Глава 7. Спустя две недели караван, состоявший из трех карет и восьми слуг, сопровождавших Линнет и герцога Уиндбэнка

Спустя две недели караван, состоявший из трех карет и восьми слуг, сопровождавших Линнет и герцога Уиндбэнка, прибыл наконец в Уэльс. Поскольку у герцога была всего одна тема для разговоров за едой – его сын, к концу путешествия Линнет знала достаточно о своем будущем муже, чтобы представить его Королевскому медицинскому обществу. Если бы он еще не вступил в его ряды.

После первых нескольких дней, в течение которых герцог непрерывно говорил о Пирсе, Линнет выставила его из своей кареты, сославшись на свое деликатное положение и тот факт, что ее тошнит от постоянной тряски.

Оставшись одна, она быстро оценила необыкновенное удобство герцогской кареты. И поскольку у нее был железный желудок, она всю дорогу провела за чтением, лежа на мягких подушках и жуя яблоки.

Уэльс, видневшийся из окошка кареты, оказался зеленым. Кругом простиралась сочная зелень, насыщенная влагой и ветром. Она сразу узнала запах моря, хотя никогда прежде не бывала на побережье. Необузданное и бескрайнее, оно манило вдаль, заставляя мечтать о дальних путешествиях на неведомые острова.

Когда Линнет не предавалась мечтам, она думала о враче, за которого собиралась выйти замуж. Если верить его отцу, он получил прозвище «Зверь» из‑ за своей нетерпимости по отношению к собратьям по медицине.

– Доктора, – рассказывал ей Уиндбэнк, – старые дураки. Возьмем, к примеру, горячку. Пирс обнаружил, что кровопускание при повышенной температуре убивает пациента. Члены Королевского колледжа сражались с ним насмерть, пока он не представил список своих пациентов против списка известного врача, Китлэра. Китлэр потерял трех пациентов, а Пирс только одного.

Итак, она выходит замуж за гения. Похоже, он имеет склонность выходить из себя, если ему перечить, но Линнет не сомневалась в том, что справится с этим недостатком.

Утром, перед прибытием в замок, она обмотала талию полотенцем, чтобы выглядеть в профиль чуть толще, и посмотрела в зеркало. Не считая талии, она выглядела как принцесса из волшебной сказки: ясные голубые глаза, рыжевато‑ золотистые волосы, нежная кожа. И фамильная улыбка.

Она даст себе две недели, решила Линнет, чтобы убедиться, что ее жених (а возможно, муж к тому времени) отчаянно влюбился в нее, и тогда признается ему, что не ждет ребенка.

Замок располагался на скалистой возвышенности, и, когда кареты двинулись вверх по дороге, взошло солнце, жаркое и желтое.

– Наслаждайтесь солнцем, – сказал герцог. Линнет позволила ему присоединиться к ней на последнем отрезке пути. – Боюсь, Уэльс славится своей дождливой погодой. Мне бы очень хотелось, дорогая, чтобы вы уговорили моего сына перебраться в Лондон. Уверен, он мог бы принести там гораздо больше пользы. Я, разумеется, не предлагаю, чтобы он обзавелся обычной практикой. Он станет пэром королевства. Но он мог бы консультировать там наиболее интересные случаи.

В том, что герцог говорил о своем сыне, было нечто… странное. Словно он не слишком хорошо его знал, хотя вряд ли это было возможно.

Когда они подъехали ближе, Линнет нетерпеливо подалась вперед, рассматривая замок. Это было величественное сооружение из светло‑ серого камня, с четырьмя или пятью башнями, насколько она могла видеть.

– Он очень старый? – поинтересовалась она.

– Древний, – поправил ее герцог, тоже выглянув наружу. – Наша семья владеет им на протяжении поколений, после того как один из моих предков выиграл его во время игры в пикет. В последние десятилетия он был заброшен, и Пирсу пришлось произвести значительный ремонт, чтобы сделать его пригодным для жизни.

Кареты остановились перед массивными арочными дверями.

– А вот и ты, Прафрок, – сказал герцог, выпрыгнув наружу.

Дворецкий, такой тощий, что напоминал аиста, казался слишком молодым для своей должности. На вид ему было чуть больше тридцати.

– Ваша светлость, – отозвался он с поклоном.

Его взгляд переместился на Линнет, которая вылезла из кареты с помощью лакея. Он явно не обладал коронным навыком дворецких сохранять невозмутимое выражение лица в любых обстоятельствах. Его глаза округлились, а брови взлетели вверх в неожиданно обаятельной гримасе.

– Это Прафрок, – сообщил герцог. – Мисс Тринн – невеста моего сына. Полагаю, Пирс сообщил тебе о нашем прибытии.

Прафрок проводил их через огромные двери в просторный холл с величественной лестницей, поднимавшейся вверх по обе стороны. Дверь была толщиной с ладонь Линнет, способная при необходимости выдержать осаду.

– Где мы можем найти моего сына? – осведомился герцог. В его голосе чувствовалась с трудом сдерживаемая радость, заставившая Линнет задуматься.

Сняв шляпку и накидку, она вручила их лакею.

– Лорд Марчент находится в западном крыле, но ему, разумеется, сообщили о вашем прибытии, – сказал Прафрок. – Я послал туда лакея, как только ваши кареты появились в поле зрения. Полагаю, он присоединится к нам с минуты на минуту. Если мисс Тринн желает освежиться, я скажу горничной, чтобы она проводила ее в отведенную для нее комнату. Может, ваша светлость тоже изволит освежиться?

– Вздор, – заявил герцог. – Мы выехали из гостиницы только пару часов назад. Пациенты размещаются на третьем этаже, не так ли, Прафрок?

– Да, но…

Герцог двинулся прочь. Затем помедлил и, обернувшись, схватил Линнет за запястье.

– Я возьму вас с собой, – произнес он как бы про себя. Линнет не успела даже открыть рот, чтобы ответить, как оказалась на середине лестницы, располагавшейся слева.

– Ваша светлость, – выдохнула она, подхватив юбку.

– Идемте, идемте! – бросил он через плечо, увлекая ее за собой по коридору. Теперь, когда они наконец прибыли в замок, он казался одержимым какой‑ то яростной идеей.

Линнет сосредоточилась на том, чтобы не отставать от своего спутника, но ее сердце лихорадочно забилось. В любой момент она могла встретить образец совершенства, за которого ей предстояло выйти замуж. У нее в голове сложился его образ: высокий, гибкий, слегка прихрамывающий на одну ногу, с лицом, носящим следы перенесенных страданий, но отмеченным незаурядной красотой, которую сохранил его отец.

Свернув за угол, они услышали голоса. Герцог ускорил шаг. Дверь в конце коридора была распахнута, и он проследовал внутрь.

Они оказались в комнате, где стояло шесть кроватей, большинство из которых было занято. Вокруг последней столпилась группа мужчин. Герцог шагнул вперед, отпустив наконец руку Линнет.

– Пирс, – сказал он, голос его внезапно охрип.

Никто из собравшихся даже не обернулся. Судя по виду, это были студенты, сосредоточившие все внимание на пациенте.

– Лекция, – шепнул герцог, подтвердив ее догадку.

Линнет окинула взглядом мужчин, мгновенно выделив своего жениха. Это было нетрудно, поскольку он говорил:

– Здесь мы имеем случай потницы. Начинается жара, сопровождающаяся обильным потоотделением. – В его голосе звучала непререкаемая уверенность. – На третий день появляется сыпь, что служит окончательным симптомом. – У Марчента оказалась более длинная челюсть, чем ей представлялось, но в остальном он выглядел безупречно: высокий, худощавый, с белокурыми волосами и умным, надменным взглядом.

Так вот за что он получил прозвище «Зверь». За этот взгляд, говоривший, что он считает себя умнее, чем кто‑ либо другой в этой комнате. И вместе с тем она видела в его взгляде доброту, опровергавшую оскорбительную кличку.

Его одежда отличалась изысканным покроем. Честно говоря, Линнет и представить себе не могла, что увидит такое великолепие в Уэльсе и вообще за пределами Лондона. Ее отец лопнул бы от зависти, что само по себе говорило о многом.

Молодой человек, стоявший справа от постели, неуверенно произнес:

– Хаксем говорит, что сыпь появляется на седьмой, девятый или одиннадцатый день.

– Исходя из моего опыта, сыпь выступает на третий день, – терпеливо отозвался ее жених, словно успокаивая беспокойного пациента. В его голосе слышался французский акцент, и Линнет вспомнила, что он провел большую часть жизни в этой стране со своей матерью.

– Твой опыт ничего не стоит! – резко бросил один из слушателей, стоявший по другую сторону кровати. Линнет не сразу заметила его за спинами других мужчин. – Как и Хаксема! Этот тип гадает на кофейной гуще. Седьмой, девятый… С таким же успехом он мог бы сказать, что сыпь появляется в новолуние. Все это черная магия.

– Сыпь сопровождается унынием и подавленностью, – продолжил ее жених со сдержанным укором. – Лобб придает этому симптому особое значение.

– А кто бы не впал в уныние, обнаружив у себя отвратительную сыпь? – поинтересовался все тот же резкий голос.

Герцог слегка передвинулся, чтобы видеть говорившего, и улыбнулся. Сердце Линнет упало, когда она поняла, что означает эта улыбка.

– Поинтересуйтесь у больного, не считает ли он свое состояние подавленным? Эта сыпь, возможно, означает, что пора рыть себе могилу. Разве этого недостаточно для уныния?

– Доштатошно, – донеслось с постели.

– Еще бы, – хмыкнул мужчина. – Почему бы вам не спросить у него, какого цвета небо?

Никто не откликнулся на это предложение.

– Гоубово, – сказал пациент.

Послышался смех.

– Ты осел, – заявил светловолосый доктор. Линнет не могла не согласиться с ним. Кем надо быть, чтобы потешаться над умирающим человеком?

Тут молодые люди расступились, и она увидела того, кто произносил все эти грубые реплики.

– Осел в этой комнате тот, кто ставит диагноз, не задав пациенту ни единого вопроса. У этого больного еле ворочается язык, заставляя его смешно шепелявить. Возможно, он распух, а может, пересыхает. В любом случае это плохой признак. Если язык пересыхает, это может указывать на потовую горячку. Но если он распух, что это означает?

Первым впечатлением от этого грубияна была его фигура, казавшаяся огромной. Белокурый врач был высоким и худощавым, но этот мужчина был еще выше и намного массивнее. Казалось, что его плечи вдвое шире, чем у других мужчин. Он состоял из одних мускулов и обладал какой‑ то хищной силой, казавшейся неуместной у постели больного. Он выглядел как предводитель викингов, явившихся с набегом, или чем там они занимались, чтобы обеспечить свое существование…

Он поднял глаза, и их взгляды встретились. Его лицо тотчас окаменело.

Черты, казавшиеся красивыми у его отца, у него были резкими. В голубых глазах сверкал лед. Никто не стал бы чеканить такое лицо на римских или любых других монетах. Он выглядел слишком жестким, слишком свирепым… как зверь, вдруг поняла Линнет.

Его глаза, скользнув по ее лицу, двинулись по ее телу, словно она была пациентом, которому он ставил диагноз. Не отрывая от нее взгляда, он продолжил:

– Это сыпной тиф, болван. Его следовало поместить в восточное крыло, а не в западное, хотя, похоже, он больше не заразный. Можешь и дальше пилить конечности, но в диагностике ты ничего не смыслишь.

Он даже не сделал паузы, прежде чем переключиться на нее.

– Вы только посмотрите! Моему отцу и в самом деле удалось найти женщину, которая красивее, чем солнце и луна, вместе взятые. – В его голосе слышалось легкое презрение, заставившее Линнет внутренне сжаться.

– Пирс! – одернул его герцог.

Его сын перевел неумолимый взгляд с Линнет на отца, стоявшего рядом с ней.

– И в сопровождении моего любящего папаши, никак не меньше. Какая чудесная компания! И знаете что, парни?

Остальные доктора пребывали в искреннем изумлении. В отличие от графа все они восприняли Линнет, как обычно. Ей хватило одного беглого взгляда, чтобы в этом убедиться.

– Я собираюсь жениться, – объявил он. – На женщине, которая, очевидно, имеет сильное желание стать герцогиней. Ну разве я не везунчик? – Он двинулся вперед, обойдя кровать.

Линнет с трудом удержалась, чтобы не попятиться. Она внезапно поняла, что если она не даст ему отпор сейчас, то будет всю оставшуюся жизнь мишенью для его тиранских замашек.

Он подошел к ней вплотную, используя тот факт, что он намного крупнее, чтобы подавить ее волю.

– Мой отец сообщил вам, что я планирую прожить обычный жизненный срок? – поинтересовался он с нескрываемой иронией.

– Нет, он не упоминал об этом, – отозвалась Линнет, радуясь, что ее голос не дрогнул. Презрение, светившееся в его глазах, было так слабо завуалировано, что ее спина напряглась. – Но иногда планы меняются, – добавила она. – Остается лишь надеяться.

– Мои планы редко меняются. Мне бы не хотелось, чтобы вы примчались в Уэльс только потому, что рассчитывали присоединиться к похоронной процессии.

– Герцог рассказал мне о вас все существенное, – сказала Линнет, – а ваша репутация предоставила остальное.

Его глаза снова медленно скользнули по ее телу.

– Интересно. Мне он, похоже, рассказал не все.

Линнет повернулась к герцогу. Не может быть, чтобы он не упомянул в своем письме о ее предполагаемом ребенке… Глаза Марчента определенно задержались на ее раздавшейся талии.

Но тот смотрел на своего сына, как голодный на взбитые сливки. Здесь явно крылось нечто большее, чем ей казалось.

– А вы, должно быть, мой отец, – продолжил Марчент. В его голосе не было и намека на приветливость.

– Да, – ответил герцог с запинкой. – Да.

Последовало тягостное молчание. Было очевидно, что Марчент не собирается больше ничего говорить, а герцог, казалось, не осмеливался.

– Теперь, когда все мы познакомились, – радостно сказала Линнет, – пожалуй, нам следует спуститься вниз и оставить этого беднягу в покое.

Больной приподнялся на локтях, зачарованно уставившись на нее.

– Вы мне не мешаете, – прошамкал он, коверкая слова из‑ за своего распухшего языка.

Марчент перевел взгляд с пациента на нее.

– Красивая и любезная. Воистину у меня сегодня удачный день.

– Счастливое соединение семейства пробуждает в каждом лучшие качества, не так ли? – сказала Линнет, направившись к выходу. В дверях она остановилась и обернулась. Как она и ожидала, мужчины смотрели ей вслед, включая – как она не без удовольствия отметила – ее жениха, не говоря уже о пациенте. – Доктор?

– Полагаю, это относится ко мне, – отозвался Марчент, и лишь когда он двинулся к ней, она осознала, что он опирается на трость.

Он припадал на одну ногу, двигаясь, как раненный, но по‑ прежнему свирепый лев, еще более опасный из‑ за своего увечья.

– Не говорите мне, что его светлость забыл сообщить вам, что ваш будущий муж – калека, – сказал он, добравшись до двери. Он прошел мимо своего отца, словно не заметив, как рука герцога потянулась к нему, а затем упала.

Линнет решила приберечь фамильную улыбку для более подходящего случая.

– Он упомянул об этом, – отозвалась она. – Пожалуй, мне не стоит брать вас под руку, чтобы не свалить случайно с ног, – добавила она, проигнорировав тот факт, что он не предложил ей руки.

Марчент прищурился. Они оба знали, что он крепок, как кирпичный дом, и ее рука на его локте не поколеблет его равновесия.

– Вижу, вы любите опасные игры, – заметил он.

– Эти три молодых человека – ваши студенты? – поинтересовалась Линнет, когда они двинулись по коридору. Герцог задержался, представляясь остальным мужчинам.

– О, вы умеете считать до трех, – одобрительно произнес он. – Это пойдет на пользу нашему потомству.

– А я слышала, будто у нас не будет потомства, – сказала Линнет.

– Это верно. В том смысле, что ответственность за это дело лежит на ваших плечах, – согласился он, опередив ее, несмотря на свою хромоту. – Хотя, должен сказать, мне показалось, исходя из письма моего отца, что вы куда более продвинулись в этом направлении, чем на самом деле.

Он явно привык к тому, что студенты следуют за ним по пятам, и Линнет приходилось почти бежать, чтобы не отстать от него.

Он обернулся.

– Вы слышали, что я сказал?

– К сожалению, да, – отозвалась она любезным тоном. – Я не знаю, что вы подразумеваете под словом «продвинулась», поэтому не в состоянии оценить ваш комплимент.

– Я имел в виду ту каплю королевской крови, которую вы предположительно носите в себе, – проворчал он.

Линнет оглянулась через плечо. В коридоре все еще не было никаких признаков герцога и других врачей.

– А в чем дело?

Он остановился.

– В этом животе нет ребенка, мисс Тринн. Подушка, которую вы привязали к животу, может обмануть моего отца, но не меня. – Он двинулся дальше.

Линнет помедлила, глядя на его спину. Ей придется избавить его от этой привычки, иначе она проведет остаток жизни, бегая за ним.

– Это из‑ за хромоты вы так ходите? – поинтересовалась она, повысив голос.

– Из‑ за чего же еще, по‑ вашему? – Он снова остановился. – Неужели вы думаете, что я ковыляю, как пьяный матрос, ради удовольствия?

– Я не имела в виду вашу походку, – сказала она. – Я хотела сказать, что вы несетесь по коридору, как поваренок, спасающийся от разгневанной кухарки.

Марчент замер на мгновение, затем, к ее удивлению, издал смешок. Довольно скрипучий, словно он заржавел от редкого использования.

– Коридоры действуют мне на нервы, – заявил он.

– А мне человеческие спины.

В полумраке коридора его глаза казались сверкающими. Возможно, он не обладал красотой своего отца, но Линнет видела, что он по‑ своему привлекателен. Его черты были грубоваты, но в них чувствовались сила, ум и характер, и все это светилось в его взгляде.

– Черт побери. Вы не совсем то, чего я ожидал.

– Должно быть, я не так знаменита, как вы, – парировала Линнет, поравнявшись с ним. Он так и не предложил ей руку, но она схватила его за локоть, решив, что так она по крайней мере удержит его рядом с собой.

– Сомневаюсь. С такой внешностью вряд ли вы остались незамеченной в светском обществе.

– А что вы знаете о светском обществе?

– Ничего, – хмыкнул граф, двинувшись дальше. Он никак не отреагировал на ее прикосновение, но замедлил шаг, чтобы она могла идти рядом.

– В данный момент я скорее печально известна, чем знаменита, – заметила Линнет, беря быка за рога.

– Из‑ за ребенка, которого вы на самом деле не ждете? – уточнил он. – Странная история. Мне казалось, что благородную публику должно возмущать наличие ребенка, а не отсутствие оного. Вы что, начали носить подушку ради шутки?

– Я привязала ее сегодня ради вас, – сообщила Линнет.

– Как вы догадались, что мой отец не устоит перед вами в сложившихся обстоятельствах? Это на удивление хитроумный план, учитывая его одержимость фамильной честью. – В его голосе прозвучали восхищенные нотки.

– Спасибо, – скромно отозвалась Линнет.

– Но он не сработает.

Линнет полностью разделяла его мнение, но не видела причины говорить ему об этом.

– Но по‑ моему, мы идеально подходим друг другу, – сказала она только для того, чтобы поддразнить его.

– Безумный докторишка и коварная красотка, хромающие по жизни рука об руку? Вряд ли. Вы начитались волшебных сказок.

– Кто сказал, что я умею читать? Я едва могу считать, вы не забыли?

Он бросил на нее такой взгляд, что она снова решила придержать свою фамильную улыбку.

– Я начинаю думать, что ошибся относительно ваших умственных возможностей. Пожалуй, вы способны досчитать до десяти и обратно.

– Это согревает мое сердце, – проворковала Линнет. – Поскольку исходит от гениального доктора.

Уголок его рта приподнялся.

– И когда вы собирались сообщить своему мужу о том, что королевского отпрыска не существует?

– Я могла потерять ребенка.

– Я врач, вы не забыли?

– Я думала, что вы хирург.

– Я сведущ во всех областях, – заявил он, снова набирая скорость.

Линнет придержала его, крепче сжав его локоть.

Он покосился на нее и замедлил шаг, но ничего не сказал.

– Те молодые люди – ваши студенты? – снова спросила она.

– У меня нет студентов, – отозвался он с отвращением в голосе. – Пусть этим занимаются лондонские болваны. Те, кого вы видели, безнадежные идиоты, которые нашли дорогу сюда, чтобы превратить мою жизнь в ад. Одного из них вы могли наблюдать во всей красе. Он худший.

– Он выглядит слишком взрослым для студента, – заметила Линнет.

– Это Себастьян. Мой кузен. Вообще‑ то он неплохой хирург. Утверждает, что пишет книгу, но на самом деле он всего лишь напуган и скрывается здесь.

– От чего?

– Похоже, он убежден, что Наполеон теряет рассудок. Я бы не удивился. Кстати, он маркиз Латур де л’Аффитт, и просто чудо, что ему удалось прожить последние десять лет, сохранив свою красивую голову на плечах.

Они добрались до лестницы, ведущей вниз.

– Если вы хотите и дальше держаться за меня, перейдите на левую сторону, – сказал Марчент. – Впрочем, вы можете спуститься самостоятельно.

Линнет последовала его совету, просто чтобы досадить ему, и взяла его под левую руку, крепко сжав пальцы. Ей нравилось чувствовать под рукой все эти мускулы. У нее было такое ощущение, будто она укрощает дикого зверя.

– Полагаю, вы рассчитывали, что я не устою перед вашими чарами, – сказал он.

– Пожалуй.

– И сколько вы даете себе времени? – В его голосе слышалось искреннее любопытство.

– Две недели от силы. – И тут она одарила его улыбкой, с ямочкой на щеке, обаятельной, чувственной и все такое.

Он даже не моргнул.

– Это ваше лучшее достижение?

Линнет невольно хихикнула.

– Обычно этого более чем достаточно.

– Не хотелось бы разочаровывать вас, но дело не в вас, а во мне.

– Вы имеете в виду ваше увечье? – уточнила Линнет. Похоже, она ошиблась, рассматривая его неспособность к исполнению супружеского долга как преимущество. Оно делало его невосприимчивым к ее чарам и ставило крест на их браке.

Герцогу придется смириться с мыслью, что у него не будет наследника.

Ледяные глаза Марчента сверкнули.

– Что‑ то в этом роде.

– Я не хотела задевать ваши чувства, упоминая о подобных вещах, – сказала Линнет, решив досаждать ему, насколько это было в ее силах. – Должно быть, неприятно сознавать, что вы… как это говорят? Пустышка.

– Пустышка? – К ее разочарованию, в его голосе не слышалось раздражения. Скорее ирония, словно он слегка потешался. – Ну, я бы так не сказал…

– А как бы вы сказали?

– Я подумаю над этим. Чтобы найти точную формулировку, доступную вашему пониманию.

– Не беспокойтесь, – посоветовала она. – Я уверена, что смогу решить нашу небольшую проблему, когда мы поженимся. В Уэльсе полно здоровых парней, готовых оказать услугу своему хозяину.

– У нас нет никакой проблемы, – буркнул он.

Линнет подавила улыбку.

– Ну как же? – сказала она. – Ваш отец обещал, что вы женитесь на мне, и даже послал объявление о свадьбе в «Морнинг стар».

– Я похож на человека, которого волнует подобная чепуха?

– Вашего отца волнует.

– Отца, которого я встретил несколько минут назад, впервые за двадцать шесть лет?

– А как быть со мной? – поинтересовалась Линнет. – Вашей невестой. Возможно, единственной, на которую вы можете рассчитывать.

Видимо, что‑ то в ее тоне выдало ее, потому что он снова издал свой заржавевший смешок.

– Я не собираюсь жениться… на вас, в частности. Но, будь я проклят, если бы не задумался о подобной возможности при иных обстоятельствах.

– Ну, ну, – проворковала она, крепче обхватив его локоть и одарив его очередной улыбкой.

– О, бросьте ваши штучки, – сказал он. – Вы хотите выйти за меня не больше, чем я жениться на вас. Как вас зовут, кстати?

– Мисс Тринн, – сообщила Линнет. – Мой отец – Корнелиус Тринн, виконт Сандон.

– А я граф, – сказал он. – Что, полагаю, вам отлично известно, поскольку вы расставили смертельную ловушку для моего отца, соблазнив его байками о принце. Как вы узнали про его слабость к королевской крови?

– Моя тетя слышала, что он утверждает, будто происходит от Генриха Восьмого, – объяснила Линнет, пройдясь взглядом по его крупной фигуре. – Хотя я не вижу особого сходства. Он определенно был ниже и толще, чем вы.

У подножия лестницы их ожидал дворецкий.

– Это Прафрок, – сообщил граф. – Он знает обо всем, что происходит в замке и далеко за его пределами. Право, Прафрок, тебе следовало предупредить меня, что мой отец собирается совершить налет на крепость. Я бы уехал.

– Я так и подумал, милорд, – отозвался дворецкий, поклонившись Линнет. – Ваша горничная ждет вас в вашей спальне, мисс Тринн, если вы пожелаете присоединиться к ней.

Сверху донеслись голоса, и на лестнице появился герцог, сопровождаемый докторами.

– Ад и преисподняя, – пробормотал Марчент, двинувшись к выходу. – Открой дверь! – рявкнул он лакею, который поспешил исполнить приказание.

Линнет смотрела ему вслед, не скрывая иронии, когда он вдруг обернулся.

– Пойдемте.

Она рассмеялась.

– Вы так и будете убегать и прятаться? От большого и страшного волка.

На мгновение его лицо потемнело, а глаза угрожающе сузились. Но он быстро спохватился и протянул ей руку.

– Прошу вас, – сказал он.

Почему бы и нет, решила Линнет.

– Хорошо, – сказала она. Но не приняла его руки. Они вышли на залитое солнцем крыльцо.

– Солнце все еще светит, – заметил Марчент, прищурившись. – Все утро, что можно считать рекордом. Большую часть времени в Уэльсе идет дождь.

– Вы не проводите меня к морю? – В воздухе ощущалась солоноватая свежесть, и слышался отдаленный рокот волн. Линнет не захватила шляпки, и у нее могли высыпать веснушки, но в данный момент ей было не до этого. Миссис Хатчинс считала веснушки ужасно непривлекательными, но она сейчас далеко, в Лондоне.

– Сюда, – сказал граф. – Можете держаться за меня, если желаете.

Вряд ли он стал бы ждать, пока она сходит за своей шляпкой. Придется идти без нее.

– Весьма любезно с вашей стороны. Вы хоть сейчас можете быть допущены в «Олмак», – сказала она, снова взяв его под руку.

– «Олмак»? А что это такое?

– Место, где по средам устраиваются танцы для сливок общества.

– Какая скука.

– Пожалуй, – согласилась Линнет после короткого раздумья.

Он искоса взглянул на нее.

– Вы не любите танцевать?

– Почему же, это довольно приятно, – отозвалась она без особого энтузиазма.

– А чем занимаются дамы, когда они не танцуют? Моя мать живет ради этого. Представляю, как она злится из‑ за того, что лишена такой возможности.

– Почему?

– Это все проделки Себа. Он отправил наших матерей в Андалузию, чтобы с ними ничего не случилось, если Наполеон вздумает напасть на Англию. Ничего, разумеется, не случилось, и теперь дамы тоскуют в изгнании, мечтая вернуться в бальные залы.

Линнет промолчала. Она была бы рада отправиться в путешествие и посетить такие места, как Андалузия, Греция и тому подобное. Она охотно отказалась бы навсегда от танцев за одну только возможность увидеть Парфенон.

– Так как вас зовут?

– Я уже сказала вам, – нахмурилась она. – Мисс…

– Я имею в виду ваше имя.

– Линнет, – сказала она. – Но вы не можете обращаться ко мне по имени, если не считаете себя моим женихом. Это неприлично.

– Но я не сообщил об этом в «Морнинг стар», – возразил он. – Так что, полагаю, мы пока еще помолвлены. Меня зовут Пирс, кстати. Не называйте меня Марчентом. Я терпеть не могу этого имени.

Дорожка изогнулась, огибая крохотный домик.

– Что это? – поинтересовалась Линнет.

– Сторожка. Кажется, в не слишком славном прошлом замка здесь жил человек, служивший связным у контрабандистов.

Линнет открыла рот, чтобы расспросить подробнее, но дорожка снова повернула, и внезапно перед ними открылось море, сияя, как огромный сапфир, в лучах солнца.

– Как красиво! – выдохнула Линнет, отпустив его руку. – Я и представить себе не могла.

– Вы никогда не видели моря?

Она покачала головой.

– Мой отец предпочитает жить в Лондоне круглый год. А что это? Бассейн?

– Да. Вырезан в скале. Наполняется с приливом, сливаясь с морем.

– Вы разводите в нем рыбу?

– Нет, конечно. Я там купаюсь. Можете попробовать, если я смогу выносить присутствие моего отца достаточно долго. – Он двинулся вниз по тропе. – Хотя вряд ли у вас хватит смелости.

Линнет, прищурившись, уставилась ему в спину.

Спустя мгновение он обернулся. Она сложила руки на груди, не двигаясь с места.

– Вы колючка в моей заднице, – нетерпеливо произнес он.

Линнет ждала.

Он тяжело оперся на свою трость и застонал.

– Моя нога. Это просто пытка.

Однако зашагал назад, к ней. Ветер с моря растрепал его темные волосы, заплетенные в косичку, и Линнет рассмеялась. В нем было что‑ то такое, что заставляло ее чувствовать себя…

Слабой.

Какая нелепость.

– Леди не купаются, – сообщила она, взяв его под руку и двинувшись с ним по тропинке.

– Еще как купаются. Я отправил немало пациенток на побережье. Обычно я рекомендую морские ванны женщинам, которые злоупотребляют сладким или страдают от женских болезней. Они въезжают в море в карете, а затем с помощью горничных залезают в воду.

Линнет помолчала, переваривая услышанное.

– А как же одежда? Так недолго и утонуть.

В его глазах мелькнуло искреннее веселье.

– Они купаются голыми, глупышка. Горничные раздевают их, прежде чем погрузить в воду.

– О, – только и могла произнести Линнет.

– Я тоже плаваю голым, – сообщил он, – только без всяких дурацких ухищрений в виде кареты.

– Но ведь вас могут увидеть.

Они шли по каменистой тропинке, ведущей к бассейну. Граф двигался с уверенностью, свидетельствовавшей о том, что он досконально изучил эту дорогу.

– Не скажу, что меня это совсем не волнует, но Прафрок имеет привычку присылать пациентов прямо сюда, поэтому я в конечном итоге решил повесить указательный знак. Видите? – Он кивнул в сторону деревянного столба, вбитого в землю, с красной поперечной доской. – Если я купаюсь, эта доска повернута вертикально, – он показал, как это делается, – и никто из домочадцев не осмеливается двинуться дальше.

Линнет кивнула.

Он вернул доску в горизонтальное положение.

– Если захотите искупаться, не забудьте повернуть указатель.

Линнет открыла рот, собираясь возмутиться подобным предположением, но передумала. С какой стати? Она не светская дебютантка, вынужденная следить за каждым своим шагом, чтобы ее поведение не сочли неприличным.

Она падшая женщина. Наверняка падшим женщинам разрешается плавать.

Эта мысль показалась ей такой забавной, что она усмехнулась.

– Что вас так рассмешило? – поинтересовался Пирс раздраженным тоном.

– Мысль о вас, бултыхающемся в воде! – сказала она, добавив: – Лорд Марчент, – только для того, чтобы позлить его.

– Я не бултыхаюсь, – заявил он. – Я покажу вам, если хотите. – Они добрались до края бассейна, и он отпустил ее руку. – Обычно я ныряю вон оттуда. – Он указал на плоскую скалу, нависавшую над водой.

Линнет нагнулась, погрузив руку в воду. Она казалась восхитительно прохладной, обтекая ее пальцы, как живая.

– Вы могли бы искупаться прямо сейчас, – сказал Пирс, глядя на нее. – Вы выглядите вспотевшей и разгоряченной. И лицо красное. Наверное, это все из‑ за тряпья, которое вы обмотали вокруг талии.

– С вашей стороны не очень‑ то вежливо упоминать цвет моего лица, – заявила Линнет, чувствуя себя чуточку уязвленной. – И я, разумеется, не собираюсь купаться в вашем присутствии!

– Почему? Я же пустышка, если вы помните? На тот случай, если вы думаете, что вид вашего несомненно прелестного тела заставит меня потерять голову, то ответ отрицательный. Как врач я постоянно вижу женские тела, и они никогда не вызывали у меня ни малейшего интереса.

Линнет выпрямилась.

– Очень жаль, – сказала она.

– Почему? Потому что я не подвержен вашим несомненным чарам?

– Естественно. Но еще и потому, что мужчины… – Она замолкла, не зная, как выразить свою мысль.

– Похотливые создания? Как и большинство женщин.

– Но не я, – бодро отозвалась Линнет.

Он приподнял бровь.

– Принц, должно быть, был весьма разочарован.

– Возможно, – сказала она. – Хотя я никогда не понимала, почему он ухаживал за мной. Мы оба знали, что у нас нет будущего.

– Возможно, он любит посмеяться, – отозвался граф. Это была первая приятная вещь, которую он сказал ей.

– Мне надо вернуться в замок, – сказала Линнет. – Иначе у меня появятся веснушки.

Он пожал плечами:

– Пигментация может быть вполне очаровательной. Хотя однажды у меня была пациентка, которая купила у аптекаря средство от веснушек. У нее слезла кожа с одной щеки.

Линнет содрогнулась и двинулась вверх по тропинке.

– Разве вы не подождете меня? – проворчал он за ее спиной. – Я уже начал думать, что вы не можете ходить без подпорки. У нас было бы хоть что‑ то общее в качестве основания для дружбы.

Он протянул ей руку, и она приняла ее.

– Не знаю, зачем я вообще заговорил с вами о купании, – сказал он. – Ни одна дама не сунется здесь в воду. Она слишком холодная.

– Я бы искупалась, – заявила Линнет. Ей было все равно, холодная вода или нет. Она жаждала броситься в этот сапфировый водоем. – Прислуга действительно повинуется вашим указаниям относительно этого знака?

– Они боятся меня до ужаса.

– Правда?

– Вам тоже следует бояться.

Она усмехнулась, глядя на него.

– Ну, для этого вам придется постараться.

– А вам выйти за меня замуж, – парировал он.

Линнет рассмеялась.