь семью… и отнюдь не с любой женщиной. Ему не нужна ни одна из тех, с кем он знаком или о ком слышал, за исключением той самой, которая ему решительно не подходит. А вдруг ему только кажется, что не подходит?

Он сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев, и пошел еще быстрее. Казалось, коридорам не будет конца, но вот он наконец‑ то переступил порог библиотеки. Сердце билось гулко, как колокол. Какое там спокойствие и твердость духа! Он был близок к панике…

Вот это зрелище! Маркус встал посередине комнаты как вкопанный.

Перед книжными полками стояла Лилиан, а на полу вокруг нее валялись груды книг. Она выдергивала редкие тома по очереди, осматривая каждый с озадаченной гримасой, и небрежно швыряла на пол. Ее движения казались странно замедленными, как если бы она плыла под водой. Прическа рассыпалась, но выглядела она отнюдь не больной. Напротив, вид у нее был…

Бросив взгляд через плечо, Лилиан заметила его присутствие и криво улыбнулась.

– Ах, это вы! – пренебрежительно сказала она и опять занялась книгами. – Ничего не могу найти! Вот это всё – жуткая скучища. – Лилиан перебирала книги, бормоча себе под нос: – Не эта и не эта… нет, нет, нет! А эта даже не по‑ английски!

Маркус было разозлился, а потом ему стало забавно. Черт возьми! Вот еще одно доказательство, что она для него не годится. Яснее некуда. Супруга одного из Марсденов не станет пробираться тайком в библиотеку и уж тем более не будет напиваться там «до легкого осложнения», как сказала бы его матушка. Лилиан раскраснелась, взгляд темных глаз сделался сонным. Нет, это называется по‑ другому. Она именно пьяна! В стельку, по горло, как сапожник.

Полетела очередная книга, чуть было не задев его по уху.

– Позвольте вам помочь, – любезно предложил Маркус, останавливаясь у нее за спиной. – Скажите, что вы ищете, и я…

– Что‑ нибудь романтичное, со счастливым концом. Конец всегда должен быть счастливым, не правда ли?

Маркус протянул руку, чтобы поправить прядь ее волос, скользнув по гладким атласным завиткам. Он никогда раньше особо не полагался на осязание, просто когда Лилиан была рядом, ему ужасно хотелось ее трогать. От этих простых прикосновений даже кровь быстрее бежала по жилам.

– Не всегда, – рассеянно ответил он. Лилиан глухо рассмеялась.

– Как это типично по‑ английски! Вы все любите страдать… – Она принялась рассматривать очередной том, затейливо украшенный позолотой по обложке и корешку, а потом договорила: – Стиснув зубы. Мы не любим страдать.

– Нет, любите. Вы как трусливые зайцы, едва завидев что‑ нибудь привлекательное…

Она всегда возбуждала в нем желание пополам с веселым удивлением, граф уже привык к этому. Он сказал:

– Нет ничего плохого в том, чтобы не выставлять удовольствие напоказ.

Бросив книгу, Лилиан резко повернулась к нему лицом.

Движение вышло таким резким, что ей пришлось поспешно опереться спиной о полку. Маркус схватил ее за талию, пытаясь удержать от падения. Ее раскосые глаза сверкнули, словно россыпь алмазов на темном бархате.

– При чем здесь «напоказ»! Правда заключается в том, что вы не хотите быть счастливым… – Она тихо икнула. – Потому что это выведет вас из равновесия. Уязвленная гордость, и все такое… Бедняжка Уэстклиф!

Она уставилась на него с притворной жалостью.

В эту минуту Маркус меньше всего думал о собственном достоинстве. Он вцепился в книжные полки, справа и слева от нее. Теперь она оказалась в полукольце его рук, и он почувствовал ее дыхание. Покачав головой, он тихо спросил:

– Маленькая леди… что вы пили?

– О… – Она наклонила голову, выскользнула из его рук и побрела к буфету, слегка пошатываясь. – Я вам покажу… чудесный, божественный напиток. Вот!

С радостным видом она продемонстрировала почти пустую бутылку, держа ее за горло.

– Смотрите, как здорово. Груша прямо в бутылке. Ну и чудеса!

Она поднесла бутылку к лицу и уставилась на грушу.

– Сначала было не очень, а потом я распробовала, и дело пошло. Кажется, это называется, – она еще раз деликатно икнула, – приобретенный вкус.

– Кажется, вы приобрели больше, чем надо, – заметил Маркус, подходя к ней.

– Вы ведь никому не скажете?

– Нет, – пообещал он торжественно. – Но боюсь, все и так узнают. Если вы не протрезвеете в ближайшие два‑ три часа, до того, как все вернутся. Лилиан, мой ангел, сколько бренди было в бутылке, когда вы ее обнаружили?

Она пальцем отмерила на треть от донышка.

– Когда я начала, было вот так. Или так? Она грустно смотрела на бутылку.

– А теперь осталась только груша!

Она принялась трясти и вертеть бутылку. Груша тяжело шлепала по донышку.

– Хочу ее съесть! – объявила она.

– Это не едят. Она здесь просто для аромата. Лилиан, отдайте мне эту чертову бутылку!

– Я ее съем. – С пьяной решимостью она принялась вытряхивать грушу из бутылки.

– Это невозможно.

– Невозможно? – фыркнула Лилиан, поворачиваясь к нему. – У вас полно слуг, которые могут ковырять мозги из телячьей головы, но они не в состоянии достать маленькую хорошенькую грушу из бутылки? Сомневаюсь. Пошлите за помощником дворецкого, просто свистните. Ах да, я забыла… вы же не умеете свистеть! – Ее глаза заметно сузились. – Как глупо! Ничего глупее не слышала. Все умеют свистеть! Я вас научу. Прямо сейчас. Сожмите губы. Вот так. Видите?

Лилиан качнулась, и он схватил ее в объятия. Ее губы сложились очаровательным бантиком, и Маркус вдруг почувствовал, как душа наполняется теплом, переполняет радостью сердце и вдребезги разбивает старые оковы. Видит Бог, как он устал бороться с собой, сдерживая желание. Разве хватит сил сопротивляться столь могучему зову? Это все равно что перестать дышать.

Взгляд Лилиан стал серьезен. Она явно была озадачена.

– Нет, не так. Вот как!

Бутылка упала на ковер. Она протянула руку и попыталась пальцами придать нужное положение его губам.

– Опустите язык к зубам. Все дело в языке, правда! У вас прекрасно получится, если вы сумеете управлять языком.

Ей пришлось замолчать, потому что он вдруг набросился на нее с жадными поцелуями.

– Прекрасно получится свистеть, – сумела она закончить. – Милорд, я не могу разговаривать, когда вы…

Он опять прильнул к ее губам, впитывая ее сладость с примесью аромата бренди.

Она беспомощно прислонилась к нему, гладя его волосы. Дыхание согревало щеки, словно порывы ветерка. Чувственная волна охватила все его тело, и поцелуй стал глубже, настойчивей. Все эти дни он снова и снова переживал их встречу в саду бабочек. Вспоминал, какая нежная у нее кожа, как приятно провести по ней рукой. А какая маленькая нежная грудь, а какие сильные стройные ноги… Ему представлялось, как она обвивается вокруг него, царапая ногтями спину и стискивая коленями его бедра, а он в это время входит в нее… И гладкое, как шелк, тело становится влажным.

Лилиан запрокинула голову назад, посмотрев на него удивленными глазами.

– Лилиан, – шепнул он, – я так устал избегать вас, что больше не могу. За эти две недели я тысячу раз хотел подойти к вам. Мне приходилось сдерживаться из последних сил. Я все время говорил себе, что вы не для меня… – Он замолчал, потому что она вдруг беспокойно задвигалась и изогнула шею, пытаясь найти что‑ то на полу. – Не важно, что я… Лилиан, вы меня слушаете? Что вы там высматриваете, черт возьми?

– Грушу. Я ее уронила… Ах, вот она!

Она вырвалась из его рук и опустилась на четвереньки, шаря под креслом. Вытащив бутылку из‑ под бренди, Лилиан села на пол.

– Лилиан, к черту грушу!

– По‑ вашему, как ее туда затолкали? Она сунула палец в горлышко бутылки.

– Я не понимаю, как можно было протолкнуть такую большую грушу сквозь это узкое горлышко!

Маркус прикрыл глаза, пытаясь совладать с порывом страсти.

– Бутылку вешают на дерево, завязь растет внутри.

– Да, она растет… – сказал он сквозь зубы, – пока не созреет.

Лилиан была поражена. Она держала бутылку, пихая палец все глубже и глубже…

– Правда? Как здорово придумано! Груша в собственном маленьком… Ох, только не это!

– Что такое? – спросил Маркус.

– Палец застрял.

Граф ошеломленно вытаращил глаза. Лилиан пыталась выдернуть палец из бутылки.

– Не могу вытащить, – сообщила она.

– Дергайте сильнее.

– Больно! Кажется, палец распухает.

– Я сказал, сильнее.

– Не могу! Он и в самом деле застрял. Надо его чем‑ нибудь смазать. Тут поблизости нет никакого масла или жира?

– Нет.

– Совсем ничего?

– Вам, вероятно, покажется странным, но мы не держим масло в библиотеке.

Лилиан посмотрела на него снизу вверх.

– Прежде чем вы начнете меня распекать, Уэстклиф, хочу напомнить, что я не первая, у кого палец застрял в горлышке бутылки. Такое часто случается, знаете ли.

– Вот как? Вероятно, вы говорите об американцах. Ни разу не встречал англичанина с бутылкой на пальце. Даже пьяный англичанин такого не сделает.

– Я не пьяная! Я всего лишь… Куда же вы?

– Оставайтесь здесь! – приказал Маркус, выскакивая из библиотеки. Пройдя немного дальше по коридору, он увидел горничную с ведром. В ведре были тряпки и банки с мастикой и воском.

При появлении Уэстклифа темноволосая горничная застыла на месте. Очевидно, девушку испугала его суровая гримаса. Маркус силился вспомнить: «Как же ее зовут?»

– Мэгги, – обратился он, – ты ведь Мэгги, да?

– Да, милорд, – робко ответила девушка, опустив глаза.

– В твоем ведре есть мыло или мастика?

– Да, сэр, – сказала она смущенно, – экономка велела мне натереть стулья в бильярдной.

– А из чего это делают? – перебил он ее. – Нет ли там едких ингредиентов? – Видя замешательство девушки, он пояснил: – Я имел в виду мастику.

Ее глаза округлились. С чего бы хозяину интересоваться такими мелочами?

– Из пчелиного воска, – неуверенно ответила она. – Еще лимонный сок, капля‑ другая масла.

– И все?

– Да, милорд.

– Отлично. Я возьму мастику, с твоего позволения, – кивнул он, а совершенно сбитая с толку горничная сунула руку в ведро и вытащила баночку с желтым воскообразным составом.

– Милорд, если вы хотите что‑ то натереть, я могу…

– Это все, Мэгги, – сказал Маркус, забирая у нее банку. – Спасибо.

Она присела в реверансе и удивленно посмотрела ему вслед, не веря собственным глазам.

Вернувшись в библиотеку, Маркус застал Лилиан лежащей на ковре. Граф было забеспокоился, что она потеряла сознание, но вдруг увидел, что девушка держит в свободной руке длинный деревянный цилиндр, приставив его к глазам.

– Я его нашла! – гордо объявила Лилиан. – Калейдоскоп! Оч‑ чень интересно. Но не совсем то, что я ожидала.

Он молча забрал у нее инструмент, перевернул и сунул ей в руку.

– Вы смотрите не в тот конец.

– Чудесно! – ахнула Лилиан. – Как он устроен?

– На одном конце находится посеребренное зеркало, а вот тут…

Он замолчал, потому что Лилиан навела калейдоскоп на него.

– Милорд, – произнесла она с торжественной озабоченностью, разглядывая его сквозь калейдоскоп, – у вас три… нет, три сотни глаз!

Она захихикала и уронила калейдоскоп на ковер. Маркус опустился на колени рядом с Лилиан и коротко приказал:

– Дайте руку! Да не эту, а где бутылка.

Она так и осталась лежать ничком. Маркус щедро намазал мастикой ту часть пальца, что была снаружи, особенно в том месте, где стекло прилипало к коже. Разогретый теплом его рук, воск начал таять, и в библиотеке запахло лимоном. Лилиан сделала глубокий вдох и мечтательно сказала:

– Как чудесно пахнет!

– Попробуйте вытащить палец.

– Пока никак.

Еще несколько втирающих движений, а потом он втолкнул немного воска внутрь горлышка. Лилиан совсем расслабилась… так приятны были его мягкие движения! Казалось, ей нравится лежать вот так, наблюдая за Маркусом.

Он взглянул на нее, лежащую на ковре, и с трудом удержался, чтобы не поцеловать. «Лечь бы рядом и бездумно ласкать ее…»

– Не соблаговолите объяснить, с чего вы вдруг напились грушевого бренди средь бела дня?

– Потому что не могла откупорить бутылку с хересом. Он скривился.

– Я не об этом. Почему вы вообще пили?

– О‑ о! Мне было как‑ то… Я была такая напряженная, что решила, это поможет мне успокоиться.

Маркус помассировал основание ее пальца и спросил:

– А почему вы были напряжены? Лилиан отвернулась.

– Не хочу говорить об этом. – Хм.

Она взглянула на него, сузив глаза.

– Что вы хотите сказать?

– Ничего.

– Неправда. Это было не простое «хм». Вы меня осуждаете!

– Я просто размышлял.

– И до чего додумались? – спросила она с вызовом. – Скажите.

– Думаю, тут не обошлось без Сент‑ Винсента. – По ее лицу скользнула тень, и он понял, что догадался правильно. – Расскажите‑ ка мне, что произошло, – попросил он, не сводя с нее глаз.

– Знаете, – задумчиво сказала Лилиан, пропустив вопрос мимо ушей, – а вы не так красивы, как лорд Сент‑ Винсент!

– Вы меня удивили, – сухо ответил он.

– Но есть одна причина, – продолжала она, – почему мне не хочется целовать его так, как вас.

Хорошо, что она закрыла глаза. Если бы она видела сейчас выражение его лица, ни за что бы не осмелилась продолжать.

– В вас есть что‑ то такое, из‑ за чего я становлюсь сама не своя. Мне все время хочется сделать что‑ нибудь ужасное! Может быть, это потому, что вы такой безупречный? Ваш галстук никогда не съезжает набок, туфли всегда блестят, рубашки накрахмалены. Иногда я смотрю на вас, и мне хочется оборвать с вас все пуговицы. Или поджечь вам брюки. – Она беспомощно захихикала – Я часто гадала… Вы боитесь щекотки, милорд?

– Нет, – хрипло сказал Маркус. Под накрахмаленной рубашкой его сердце ухало, как колокол. Им овладело яростное желание схватить это хрупкое женское тело, распростертое пред ним на ковре, и замучить его ласками. С другой стороны, в нем отчаянно взывало чувство чести. Не тащить же в постель пьяную девушку! Это недостойно. Она беззащитна, она – девственница. Маркус никогда не простит себе, если воспользуется ее положением.

– Получилось! – Лилиан подняла руку и победоносно помахала пальцем. – Мой пальчик на свободе! Почему вы хмуритесь? – Она приподнялась и села. Ей пришлось даже схватиться за его плечо, чтобы не упасть. – Эта морщинка у вас между бровей наводит меня на мысль… я хочу…

Она замолчала, разглядывая его лоб.

– Что? – шепнул Маркус, пытаясь сохранить остатки самообладания.

Все еще цепляясь за его плечо, Лилиан встала на колени.

– Я хочу сделать вот это.

Она поцеловала его между бровей.

Маркус закрыл глаза и застонал… тихо, беспомощно Он хотел ее. Хотел не просто разделить с ней постель, хотя сейчас это было его самым неодолимым желанием. Он хотел делить с ней все. Не стоило больше отрицать, что отныне всегда он будет сравнивать всех женщин с Лилиан, и ни одна из них с ней не сравнится. Ее улыбка, острый язычок, живой нрав, заразительный смех, тело и дух – все это цепляло самые чувствительные струны его души, заставляя их звенеть от счастья. Независимая, своевольная, упрямая. Большинству мужчин не хотелось бы видеть эти качества в своей жене, а ему нравилось. Это было неожиданно и необъяснимо.

Что же делать? Он видел две возможности: избегать ее, насколько возможно, хотя до сих пор ему это плохо удавалось, или уступить влечению, и будь что будет. Уступить, зная, что она никогда не станет тихой, покорной женой, какую он себе всегда представлял. Женившись на Лилиан, он бросит вызов судьбе, уготованной ему еще до рождения.

От Лилиан можно было ожидать чего угодно. Он никогда не сможет до конца понять или предугадать ее поведение. Попробуй он держать ее в строгости – и она укусит, словно дикий зверь. Природа наделила ее сильными чувствами и не менее сильной волей. Ссоры будут неизбежны. Она не позволит ему приручить себя до конца.

Всемогущий Боже, об этом ли он мечтал?

Да, да, да!

Маркус чувствовал ее теплое дыхание, отдающее бренди. Сейчас он ее возьмет. Он твердо обхватил ладонями голову Лилиан, притянул к себе ее лицо и поцеловал. Она сказала что‑ то неразборчивое и поцеловала его в ответ с не девичьей страстью. Таким настойчивым и сладким был ее ответный поцелуй, что он чуть было не засмеялся. Страстные движения ее губ согнали с лица улыбку. Ему нравилось, как она отвечает, не уступая ему в страсти. Он осторожно опустил ее на пол и устроил голову Лилиан на сгибе своего локтя. Теперь он исследовал, ее рот быстрыми и хищными выпадами языка. Юбка Лилиан сбилась и стояла колом, мешая им теснее прижаться друг к другу. Извиваясь, как кошка, Лилиан сумела сунуть руки ему под сюртук. Они медленно перекатывались по ковру. Сначала он сверху, а она снизу, затем наоборот. Какая разница, кто где, пока их тела сплетены…

Лилиан была стройной и сильной. Она вжималась в него, гладя руками его спину. Такого возбуждения Маркус не испытывал еще ни разу. Он горел от желания. Ему нужно войти в нее, чтобы ощутить каждый уголок ее тела, ласкать, целовать ее…

Маркус почувствовал, что ему в спину упирается ножка стула, и это на время отрезвило его. «В любую минуту в библиотеку могут войти, нельзя, чтобы нас увидели». Он вскочил, увлекая за собой Лилиан. Они так и стояли, не разнимая тесных объятий, а ее мягкие губы искали его рот. Маркус шепнул:

– Лилиан, пойдем со мной.

– Куда? – спросила она едва слышно.

– Наверх.

Ее спина напряглась. Она поняла, что он имеет в виду. Спиртное притупило чувство меры, но не лишило рассудка окончательно. Тонким горячим пальцем она провела по его щеке, пристально глядя ему прямо в глаза.

– К вам в постель? – шепнула она, и ее глаза увлажнились.

Он слегка кивнул, и она прильнула к нему, шепнув:

– О да…

Губы Лилиан распухли от поцелуев. Она была вся такая нежная! Рот, язык… У Маркуса перехватило дыхание, когда он почувствовал, что Лилиан еще крепче прижалась к нему. Ему пришлось ухватиться за полку, чтобы не упасть. Хотелось проникнуть в нее как можно глубже, и поцелуев было уже недостаточно. Он хотел почувствовать ее кожу, запах, бешеный ритм пульса, и чтобы пальцы запутались у нее в волосах. Ему представлялось, как ее обнаженное тело выгибается у него в руках, а ногти царапают спину. Он предвкушал пик наслаждения, когда ее внутренние мышцы сомкнутся вокруг его плоти. Он жаждал взять ее быстро, а потом медленно, еще раз грубо, и снова бережно. Тысячу раз. И каждый раз заново, с безмерной страстью.

Едва сумев оторваться от ее лица, он хрипло проговорил:

– Обними меня за шею.

Он подхватил ее на руки и прижал к груди.