Счастливое открытие м-ра Генри Киддла 12 страница

И наконец, есть еще так называемые атеисты, ко­торые заявляют, что не верят ни в какого Бога — ни в личного, ни в безличного, утверждая, что вселенная — это бесконечное скопление вещества, бессознательного и неразумного в своем недифференцированном состоянии, но расширяющееся и сокращающееся, в соответствии с неотъемлемыми законами собственного бытия, и создаю­щее вследствие этого ритмичные периоды дня и ночи, активности и покоя. Во время этих периодов активности, в соответствии с теми же присущими материи законами, из первичной, всепроникающей субстанции формируют­ся и эволюционируют все вещи— земные и небесные, чтобы снова раствориться в этой субстанции с наступле­нием ночного покоя.

Такие люди сами называют себя атеистами; и если это так, то кому же как не им надлежит с полным пра­вом носить это наименование? Однако я все же сомне­ваюсь в том, что они действительно атеисты.

Во-первых, говоря о законах, они, как мне кажется,
упускают из виду тот факт, что наличие закона предполагает наличие «законодателя» или, по крайней мере, воли, определяющей направление развития; и коль ско­ро логика требует, чтобы из закона была выведена воля, этот закон установившая, то, как мне кажется, эта воля вполне может быть отождествлена с тем, что люди обычно называют Богом.

И во-вторых, хотя они и отрицают эту первичную волю, они, по сути дела, не отвергают всех Богов. Ибо они говорят, что, в соответствии с внутренними закона­ми, эволюционируют не только те вещи, которые мы видим и знаем, но и невероятно, непостижимо более высо­кие духовные существа, управляющие всеми вещами ви­димой вселенной. Их силе и любви мы обязаны всеми красотами и чудесами мира, вызывающими в нас ощущение поразительной продуманности и соразмеренности[89].

И следовательно, как бы эти возвышенные существа ни назывались их приверженцами — Дхиан Коганами, или Элохимами, они все равно остаются, по сути дела, Богами для этих людей, коих, таким образом, следует признать скорее политеистами, нежели атеистами. Следу­ет, однако, помнить, что эти их Боги не являются ни вечными, ни абсолютными. Они ограничены; и пусть они даже живут миллиарды лет, им все равно предстоит кануть в не-существование (относительно того, можно ли назвать это несуществование не-бытием, у последовате­лей данного учения пока еще нет единого мнения) по окончании великого дня, и они так же обусловлены веч­ным и непреложным законом безграничной субстанции, из которой они, как и мы, некогда эволюционировали.

Почему они предпочли конечных и обусловленных Богов Единому, Бесконечному и Абсолютному Богу, по­нять несложно. Первая гипотеза без труда объясняет воз­никновение зла, существование греха и страдания. Боги делают что могут. Но ведь есть еще законы противополож­ной полярности и антагонистических противоречий, коим обязана своим существованием вселенная, а значит — и сами эти Боги. Законы выше Богов, и последние не в состоянии их контролировать, хотя и способны оказы­вать значительное влияние на результаты их действий. Боги стараются по мере своих сил; и если в мире все равно остаются зло и несчастья, то только потому, что Боги не всесильны и не могут лечить мир, не имея ле­карств; не могут сделать видимым свет, не противопо­ставляя его темноте.

Понятно также, почему они отрицают первичную Во­лю, управляющую так называемыми изначально прису­щими законами. Доколе мы имеем дело со слепыми, са­мосущими законами, никто не несет ответственности за грехи, страдания и бедствия, происходящие в результате их деятельности. Но признай мы за ними какую-то волю, и это (гипотетическое) Всемогущество стало бы ответ­ственным за все то зло, что творится по его велению, а это значит, что такого Бога никак нельзя было бы на­звать полностью благодетельным. Таким образом, каким бы путем мы ни пошли, везде нас подстерегают труд­ности. Ни одну из попыток решить проблему первоосно­вы вселенной нельзя признать абсолютно безупречной несмотря на то, что разум человеческий трудился над ее разрешением тысячи и тысячи лет.

Пусть же каждый из нас примет решение, наиболее согласующееся со складом его ума и души; и пусть наши ближние имеют такую же полную свободу выбора в этом вопросе. Мы должны без смущения и боязни излагать и отстаивать наши собственные взгляды, опровергая те, что кажутся нам ошибочными. Но нам надлежит делать это так, как будто мы защищаем свои позиции и противостоим сопернику при игре в шахматы, не позволяя своим страстям проявляться в большей стпени, чем во время этой мудрой игры.

И еще мы должны помнить, что в нашей повседнев­ной жизни возвышенные теоретические рассуждения о личном и безличном Боге или о безбожии играют гораз­до меньшую роль, чем наши повседневные дела, также требующие от нас выбора правильной линии поведения, но не заставляющие нас решать вышеупомянутые вопросы.

Мы все должны стараться любить своих ближних как себя самих, прощать своих врагов, отвечать добром тем, кто причиняет нам зло, и ценить чистоту жизни, истину и доброту превыше богатства, или должности, или лич­ных удовольствий — вот истины, признаваемые ubique, semper et ab omnibus. Нет никакого сомнения в том, что они в состоянии помочь всем нам: браминам, христиа­нам, теософам, арийцам и так далее — найти между со­бою общий язык и совместно трудиться в едином Все­ленском Братстве.

Н.Х.

Письмо за подписью «Н.Х.», напечатанное в декабрьском номере «Theosophist» под упомянутым выше названием, содержит в себе некоторые «теоретические рассуждения о личном и безличном Боге и о безбожии». Любая сколь бы то ни было вразумительная дискуссия на эту тему сопряжена с почти непреодолимыми трудностями, и вряд ли стоит надеяться на то, что кто-либо, пока не опре­деливший для себя со всею точностью, что позна­ваемо, а что непознаваемо для человека, сможет через обстоятельное изучение природы человека и скрытых в нем сил прояснить хоть что-нибудь в этом вопросе, сколько бы времени он на него ни потратил. Иисус утверждал, что никто никогда не видел Отца, Будда хранил молчание, когда его спро­сили о природе Абсолюта и Бесконечности, и наш Шанкарачарья говорил, что все написанное до сих пор на эту тему выявляет лишь глубину человече­ского невежества. Но человечество никогда не пе­реставало размышлять и фантазировать на сей счет, и результатом этих размышлений стали тысячи противоречивых гипотез. Спорящие стороны не­престанно выясняют, кто же из них прав, и вся че­ловеческая раса расколота на сотни враждующих сект, отстаивающих каждая собственную точку зре­ния на проблемы теоретической метафизики. Если, как сказал «Н.Х.», расхождения во мнениях по «духовным» вопросам неизбежны, то таким же не­избежным и неистребимым должно быть челове­ческое желание вцепиться мертвой хваткой во все непознанное и непознаваемое, даже не рассчитав предварительно свои силы и возможности. Боль­шинство людей (во всяком случае, в этой стране) привыкли связывать всякое религиозное и обще­ственное движение с тем или иным верованием, касающимся этих фундаментальных вопросов. По их мнению, философская, научная или этическая система, не содержащая никаких конкретных уче­ний по данным вопросам, — явно несовершенна.

Степень важности каждого религиозного движе­ния, полезность всякого сообщества и ценность всякой философской системы неизменно связыва­ется в их представлении с этими верованиями и учениями. Организация вроде Теософского Обще­ства, объединяющая представителей различных религий и основанная для исследований в области науки и религии, для них в диковину. Вот почему не прекращаются попытки выяснить, каких же взглядов на фундаментальные религиозные про­блемы придерживаются основатели Теософского Общества и наши великие Учителя из Химавата. Некоторые решили, что их следует считать насти-ками'. Когда большая масса людей не приучена к философскому исследованию и точным методам мышления, обвинения в атеизме оказывается впол­не достаточно для того, чтобы принизить в их гла­зах роль какой-либо отдельной личности или же целой ассоциации. Когда кого-то априорно, даже не выслушав, обвиняют в атеизме, то при этом, как правило, не уточняют, в чем именно состоит этот атеизм, предоставляя читателю возможность самостоятельно пририсовать к нему различные сопутствующие прегрешения и уродства. Поэтому в высшей степени желательно разъяснить публике простым и понятным языком суть учения филосо­фии архатов относительно фундаментальных фило­софских проблем, обращая особое внимание на те неверные представления, которые могут возник­нуть у читателя при вдумчивом прочтении выше­приведенного письма. Прежде чем начать, я хотел бы указать читателям на то, что, говоря в своем письме о безличном Боге, «Н.Х.» имеет в виду доктрину адвайты, а говоря об атеизме, подразуме­вает учение архатов. Было бы лучше, если бы он назвал эти две философские системы своими име­нами. Подавляющее большинство публики пока еще не признало никаких характеристик так на­зываемого безличного Бога, а слово «атеизм», как было сказано выше, имеет слишком неопределенное значение. Поэтому я не стану пытаться конкре­тизировать эти понятия, но лучше изложу основ­ные принципы учений архатов и адвайты, затра­гивающих рассматриваемую тему, и предоставлю моим читателям самим решать, утверждают ли они веру в личного или безличного Бога или же сводят­ся к атеизму.

Я могу предложить своим читателям (по крайней мере, тем из них, кто не знаком с космологически­ми теориями идеалистических мыслителей Европы) предварительно ознакомиться с космологической теорией Джона Стюарта Миля, изложенной в его разборе философии сэра Уильяма Гамильтона*, преж­де чем пытаться понять учение адвайты, и я заранее извещаю их, что, объясняя основные принципы упомянутого учения, я буду пользоваться, насколь­ко это возможно, фразеологией, принятой англий­скими психологами идеалистической школы мыш­ления. Рассматривая феномены нашего нынешнего уровня существования, Джон Стюарт Миль в ко­нечном итоге пришел к заключению, что материя, или так называемые внешние феномены, суть не что иное, как порождения нашего разума: это прос­то проявления определенной фазы нашего субъек­тивного эго и наших мыслей, желаний, ощущений и эмоций, которые в своей совокупности составля­ют основу этого эго. Материя, таким образом, есть постоянная возможность ощущений, и так называе­мые законы материи, строго говоря, являются зако­нами, которые управляют последовательностью и сосуществованием различных состояний нашего сознания. Далее, Миль считает, что ноуменального эго как такового не существует. Сама идея разума, являющегося отдельной, самостоятельной сущностью, отличной от состояний сознания, которые, как полагают, ему присуши, по мнению Миля, ил­люзорна, как и идея о внешнем объекте, который, как нам кажется, воспринимается нашими чувствами.

Таким образом, понятия о разуме и материи, о субъекте и объекте, об эго и внешнем мире в дей­ствительности развиваются из множества наших ментальных состояний, которые являются един­ственными реальностями, во всяком случае, в том, что касается нас.

Цепь наших ментальных состояний сознания, по словам профессора Бейна, — это «двуголовое чудо­вище», имеющее два различных аспекта: объектив­ный и субъективный. М-р Миль на этом останавли­вается, признаваясь, что психологический анализ далее не простирается; таинственное звено, соединяющее вместе цепь состояний нашего сознания и порождающее нашу ахамкару в этих условиях суще­ствования, все еще остается непостижимой загад­кой для психологов Запада, хотя существование оного все-таки смутно ощущается в субъективных феноменах памяти и предвидения.

С другой стороны, великие физики Европы по­степенно приходят к выводу[90], что разум является продуктом материи, или что он — один из атрибутов материи в некоторых ее состояниях. Таким образом, из рассуждений западных психологов сле­дует, что материя есть порождение разума, а разум — порождение материи. Эти два положения явно не­совместимы. Миль и Тиндаль признали, что запад­ная наука пока не в состоянии глубже проникнуть в суть этой проблемы. И непохоже, что ей удастся разгадать эту тайну в скором времени, если она не обратится за помощью к восточной оккультной на­уке и не выработает более широкий взгляд на способности реальной субъективной сущности челове­ка и на различные аспекты великой объективной Вселенной. Великие адвайтистские философы древ­ней Арьяварты исследовали взаимоотношения субъ­екта и объекта во всех состояниях существования в этой солнечной системе — повсюду, где только присутствует эта дифференциация. Точно так же, как человеческое существо состоит из семи прин­ципов, так и дифференцированная материя в сол­нечной системе существует в семи различных со­стояниях. Не все эти состояния входят в сферу на­шего нынешнего объективного сознания. Но они могут быть объективно восприняты духовным Эго человека. Для освобожденной духовной монады че­ловека, или для Дхиан Коганов, объектом восприя­тия является все материальное и во всех состояниях материи. Далее, Праджна, или способность к вос­приятию, существует в семи различных аспектах, соответствующих семи состояниям материи. Стро­го говоря, есть только шесть таких состояний, так на­зываемое седьмое состояние является аспектом кос­мической материи в ее изначальной, недифференци­рованной форме. Подобно этому, имеется шесть со­стояний дифференцированной Праджны, седьмое есть состояние абсолютной бессознательности. Под дифференцированной Праджной я подразумеваю то состояние, в котором Праджна раздроблена на раз­личные состояния сознания. Таким образом, мы име­ем (во всяком случае — пока) шесть состояний созна­ния, объективных или субъективных, и состояние совершенной бессознательности, которое есть начало и конец всех мыслимых состояний сознания, соответ­ствующих различным состояниям дифференцирован­ной материи и ее первоначальной недифференциро­ванной основе, являющейся началом и концом всех космических эволюции. Несложно заметить, что существование сознания необходимо для дифференциации субъекта и объекта. Следовательно, обе эти фазы представлены в шести различных состоя­ниях, но в последнем, как было указано выше, со­знания нет, и потому упомянутая дифференциация перестает существовать. Число этих состояний мо­жет варьироваться в разных философских системах. Но каким бы ни было принятое количество под­разделений в различных классификациях, все они распределяются между абсолютной бессознательно­стью с одной стороны и нынешним состоянием нашего сознания (бахипраджна) — с другой. Чтобы понять действительную природу этих различных со­стояний сознания, я прошу моих читателей срав­нить сознание обычного человека с сознанием че­ловека астрального, а сознание последнего — с со­знанием человеческого духовного Эго. В этих трех состояниях объективная Вселенная отнюдь не оди­накова. Но различие между эго и не-эго присуще им всем. Следовательно, признавая правильность рас­суждений Миля в отношении субъекта и объекта на нынешнем уровне нашего сознания, великие мыс-лители-адвайтистьг Индии распространили те же самые рассуждения на другие состояния сознания и пришли к заключению, что различные состояния эго и не-эго являются не более чем проявлениями од­ной и той же сущности — первоисходного состо­яния бессознательности. Сущность эта ни материя, ни дух; ни эго, ни не-эго; не объект и не субъект. На языке индусских философов это изначальная и вечная комбинация Пуруши и Пракрити. Так как адвайтисты придерживаются мнения, что внешний объект есть просто продукт нашего ментального состояния, то Пракрити есть не что иное, как ил­люзия, а Пуруша — единственная реальность; это единое бытие, вечно пребывающее в этой Идеальной Вселенной. Следовательно, эта сущность и есть Парабрахман адвайтистов. Даже если бы существовал персонифицированный Бог, имеющий нечто подобное материальной упадхи (физическому носи­телю какой бы то ни было формы), то, с точки зре­ния адвайтиста, его ноуменальное существование оставалось бы таким же сомнительным, как и суще­ствование любого другого предмета. По их мнению, сознательный Бог не может быть первоначалом Все­ленной, ибо его Эго было бы только следствием пре­дыдущей причины (если вкладывать в слово «созна­тельный» обычный, общепринятый смысл). Они не могут признать своим божеством всю огромную со­вокупность состояний сознания во Вселенной, так как эти состояния постоянно изменяются, и к тому же космические идеи перестают существовать вб время пралайи. По сути дела, существует лишь одно постоянное состояние во Вселенной — совершенной Бессознательности, чистая чидакаша.

Когда мои читатели усвоят тот факт, что эта ве­личественная Вселенная на самом деле есть лишь огромная агрегация различных состояний сознания, то они не будут удивлены, узнав, что исходное состояние бессознательности рассматривается адвай-тистами как Парабрахман.

Идея Бога, Божества, Ишвары или безличного Бога [если сознание является одним из его атрибу­тов] предполагает идею эго или не-эго, существую­щего в той или иной форме; и так как каждое мыс­лимое эго или не-эго возникает из этого первичного элемента [я употребляю это слово за неимением лучшего], то существование какого-либо надкосми-ческого бога, обладавшего такими качествами еще до перехода в это состояние, становится абсолютно немыслимым. Хотя я говорю об этом элементе как о состоянии бессознательности, он, строго говоря, есть чидакаша, или чинматра индусских филосо­фов, содержащая в себе в потенциале все состояния Праджны и создающая в результате: с одной стороны — сознание, а с другой — объективную Вселен­ную, благодаря действию скрытой в ней читшакти (силы, порождающей мысль).

Прежде чем приступить к обсуждению природы Парабрахмана, следует заметить, что, по мнению адвайтистов, упанишады и «Брахма-сутры» полно­стью подтверждают их взгляды на этот вопрос. В упанишадах ясно сказано, что Парабрахман, яв­ляющийся только чистым потенциалом праджны[91], нельзя назвать аспектом Праджны, или эго, в какой-либо форме и что он не имеет ни жизни, ни созна­ния. «Н.Х.» может удостовериться, что это действи­тельно так, исследуя «Мундака» и «Мандукья» упа­нишады. Язык, иногда используемый в упанишадах, может привести к ошибочному убеждению, будто они указывают на существование сознательного Ишвары. Но необходимость такого языка, возможно, станет понятной из следующих замечаний.

При тщательном исследовании космологической теории Миля, рассмотренной в моей предыдущей статье, можно прийти к выводу, что удовлетвори­тельно объяснить механизм зарождения сознатель­ных состояний в человеке с точки зрения упомяну­той теории чрезвычайно сложно. Принято считать, что ощущения возникают в нас благодаря воздей­ствию окружающих нас объектов; они суть след­ствия впечатлений, производимых на наши чувства объективным миром, в котором мы существуем. Это довольно просто для обычного ума, как бы ни было трудно при этом объяснить трансформацию мозгового нервного тока в состояние сознания.

Но, с точки зрения Миля, у нас нет доказательств существования каких бы то ни было внешних объек­тов, даже объективное существование наших соб­ственных чувств не является для нас несомненным фактом. Каким же образом мы тогда можем объяс­нить и истолковать происхождение наших менталь­ных состояний, если они — единственные сущно­сти, действительно существующие в этом мире? Никакого объяснения, по сути, не будет дано, если сказать, что одно ментальное состояние порождает другое, что в некоторой степени подтверждается действием так называемых психологических «зако­нов ассоциаций». Западные психологи честно при­знаются, что дальше этого им в своих анализах про­никнуть не удалось. Тем не менее из вышеупомя­нутой теории можно сделать вывод, что у нас нет никаких оснований утверждать, будто для суще­ствования разума или состояний сознания необхо­дима материальная упадхи (основа).

Как уже указывалось, арийские психологи про­следили этот поток ментальных состояний до его источника — вечной чинматры, пребывающей по­всюду. Когда наступает время эволюции, этот заро­дыш Праджны раскрывается и в конечном счете следует результат — космический процесс формирова­ния идей. Космические идеи являются концепциями всех состояний существования в Космосе, пребываю­щими в том, что может быть названо вселенским ра­зумом (разум-демиург у каббалистов Запада).

Эта чинматра пребывает, так сказать, в каждой геометрической точке беспредельной чидакаши. Этот принцип, следовательно, имеет два главных аспекта. Рассматриваемый как нечто объективное, он представляет собой вечную, или Недифференциро­ванную Космическую Материю. А с субъективной точки зрения его можно рассматривать двояко. Он — чидакаша, когда расценивается как поле для кос­мического формирования идей, и он же — чинмат­ра, когда рассматривается как зародыш космичес­кого процесса формирования идей. Эти три аспек­та составляют высшую Триаду арийских философов-адвайтистов. Легко заметить, что последний из упомянутых аспектов для нас гораздо важнее, чем остальные два, ибо, когда данный принцип рас­сматривается в этом аспекте, он представляется включающим в себя великий Закон космической эволюции. И потому философы-адвайтисты тракто­вали его главным образом в этом свете и объясня­ли свою космогонию с субъективной точки зрения. Поступая так, они, однако, не могли избежать не­обходимости говорить о вселенском разуме (то есть о Брахме, Творце) и о процессе создания им идей. Но из этого не следует делать вывод, что упомяну­тый вселенский разум обязательно должен при­надлежать какому-то Вездесущему, живому, со­знательному Творцу — просто потому, что в обыч­ном представлении о разуме всегда говорят в связи с каким-нибудь живым существом. Нельзя утверж­дать, что наличие материальной упадхи обязательно для существования разума, или ментальных состо­яний, если сама объективная Вселенная, насколько она касается нас, представляет собою результат на­ших состояний сознания. Высказывания, подразуме­вающие существование сознательного Ишвары, кото­рые то здесь, то там встречаются в упанишадах, не должны, следовательно, истолковываться буквально. Теперь остается только разобраться, как адвай-тисты объясняют происхождение ментальных состоя­ний в отдельном индивидууме. Очевидно, что разум отдельного человека — это не Вселенский Разум. Тем не менее космическое формирование идей есть истинный источник состояний сознания в каждом индивидууме. Космический процесс формирования идей существует везде, но если он подвержен огра­ничениям материальной упадхи, то проявляется в виде сознания индивидуума, в этой упадхи пребывающего. Строго говоря, адвайтист не признает объек­тивного существования этой материальной упадхи. С его точки зрения — это майя, или иллюзия, которая существует как неизбежное состояние Праджны. Но во избежание путаницы я буду употреблять общепри­нятые выражения и, чтобы помочь моим читателям точно понять значение моих слов, приведу следующее сравнение. Предположим, что яркий источник света помещен в некоем центре, окруженном занавесом. Природа света, который проникает через занавес и становится видимым человеку, стоящему снаружи, за­висит от природы занавеса. Если же окружить источ­ник света несколькими занавесами, то свету придется пробиваться через каждый из них; и человек, стоя­щий снаружи, воспримет только то количество све­та, которое сможет пройти через все завесы. Находя­щийся в центре свет становится все более и более тусклым по мере того, как увеличивается число пре­град, стоящих перед наблюдателем, но, по мере того как один занавес за другим убирают, свет становится все ярче и ярче, пока наконец не достигнет своей есте­ственной яркости. Точно так же и Вселенский Разум, или проникновение космических идей, становится все более и более ограниченным и видоизмененным различными упадхи, из которых состоит человек; но, ког­да действие или влияние этих упадхи последовательно контролируется, разум индивидуального человека вхо­дит en rapport со Вселенским Разумом и его идеи сли­ваются с идеями космическими.

ФИЛОСОФИЯ АДВАЙТЫ

[Так как нижеследующее письмо исходит из компе­тентного источника, мы не считаем себя вправе допол­нять его редакторскими комментариями, тем более что наши собственные познания в области учения адвайты бесспорно остаются крайне скудными, в сравнении со знаниями Парамахамсы. И все же мы сильно подозрева­ем, что вследствие неправильного перевода или «из­начально неправильного представления» тадпада в этом письме описана не совсем верно, ибо она названа в нем 8-м принципом. Этим и вызваны примечания нашего ученого брата Т.Субба Роу, коему мы предварительно пе­редали рукопись для консультации. Мы не знаем друго­го такого же авторитетного специалиста во всей Индии по части эзотеризма философии адвайты. — Ред.]

Это краткое послание было написано одним индий­ским отшельником из Гималаев. В нем заключен все­го лишь намек на то, что могло бы помочь, если тому посодействует ваш замечательный журнал, исправле­нию весьма серьезной ошибки, вводившей в заблужде­ние западных философов в течение прошедших (почти) девятнадцати столетий. Я имею в виду историческое истолкование Библии, коего до сих пор придержива­ются ортодоксальные христиане. Меня удивляет то, что современные спиритуалисты на Западе игнорируют эту важнейшую тему, оставаясь совершенно апатичными, хотя и заявляют о своей готовности не пожалеть сил ради установления истины.

Мы видим, что британское правительство предприни­мает время от времени судорожные попытки проверить и исправить английскую версию Библии; и все-таки добрые христиане (я имею в виду тех из них, кто действи­тельно стремится найти истину, а не своекорыстных и высокооплачиваемых миссионеров) никак не могут дотя­нуться до столь желанного плода. Время от времени мы также видим публикации на эту тему в «Theosophist», но и они, увы, не приносят пока никаких заметных, ося­заемых результатов. До сих пор мы читали и слышали только о буквальном восприятии библейского текста и ни единого слова — об эзотерическом духе, который оживлял бы этот текст. Если Библия действительно яв­ляется историческим или даже морально-этическим сочинением, как ее интерпретируют фанатичные миссио­неры, значит, она никак не может заключать в себе бо­жественное откровение и, следовательно, она очень мало подходит на роль фундамента для государственной рели­гии. Доколе Библия не будет подробно рассмотрена со всех точек зрения, мы так и не сможем определить, ис­тинна она или нет. Поэтому я попытаюсь проверить ее достоверность, проанализировав некоторые фрагменты из Нового Завета и выявив следующее:

Говорит ли Библия символическим или букваль­ным языком: т.е. чем является Библия — теософией или историей?

Была ли путеводная звезда, явившаяся мудрецам с Востока, действительно звездой, или же это только мета­фора, за которой скрывается нечто еще более возвышен­ное и благородное?

Были ли силы и способности Христа, приписы­ваемые ему в Библии, физическими, метафизическими, (надчувственными) или духовными?

Может ли джигнясу (искатель истины и спасения) извлечь для себя хоть какую-то пользу из библейской истории о физическом, воплощенном Христе?

Когда можно приступать к реализации библейских учений на практике? И какого типа люди имеют больше шансов на успех в изучении Нового Завета?

Вот те несколько направлений, по которым следует произвести анализ Библии.

От имени нашей сестры теософии я попытаюсь дать собственные ответы на поставленные выше вопросы. Я призываю всех не чуждых духовности, здравомыслящих, набожных и беспристрастных теософов, равно как и иных людей во всех четырех сторонах света, оценить достовер­ность моих ответов, а также высказать собственное мне­ние на сей счет. Важность этой темы невозможно пере­оценить, а потому в случае необходимости мы можем заглянуть в поисках ответа даже в сферу самого Духа.

Будучи книгой Откровения, Библия не должна и не
может рассматриваться как историческое сочинение.

Изречения Библии почти во всех случаях метафо­ричны, вот почему духовный комментарий к ней насущ­но необходим для того, чтобы сделать ее тексты прием­ лемыми для тех, кто изучает теософию. Если правильно
понять веданту и Новый Завет, то можно заметить, что в абстрактном плане они означают одно и то же.

Путеводную звезду ни в коем случае нельзя считать настоящей, объективной звездой. Подобное предположе­ние противоречило бы всем законам природы, разума и теософии. У ведантистов эта звезда — Пранава, или дживатма, душа-свидетельница или сакши-чайтанья. Это седьмой принцип у теософов[92], йога-ачарьев, тантриков и шайвов, называемый Брахма-видьей, или Маха-видьей[93]. Теософы-магометане утверждают, что эта звезда суще­ствовала еще до начала Творения, или до того, как был
создан Таус (павлин). У некоторых народов Азии до сих пор можно встретить храмы, посвященные этой аллего­рической звезде, а некоторые великие теологи называют ее «духом». Мы, отшельники, полагаем (если, конечно, наше мнение хоть что-нибудь да значит), что эта звезда —
кутастха, способная погружаться в восьмой принцип, или тадпаду[94] как таковую. И мы не понимаем, каким об­разом она могла являться отдельным людям (мудрецам) в виде материального объекта, если она существовала со времен неведомых и непостижимых] Как может матери­альный объект — если только он не направляется и не сдерживается какой-нибудь живой силой — сам по себе остановиться, как это описано в Библии? Мы полагаем, что эта звезда представляет собой не что иное, как дух, и что она тождественна сущности, о которой идет речь в Откровении. Это своего рода сконденсированный дух (т.е. Душа); и потому эту звезду следует рассматривать как истинного Христа, Спасителя, указующего путь.

4. Называть силы, приписываемые Христу, физи­ческими или метафизическими крайне невежественно и оскорбительно для Духа. Даже сейчас мы видим и слы­шим о многих адептах, обладающих разного рода уни­кальными способностями, еще более удивительными, нежели те, что описаны в Библии. И это все духовные способности. Тантры, йога и другие арийские оккульт­ные сочинения повествуют о том, каким образом эти способности могут быть приобретены. Мы уже говори­ли о том, что без надлежащего духовного комментария Библия остается абсолютно бесполезной для последо­вателей теософии, так как из нее невозможно извлечь никакой пользы для собственного развития, за исклю­чением разве что учения о воображаемых и внешних по отношению к человеку «Небесах и Преисподней».