Отметки, которые нас подводят

Студент должен забивать себе голову всей этой чушью, чтобы сдать экзамен, нравится ему это или нет. Это насилие оказало на меля такое жуткое воздействие, что, сдав последний экзамен, я целый год без отвращения и думать не мог ни о какой научной работе.

Альберт Эйнштейн

Страх - это мера того, насколько мы хороши по сравнению с другими людьми. Но не как друзья, коллеги или члены общества, а как конкуренты. Эта же идея воплощена в системе школьных отметок: получивший отметку «5» лучше того, кто получил «4», и оба они лучше тех, кто получает «3».

Каждый из нас оценивает то, что происходит в нашей жизни. Мы сравниваем то, что происходит с нами, с тем, что происходит с другими людьми. Сравнивая прошлое и настоящее, мы даем оценку событию. Оно нам нравится или не нравится, пробуждает страх или доставляет удовольствие. Мы даем оценку своему опыту, сравнивая события между собой. Сравниваем лучшего ученика одного класса с лучшим учеником другого класса. Такова структура нашего мира.

Можно ли найти в нем что-нибудь такое, что не подлежит оценке и сравнению с чем-либо другим? Можно ли найти что-нибудь такое в нашей жизни, нашей культуре, наших школах, что своим богатством притягивает нас, требует, чтобы мы все глубже и глубже исследовали его? Мы можем назвать этот феномен любопытством. Мы можем назвать его энтузиазмом. Это побудительная сила всех наших поступков. Она отражает то, что происходит в наших сердцах, и не предполагает ни оценки, ни суждения.

Казалось SЈi, нелепо анализировать процесс обучения, движимый любопытством, и привлекать внешнего арбитра для его оценивания. Но таковы реалии нашей школы и ее властной структуры: оценки здесь ставит учитель, а не ученик. Рынок образовательной системы весьма странен: это рынок монопольный, где производитель оценивает клиента, а не свободный рынок, в условиях которого низкопробные товары не находят покупателей.

Нынешней системе образования присуща определенная структура ценностей. В наших школах математика и умение писать считаются вещами гораздо более важными, чем музыка, искусство или такое в высшей степени неприемлемое времяпрепровождение, как тихое созерцание, грезы наяву. Занятия по математике проводятся каждый семестр каждый день в каждой школе, потому что математика ценится высоко. А резьбе по дереву детей вообще не учат. Нет и уроков философии. И уж конечно нет занятий по педагогике: мы слишком заняты образованием, чтобы задумываться над тем, что оно собой представляет.

Кто же заправляет процессом оценивания и что происходит с теми, кто не попадает в высшую категорию? По сути дела, мы говорим ученику: «Качества, которыми ты обладаешь, ничего не стоят. А вот то, чему научу тебя я, ценится высоко. И если тебе удастся постичь то, что я преподаю, ты станешь ценным. Если же нет - ты будешь никому не нужен».

Оценки - это некий код, говорящий обо всем этом и еще кое о чем. Мы принимаем эту интеллектуальную сортировку, поскольку она позволяет эффективно отбирать способных и отсеивать неспособных. Это помогает организовать социальную структуру нашего общества. Если вам нравятся эти структуры нашего в высшей степени конкурентного общества, то вы, надо думать, сторонник и системы оценок. Все очень просто: небольшой процент населения наверху, значительно большая его часть в середине, а остальные неудачники - внизу. Эта кривая отражает статистическое распределение оценок, последовательно и безупречно производящее на свет небольшое число победителей, массу середнячков и некоторое количество изгоев общества. Халтурщики социальные инженеры и научные тузы, создавшие эту систему, присвоили себе за нее высшую оценку, тогда как на самом деле получили бы низшую, если бы только кто-нибудь пожелал разобраться в происходящем.

Однако есть и другая возможность: ценить детей такими, каковы они есть, и поручить им самим направлять ход своего обучения и по-своему себя оценивать. А затем - ради проверки этой оценки - демонстрировать кому-нибудь другому уровень своего овладения предметом. Ведь все мы время от времени хотим получать представление о своих успехах. Если ученик, сам руководящий процессом своего обучения, захочет поступить в колледж, то в его распоряжении будет множество способов продемонстрировать, дос тоин он этого или нет, в том числе и конкурсный отбор. Желание продвигаться в выбранном направлении повлечет за собой и желание соответствовать установленным для абитуриентов требованиям.

Отказ от принудительного, назойливого выставления оценок приведет к тому, что ученики, которые чуть менее сообразительны или отличаются своеобразными интересами, не потеряют желание учиться. Уничтожение системы оценок возвращает свободу обучения личности, которой больше не нужно по команде потреблять информацию и по команде ее выдавать.

Такая учебная среда не мешает учащемуся задержать свое внимание на чем-то новом для себя, ощутить это соприкосновение полнее и изучать свой опыт не торопясь, понимая, что он собой представляет и как им можно воспользоваться. Учеба становится невообразимо сложной и прекрасной.

Но любой жизненный опыт предстает совершенно в ином свете, когда нам рассказывают, что он собой представляет, растолковывают его значение и наставляют, что мы можем и чего не можем с ним сделать. Для ученика такой опыт мертв, поскольку мы подаем его лишь как информацию, полностью теряя сложность и увлекательность процесса полноценного, основанного на энтузиазме обучения. За владение информацией можно выставлять отметки, за энтузиазм - нет.

Когда опыт преподносят как некую подлежащую запоминанию концепцию, отношение к нему может быть только прикладным или функциональным - целостное личное усвоение его уже невозможно. С точки зрения производительности труда, школе ничего другого и не надо. Рабочим не нужна душа - только функциональное обучение. Различие между комплексным активным обучением и зазубриванием ни у кого не вызывает сомнений. Но сегодня, увы, это важно только для самого ребенка, а не для общества.

В самом деле, разве не важно, чтобы каждый ученик занял полезное место в обществе? И что ужасного, если какой-нибудь учитель скажет, что мне не следует рисовать лиловых лошадей? Ну, разве от этого умирают? Ну, не стану я художником, выучусь на инженера. Наверное, обществу инженеры нужнее, чем лиловые лошади. Даже ненавидя технику, я буду заниматься ею ради денег, а по вечерам приходить домой и малевать своих лошадей. Обществу нужны мосты, компьютеры и машины.

Но неужели общество важнее, чем реализация личности? Может ли быть у общества душа, если школьным насилием и принуждением лишать души его граждан?

Приходится признать, что наше общество не может позволить реализовать себя всем желающим, ведь тогда было бы слишком много поэтов и художников. Счастливые люди вовсе не обязательно хотят работать. Поэтому обществу нужна система, которая возводит какой-то процент на вершины, а какой-то опускает вниз. Должен же кто-то крутить гайки на заводе? Стало быть, приходится не только оказывать на людей экономическое давление, а еще и выбивать из них всякий интерес к жизни.

В сущности, современная система образования была почти в неизменном виде пересажена на нашу почву из Пруссии XIX века. В то время пруссаки проиграли войну Наполеону. Положение их было критическим: они должны были либо заговорить по-французски, либо заставить свой народ ходить строем. Прусские солдаты не слишком хорошо сражались: вероятно, они чересчур много думали о бессмысленности сражений как таковых. Суть прусской системы образования отчасти состояла в том, чтобы выработать покорность, но самое главное - она должна была подавить проявление творческих способностей, так подровнять мозги молодых людей, чтобы они беспрекословно подчинялись властям и как можно меньше думали.

Как заставить граждан встать в строй? Нужно уничтожить индивидуальные интересы и заменить их подчинением государству.^Безусловно, автократические системы очень эффективны - даже в системе образования. Прусская система была хорошо организована, и ее плоды были легко измеримы. Скоро она вошла в моду и была перенесена в нашу страну, где со временем развилась в систему государственного образования. Ничего общего с обучением эта система не имеет - она скорее выбивает из ребенка интерес к знаниям. Ее цель - подчинять детей воле государства и производить рабочих. Прусская система XIX века служила еще и для того, чтобы отбирать из числа учеников небольшое количество лидеров, подавляющую массу воспитывать для служения лидерам, а из остальных - необучаемых - готовить рабочих. Цель системы состояла в том, чтобы сортировать детей для нужд государства. А государство, конечно же, существовало для блага элиты, которая и придумала эти школы.

Те, кто могут сидеть в первом ряду и давать правильные ответы, поднимутся наверх. С их точки зрения система работает превосходно, и они будут продолжать поддерживать ее, пока занимают свое привилегированное положение. С точки же зрения будущих рабочих, поэтов - всех тех, кто требуют нестандартного подхода в обучении, кто ущемлены, озлоблены, сбиты с толку, - дело обстоит несколько иначе. Они становятся заложниками культурной системы, принцип которой гласит: «Ты не можешь делать то, что тебе нравится, но можешь делать что-нибудь такое, что позволит тебе выжить».

Это устраивает общество. Но устраивает ли это людей? Устраивает ли это детей? Устраивает ли это всех нас? Ведь общество в конечном счете - это соглашение между всеми нами.

Для ответа на этот вопрос оглянитесь на свою жизнь и скажите, способствовало ли полученное вами образование развитию ваших наклонностей. Помогло ли оно обрести вам большую свободу, полнее реализоваться, проявить свои глубинные качества? Или вы просто выживали в школе, как теперь выживаете в жизни? Привыкли ли вы сидеть на заднем ряду, отвечать только тогда, когда уверены в правильности ответа, браться за работу только для того, чтобы оплачивать счета, и выживать в одиночестве, крутя баранку взятого в кредит автомобиля и возвращаясь в свой заложенный-перезаложенный домишко? Возможно, вы были средним учеником, и вас подготовили для средней жизни. Или же вы были блестящим учеником, но надломились под давлением обстоятельств? А если вы не принадлежите ни к одной из названных категорий, то не стараетесь ли вы по-прежнему изо всех сил доказать свою принадлежность к первому ряду?