Культурная потребность в философии

Потребность в философии можно ближе определить следую­щим образом: дух, который в качестве чувствующего и созерца­ющего имеет своим предметом чувственное, в качестве обладаю­щего воображением — образы, в качестве воли — цели и т.д., в противоположность этим формам своего наличного бытия и своих предметов или просто в отличие от них удовлетворяет так­же свою высшую внутреннюю сущность, мышление и делает по­следнее своим предметом. Таким образом, он приходит к само­му себе в глубочайшем смысле этого слова, ибо его принцип, его чистую, лишенную примесей самость составляет мышление. Но, делая это свое дело, мышление запутывается в противоречиях, т. е. теряет себя в постоянной нетождественности мысли и, та­ким образом, не доходит до самого себя, а, наоборот, остается в плену у своей противоположности. Высшая потребность духа обращается против этого результата мышления, остающегося лишь рассудочным, и эта высшая потребность основана на том, что мышление не отрекается от себя, а остается верным себе так­же и в этой сознательной утрате своего у-себя-бытия, «дабы пре­возмочь и победить», в самом себе осуществляет разрешение своих собственных противоречий.

Примечание. Уразумение того, что диалектика составляет при­роду самого мышления, что в качестве рассудка оно должно впа­дать в отрицание самого себя, в противоречие, уразумение этого составляет одну из главных сторон логики. Мышление, потеряв

надежду своими собственными силами разрешить противоречие, в которое оно само себя поставило, возвращается к тем разреше­ниям и успокоениям, которые дух получил в других своих фор­мах.

<...>

Возникшая из вышеуказанной потребности философия имеет своим исходным пунктом опыт, непосредственное и рассужда­ющее сознание. Возбужденное опытом как раздражителем, мыш­ление ведет себя в дальнейшем так, что поднимается выше есте­ственного, чувственного и рассуждающего сознания в свою соб­ственную, чистую, лишенную примесей стихию и ставит себя, таким образом, сначала в отстраненное (entfernendes), отрица­тельное отношение к этому своему исходному пункту. Оно сна­чала находит свое удовлетворение в себе, в идее всеобщей сущ­ности этих явлений; эта идея (абсолют, бог) может быть более или менее абстрактной. Опытные науки со своей стороны, далее, служат стимулом к преодолению той формы, в которой богат­ство их содержания предлагается в качестве лишь непосредствен­ного и преднайденного, рядоположного друг другу и, значит, вообще случайного многообразия, и к возведению этого содержа­ния в необходимость. Этот стимул вырывает мышление из ука­занной всеобщности и лишь β себе испытываемого удовлетворе­ния и принуждает его к развитию из самого себя. Последнее есть, с одной стороны, лишь воспринимание содержания и предлагае­мых им определений, с другой стороны, оно одновременно сооб­щает этому содержанию форму свободного развития изначаль­ного (ursprü nglichen) мышления, определяемого лишь необходи­мостью самого предмета.

<...>

... философия своим развитием обязана опыту. Эмпиричес­кие науки, с одной стороны, не останавливаются на наблюдении единичных явлений, а, двигаясь навстречу философии, с помо­щью мысли обрабатывают материал: отыскивая всеобщие опре­деления, роды и законы, они подготовляют, таким образом, со­держание особенного к тому, чтобы оно могло быть включено в философию. С другой стороны, они понуждают само мышление перейти к этим конкретным определениям. Воспринимая содер­жание эмпирических наук и снимая свойственную ему форму не­посредственности и данности, мышление есть вместе с тем/? аз-

витие мышления из самого себя. Философия, обязанная, таким образом, своим развитием эмпирическим наукам, сообщает их содержанию существеннейшую форму свободы мышления (ап­риорную форму) и достоверности, основанной на знании необхо­димости, которую она ставит на место убедительности преднай-денного и опытных фактов, с тем чтобы факт превратился в изоб­ражение и иллюстрацию первоначальной и совершенно самосто­ятельной деятельности мышления.

Философия и история философии

История философии показывает, во-первых, что кажущиеся различными философские учения представляют собой лишь одну философию на различных ступенях ее развития; во-вторых, что особые принципы, каждый из которых лежит в основании одной какой-либо системы, суть лишь ответвления одного и того же целого. Последнее по времени философское учение есть резуль­тат всех предшествующих философских учений и должно поэто­му содержать в себе принципы всех их; поэтому оно, если только оно является философским учением, есть самое развитое, самое богатое и самое конкретное.

Примечание. Из-за этой видимости существования многочис- яенныкразличных философий необходимо отличать всеобщее от особенного в их собственных определениях. Взятое формально и наряду с особенным, всеобщее само также превращается в некое особенное; неуместность и несуразность такого отношения в при­менении к предметам обиходной жизни сами собой бросились бы в глаза, как если бы, например, кто-либо требовал себе фрук­тов и отказывался бы в то же время от вишен, груш, винограда, потому что они вишни, груши, виноград, а не фрукты. Но когда речь идет о философии, то пренебрежительное отношение к ней оправдывается тем, что существуют различные философские уче­ния и каждое из них есть лишь одна из философий, a не филосо­фия вообще, как будто бы вишни не являются также и фруктами. Бывает и так, что философское учение, принципом которого яв­ляется всеобщее, ставится в один ряд с такими философскими учениями, принципом которых является особенное, и даже с та­кими учениями, которые уверяют, что совсем не существует фи­лософии. И это сопоставление делается на том основании, что все они представляют собой лишь различные философские точки

зрения. Это то же самое, как если бы мы сказали, что свет и тьма суть лишь два различных вида света.

<...>

То же самое развитие мышления, которое изображается в ис­тории философии, изображается также и в самой философии, но здесь оно освобождено от внешних исторических обстоятельств и дается в стихии чистого мышления. Свободная и истинная мысль конкретна в себе, и, таким образом, она есть некая идея, а в своей завершенной всеобщности она есть идея как таковая, или абсолютное. Наука о ней есть существенно система, пото­му что истинное как конкретное есть развертывающееся в самом себе и сохраняющее себя единство, т. е. тотальность, и лишь посредством различия и определения различий может существо­вать их необходимость и свобода целого.

Примечание. Философствование без системы не может иметь в себе ничего научного; помимо того, что такое философствова­ние само по себе выражает скорее субъективное умонастроение, оно еще и случайно по своему содержанию. Всякое содержание получает оправдание лишь как момент целого, вне которого оно есть необоснованное предположение, или субъективная уверен­ность. Многие философские произведения ограничиваются тем, что высказывают, таким образом, лишь умонастроения и мне­ния. Под системой ошибочно понимают философское учение, основывающееся на ограниченном, отличном от других принци­пе; на самом же деле принцип истинной философии состоит имен­но в том, что он содержит в себе все особенные принципы.

<...>

Каждая часть философии есть философское целое, замкну­тый в себе круг, но каждая из этих частей содержит философс­кую идею в ее особенной определенности или как особенный момент целого. Отдельный круг именно потому, что он есть в самом себе тотальность, прорывает границу своей определенности и служит основанием более обширной сферы; целое есть поэто­му круг, состоящий из кругов, каждый из которых есть необхо­димый момент, так что их система составляет целостную идею, которая вместе с тем проявляется также в каждом из них в от­дельности.

<...>