ГЕРМИОНА. Мы лежали бок о бок в нашей комнате под ивой; Драко плотно закутался в одно из одеял

Мы лежали бок о бок в нашей комнате под ивой; Драко плотно закутался в одно из одеял. Я лежала поверх своего, устремив пристальный взгляд вверх. Голубые огоньки, путавшиеся в ветвях дерева, сегодня не казались такими яркими. Снаружи носился беспокойный ветер, время от времени пронзительно завывая, словно привидение на болотах.

Драко лежал на боку, повернувшись ко мне спиной. Он отгородился от меня сразу же после нашего короткого, но решающего разговора, который обрисовал шесть основных моментов:

Первое: существовал срок, в течение которого Драко должен был выполнить свое задание. Мы понятия не имели, сколько времени провели здесь взаперти, но если Драко не смог оказаться в нескольких местах одновременно, все могло полететь к чертям. Взамен того ада, который он сам должен был развязать.

Второе: лес вернулся. Как и тропинка, но на этот раз от них исходил незнакомый, манящий свет.

Третье: очевидно, что Комната приняла окончательное решение по поводу того, почему мы здесь оказались. Наше поле и ива вдруг стали негостеприимными, зловещими, грубыми — ветер стал суровым, земля — жесткой, стены комнаты под ивой истончились, а огоньки потускнели. Комната хотела, чтобы мы ушли.

Четвертое: ядовитый туман гнал нас до самой ивы, путая все происходящее вплоть до сегодняшнего утра.

Пятое: несмотря на то, что я прикладывала максимальные усилия, чтобы убедить его в обратном, Драко покорился своей судьбе — он вдруг окончательно прекратил попытки от нее ускользнуть. О чем бы он не мечтал, это тут же запечатывалось, подавлялось его решением, и он не желал об этом говорить.

Шестое: было совершенно ясно, что наше время было на исходе. С неожиданностью, с которой поезд терпит крушение, наш мир снов вдруг оказался раздавлен, и на нас вдруг обрушилась реальность. Наши настоящие жизни выдернули нас из сна, в независимости от того, хотели мы того или нет. Нас настигло пламя Преисподней и Армагеддона, когда на рассвете мы переступили порог этой комнаты под ивой.

По крайней мере, это то, во что я позволила поверить Драко.

Я опустила голову и вперила напряженный взгляд в его спину. Тяжело сглотнула.

У меня не было никакого намерения вытаскивать его из этой Комнаты обратно во все эти муки. Этой ночью я встану и сама отыщу дверь. Я оставлю его здесь одного — в полной безопасности, спрятанного от когтей его отца, Беллатрисы Лестрейндж и Воландеморта…

А сама побегу, что есть сил, прямо к Дамблдору.

Дамблдор подскажет ответ к этой ужасной загадке. Он сможет защитить Драко — сможет положить всему этому конец.

Я собиралась сражаться. Я собиралась сражаться за Драко Малфоя — потому что больше было некому.

Но Драко не должен был узнать, что я ушла. Я видела, что он все еще не спит.

Я села, затем перелегла на бок, приподнявшись на локте, и повернулась к нему. Глубоко втянула носом воздух — медленно и отрывисто.

«Oh, hush thee, my dear one,
Thy sire was a knight,
Thy mother a lady,
Both lovely and bright, „ — пела я, очень тихо, и, как я и надеялась, крошечные золотистые огоньки, — хотя и заметно тусклее, чем прежде, — соскочили с травинок и нерешительно на него опустились. Я судорожно сглотнула, продолжая петь.

„The woods and the glens,
From the towers which we see,
They all are belonging,
My dear one, to thee.

Oh, hush thee, my dear one,
Thy sire was a knight,
Oh, hush thee, my dear one,
So bonnie, so bright.“

По моему лицу потекли слезы, моментально затуманивая взгляд; голос напрягся и задрожал, а брови изогнулись в мучительном выражении, и каждое слово, слетавшее с моих губ, превращалось в горячее обещание.

„Oh, fear not the bugle,
Tho' loudly it blows,
It calls but the warders
That guard thy repose.
Their bows would be bended,
Their blades would be red,
Ere the step of a foeman
Draws near to thy bed.“

Огоньки проникали внутрь него. Теперь он спал. Я была в этом уверена. Я проглотила рваный всхлип, чувствуя, как горячие слезы обильнее стекают по моим щекам, и придвинулась ближе к нему, осмеливаясь протянуть руку и бережно пригладить волосы над его ухом. Я не сводила глаз с его неподвижного, бледного лица, пока он дремал.

„Oh, hush thee, my dear one, “ - шептала я.
Thy sire was a knight,

Thy mother a lady,
Both lovely and bright.»**

Я замолкла. Голубые огоньки, парившие над нами, замигали, впуская в комнату мимолетные тени. Ивовый навес зашелестел, и снаружи снова протяжно завыл ветер. Тело покрылось ледяными мурашками. Я медленно поднялась на ноги, подобрала свое одеяло и набросила на Драко. Он не пошевелился — сделал глубокий вдох, окончательно погружаясь в сон.

В течение бесконечно долгого времени я пристально его рассматривала, старательно запоминая его лицо. Затем склонилась над грудой своих вещей, подобрала пучок нарциссов, которые ни чуточку не изменились, и положила рядом с его головой.

В это мгновение с моих губ чуть не сорвались слова, но я удержала их внутри. Я боялась издать хоть один звук — боялась разбудить его.

Наконец, я развернулась, отодвинула в стороны ивовые ветви в самый последний раз и, бросив на Драко Малфоя прощальный взгляд, шагнула в густое облако тумана.