Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
ГЕНЕРАЛЫ И ПОЛКОВНИКИ-КОММУНИСТЫ
После ряда крупных боев на участке N-ской дивизии наступило затишье.Люди отдыхали. Первый N-ский полк стоял в дивизионном резерве. Мотовилов сБарановским лежали на солнце около винтовок, составленных в козлы. Фома накостре кипятил чай. Саженях в двухстах от офицеров плотное кольцо солдатокружило аэроплан, у которого возился авиатор француз. -- Я, Иван, в германскую войну вольнопером служил, видал виды, но скажутебе прямо, что так гадко, как здесь, я себя никогда там не чувствовал, таку меня нервы еще не трепались, -- говорил Мотовилов. -- Обстановка этойвойны -- сплошной кошмар. Черт знает что такое -- вступаешь в бой и незнаешь, кто у тебя сосед справа, кто слева. Нет уверенности, что тамустойчиво, что тебя не обойдут. Хорошо, если из штаба сообщат хоть об одномсоседе. Ну, а о другом-то мы сами догадаемся. Как только скажут, что соседсправа неизвестен, уж так и знай, либо Николай угодник, либо красные. Аэроплан плавно поднялся вверх, разорвав кольцо солдат, треща мотором, полетел в сторону первой линии. Барановский молча курил, смотрел на облака, серыми клочками пуха плывшими по небу. -- Вообще ничего в этой войне нет похожего на ту. Артиллерии мало, опозиционной борьбе и речи нет, техника вообще слаба, но страху гораздобольше. Я никогда, например, в германскую войну не боялся попасть в плен, атут холодею от одной мысли только засыпаться к красным. Какая тут к чертутехника, обученность солдат, когда и мы, и комиссары во время боя стоим вцепи, расхаживаем, даже на лошадях ездим, и ничего. Попадают в нас оченьредко. Нервность какая-то чувствуется у всех, стойкости почти никакой, панике все поддаются очень легко. Нет, тут в этой войне не оружие играетпервую роль, а что-то другое, какие-то непонятные для меня духовные причины.Все теперешние наши победы и поражения построены на чем-то внутреннем, неуловимом. Я прямо даже затрудняюсь объяснить, что это такое. Почему мыиногда бежим после двух-трех минут перестрелки и другой раз держимся днями всамой отвратительной обстановке? Помнишь, под Шелеповым три дня в болотележали под каким обстрелом? Барановский не ответил. Фома снял котелок, стал разливать чай. Пилидолго, молча. Мотовилов клал себе в кружку сахар по нескольку кусков.Аэроплан вернулся из разведки, с треском опустился на прежнее место. Отнечего делать офицеры побрели к нему. Француз снял теплую шапку, стоял соткрытой головой и, поправляя пенсне, рассказывал на ломаном языкеобступившим его солдатам о своих впечатлениях во время полета: -- Видите пуль, пуль. Красный пуль! Летчик показывал на крылья своей стальной птицы, сплошь изрешеченныепулями. -- Жаль гранат не взял. Револьвер пук, пук! Пухлая белая рука француза трясла черный браунинг с закопченнымстволом. Агитатор вытащил из рукоятки пустую обойму. -- Все пуль пук, пук. Красных пук, пук. Жаль, жаль гранат не быль.Много красный, можно быль пук, пук. Барановский брезгливо опустил концы губ. -- Не люблю я этих французов. Каждый из них приехал с собственнымаэропланом, приехал, как на охоту, дикарей русских пострелять. Черт знаетчто такое. Видишь, его послали воззвания раскидывать на фронте, а онувлекся, стрелять стал из револьвера. Жалеет, что гранат не было, гадинаупитанная. Не перевариваю этих жуиров, искателей приключений, охотников зачерепами. -- Нечего здесь философствовать, Иван, по-моему, чем больше с нашейстороны дерется, тем лучше. А как и кто, не все ли равно. Солдаты разглядывали машину, щупали круглые дырки в тонких пленкахкрепких крыльев. В обед офицеры поехали в штаб дивизии на доклад пленного командиракрасной бригады. По приказанию Мочалова, пленный информировал офицеров остроительстве Красной Армии, об условиях, жизни в тылу, в Советской России.Эти вопросы живо интересовали офицеров, и каждый с нетерпением ждал очередисвоей группы. Ездили на доклад по нескольку человек, группами, так как всехнельзя было снять из части. Мотовилов ехал с Барановским в одном ходке, насобственной лошади, захваченной его ротой в последнем бою. Мотовилов ехал излорадствовал: -- Вот, воображаю, порядочки-то у красных. Вот уж, наверно, балаган-торазвели товарищи. -- Не думаю, -- неопределенно возражал Барановский. -- Чего там, не думаю, -- сердился Мотовилов, -- забыл разве? Не жили, что ли, мы при них в 17-м году? -- Теперь не 17-й, а 19-й, Борис. -- Все равно, один черт. Я думаю, что и в 19-м году кашевар не сможеткомандовать полком, а волостной писарь вести дипломатическую переписку ссоседними державами. -- Не знаю, -- задумчиво тянул Барановский. Мотовилов разозлился. -- Это черт знает на что похоже, Иван. Неужели ты думаешь, что этисиволапые всему выучились за два года? Разве я когда-нибудь поверю тому, чтоможно в два года выучиться командовать армией и управлять огромной страной? Ерунда! Никогда этого не может быть! Офицер злобно ткнул кулаком в спину своего вестового, сидевшего накозлах. -- Куда ты, олух, едешь? Я же тебе приказывал к школе, а ты к поповудому поехал, болван. Кучер сделал небольшой круг на площади и остановился у дверей школы. Докладчик, пожилой полковник, уже пришел и стоял за кафедрой, сверкаяновенькими золотыми погонами. -- Скотина, уже успел нацепить два просвета, -- ворчал Мотовилов, садясьза парту, и мысленно продолжал: " Я бы ему, мерзавцу, никогда не позволилпогоны надеть. Пускай носил бы свои красные тряпки, чтобы видели все, что онза птица. Я бы ему красную звезду в пол-аршина на спину нашил и заставил бытак ходить". Докладчик начал: -- Господа офицеры, прежде чем приступить к развитию моей сегодняшнейтемы -- Советская Россия и Красная Армия, -- должен предупредить вас, что ядаром слова не обладаю, а потому прошу задавать мне вопросы обо всем том, что я пропущу или не сумею передать связно. -- Заправляет Петра Кириллова Зеленого: " Говорить не умею! " -- подинасобачился на митингах-то в Совдепии, -- язвил вполголоса Мотовилов. -- Ну-с, мы, конечно, здесь, господа, одни, без свидетелей, истесняться не будем. Смело вскроем наши недостатки, разберемся в них, проведем небольшую параллель между нами и ими, -- полковник показал рукой назапад. -- Должен сказать, господа, что воюете вы скверно. Уж я подставлял, подставлял вам свои фланги, думаю, пускай потреплют товарищей. Нет, какнарочно, с вашей стороны полнейшая бездеятельность. Тогда я плюнул и простоодин, со штабом, приехал к вам. -- Врешь, -- довольно громко сказал Петин. -- Однако, не обижайтесь, господа. Это я сказал только потому, чтохотел пояснить вам, как ваш покорный слуга попал из Совдепии в Сибирь. Полковник слегка наклонил голову и приложил руку к груди. Аудиториямолчала. -- Начнем с главного. Вся Советская Россия объявлена осажденным военнымлагерем, а раз так, то вся жизнь в стране регулируется строжайшей железнойдисциплиной. (Офицеры обменивались недоумевающими взглядами). Неудивляйтесь, господа, -- заметил докладчик, -- Советская Россия совсем нето, что знали вы в 17-м году. Из хаоса разрушения на обломках старого теперьвоздвигается новое здание государственного порядка. И надо отдать даньдолжного нашим противникам-большевикам: в деле государственногостроительства они преуспевают. Единая руководящая идея кладется ими в основувсей жизни Республики, все для победы над буржуазией и разрухой, все дляборьбы. В этом они, пожалуй, похожи на немцев, которые в свое времяговорили: " Все для отечества, все для кайзера". Если хотите, господа, они ипроводят в жизнь, осуществляют свои идеи с немецкой методичностью иупорством. В этом отношении отличаются особенно коммунисты, которые сталитеперь совершенно непохожими на прежнего русского человека с ленцой ипочесыванием затылка. Работа, работа и работа -- вот их лозунг! Страна --военный лагерь, ну, а в лагере ведь живут солдаты, следовательно, вСоветской России все граждане -- солдаты, только не боевой армии, атрудовой. Так они и называются: солдаты или работники Великой Армии Труда. -- Скажите, полковник, -- перебил докладчика какой-то капитан, --трудовая армия разбита так же, как и красная, на роты, батальоны? -- Как вам сказать, не совсем так. Трудящиеся там организованы впрофессиональные союзы, и вот эти-то профессиональные союзы считаются такимиротами, батальонами, бригадами, которые выполняют разные боевые задачи натрудовом фронте. -- Значит, профессиональные союзы есть вторая советская армия теперь? --спросил опять капитан. -- Вот именно так. Да, да это верно, -- подтвердил полковник. --Профессиональные союзы теперь являются экономическим фундаментом Республики.Все они выполняют определенные задачи центра, так что работа по изготовлениюразного рода продуктов носит строго организованный характер. Всепроизводство организовано в общегосударственном масштабе и регулируется, конечно, с одной стороны, потребностями Республики, а с другой --наличностью запасов топлива, сырья, рабочей силы. В последние трех тамбольшой недостаток. Но все же, поскольку имеется в их распоряжении всегоэтого, постольку там и идет работа. Фабрики пущены. Не все, правда, и неполным ходом, но все же прежней безалаберности в этой области нет. Ни окакой товарищеской дележке фабричных механизмов, как то наблюдалось в 17-м, начале 18-го годов, и помину нет. Митинговый большевизм уже изжил себя.Самое важное, господа, то, что производство организовано у них, конечно, невполне еще, но уже во всяком случае оно в крепких руках государственнойвласти. Я считаю, господа, огромным завоеванием и победой красных тот факт, что промышленность, производство в Советской России в целом не пали и непадают. И если не двигаются вперед, то удерживаются от гибели главнымобразом за счет трудового героизма масс, за счет повышения ихсознательности. Когда адмирал Колчак был по ту сторону Урала, а генералДеникин развивал свое наступление, Советская Россия буквально варилась всобственном соку: ни топлива, ни хлеба, ни сырья не было, и все же красныеотбили наступление и с юга, и с востока, и с севера. Сделали это они потому, что на их стороне были трудовые массы, потому, что к тому времени у них былотак или иначе налажено производство и распределение и организован, отличноорганизован, аппарат государственной власти. Да, господа, у красных теперь, несомненно, есть сильный, недурно организованный государственный аппарат, промышленность и армия. На последнем вопросе, вопросе о Красной Армии, ееорганизации я останавливаюсь подробнее. Офицеры сидели, внимательно слушая, и не знали, верить или не веритьполковнику. Многим из них казалось невероятным, чтобы в Совдепии мог бытькакой-нибудь порядок, а тем более дисциплина, да еще трудовая. -- Для борьбы с разрухой у Советской России есть трудовая армия, дляборьбы с буржуазией, выражаясь модно, с Антантой, -- Красная Армия. КраснаяАрмия, как и трудовая армия, спаяна железной дисциплиной, причем дисциплинатам не только, как говорится, сверху, но и снизу. Командирам, комиссарам вбою и в строю беспрекословное подчинение, за ослушание или умышленноенеисполнение приказания, невыполнение боевой задачи -- тягчайшая кара, вплоть до расстрела. Кроме того, неисполнительного, неаккуратногокрасноармейца тянут свои же товарищи. Здесь нужно отметить роль коммунистов: они именно, организованные в ротные ячейки, и являются такими сознательнымивоинами, которые тянут за собой всю красноармейскую массу, налаживают этудисциплину снизу. Красная Армия тем и отличается от всех других, что в нейдисциплина не только сверху, внешняя, но и внутренняя, снизу, сознательная.Дисциплинированность масс в армии наших врагов создается общими усилиямикомандного состава и самих красноармейцев, и основывается она не только нанасильственных мерах воздействия, но и на поднятии культурного уровнясолдат. В Красной Армии организован, как нигде, аппарат по политическомувоспитанию солдатской массы, по поднятию ее сознательности. Государствозатрачивает на культурно-просветительную и политическую работу в армииогромные средства. Красная Армия вся оплетена сетью политических ипросветительных организаций, учреждений с громадным кадром работников.Прежде чем пустить стрелка в цепь, красные обрабатывают его, обучают нетолько военному делу, но и политической грамоте. Воспитание солдат тамсводится к тому, чтобы каждый из них, когда ему будут командовать направо, налево или вперед, не только бы слепо выполнял приказания командира, но былбы убежден, знал бы твердо, что ему нужно именно идти туда, а не сюда.Красные так воспитывают своих солдат, что когда им скажут о назначении их нафронт, о выступлении на позицию, то каждый знает, что туда идти ему нужно, что идти и драться он обязан и не за страх только, а и за совесть. В этомогромная, страшная сила Красной Армии. Полковник, человек военный до мозга костей, говоря о сильной иорганизованной армии, невольно любовался ей, от этого речь его делаласьживей, начинала захватывать слушателей. В школьном классе было тихо. Все снапряженным и все возрастающим вниманием следили за докладом. -- Для культурно-просветительной работы в армии красные мобилизовалилучших работников, стянули лучшие партийные силы. Для постановки же чистотехнической, военной стороны дела привлечены специалисты старой школы. Почтивесь наш генеральный штаб теперь работает в Красной Армии. -- Прохвосты! Продажные шкуры! -- закричало несколько голосов с мест. Полковник немного смутился, покраснел, опустил голову, стал искать вкарманах портсигар. -- Все специалисты великолепно обеспечены, в их распоряжении удобные ибольшие квартиры, выезды, прислуга, им платят огромные оклады. Дляпривлечения их к работе красные не скупятся на расходы. -- Покупают подлецов, как продажных тварей, -- опять крикнул кто-то сместа. -- Но есть, господа, и среди военспецов, как их называют красные, средивоенных специалистов, люди, работающие в армии не из-за материальных выгод, не из страха, а по убеждению, есть среди них и настоящие коммунисты, членыРоссийской Коммунистической партии. -- Ерунда. Не может быть. Полковники, генералы -- коммунисты! Ха, ха, ха! -- заволновались, зашумели слушатели. -- Негодяи, предатели, от них всего можно ждать. Пошли в Красную Армию-- полезут и в партию. До чего мы дожили! Генералы без погон, члены партиибольшевиков и дерутся против таких же генералов, дерутся за власть, заторжество этой серой скотинки. Боже мой, боже мой! Подполковник Иванищев схватился руками за голову, обращаясь кдокладчику, стал извиняться: -- Виноват, полковник, перебил вас, но, знаете, сил нет слушать, когдаговорят о таком подлом предательстве. Докладчик закуривал папиросу и молча, как бы соглашаясь с говорившим, кивал головой. -- Опыт старых специалистов широко используется красными. Онизаставляют их не только работать непосредственно в армии, но и создаватькадр новых красных специалистов и командиров. Красные военные училища, илишколы командного состава и красная академия генерального штаба там работаютвовсю. Нужно сказать, господа, что в деле организации и строительства армиикрасные оказались на высоте своего положения. Широта размаха, предприимчивость, поощрение всякой разумной инициативы в какой бы то ни былообласти -- вот отличительные черты наших противников. Куда бы вы нивзглянули, господа, какую бы область их работы ни взяли -- везде выпоражаетесь грандиозностью и глубиной замысла. -- Ну, а скажите, господин полковник, -- поднялся Мотовилов, --кашевары у красных командуют полками? Полковник улыбнулся. -- С этим дело обстоит так: выборность командного состава отменена вармии, так что красноармейцы, если бы и хотели видеть своего кашевара в роликомандира полка, не могли бы этого сделать, так как назначают на такиедолжности людей, знающих военное дело. Но, однако, это не исключаетсовершенно возможности вчерашнему кашевару стать начальником дивизии. И вКрасной Армии есть несколько теперь уже славных имен командиров, выдвинувшихся своей талантливостью из рядов солдатской массы. Здесь красныезанимают совершенно правильную позицию: с одной стороны, дают возможностьталантам, самородкам применить свои силы, а с другой -- создают кадркомандиров и работников путем обучения в школах, на курсах. -- А офицеры жиды есть у красных? -- полюбопытствовал подпоручик Петин. -- Командиры евреи, конечно, есть, их даже очень много. Евреи, господа, в Красной Армии -- большая сила. Нам пора уже забыть старые анекдоты, чтоевреи стреляют из кривых ружей. Я вам скажу, господа, по личному опыту, чтоевреи очень серьезные враги, дельные, энергичные, смелые. Когда, например, уменя комиссар был русский, я чувствовал себя ничего. Мы с ним сжились, свыклись, официальностей у нас никаких не было. Откровенно говоря, я егозаставлял частенько под свою дудочку поплясывать. Но потом его сменили заслабохарактерность -- так, кажется, было мотивировано смещение. Его убрали, а ко мне прислали жида, этот прямо задушил меня, буквально не спускал с меняглаз, я шагу не мог сделать без его ведома. В класс вошел начальник штаба и, извинившись перед докладчиком, передалофицерам приказание начальника дивизии немедленно отправиться в полк, таккак было получено распоряжение сегодня же к вечеру перейти в наступление.Офицеры неохотно встали. Докладчик, сходя с кафедры, напомнил слушателям: -- Не забывайте, господа, что теперь на фронте вы имеете дело не сбандой товарищей, а с хорошо организованной армией. У красных теперь, повторяю и подчеркиваю, есть государство и армия. На крыльце офицеры немного задержались, окружив полковника, задавалиему вопросы: -- Скажите, вот мы теперь имеем дело с серьезным врагом, ну, а как жебороться с ним? И неужели в Совдепии все обстоит так благополучно, какговорите вы? -- спрашивал полковник Иванищев. -- Далеко нет, господа, -- отвечал докладчик. -- Я и не говорю этого, вернее, я не успел поговорить об этом с вами. Разве можно обойти молчаниемто обстоятельство, что у красных с голода животы подводит? Или, например, разве не благодатная почва для нашей агитации незаглохшие собственническиеинстинкты советского крестьянина? Много можно, господа, найти в СоветскойРоссии такого, за что легко уцепиться и начать борьбу. У меня, собственноговоря, даже разработан небольшой план борьбы с красными в их тылу, но, ксожалению, я не имею времени его вам развить пошире, поговорить на эту тему. Офицеры стали садиться на лошадей. Мотовилов опять ехал вместе сБарановским. -- Полковник этот просто-напросто красный шпион, провокатор, подосланный к нам. Я бы его, мерзавца, после доклада сейчас же повесил. Чертзнает, что за медные лбы сидят у нас в штабах. Не понимаю. Явного шпионапускают так свободно гулять да еще позволяют ему разводить агитацию. -- Ну, ты, Борис, уж очень подозрителен и нетерпим. Нужно же иметьсмелость, наконец, чтобы оценить врага по достоинству. Недооценка противника-- скверная вещь, -- возражал Барановский. Ехали шагом, дорога была скверная, колеса вязли в грязи по ступицу. Шелмелкий дождь, и лошадь с трудом вывозила из огромных выбоин тяжелый ходок.Офицеры замолчали. Барановский смотрел на водяные пузыри, вскакивавшие влужицах от ударов дождевых капель, и думал о том, что услышал сейчас вшколе, что так глубоко врезалось в память. -- Я всю эту интеллигенцию, все офицерье, которое работает у красных, истребил бы поголовно. Предатели. Не будь их, мы давно бы загнали обратно вхлевы послушное и бестолковое стадо большевиков. Негодяи! -- Мотовиловплюнул и злобно выругался. -- Ну, погоняй, олух царя небесного, -- закричалон на кучера.
Данная страница нарушает авторские права?