Годы. Речь о брате.

Война длилась, на престоле еще был государь Николай Второй, вот объявили мобилизацию новобранцам и попал мой брат Николай на 18 м году взяли на фронт, бабушка сильно плакала шли недели месяца и вот слушаем свержение государя в 1917 году в феврале заступило временное правительство, и солдаты были демабилизованы пришол и брат мой с фронта которого небыло восемь месяцев. Отец придумал женить его, и взяли из деревни своей дочь Леонтия Марию, свадьба была в мае, а в ноябре снова его мобилизовали воевать, когда окружали Колчак, Деникин, Врангель и другие банды.

Когда свергли государя, я окончил три класса начальной школы, но отец мечтал меня учить и вот меня отдал учиться в среднюю школу село Вожгалы за 10 килом от дома, на квартире стоял я один год- зиму у дьякона Черезова а потом, у богатого торговца Алексея Мартыновича Пикова в двух этажном каменном доме который и сейчас стоит как новенький.Помнится прошлое детство бывало придеш с ученья, то дров попилиш, то на дворе подметеш или снег огребеш, любил меня больше всех дедушка Алексей.Рисовал я неплохо, тогда такой перелом был жизни ничего небыло в магазинах, ни продтоваров ни промтоваров ни книг, я тогда народному судье Китовскому А.С нарисовал численник на круглый год, на каждый день листочик, много колод картей нарисовал продавал, рисовал и другое многое что, красками. Помню, в марте м-це влезеш на крышу у Пикова и слышны были пушечные выстрелы из Вожгал по направлению на восток от туда шол Колчак, до Вожгал этот прмежуток шесть- десять километров, были везде накопаны окопы и рогатки из колючей проволоки, засылал весть такую «Вятка мой пятки, в гости идём.» Но больше он не продвинулся Сибирь, Урал, Пермь, Глазов, Зуевка, уже всё было в его руках, и вся украина забрана другими, государствами, оставалась Москва да вот небольшой кружок, но и вот снова все фронта от ступили, и долго не было вести от брата Николая, но вот получил я както письмо из города Люблина что на украине пишет медсестра, что мол, на отца и жену приезжайте состояние здоровия очень тяжкое, вся семья, кроме жены его Маши знали, но ей почему то несказали тогда, потому что куда де она одна поедет и в те времена были частые крушения поездов, и вот через две недели после письма, от той же сестры пришло второе письмо и похоронная брата Николая. Долгое время рев вой стоял в нашем дому, особенно бабушка ревела, так что я боялся заходить в избу, не один год зарастала эта сердечная рана. Пять или шесть месяцев, жили вместе новобрачные, и разлучила их навсегда горькая година, и нашолся –остался у них наследник сын, Серафим, который невидал отца. В средней школе я начал учится четвёртую зиму и вот перед Рождеством я кончил учёбу, по усмотрению отца. Говорит брата нет, будеш в деревне жить, а если бы брат был то хотел выучит в светские работники, и плюс к тому еще говорит закон Божий отвергли, хватит говорит, шесть зим на седьмую начал учится. Помню ка то ходили в Верхбыстрицу в церковь и там у амбара на улице были прибиты много ящиков для голосованья, на каждом ящике была надпись партии: большевики, меньшевики эссеры и другие партии, и вот спускали туда записки, я в голосовании тогда еще неучаствовал. С год или больше, (я забыл) было временое правительство и деньги были сороковки, двадцатки, керенки, а потом смута безправие постепенно стало налажаться. Всё это было помню как ездили отряды солдат человек по 30 вооруженные обыскивали весь дом и отбирали хлеб у тех людей которые трудились хорошо, как бандиты как то раз это было 1920 году зимой, амбар наш был далеко от дороги в зади усадьбы и мы запирали на два запора и вот я долго не мог отпереть дверь, солдат меня ткнул прикладом винтовки и сами давай бить в дверь и открывать, когда попалис в амбар и выгребли всё жито и семянное всё увезли, весна пришла 1921 года сеять было нечем. Мама ездила в город Кичьму не одна килом за 300 от туда привезла овса, дали пуда или 48 кг., это на семяна мне тогда было 15 лет, а отец лежал в больнице, когда от брата пришла похоронная, он тогда был прогнан начальством в лес рубить дрова Петроках и вот на его упала мёрзлая ёлка и его полумертвого увезли в больницу, лежал три месяца, кой как направился. Был еще такой случай, я еще учился в средней школе, году в 19 м в мае месяце, услыхал, что в хохряках бандиты зарубили всю семью, дело было так. Хозяин дома Иосиф Кельсеевичь, а сын его Стефан был комунистом и когда он участвовал, в отборе чужого имущества стало быть люди позавидовали сему и в мае м-це ночью пять человек его семейство зарубили топорами, долго велось это следствие, много потерпели и невинные люди, но в конце концов лет через пять, это выяснилось окончательно. Выявились убийцы, но уже наказаны небыли.Я с детсва стремился к ремеслу и более для меня интересным было кузнечное. 1921 год был неурожайный год, трудно тогда было жить, и вот в этот то и год мой отец отпустил меня учится кузнечному делу у дядевей то-есть маминых братовей, которые были кузнецы имели свою кузницу работая единолично. Вот мое начало кузнечной деятельности.Это как говорит пословица, не в сказке сказать ни пером описать, тогда были мои молодые годы, сильное настроение и любовь к самому кузнечному делу. Когда я научился кой что ковать, отец мой купил, весь инструмент и мех для раздувания горна, и я работая не знал устали в этом ремесле очень уважал свое дело, конечно это уже в своей кузнице дома. Я от зари и до зари всё работая доучивался самоуком. И в те времена уже были плуги которыми пахали, и вот крестьяне нашей деревни, пахавши свою полоску, лемеха тупились и как поедут на обед, они открутят лемех-реальник и попути оставляют у меня для ошлепки ральника, во время обеда, когда обед продолжался 2 и 3 часа чтобы лошадь –работницу накормить, а я в то время вместо того чтобы отдохнуть клепал вот эти ральники, конечно не за большую оплату, а кажется по 20 коп. штуку. Люди очень рады были этим, что не ходи не езди в чужую деревню по этим делам, очень возлюбили меня, относились с большим уважением ко мне. Те самые цветущие мои годы были перед женитьбой. Отец мой, некогда был небольшой рыболов, река Быстрица – пруд который служил для мукомольной мельницы был очень богат рыбой. В зимнее время от нечего делать, я на лыжах схожу в болото и нарежу ивовых виц наношу домой, а отец умел плесть из этих ивовых виц морды, и морд было наплетёно до 40 ш. И вот начинается весна ледокол, в то время я и ставил эти морды. Вместо лодки были выдолблены два бревна толщ. На 30 см. дл. 3, 05 мт. И эти два бревна то-есть две колоды сшиты в одно место, вот я и ездил рыбачил на своей лодке рыба ловилась хорошо, пожалуй помнится мне чтобы я когда домой пришол нисчем этого небыло, уж самое меншее два 3 кгр. А были исключительные случаи что удавался лов более 30 кгр.в один обход морд, а морды осматривал два раза в сутки утро и вечер. Помню были такие весны, что продавали рыбу, солили в кади и сушили, нерады были мама сноха маша с рыбой, вед каждую рыбку надо очистить. Помню был случай, шол лёд и я выкупался в месте со льдом, дело было так. Когда был ледокол на реке, в то время на плотинах то-есть на мельницах водяных отпускали, до основания, так было и тогда вода была вся только в русле то-есть не в разливе и она, на перекатах текла с большой быстротой, а этих перекатах чаща, то-есть сучья колья, а так как в реке –пруде рыбы много, она ищет убежище чтобы её не снесло ниже а тем более рыба всякая стремится к истоку воды в верх и в этой то чаще она ищет защиту, и вот, мы рыбаки ставили эти ивовые морды и столько наставили что одна возле другую. И вот я поплыл на своей лодке-колодах осматривать морды, заезжаю на эту стреж, а с притыком подъезжаю к первой морде и рядом всаживаю притык, как бы якорь, чтобы не унесло водой ниже, вынимаю одну морду, а она полна рыбы, кг 7 или 8 м, а тут люди сакали намётали рыбу с берегов увидав, что у меня рыбы много в морде, и кричат мне, Андрей вынимай скорей все морды, а то рыба выйдет, пока ты будешь вытряхивать по одной морде, а я еще мало имел опыта и послушал их, одну за другой стал вытягивать морды из воды, почти полны рыбы, но вот груз самих морд и рыбы и сильная стреж, мою лодку перегрузили, и я вниз головой в воду со льдинами нырнул, обрадел в ледяной воде, лодка моя была в верх дном морды мои с рыбой уже далеко унесло, я всё же не растерялся при помощи людей выбрался на берег, и тёку домой, до дома было бежать больше километра. И так я выкупался в апреле со льдом, а морды ужи не нашол. С наступлением новых законов, земля была поделена по едокам, на нашу семью добавили земли порядочно, но перебутыренные полосы вдоль, на кось и в поперёк попадалась и очень плохая земля (лентяев), так что нужна была усиленная обработка земли и удобрения, навоз и вот отец трудолюбив, он покупал солому для постилки скоту, чтобы было больше навоза удобрить весь озимой клин и даже покупали хлевы с навозом, у нерадивых к работе чтобы получить хороший урожай, и что же стала земля плохая хорошей, а наша хорошая в руках лодырей, стала родить крапиву да жабрей. Года через три лодырям снова захотелось делить землю, а власть на их стороне, и что же во второй раз был передел земли, и пришлось снова трудится сильнее прежняго, но этот второй передел был последний единоличный. Когда земля выдобрилась при хорошей обработке, стало родится очень хорошо, плюс к тому, была у нас молотилка сеялка, так как в те времена было это редкость. Две лошади и подросток две коровы и подростки овец штук до десятка и более свиньи (по разному) каждой год куры, хозяйство поднималось в гору. Те годы мои были цветущие 17 и 18 лет. Я любил трудится. Общество меня избрали в члены ревизионной комиссии на мельнице и в тоже время секретарем милиоративного товарищества, при разработке осушке болота.

Год

Так как хозяйство поднималось в гору, мои силы и мои желанья осуществлялись, а работы всё прибывало, со стремленьем к богатству. Я грешный человек хотя и отец и вся семья были набожные ходили в храм Божий, но суетная жизнь, стремление к богатству тушили то-есть втаптывали в грязь духовную жизнь. Чтобы читать ежедневно слово Божие, было не когда, да и родители были ленивы современем сказать «ты де сын почитывай писание Божие», редко говорили, а у меня был ум жидкий. Мама моя погруженная в работу, была слаба здоровьем и ей первой понадобилось меня женить. Ка то раз я пашу полоску и вижу моя мама идёт по дороге нарядная, дойдя до меня остановилась и говорит Андрейка я пошла за тебя сватом, я смутился, незнаю что сказать, так как я не мечтал женится, и от неё неслыхал до этого времению и чтоже я этому не обрадовался, а впал в уныние, так как мне шол 19 й год. Матери тогда не чего неприказали у невесты, потому что отец и мать невеста меня не видали, а может и видали, но точно незнают, по этому назначили свиданье в селе, но мать недождавши того дня, пошла к другой невестке к которой не отказали родные. Потом когда увиделись с первыми сватами и невесткой которой хотелось за меня, но уж было поздно. И так мой мой день свадьбы, венчанья был 1924 году в конце мая. Прибыла новая работница в семью, работа и жизнь шла хорошо. Но вот, убыль из семьи скончалась бабушка Зиновья в ноябре тогоже года. Настали дни НЭПА, вольная жизнь и торговля. Я по зимам занимлся извозом, ездил в разные сёла деревни на ярмарки покупал зерно, рож, овёс, ячмень, семя, жмых, лыка, лапти и от туда как из Уней перевезёш, до Вожгал или до Вятки, и вот оставался небольшой прибыток, чем зиму лежать, да в потолок плевать, вот от нечего делать и ездил мёрз, шол декабрь 1926 год мы в месте ездили с кумом Костей Федоровичем и приехавши домой, узнал, что сын родился, которого назвали Виталий. Общественные собрания были частые, ка то раз присутствовал на собрании приезжий начальник, тогда там был отец мой, и вот этот начальник спрашивает, кто у вас в деревне при царизме был ударник или стражник или торговец. И вот отца записал, что торговец и тем кончилось, спросили его(начальника) для чего это, а он сказал что, эти люди небудут участвовать на собраниях отец пришедший домой, порадовался. говорит теперь нестану на собранья ходить. Время шло, законы придумывали, и вот сначала налоги денежные были небольшие посилные, но плюс к тому стали принуждать сдавать хлеб зерно государсту по низким установленным ценам, вроде подарка организовывали, дереревенская беднота «красные обозы» беднота это близкие к власти лодыри, но не все леньтяи были бедные и понужде. И вот начала зарождаться вражда в населении. Приказы, здавать хлеб по сниженным ценам, были пока добровольно, с приманкой дефицитных товаров, так что уже кто брюки изорвал так по необходимости взять было негде, вот и тащит мужик центнер зерна на брюки или к празднику понадобилось рыбы или сахару тоже давай зерно. Мельницы обложили безпримерным гарнцем, так что через размол зерна сильно страдал труженик не как не обойдеш за гарец гарец брали. Хлеб на рынках стал дорожать, в государственные лавки поступал с упорством. Опять возобновились отборы излишков у трудового люда. Деревенская беднота были главари в общественных собраниях и по указаниям их творили дела. Были случаи трудовой народ, прятали излишки хлеба кто куда вздумает, много было случаев отвезёт хлеб спрячет, а потом приедет его уже нет, воровали друг у друга. Хлеб у нас в хозяйстве родился хорошо, вот нонче если я снял урожай и без отбора бы на свою потребности семьи 7человек 3 головы лошади 3 гол. кор. и овцы, то этот урожай который я ноне снял то мог бы всем семейством и скотом прожить вперёд год ничего неработая. Потом пошел слух, что лес обрезной отберёт государство, а у нас в деревне лес был обрезной. Отец мой, когда ходили мы посвоим лесным полоскам, показывал мне деревья и межи в каком направлении шли полосы, некоторые полосы были наверно по километру длиной, и сколь было на них то-есть на этих полосах строевого матерьяла елового соснового, просто можно отрезать хлыст метров 10 и всё без сучков жаровые гладкие деревца точно карандаш. Вот сколько ценности ушло государству от одного только крестьянина, из этого лесу я думаю чтоли брёвен можно бы построить 10 таких домов двуэтажных с пристройками, какой был последний построен в хохряках наш дом. Конечно я этот лес неростил, но приходился в наше наследие и дети мои бы жили как сказать припеваючи, не то что сейчас. Это было золото а не лес. В лесу раньше небыло засоров все сучки загребут, да свяжут для топлива, не только что деревья валежник всё приберут в годность, а лес жалели, как зеницу ока. Узнавши мой отец что лес скоро будет не наш, он придумал строить новый двух этажный дом со всеми новыми службами, под одну кровлю на равне с вторым этажом, стары дом был крепкий и его продал в коробицы. Трудов было очень много, нарубить в лесу брёвна вывезти которые были за 3 и более километра от дома, ещё вернусь, когда рубиш хлыст и он упадет в тесную чащу леса, так что стараешся непогубить много мелкого леса ещо на разных выдумках проводиш время и тратиш силу. И вот этот дом строился три слишком года, и он послужил мне телесной кабалой, теперь я нежалею. Вот теперешний бы ум как я стал читать, ни за что бы не стал строится. Дела уже шли к краху, а мы громоздили постройку, на соблазн людям, и вот был первый по деревне. Председатель с/совета был сосед Верещагин В.А он жил на другом конце деревни, у него компания беднота руководители власти, косо посматривали на наш дом, наверно думали, что он построен на золото, так как я золотых монет посовести признаюсь невидал. Вте годы, точно забыл, был у нас очен шустрый скороход мерин, едеш зимой на санях да народу едет гуж за гуж, а ты надумаеш опередить свороти в сторону да натяни возжи вот и понесёт как стрела только держись в санях крепче чтобы не выпасть, сноха Маша вылетала из саней и он прибежал домой, залетел воднополотно. Ну и была лошадка на память пожалуй с автомашиной может потягаешься. Шол 1929 год. Рождение сына Иоанна в феврале. Последовало приказанье снимать с церквей колокола. Отец строя дом думал, что сыну хватит, мне до конца жизни. В те годы была ликвидация неграмотных и вот сестра Ираида была учительницей в селе Верхобыстрице, по ея предложенью я учил, занялся учить неграмотных взрослых, в дер. Фролы, гайны ездил обучал непомню сколько обучил человек грамоте, и за каждого человека получил плату.