Апреля, вторник

Пожалуй, нет необходимости подробно описывать, как я волновалась перед обедом со Снейпом, и с каким нетерпением ждала среды. Особенно тяжким это ожидание делал тот факт, что подошла к концу учеба, и мне, по большому счету, даже нечем было себя занять. Хотя во вторник я «ходила в гости» к профессору Ростову – он предложил мне переместиться вместе с ним в Россию и посмотреть на их университет. Он все еще надеялся, что я решусь на стажировку в Тридевятом, и у него были все основания так считать – я все еще не ответила ни одному университету.
Посещение России ограничилось обедом в небольшом студенческом кафе и осмотром кабинета Ростова.
В кабинете все еще оставались вещи Снейпа, которые он намеревался забрать чуть позже. Я подошла к письменном столу, коснулась свитков пергамента, пера, лежащего на специальной подставке, провела пальцами по столешнице. Затем мой взгляд наткнулся на что-то, чего я не ожидала увидеть ни на профессорском столе, ни где-либо еще. На одной из книг лежал обрывок пергамента, на котором был изображен профиль Снейпа – тот самый, который я нарисовала в библиотеке. Я подняла голову, чтобы вопросительно посмотреть на профессора Ростова. Тот стоял, опершись плечом о дверной косяк, руки убраны в карманы брюк, на лице насмешливое выражение.
- Да, мисс Грейнджер? – произнес он, когда пауза затянулась.
В моей голове быстро началась складываться логическая цепочка: «Ростов взял у меня рисунок и затем показал его Снейпу. Значит, он знал, кто был нарисован на пергаменте и знал, где сей персонаж находится. Профессор Ростов знал, что Вейнс – это не Вейнс. Он также не сделал копию, так как знал, что Снейп проверил бы пергамент на чары, и, заметь хоть какое-то применение магии, ни за что бы не поверил в то, что это нарисовала я. Для пущего убеждения на пергаменте был образец моего почерка».
- Давно вы знаете? – спросила я, наконец.
- О Снейпе или о ваших чувствах к нему? – спросил Ростов в ответ.
Я приоткрыла рот, чтобы возмутиться, но затем решила, что в этом нет смысла.
- О втором вы, очевидно, узнали даже раньше, чем я. Меня интересует профессор Снейп.
Ростов кивнул и подошел к письменному столу. Небрежно усевшись на его угол, он посмотрел куда-то вдаль, приготовившись к долгому рассказу.
- Тогда на конференции ваш «профессор Вейнс» очень заинтересовал меня. Было очевидно, что он не простой любитель в области зельеварения и обучался не по книжке «Как сварить зелье в домашних условиях». Побеседовав с ним несколько раз, я пришел к выводу, что он практикующий зельевар с огромным багажом знаний, и было странно, что я никогда не слышал о нем раньше. То, что он ушел от ответа на вопрос о месте обучения, только раззадорило мое любопытство. Я провел кое-какие исследования и выяснил, что волшебник по имени Персеус Вейнс никогда не числился ни в одном учебном заведении. Более того, такой волшебник никогда не существовал. Я даже подключил знакомых маглов – ничего. Ни один человек на всем земном шаре по фамилии Вейнс не был настолько одержим греческой мифологией, чтобы дать своему сыну имя Персеус.
Ростов набрал воздуха в грудь и продолжил:
- Тогда я решил узнать побольше о том, как он попал в ваш университет. Практически ничего узнать не удалось, и это говорило о многом. Про любого «нормального» профессора легко накопать кучу информации, а в случае с Вейнсом все было покрыто завесой тайны толщиной с Китайскую стену. Я решил подойти к вопросу с другой стороны. Вейнс знал МакКейна. Он сказал, что они пересекались, и знал о яде, о котором не было известно даже мне. На очередном чаепитии Лучших Зельеваров во Вселенной я завел с Ричардом разговор об этом яде, и мой дорогой приятель раскололся. Не сразу, конечно, но Огневиски порой творит чудеса. Не удивился бы, если бы он входил в состав Веритасерума. В том рассказе впервые мелькнуло имя Снейпа. Я кое-что слышал о нем, об этом Снейпе, и решил разузнать побольше. Но поиски привели меня в тупик – бедняга умер пять лет назад. Однако, несмотря на такой недостаток, как бытность мертвецом, парнем он мне показался интересным – работал на Волдеморта, потом стал педагогом, иногда писал статьи в научные журналы, затем, лет семь тому назад прекратил свою научную деятельность, после чего началось возрождение Волдеморта, все дела… В общем, я нашел рукопись Снейпа – взял ее просто потому, что было интересно почитать его исследование. И представьте мое изумление, когда я понял, что почерк Северуса Снейпа был практически идентичен почерку Персеуса Вейнса, с которым я на тот момент вел активную переписку (по поводу нашего обмена преподавательским опытом). Он изменил кое-какие буквы и наклон, но у меня глаз на такие вещи с детства наметан – знаете ли, увлекался шпионскими фильмами, играл с мальчишками в Штирлица… в общем, не важно. Я понял, что нашел ответ на большинство вопросов. То, что он преподавал в Хогвартсе, где учились – и *когда* учились – вы, и его особый интерес к вашей персоне лишь подтверждали мои догадки. Ну, а о том, что он занимался разработкой Оборотного зелья и говорить не стоит. Когда я понял, что его имя является анаграммой, решил действовать. И по счастливому совпадению именно тогда он написал мне письмо, что согласен произвести обмен. Мы провели два дня бок о бок, рассказывая друг другу о своих обязанностях и студентах, и когда между нами наладился контакт, дал ему понять, что знаю правду о нем, но намерен молчать, если он дополнит картину недостающими деталями.
- Наладили контакт? – уточнила я. – Да вы *настоящий* волшебник.
- Ваша ироничность очаровательна. Но я из тех наивных чудаков, которые считают, что с каждым можно найти общий язык.
- Особенно это вам удается с профессором МакКейном, не так ли?
- Я не сказал, что НАХОЖУ его с каждым, я сказал только, что это возможно. И, к вашему сведению, мисс Язва, мы с Ричардом ладим. Я издеваюсь над ним, а ему это нравится. Не удивлюсь, если в шкафу с бельем он прячет наручники и цепи, и достает их, когда одна из тех цыпочек, с которыми он проводит время за спиной у жены, приходит к нему.
- За спиной у жены? – повторила я осуждающе.
- Ну да. Она, конечно, женщина широких взглядов, но даже ей вряд ли понравилось бы наблюдать, как какая-нибудь проститутка шлепает ремнем её мужа.
Ростов, наконец, взглянул на меня и, очевидно, заметив слегка шокированный взгляд, сказал:
- Да хватит строить из себя чопорную англичанку… ой, вы же и есть чопорная англичанка. Тогда извините, продолжайте.
Шутливый тон профессора заставил меня улыбнуться.
- Итак, о чем это я… ах да, мы нашли со Снейпом общий язык. Я в деталях узнал историю его злоключений и понял кое-что о его характере. Затем я оказался в Англии и узнал еще кое о чем.
- О чем? – спросила я, не пытаясь сдержать любопытство.
- О вас.
Я посмотрела на Ростова, ожидая продолжения. Оно не последовало.
- Что вы имеете в виду?
- Сначала я стал одним из сотни носителей страшной тайны о ваших с ним отношениях. В разных интерпретациях вы либо давно спали друг с другом, либо являлись кровными братом и сестрой. В общем, ваша парочка была второй по интересности сплетней среди преподавательского состава университета.
- А первая какая? – спросила я.
- Первая касалась беременности горячо любимой кошки профессора Зельцберга. Видите ли, он анимаг, его животная форма – кот, и поэтому…
- Не хочу знать, - перебила я.
- Ладно, - легко согласился Ростов, - я просто хотел, чтобы вы знали, что на второе место вас сместил достойный противник. Не расстраивайтесь.
- Я постараюсь, - ответила я сардонически.
- Так вот, я не верю сплетням, я верю лишь собственным впечатлениям. И согласно моим впечатлениям, мне нужно больше доверять людям. Вы действительно влюблены друг в друга.
Я взволнованно сжала руки в замок. Он сказал «вы влюблены друг в друга»! Он правда так сказал.
- А если бы те, кто распускают слухи, лучше знали вас со Снейпом, - продолжил он тем временем, - то ставшая достоянием общественности информация была бы более точной – между вами, несмотря на нежные чувства, никогда ничего не было… Впрочем, тогда это были бы уже не сплетни, а голые факты, - задумчиво добавил профессор.
- Я не спрашиваю по поводу себя, - произнесла я, - потому что, возможно, мой интерес действительно был очевиден. Но профессор Снейп… с чего вы взяли, что он тоже… питает… какие-то чувства… ко мне…?
- Что это? Я стал причиной нарушения речи? – насмешливо спросил Ростов, а затем продолжил. – Снейп может демонстрировать равнодушие ко всему – к моим дружеским подколам, к шуткам насчет его ситуации, или его мрачности, или чего угодно еще. Но стоит мне заикнуться о его чувствах к вам, как он тут же начинает обзываться и все отрицать. Как маленький, короче. А каким убийственным взглядом он одарил меня, когда я намекнул на наши с вами «тесные отношения»! Правда, он быстро раскусил меня, но первая реакция была бесценна.
- Хорошие же у вас доказательства. Я бы скорее поверила, если бы вы сказали, что гадали на картах.
- А я гадал. Но подумал, что вы не воспримите это всерьез и выдумал всю эту историю.
По тону профессора я поняла, что он надо мной издевается, и поэтому сказала:
- Ну допустим, а есть у вас что-то еще, более… надежное?
- Куда уж надежнее, чем Таро?
Я недовольно поджала губы и сложила руки на груди. Ростов вздохнул. Посмотрев мне в глаза, он сказал почти серьезно:
- Вы же знаете, что он был в Англии, пока якобы был в России. Опять пил Оборотное зелье, разговаривал с вами в обличии другого парня, был вами раскрыт и позорно бежал…
- Да, знаю, - согласилась я.
- И вам мало такого доказательства? Вы что, его совсем не знаете?
Я тяжело вздохнула.
- Я знаю… я понимаю, ему, наверное, непросто было решиться на такое. Он, наверное, проклинал себя последними словами и считал полным идиотом – по крайней мере, я точно чувствовала бы себя именно так. Но… еще я понимаю, что ни одно его действие нельзя воспринимать однозначно. Никогда не знаешь, это то, чем кажется, или то, чем он хочет, чтобы это казалось. Профессор Снейп – хитрый и расчетливый человек. Ему можно доверять, но нельзя верить.
- А вы, к тому же, сомневающаяся в себе и во всем вокруг юная леди, которая хочет неоспоримых доказательств, так что у вас двоих проблемы.
Я согласно кивнула. Он продолжил:
- Мисс Грейнджер, мы не на судебном заседании, и вам придется полагаться не на доводы разума, а на чувства. Иногда так можно делать, честно.
Я усмехнулась.
- Уж если Снейпу можно доверять, - продолжил Ростов, - то вашим собственным чувствам тем более.
Закусив губу, я задумчиво взглянула на портрет, нарисованный мною. Можно ли?

13 апреля, среда.

Перед тем, как идти на обед к профессору Снейпу, я долго пыталась решить серьезную проблему: что надеть. Нет, дело, конечно, было не в том, что мне не нравились мои платья и мантии, или я не могла подобрать подходящие туфли. Просто необходимо было выбрать: чем была наша встреча, просто обедом или *свиданием*. Если это был просто обед, то достаточно было бы обычной мантии, если свидание – нужно было выбрать что-то красивое и женственное. Намеренно стараясь скрыть от Клаудии свою дилемму – её точка зрения на этот вопрос и так была понятна – я пыталась решить для себя, как отношусь к предстоящему событию, и как к нему относится Снейп.
Долгие размышления и составленный список «за» и «против» свидания привели меня к следующим результатам: я была влюблена в профессора Снейпа, он вполне вероятно испытывал ответные чувства, и либо он не собирался делать первый шаг, и тогда я должна была каким-то образом продемонстрировать ему свои намерения, либо он собирался делать первый шаг, и тогда это действительно было свидание. Другими словами, я бы хотела, чтобы это было свидание, и, соответственно, должна была вести себя так, словно это было свидание. И тогда, даже если Снейп вообще никаких чувств ко мне не испытывал, я об этом узнала бы со стопроцентной уверенностью.
И тогда пришло время подключать Клаудию. Она подошла к подготовке со всей ответственностью, одолжив мне очень красивое темно-изумрудное атласное платье с довольно глубоким декольте и сделав подходящий макияж. Накинув черную весеннюю мантию, я отправилась в профессорский городок.
Погода была чудесной: в воздухе пахло весной, солнышко ласкало мое лицо, на деревьях уже начали появляться молодые листочки, а в Профессорском садике вовсю цвели первоцветы.
Грядка под окном профессора Снейпа представляла более широкий выбор цветущих растений, но большинство из них были не слишком привлекательными. Красота – не то качество, которое ценится в ингредиентах для зелий.
Постучав в дверь хозяина грядки, я быстрым движением поправила волосы и платье под мантией. Через несколько секунд дверь открылась. За нею никого не было, и я безмолвно вошла в дом. Дверь за мною громко захлопнулась. Поразмыслив, я прошла в гостиную.
Комната выглядела иначе, чем когда я была в ней в последний раз. Диван, кресла и кофейный столик исчезли, вместо них в центре стоял сервированный стол. Изменилось освещение: оно стало более теплым и создавало ощущение уюта. В общем, помещение приняло более обжитый вид, и мне это понравилось. Не зная, что делать, я так и осталась стоять между дверью и столом. Тут послышались шаги. Кто-то медленно спускался по лестнице. Я замерла, в нетерпении и каком-то странном трепете.
Красавице предстояло, наконец, увидеть своё Чудовище.
Профессор Снейп вошел в комнату, и я развернулась на сто восемьдесят градусов, чтобы взглянуть на него. Он был в своем настоящем обличии – благородно избавив меня от необходимости наблюдать трансформацию – и я почувствовала, как кровь прилила к лицу, громко пульсируя в ушах.
Несколько секунд продолжалась немая сцена. Я жадно пожирала глазами своего бывшего – теперь уже дважды – преподавателя, а он бесстрастно разглядывал меня.
Я заметила несколько вещей: волосы профессора стали намного длиннее, чем были раньше. Это было естественно – ведь они росли, а Снейп в своем истинном обличии находился не слишком часто. Стричься не было смысла…
«Как будто раньше он стригся, чтобы окружающим нравилось на него смотреть», подумала я насмешливо.
Во-вторых, на нем была мантия из более дорогого материала, чем он носил раньше, явно новая и почти «нарядная». Значит, все-таки свидание.
В-третьих, он не показался мне таким отталкивающим, как это было в школе, или в тот раз, когда я наблюдала его превращение из красавца Вейнса.
- Наверное, стоит соблюсти глупую традицию и поздороваться? – иронично прервал мои размышления Снейп.
У меня сбилось дыхание от его голоса. Я и забыла, каким низким и приятным он был.
- Здравствуйте, профессор Снейп, - произнесла я, наконец.
- Здравствуйте, мисс Грейнджер, - ответил он, - поскольку это «обед», я думаю, будет не лишним сесть за стол.
И приглашающим жестом он предложил мне пройти к моему стулу. Галантно отодвинув его, Снейп позволил мне сесть, вслед зачем сам сел напротив.
Затем он взмахнул палочкой, и на тарелках появился салат. Профессор налил нам вина.
- Вы сами готовили, сэр? – спросила я, пытаясь завязать беседу.
- Нет, я заказал еду из ресторана, - ответил он, глядя в тарелку.
А затем добавил:
- И давайте оставим эти формальности. Не нужно постоянно говорить «сэр». Зовите меня просто… профессор Снейп.
Издав смешок, я сказала, что не уверена, что смогу позволить себе такую вольность, но сделаю все возможное, чтобы выполнить его просьбу.
- Салат отменный, вы не находите? – спросила я через несколько секунд, все еще надеясь, что нам удастся начать непринужденный разговор.
- Сочетание курицы и апельсинов довольно неожиданно, но приятно.
- Да. Никогда не пробовала ничего подобного.
После этого моего – довольно бессмысленного – комментария, в комнате повисла тишина. Снейп размеренно натыкал на вилку кусочки курицы и отправлял их в рот, продолжая гипнотизировать тарелку, а я разглядывала его, не отрывая взгляда.
Теперь я, наконец, поняла, о чем говорил Эмиль когда-то: всё, что раньше казалось в Снейпе некрасивым, теперь мне нравилось. Чем дольше я смотрела на него, тем отчетливее понимала, насколько сильны мои чувства к этому человеку. Это даже пугало.
- Послушайте, мисс Грейнджер, если вас что-то не устраивает, я могу пойти наверх и выпить Оборотное зелье, - выдал, наконец, профессор, гневно посмотрев на меня.
- Но я молчала!
- Вы меня разглядываете.
- Удивительно, что вы заметили это, если учесть, что сами не отрываете взгляда от тарелки, - ответила я недовольно, вслед за чем раздраженно добавила, - может быть это я, кому стоит выпить Оборотное зелье? Потому что очевидно, вам не слишком хочется на меня смотреть.
- Я не смотрю на вас потому, что мне не нравится ваш взгляд, - ответил Снейп, теперь, однако, глядя мне прямо в глаза, - Вы как будто увидели платье на витрине, и теперь все не можете понять, нравится оно вам, или нет.
- Почему же? Могу. Мне нравится, - сказала я с вызовом.
Профессор на мгновение лишился слов, и я продолжила:
- Только у меня такое ощущение, что я не смогу его получить, потому что оно слишком дорогое.
- У вас скверный вкус на платья, - ответил Снейп.
Затем его взгляд опустился вниз, задержавшись на моем декольте, и он произнес:
- Я не имел в виду буквально. Это платье… которое на вас… нормальное.
- Спасибо за столь щедрый комплимент, сэр.
- Я же сказал, не зовите меня «сэр», - недовольно сказал он.
- Простите, профессор Снейп. Сложно привыкнуть к такой привилегии.
Почти целую минуту мы ели в молчании.
- У вас есть какая-нибудь музыка? – спросила я, желая нарушить эту давящую тишину.
- Я не слушаю музыку, - отозвался профессор, - но, кажется, я видел здесь эти музыкальные поганки. Если хотите, они вон там, в углу. Я не уверен, что знаю, как ими пользоваться.
Я без труда нашла этот эквивалент магловского радио и настроила волну, играющую ненавязчивую инструментальную музыку.
Сев обратно за стол, я взглянула на Снейпа, который делал вид, что увлечен чтением этикетки на бутылке вина.
- Знаете, профессор, если бы я захотела пообедать в тишине, я бы осталась в своей комнате, - сказала я.
- Вы хотели посмотреть на меня в моем настоящем облике, - отозвался Снейп, - о том, что мне нужно будет еще и разговаривать, речи не было.
Склонив голову на бок, я задумчиво посмотрела в пространство.
- Вчера я была в России, - сообщила я.
- Мои сожаления. Более бездарно потратить время вы не могли.
Я проигнорировала ответ и молча продолжила есть салат. Через несколько секунд Снейп спросил:
- И что же вы там делали, позвольте узнать?
- Обедала с профессором Ростовым – это он меня пригласил.
- С Ростовым? – с нотками раздражения в голосе спросил Снейп.
- Да, - я беспечно кивнула головой, - очень интересный собеседник и прекрасный специалист в области Зельеварения.
- Да, вам же так не хватает общения со специалистами в области Зельеварения.
- Ну, на самом-то деле, кроме вас, у меня больше нет знакомых, дотягивающих до его уровня.
- Погодите, я зажгу свечку в знак радости по этому поводу, - язвительно отозвался Снейп.
- Почему вы злитесь? – спросила я, глядя на него невинным взглядом.
- Я – злюсь? – переспросил он, насмешливо поднимая бровь. – С чего бы мне злиться?
- Вот и я спрашиваю.
Еще несколько секунд прошли в тишине.
- И о чем вы, интересно, разговаривали? – спросил мой собеседник.
- Он снова приглашал меня в Тридевятый университет на следующий год. Ведь я еще не дала ответ ни одному университету.
- И вы, конечно же, сказали «нет»? – полуутвердительно-полувопросительно произнес Снейп.
- Я, конечно же, ничего не сказала, так как еще не приняла решение.
- Мне казалось, мы с этим разобрались – вы остаетесь здесь.
Я отрицательно покачала головой.
- Мы с этим НЕ разобрались. Хотя бы потому, что вы так и не объяснили мне, почему я должна остаться.
- Я всегда считал, что у вас отменная память. Но, кажется, ваша милая головка начинает давать сбои.
- Ах, ну да! – воскликнула я в притворном озарении. – Вы же сказали, что я должна остаться, потому что вам так хочется, а идея со стажировкой в другом университете – глупа.
Снейп кивнул, как будто объяснение было вполне логичным.
- Хм, действительно, ведь это не ответ неверный, а вопрос, - признала я. - Вот новый вопрос: почему вы хотите, чтобы я осталась?
- Ваша страсть к вопросам может сослужить вам плохую службу в будущем.
- Почему? – настойчиво повторила я.
- Другие люди проходят этот период «Почемучки» в возрасте пяти-семи лет. Не думал, что вы *настолько* отстаете в развитии от других детей.
- Я не ребенок.
- То же самое я говорил своей матери, когда мне было четырнадцать, и она не хотела отпускать меня в путешествие по Африке.
- Вы не хотите сказать мне правду, но хотите, чтобы я осталась. Это нечестно.
- Этот мир полон несправедливостей.
Я посмотрела на Снейпа с укором. Тот казался довольным собой – конечно, ведь он оказался на родных просторах сарказма.
- Вы просто трус, - сделала я последнее, весьма смелое заявление.
Больше козырей у меня не было, это был последний шанс расшевелить Снейпа и вывести его на откровенный разговор.
По убийственному взгляду его черных глаз я поняла, что попала в точку.
- Не смей, - прошелестел он.
Это приободрило меня.
- Правда глаза режет, да, профессор Снейп? Сейчас вы боитесь назвать мне истинную причину вашего желания, чтобы я осталась в Англии на следующий год, два месяца назад вы испугались слухов и сбежали в Россию. Как еще это назвать?
- Будет не очень красиво, если я убью вас до того, как подам десерт, - проговорил Снейп, прожигая меня взглядом.
- Не очень, - согласилась я.
- Тогда поспешим.
Он взмахнул палочкой, и салат сменился фаршированным цыпленком. Пару минут мы поглощали удивительно вкусное блюдо в тишине. Затем она была снова нарушена мной.
- Профессор Ростов рассказал, что все знает о вас, - сказала я.
- Именно поэтому я давно мечтаю лишить его языка.
- Нет, я сама поняла, что ему все известно и спросила, как давно он был посвящен в вашу тайну.
- С ним оказались более сообразительной, не так ли?
Я вздохнула.
- Профессор Снейп, пожалуйста! У нас же свидание. Хотя бы притворитесь, что получаете от него удовольствие.
- Свидание? – хмыкнул он. – А я и не знал.
- В самом деле? Тогда почему надели новую мантию?
- Она не новая, - тут же, пожалуй, слишком быстро, ответил Снейп.
- Она новая, более того, из новой весенней коллекции мисс Паркинсон – после того случая, когда мы ходили в театр, я начала следить за её карьерой. Вы просто модник, профессор.
- Я купил новую мантию и решил надеть её. То, что это событие совпало с нашим обедом – ничего не значит.
- Тогда зачем вы солгали, что она не новая?
- Вы придираетесь к словам, - отозвался Снейп.
- Вы заказали обед и накрыли стол в гостиной.
- Я был голоден. Было бы некрасиво, если бы я заставил вас смотреть, как я ем.
- Убрали всю мебель из комнаты, сервировали стол…Интересно, вы для всех студентов так стараетесь? – язвительно поинтересовалась я.
- Нет, только для тех, которые носят платья с глубоким декольте.
- Мы договорились встретиться после обеда, вы могли бы пообедать *во время обеда*.
- Я же сказал вам, что сейчас идут защиты дипломов. Расписание профессоров совершенно сбито. Но, судя по тому, как вы уплетаете цыпленка, вы тоже не поели.
- Я была занята подготовкой к нашему СВИДАНИЮ.
- Мерлин! Вы упрямы.
- Удивлены?
- В общем, нет. Вам сложно меня удивить.
Я нехорошо ухмыльнулась.
-Вы уже говорили такое однажды. И через десять секунд после этого покинули бар Шестнадцать унций, как ошпаренный. И мне кажется, вы *были* удивлены.
- Не понимаю, о чем вы говорите, - отозвался Снейп.
Я насмешливо посмотрела на него.
- Нет смысла отпираться, «Марк». Ростов подтвердил мои догадки – сам первый заговорил со мной об этом, позволив убедиться, что я не ошиблась.
- Запомните тот разговор, это был последний раз, когда вы имели счастье видеть Ростова, способного разговаривать, - зло произнес Снейп.
- Почему вы не хотите признать очевидное? – спросила я, чуть подаваясь вперед.
- Что от Ростова легче избавиться по старинке, Авадой Кедаврой, а не мучиться с ампутацией языка?
- Что я вам нравлюсь, - самоуверенно заявила я, внутренне сжимаясь от страха услышать ответ.
- Вы? Мне? – удивленно уточнил Снейп. – Вы мне нисколько не нравитесь, в этом-то и трагедия.
Мое сердце учащенно забилось. Это еще ничего не значило, ведь так? Он говорил это специально, просто не хотел признаваться…
- Ну что же, - ответила я, стараясь сохранить ровный тон, - в таком случае мне больше не нужно думать о том, какой университет выбрать. На будущий год я поеду в Россию. Напишу письмо профессору Ростову и ректору Тридевятого завтра же.
Воцарилась тишина.
- Вы там не уживетесь, - произнес, наконец, Снейп негромко, - у них совершенно другой менталитет. И режим дня иной. Если быть точным, у них нет режима дня, он полностью подчиняется настроению и состоянию души.
- У них нет расписания?
- Режим не обязательно подчиняется расписанию. Не в России.
-Ничего, я справлюсь.
- А зимой там жуткие холода.
- Я знаю парочку отличных согревающих заклинаний.
- Вы не знаете языка.
- Зато русские в большинстве своем знают английский. Сегодня это почти интернациональный язык.
- Там… плохие комнаты. Дизайнер интерьера - явно не та профессия, в которой у них работают люди с хорошим вкусом.
- Я переживу это.
- И вы непременно поправитесь. Эта их еда – кажется, она направлена на то, чтобы откармливать людей, превращая их в упитанных быков.
- По вам не скажешь. Послушайте, зачем вы отговариваете меня, если я вам даже не нравлюсь? – спросила я, наконец.
- Если вы мне не нравитесь, это не значит, что… я не хотел бы, чтобы вы остались.
- Вам нравится, когда вас окружают люди, которые вам не нравятся? Тогда те годы, когда вы учили Гарри Поттера, были для вас настоящим блаженством.
- Я не понимаю, чего вы добиваетесь?
- То же самое могу сказать вам.
- Вы хотите услышать то, в чем и так уверены, - сказал Снейп после небольшой паузы.
Я недовольно вздохнула.
- Я ни в чем не уверена. Я была – до того, как встретилась с вами сегодня – но теперь я уверена только в одном: вы не собираетесь говорить того, что я хочу услышать. Но вот по какой причине: из вредности, из трусости или из-за того, что я ошиблась?
Снейп задумчиво посмотрел в свою тарелку. Затем взглянул куда-то в сторону. Сделал глоток вина. Повертел ножку бокала между пальцами.
- Возможно, первое. И еще… я старше вас на двадцать лет...
Я закатила глаза и устало застонала.
- Вы думаете, я об этом не знала? И вы только что открыли мне глаза на правду? Или я не способна к математике? Это было важно, когда вам было столько же, сколько мне сейчас – я тогда только родилась. Это было важно, когда я пришла в школу и училась там – разница была действительно заметна, и я была ребенком, вы – учителем. Но сейчас – все изменилось. А когда мне будет сто, а вам сто двадцать, это вообще не будет иметь значения.
- У вас далеко идущие планы, - заметил Снейп.
Я чуть смутилась.
- Просто привела пример. Послушайте, если вы действительно воспринимаете меня как ребенка, то мы прямо сейчас закончим этот бессмысленный разговор, и я уйду.
Я замолчала, выжидательно глядя на профессора. Его взгляд задержался на вырезе платья.
- У детей, которых я знаю, нет таких… - он взглянул мне в глаза, - интеллектуальных данных.
На мгновение на моих губах появилась усмешка. Я почувствовала громадное облегчение.
- Тогда остается только ваша вредность? – спросила я.
- Нет, вообще-то есть еще множество причин: как вы сами однажды заметили, я далеко не красавец, и вряд ли тот человек, которым девушка стала бы хвастаться перед подружками; характер у меня тоже не подарок; более глупой затеей, чем строить со мной «отношения», может быть лишь прыжок с Эйфелевой башни без парашюта и страховки. Вам это не по силам.
- А что, многие пытались? – поинтересовалась я.
- Достаточно сказать, что даже когда я в облике профессора Вейнса, немногие способны меня терпеть.
Что-то в его тоне заставило меня насмешливо приподнять бровь.
- И что самое любопытное – вам это нравится, - сказала я, - вы гордитесь тем, какой вы страшный и неприступный.
Снейп приподнял бровь в ответ.
- Вы не так склонны к самобичеванию, как может показаться на первый взгляд, - продолжила я, - да, вам не нравится собственная внешность, пожалуй, вы акцентируете на этом даже слишком много внимания. Но вы просто в восторге от собственного ума, хитрости, язвительности и бесчувственности. Вы даже, возможно, собой восхищаетесь. И, очевидно, вам нравится быть несчастным. Сейчас вы докажете мне, что с вами невозможно даже поужинать, я уйду, вы останетесь один и приметесь упиваться собственным одиночеством. Вы скажете себе: «конечно же, она ушла, ведь я такой ублюдок. Теперь можно полноправно считать себя несчастным и стать еще большим ублюдком».
Наконец, я замолчала и уткнулась в собственную тарелку. Мой гнев, так быстро появившийся, угас не менее быстро, и осталось чувство пустоты. Я знала, что мои слова сделают только хуже, но ничего не могла с собой поделать – Снейп лишал меня всякого самообладания.
Спустя несколько долгих секунд, он вкрадчиво произнес:
- Какой тонкий психоанализ. Вы не думали о том, чтобы сменить профессию?
Я молчала.
- Думаю будет только честно, если я отвечу вам тем же, - продолжил он.
- Оскорбляя меня, вы ничего не добьетесь, - предупредила я.
- А я думал, это было не оскорбление, а что-то вроде диагностики, - саркастично отозвался Снейп.
Я сделала большой глоток вина и посмотрела на собеседника.
- Ну давайте, - сказала я ему.
- По моему скромному мнению – которое я считаю единственно верным, ведь я такой мерзавец – вы вообще никому не нравитесь. Поттер и Уизли дружили с вами в школе потому, что вы соображали за троих, помогали им с учебой и вытаскивали из всех передряг. Мисс Маринеску дружит с вами потому, что чувствует что-то вроде извращенной ответственности. Она понимает, что без нее вы засохли бы в библиотеке, и ей нравится, что от нее зависит чья-то жизнь – по большому счету, это единственное, что от нее зависит, поскольку более безответственного человека, чем она, встретить сложно. Мистеру Кеннету вы нравитесь потому, что он псих. Некоторым психически нездоровым людям нравится резать себя ржавыми гвоздями – это просто аномалия. Всем остальным вы просто не нравитесь, потому что вы замкнутая, неуравновешенная заучка, которая постепенно из маленького книжного червячка превращается в малопривлекательный синий чулок. Вы не нравитесь даже себе, и теперь ваши глаза блестят от слез потому, что вы знаете – все, что я сказал, правда. Что касается вашей «симпатии» ко мне – она вызвана рядом причин: моим поведением в облике профессора Вейнса, которое было, напомню, притворством, вашей склонностью героизировать меня, какими-то комплексами – возможно, у вас были сложные отношения с отцом – и отсутствием на горизонте личной жизни хотя бы какого-то более или менее приемлемого кандидата на место в вашем сердце. Если учесть, что ваш выбор пал на меня – вы в отчаянии.
Умолкнув, он уставился мне в глаза, ожидая реакции.
Я попыталась проглотить комок в горле, сквозь мутные слезы глядя на него. Моргнула, и слезинка покатилась по моей щеке. Сердито смахнув её, я встала. Он все еще выжидательно смотрел на меня.
Да, он умел делать больно – этот талант я заметила еще в школе. И чем ближе он был, тем разрушительнее было его воздействие. И я подумала – действительно ли я была готова подпустить его настолько близко, чтобы от него зависела моя жизнь? Ведь он мог бы легко уничтожить меня, приди ему в голову такая идея. Порой он так жесток… Но, черт побери, я влюбилась! ТАКОГО еще не было. Это было что-то особенное, что-то, что, возможно, бывает один раз в жизни. Готова ли я была бросить все это ради собственного душевного спокойствия? Обрела бы я это спокойствие, оставь Снейпа? Да, я понимала, профессор никогда не изменится: чуть откроется, подпустит ближе – может быть, но не изменится. И потому речь шла о том, была ли я достаточно смела, чтобы решиться на борьбу. Была ли достаточно смела, чтобы ощутить последствия осуществления мечты о взаимной любви?
- Вы хотите услышать, что победили? – спросила я звенящим голосом, сложив руки на груди. – Ждете, что я сейчас расплачусь и убегу?
- Вы уже плачете, - резонно заметил Снейп.
Я вытерла мокрые щеки и сказала:
- Это просто реакция организма на стресс, не обращайте внимания. Вам будет не сложно, ведь вам все равно, как сильно вы меня задели. Что я хотела сказать, это то, что вы НЕ победили, - тут я горько усмехнулась, - самое смешное, что я не совсем понимаю, в чем заключается соревнование. Кто кому сделает больнее? Или кто кого упрямее?
Я замолчала. Профессор изучающее смотрел на меня.
- Я задала вопрос, - отчеканила я.
- Это вы сказали, что у нас соревнования. Я бы назвал это диалогом, - ответил, наконец, он.
- Прекрасно, потому что я намерена продолжить диалог.
Сев за стол, я упрямо взглянула на Снейпа. Выражение его лица было непроницаемым.
- Вы говорили что-то о десерте, - напомнила я.
Профессор молча махнул палочкой, и на столе появилось мороженое с фруктами и фруктовый коктейль.
- Отличный выбор, - заметила я, все еще чувствуя, что глаза были влажными, а голос немного дрожал.
Какое-то время я молча ела мороженое, стараясь успокоиться. Снейп делал то же самое, даже не глядя на меня.
- Скажите мне правду, - внезапно сказала я.
Профессор поднял на меня вопросительный взгляд.
- Что вы чувствуете ко мне? – уточнила я.
- Вы мне не нравитесь, - ответил Снейп после некоторой паузы.
- Это мы уже выяснили. Но вопрос был не в том, что вы НЕ чувствуете ко мне, а наоборот – что чувствуете. Вы меня ненавидите? Или я вас просто раздражаю? Или что-то еще?
Он глубоко вздохнул, и, сделав еще один глоток вина, сказал:
- В школе у вас был кот.
Я удивилась. Не понимая, к чему относился этот комментарий, просто кивнула.
- Он жив?
- Да, - ответила я, - он живет у родителей.
- Вы его не любите?
- Конечно, люблю!
- Тогда почему же он живет с родителями?
Я растерянно посмотрела на Снейпа.
- Здесь не самое лучшее место для животных. Ему было бы… - тут постепенно понимание стало настигать меня, - … плохо со мной. Но вы не можете сравнивать! Мой кот не способен сам принять решение! Он не может решить, что для него лучше. Если бы он все понимал, я бы сказала ему, что его ждет здесь, со мной, в университете, и дома с родителями, и предоставила бы возможность выбора.
- Вы ослеплены чувствами и не способны адекватно оценивать ситуацию, - ответил профессор на полном серьезе.
- Боже! – воскликнула я, вставая со стула из-за переизбытка эмоций. – Да даже если и так, то что? Ну будет потом плохо, но сначала-то будет хорошо. Сначала я получу удовольствие от того, что я люблю, и меня любят. Это в сто раз лучше, чем безрадостные серые будни в депрессии, среди книг и котлов.
- Я, я, я. Эгоистичное создание. Я сейчас волнуюсь не о вас.
Я взглянула на Снейпа с удивлением.
- И вы рассуждаете как наркоман, - заметил он. – Курильщики говорят то же самое: «да, в сорок у меня будет рак легких, но зато до этого я двадцать лет буду получать удовольствие от сигарет». Вы же не хотите сказать, что согласны с ними?
- Это совсем другое, - сказала я, устало опускаясь на стул.
- Слишком много слов, слишком много движений, слишком мало здравого смысла.
Я закатила глаза.
- Иногда можно забывать о здравом смысле и доверяться эмоциям и чувствам.
- Кто это вам сказал? Ростов?
- Не ерничайте. Просто попробуйте.
- Ну, вы, я вижу, попробовали. Нравится?
Поджав губы, я посмотрела на тающее мороженое. По радио зазвучала очень красивая медленная мелодия, и я решила рискнуть.
- Я думаю, сегодня мы достаточно сказали друг другу, - с этими словами я поднялась из-за стола.
Затем протянула профессору руку.
- Сейчас я уйду, но напоследок попрошу вас об одолжении.
Снейп вопросительно посмотрел на мою ладонь.
- Один танец, - пояснила я, - обычный медленный танец, без всяких сложных па. Очень люблю эту композицию.
Он нахмурился, посмотрел куда-то в пространство, затем снова на мою руку, вздохнул и, наконец, поднялся.
Мы отошли от стола и встали друг напротив друга. Я сделала шаг навстречу и положила руки на его плечи. Он осторожно обнял меня за талию. Мы начали медленно двигаться в такт музыке.
- Мне нравится с вами танцевать, - сказала я после того, как почти минуту мы танцевали молча.
- Я понял это из того, что это стало вашей последней волей на этом свидании.
- Значит, вы согласились, что это было свидание, - поддразнила я его.
- Когда леди так настаивает, невежливо ей отказывать.
- Да вы сама галантность. Как же я раньше не заметила?
Снейп усмехнулся.
Мы продолжили танцевать, и я попыталась сократить расстояние между нами.
- Вы… слишком близко ко мне танцуете, - заметил профессор.
- Если вы пытаетесь таким тонкими намеком сообщить мне, что я только что нарушила ваше личное пространство, то должна заметить, оно у вас необычайно маленькое – не больше миллиметра. И целую минуту до этого все было в порядке.
- Вы придвинулись.
Я закатила глаза.
- Неужели я вам настолько не нравлюсь? Или, может, вам стоит обратить внимание на молодых людей? У меня есть на примете один очень симпатичный гей.
Сильные руки почти болезненно сжали мою талию. Ойкнув, я подняла голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Он был разъярен.
- Вероятно, это означает «нет»? – уточнила я издевательски.
- Вы нарываетесь на неприятности.
- Я ЛЮБЛЮ неприятности. И самая большая неприятность в моей жизни – это вы.
Музыка закончилась, я отстранилась от Снейпа, и, бросив на ходу «до свидания», поспешила покинуть его дом.
Кажется, не смотря ни на что, этот раунд оказался за мной.