Марта, четверг. Оставалось совсем немного времени до защиты дипломной работы, и почти все основные главы были готовы

Оставалось совсем немного времени до защиты дипломной работы, и почти все основные главы были готовы, кроме одной. Я не выходила из лаборатории. К счастью, лекции закончились, а последние зачеты – сданы, и теперь я могла позволить себе полностью отдаться работе.
В четверг, как всегда, профессор Ростов пришел в лабораторию, чтобы посмотреть, каковы мои успехи.
- Они были бы гораздо выше, если бы каждые пять минут сюда не забегали младшекурсники с их глупыми опытами, - заметила я недовольно.
- Так хорошо оснащенная лаборатория на вашем факультете, к сожалению, только одна, поэтому не удивительно, что раз или два вас беспокоили другие студенты, - отозвался Ростов с долей ехидства.
Я поджала губы.
- Но мне кажется, вы и так многого достигли. Работа выходит действительно очень хорошая, - сказал он, заглядывая в котлы.
- Очень хорошая, - повторила я, - а я хочу, чтобы она была отличная.
- Мне нравится ваш перфекционизм, однако не стоит придавать такое большое значение диплому. Оценку вы в любом случае получите самую высокую, а действительно стоящие открытия только впереди.
Я вздохнула.
- Для меня важна любая работа, которую я делаю, профессор, - сказала я, - и волнует меня не только оценка.
- Вы уже приняли решение по поводу будущего года? - внезапно спросил Ростов. – Вы примите приглашение одного из университетов, или останетесь здесь?
Я помедлила.
- Профессор Вейнс не хочет, чтобы я уезжала, - негромко ответила я.
Ростов хмыкнул.
- Ну конечно же. Он не хочет.
- Хотя, сам-то уехал, - заметила я.
- Да, это так.
- Но он скоро вернется.
- Безусловно.
- Хотя, если бы он не уехал, все было бы гораздо проще, - заметила я, словно разговаривая сама с собой.
- Не исключено.
- И это было нечестно с его стороны. Отговаривал меня оставлять университет, а сам уехал из Англии, как только появилась возможность.
- Так он, отверженный судьбою, - вдруг произнес профессор, глядя в никуда, - бежал от прелести твоей, чтоб не грустить перед тобою, не звать невозвратимых дней, чтобы, из края в край блуждая, в груди своей убить змею. Мог ли томиться возле рая и не стремиться быть в раю!
Я тревожно посмотрела на него, и он пояснил:
- Байрон, «Даме, которая спросила, почему я уезжаю весной из Англии». Недавно прочитал это стихотворение, а тут к слову пришлось… Так что, я думаю, вы все закончите еще до защиты. Но мне кажется, будет не лишним послать Персеусу выводы и тезисы основных глав. Как вы думаете?
Я радостно ответила, что это блестящая идея.
Тем вечером я отыскала в библиотеке томик стихов Байрона и нашла тот, фрагмент из которого зачитал мне профессор Ростов. Прочитав строки, написанные два столетия назад, я еще долго сидела, сжав книжку в руках, и размышляя.

Как грешник, изгнанный из рая,
На свой грядущий темный путь
Глядел, от страха замирая,
И жаждал прошлое вернуть.

Чтобы, из края в край блуждая,
В груди своей убить змею.
Могу ль томиться возле рая
И не стремиться быть в раю!

28 марта, понедельник

До защиты оставалось полторы недели. Я уже начала нервничать, и уже продумывала все возможные вопросы, которые могли бы возникнуть у комиссии. Кажется, работа действительно выходила хорошая, но я бы не смогла сдать даже автореферат, пока с дипломом не ознакомился бы профессор Снейп. Наконец, я была готова отправить ему письмо, и вот уже битый час мучилась со вступлением. Мне хотелось, чтобы письмо звучало не слишком официально и холодно, но и не слишком фамильярно. Чтобы в нем была нотка дружеского тепла, но при этом оно не переходило границы отношений преподаватель-студент.
В результате у меня вышло такое послание:
«Здравствуйте, профессор Вейнс.
Сегодня я закончила работу над дипломом и готова сдать её. Но прежде, чем я это сделаю, я бы очень хотела узнать ваше мнение. Я понимаю, что вы очень заняты в России, ведь на вас лежит ответственность за студентов профессора Ростова, но для меня очень важно, чтобы именно вы прочитали и оценили то, что я сделала. Ведь здесь есть и ваш вклад: я использовала те знания, которые вы успели дать нам за прошедшие полгода. Кроме того, официально вы все еще остаетесь моим научным руководителем (как бы по этому поводу не злорадствовала профессор Питч). Профессор Ростов, безусловно, замечательный специалист, но вы всегда будете для меня авторитетом и лучшим зельеваром в мире.
Искренне ваша, Гермиона Грейнджер»
Перечитав письмо, я была вынуждена признать, что оно было все же чересчур откровенным и немного слащавым, особенно эта фраза про лучшего зельевара. Но как еще могла я выразить хотя бы толику своих чувств? Как еще могла сказать, как он важен для меня? К тому же, если посмотреть на сей образец эпистолярного жанра беспристрастно, не зная об обстоятельствах, то можно было счесть, что письмо вполне невинно. Что-то среднее между посланием подхалима и глупенькой восторженной студенточки.
Всунув письмо вместе с копией дипломной работы в лапы сове, я отправила её в далекое путешествие. Сама же села на подоконник и уставилась в окно, наблюдая, как ветер треплет еще не покрывшиеся листвой ветви деревьев, и как бегут ручейки талого снега, и как колышется высокая желтая трава.