Поль Сезанн

В течение тридцати пяти лет Поль Сезанн жил в полной безвестности; он писал шедевры и дарил их ни о чем не догадывающимся соседям. Его любовь к искусству была столь всеобъемлюща, что ему никогда не приходила мысль о том, что его гений будет признан во всем мире; он не мог даже предположить, что когда-то его будут называть отцом современного изобразительного искусства.

Своей славой он обязан одному парижскому дельцу, рискнувшему как-то купить несколько его картин и представить миру искусства первую выставку работ Сезанна. Мир восторженно открыл для себя великого художника.

Сезанн был ошеломлен. Он прибыл в художественную галерею, опираясь на руку сына, не в состоянии скрыть своего изумления от того, что видит на выставке свои собственные работы. Повернувшись к сыну, он сказал:

— Посмотри, они вставили их в рамки.

СУБХУТИ И ПУСТОТА

Однажды Субхути, ученику Будды, пришло осознание богатства и потенциальных возможностей пустоты, осознание того, что все в мире скоротечно, несовершенно и лишено эго. Погрузившись в состояние божественной пустоты, он блаженно сидел под деревом, как вдруг сверху начали сыпаться цветки.

И прошептали тогда Боги: «Мы восхищены твоим совершенным учением о пустоте».

Субхути удивился: «Но я ведь ни слова не произнес о пустоте!»

«Верно, — ответили боги, — ты ничего не говорил о пустоте, мы ничего не слышали о пустоте. Но это и есть истинная пустота». И дождь из цветов продолжался.

Если бы я говорил о своей пустоте или просто осознавал ее, разве была бы это истинная пустота?

Истинная музыка нуждается в звучной флейте, нотах, чистом листе, свете, состоянии, именуемом озарением, святости, отсутствии эго.

СКРОМНОСТЬ СВЯТОГО РАВВИНА

Одного старого раввина болезнь приковала к постели. Вокруг него собрались ученики и стали перешептываться о его беспримерной добродетели.

— Со времен самого Соломона не было такого мудрого человека, как он, — сказал один из них.

— А его вера! Она сродни вере нашего отца Авраама! — сказал другой.

— Его терпеливость подобна терпеливости Иова, — сказал третий.

— Только Моисей мог общаться с Богом, как он, — сказал четвертый.

Раввин, казалось, был чем-то озабочен. Когда ученики ушли, жена спросила его:

— Слышал, что они говорили о тебе?

— Слышал, — ответил раввин.

— Чем же ты так недоволен?

— Моя скромность... — пожаловался раввин. — Никто не упомянул о моей скромности!

Блажен, кто говорит: «Я — всего лишь четыре голые стены, и ничего внутри». Никто не может быть богаче его.