ПРИМЕЧАНИЯ 2 страница

Эти персонажи были зачастую шантажистами, чему в большой степени и были обязаны дурной репутацией, и продавали тем, кого преследовали, либо свое молчание на агоре или в Собрании, либо отказ от иска в суде. Демосфен хорошо показывает, как Аристогитон отозвал большую часть своих жалоб:

Вспомни, как он устроил обвинение против Гегемона и как он прекратил обвинение против Демада, вспомни, как он обвинил торговца оливами Агафона (это ведь дело недавнее), как он вопил и кричал «о горе, горе!», как делал все в Народном собрании, чго-

быдоказать, что Агафона необходимо-де подвергнуть пытке. Но,

77 получив взятку, молчал, когда того оправдали в его присутствии.

Распространители слухов, сикофанты могли возбудить ложное обвинение с той же легкостью, что и обоснован­ное. Те, кого они разоблачали, вовсе не обязательно были виновны. Опять-таки Аристофан демонстрирует, как обви­нители цеплялись к первому встречному:

Дикеополь. Вот кстати и Никарх идет на промысел. Беотиец. Как мал он ростом! Дикеополь. Весь дерьмо чистейшее. Никарх. Чьи здесь товары? Беотиец. Все мои, фиванские,

Свидетель Зевс. Н и к а р х. Я донесу, что прибыл ты

С военной контрабандой.

Беотиец. Ты с ума сошел!

Ведь ты же воевать задумал с птицами. Никарх. Ты тоже пострадаешь! Беотиец. Что асе сделал я?

Картина, разумеется, утрирована, что неудивительно, поскольку это отрывок из комедии. Но кому-то не хотелось, чтобы стало известно о его происхождении, кому-то - о его частной жизни. Сикофанты в некоторой степени исполня­ли роль нашей желтой прессы, с той лишь разницей, что в Афинах слух, пусть ложный, мог нанести чувствительный урон карьере государственных деятелей, строго контроли­ровавшихся Народным собранием. Некоторые, боясь сико­фантов, держались как можно незаметнее.

Сикофанты считались неизбежным злом афинской демократии, поскольку система в том виде, в каком она была задумана, требовала существования людей, не отяго­щенных угрызениями совести, для разоблачения злоупот­реблений. Но многие из них воспользовались предоставив­шимися возможностями и ради денег стали разоблачать

Коринна Куле. Коммуникация в Древней Греции

СЛУЧАЙ АФИН

все и вся. По крайней мере, все происходило открыто: ког­да в Народном собрании или в суде возбуждался процесс, граждане могли сказать свое слово. Знаменательно, что в периоды олигархического правления, коих в истории Афин было два, сикофанты исчезали. Их место занимали классические процедуры разоблачения, характерные для авторитарных режимов: утверждение в строжайшей тайне несколькими стоящими у власти лицами списков «винов­ных», которых затем самоуправно арестовывали и приго­варивали к наказанию.

Если диффамация при наличии сикофантов была обычной практикой, агитация внутри полиса использова­лась куда реже. Существовала она прежде всего в смутные времена афинской истории. В разгар Пелопоннесской вой­ны, например, после Аргинусского морского сражения стратеги поручили триерархам Ферамену и Фрасибулу по­добрать терпящих бедствие. Спасательным действиям по­мешала внезапно разразившаяся буря. По возвращении в Афины не кто-нибудь, а именно те, кому было дано задание подобрать выживших, предъявили флотоводцам обвине­ние. Тем пришлось предстать перед Народным собранием. Читателю представляется возможность увидеть, какие хит­роумные махинации привели к их осуждению на смерть.

Прежде всего, им урезали предусмотренное законом

79 время на защитительную речь. Им все же удалось сказать,

что они поручили своим подчиненным подобрать постра­давших в бою, и когда народ уже готов был им поверить,

разбор отложили до следующего Собрания. Тут-то Фера-мен и подготовил неуклюжий маскарад:

Затем наступил праздник Апатурий, в который отцы и сороди­чи семейств сходятся вместе. На этом празднике пособники Ферамена убедили большую массу людей, одетых в черную тра­урную одежду и остриженных в знак траура наголо, чтобы они

предстали пред народным собранием как сородичи убитых, а также склонили Калликсена к тому, чтобы он выступил в Сове­те с обвинением против стратегов 81.

Во время разбирательства в Собрании выступил сви-детель, заявивший, что он спасся на бочке с мукой, а стра­теги не исполнили свой долг. Калликсен, как и было за­думано, обвинил стратегов и предложил голосовать за их осуждение списком, а не порознь, что было противозакон­но; под давлением возбужденной толпы, обманутой теат­рализованным действом, пританы Совета уступили — все, кроме Сократа. После разных перипетий Собрание осуди­ло стратегов на смерть.

По этому эпизоду видно, как легко было манипулиро­вать экклесией с помощью лжесвидетелей, — ряженых и псевдоспасшихся, высосанного из пальца обвинения, орга­низации незаконной судебной процедуры — смертного при­говора огулом, отказа предоставить обычное время для защитительной речи. Афинский народ одурачила малень­кая группка, и он раскаялся в своем решении, но слишком

86 поздно.

Если агитация и пропаганда внутри Афин не играла особой роли, она существовала в отношении других поли­сов: скажем, мы видели эффектное дефиле приносящих дань во время театральных представлений, призванное показать всей Греции могущество великого города.

Как же, наконец, обстояло дело с цензурой? Посколь­ку переписывание произведений было результатом разроз­ненных индивидуальных усилий, не регулируемых ника­ким специальным органом, предварительной цензуры не существовало. Согласно дошедшим до нас текстам, свобо­да слова осуществлялась в весьма широких пределах и ка­салась прежде всего комедии. Там критика и политическая сатира были делом привычным: Аристофан выставляет на

Коринна Куле. Коммуникация в Древней Греции

СЛУЧАЙ АФИН

посмешище самых видных общественныхдеятелей, напри­мер стратега Клеона, «перед которым несчастный народ пускает со страху ветры». Во «Всадниках» предводитель хора (точнее, полухория) приказывает колбаснику, кото­рый заменит Клеона, бить его:

Бейте, бейте негодяя, коневредного слепня,

Ненасытную Харибду, живоглота-паука!

Негодяя, негодяя! Дважды, трижды повторю:

Ведь не просто негодяй он, - дважды, трижды негодяй89.

И далее:

Мерзкий, ненавистнейший, бесстыднейший

Крикун! Твоих дерзких дел

Белый свет полон весь, полон Пникс.

Все суды, все ряды,

Лавки все, рынки все.

Пугало горластое!

Город возмутил ты наш.

Все перевернул вверх дном.

Ты ведь светлые Афины ревом оглушил своим,

Дань союзников, как рыбу, стережешь ты со скалы.

Одним словом, слов Аристофан не выбирает. Достает­ся от него и современникам-интеллектуалам: Сократ в «Об­лаках» изображен комичным персонажем, которого окру­жают «негодяи бледнорожие, / Бахвалы, плуты, нечисть босоногая». В конце пьесы школа, придуманная для него комедиографом, его «мыслильня», сгорает вместе с ним, и все этому радуются. Не было в Афинах и нравственной цензуры: комедии того же Аристофана изобилуют самыми разнообразными грубыми словечками.

Тем не менее известно три случая цензуры по отноше­нию к Анаксагору, Протагоруи Сократу. Первый, согласно

Диогену Лаэрцию, передающему, в свою очередь, рассказ Сатира, был обвинен с Клеоном в нечестии за то, что называл солнце раскаленной глыбой. Дело, однако, смахи­вает скорее на политическую месть, чем на настоящую цен­зуру: Анаксагор был близок к Периклу, врагу Клеона. Что же касается Протагора, его якобы осудили за один из его трудов, начало которого приводит Диоген Лаэрций:

«О богах я не могу знать, есть ли они, нет ли их, потому что слишком многое препятствует такому знанию, — и вопрос темен, и людская жизнь коротка». За такое начало афиняне изгнали его

из города, а книги его сожгли на площади, через глашатая ото-

93 брав их у всех, кто имел.

Позже, согласно тому же автору, Протагор был якобы обвинен Пифодором, одним из Четырехсот правителей, но сегодня ученые считают всю эту традицию легендар­ной.

Куда более серьезен случай Сократа. Даже если он ничего не написал, процесс над ним и вынесенный в 399 г. до н.э. приговор равнозначны цензуре того, что представ­ляло собой его обучение в течение более чем двадцати лет. И осудили его не при олигархическом правлении, но, на­против, когда демократия была восстановлена.

Как и на любом суде, против Сократа выступали обви­нители — Анит, Мелет и Л икон. Подлецами они не были, и двигала ими не личная месть. Этот печальный эпизод объясняется исключительно историческими обстоятель­ствами. Афины выходили из двадцатисемилетней граждан­ской войны, по окончании которой лишились могущества и славы. В моду вновь вошли древние ценности, и интел­лектуалов, подвизавшихся в городе со второй половины V в. до н.э., сочли ответственными за нынешний упадок. Особенно досталось софистам. Сократ к их числу не при­надлежал, но его к ним приравняли. Упрекали его в первую

Коринна Куле. Коммуникация в Древней Греции

очередь в том, что он своим обучением развратил юноше­ство, что и привело к поражению. Текст жалобы Мелета лаконичен:

Сократ... преступает закон тем, что развращает молодых людей и богов, которых признает город, не признает, а признает дру­гие, новые божественные знамения. Требую для него смертного приговора96.

Сократ, кроме того, был хорошо знаком с врагами су­ществовавшего порядка, аристократами, которые хотели после поражения уничтожить демократию, такими, как Критий или Хармид. И потом, как хорошо показал Мозес Финли, нападки Аристофана в такой пьесе, как «Облака», пусть и поставленной за двадцать четыре года до описыва­емых событий, тоже сыграли свою роль в формировании

97 образа философа. Без совместной инициативы Анита,

Мелета и Ликона, руководствовавшихся неизвестными нам побуждениями, его могли бы и не обвинить; однако его могли бы и не осудить: из 501 судьи 281 счел его виновным, а 220 высказались за оправдание.

Суд над Сократом, пусть он и является единичным случаем, остается одной из осечек афинской демократии, и в древности имел большое символическое значение. Чте­ние таких диалогов, как «Федон» или «Критон» показыва­ет, как отозвалось его осуждение в других греческих поли­сах. Так трагедия индивидуума приводит нас к общей проблеме — обмену информацией между полисами.

КОММУНИКАЦИЯ МЕЖДУ ПОЛИСАМИ

Маленькие самостоятельные полисы были частью одного целого, Греции, и часто сносились между собой. В каждой области говорили на особом диалекте, но особых проблем для взаимопонимания это не создавало. Акцент собеседника определялся легко, но общению не мешал. Какими же были отношения между полисами? С одной сто­роны, происходил обмен людьми и информацией, кото­рым мы займемся в первую очередь. С другой — маленькие государства ради торговых и военных нужд стремились к объединению в рамках различных структур. Возможны ли были такие союзы? Именно в этом и заключалась одна из самых острых проблем коммуникации в Греции.

СРЕДСТВА И ПУТИ КОММУНИКАЦИИ

У грека, пожелавшего отправиться из одного полиса в другой, было в зависимости от места, где он находился, и расстояния, которое должен был покрыть, две возможно­сти: путешествие по суше и морское плавание.

Дорожная сеть и средства передвижения

Для путешествия из полиса в полис можно было ис­пользовать сеть дорог. Последние, впрочем, часто пред-

Коринна Куле. Коммуникация в Древней Греции

КОММУНИКАЦИЯ МЕЖДУ ИОЛИСАМИ

ставляли собой тропки, плохо приспособленные для пово­зок, и передвигаться по ним было предпочтительнее пеш­ком. Страбон признает бесспорное превосходство римлян над греками в этом отношении:

...если греки при основании городов особенно удачно достигали цели стремлением к красоте, неприступности, наличию гаваней и плодородной почвы, то римляне как раз заботились о том, на что греки не обращали внимания: о постройке дорог, водопро­водов, клоак... Они построили также дороги по стране, срывая холмы и устраивая насыпи в лощинах, так что их повозки могут принимать грузы купеческих судов1.

Нельзя отрицать, что очертания Греции, часть терри­тории которой занимают горы, затрудняют передвижение из пункта в пункт. Дороги, впрочем, редко пересекали гор­ные районы, а когда это происходило, они превращались

в тропинки на склонах гор, иногда с вырубленными прямо

2 в скале ступеньками. Но по большей части они обходили

горы и пролегали по долинам рек или вдоль морских бере­гов, следуя хотя и окольными, но во всех отношениях бо­лее удобными путями. Этим объясняется тот факт, что еще в IV в. до н.э. путешествие из Афин в Олимпию — на рас­стояние 324 километров — считалось настоящим походом. Сократу, согласно Ксенофонту, пришлось обнадеживать человека, опасавшегося пускаться в такое предприятие:

Что ты боишься этого путешествия? — спросил Сократ. — Разве

ты и дома не гуляешь почти целый день? И во время пути туда

ты, прогулявшись, пообедаешь; прогулявшись, поужинаешь и

отдохнешь. Разве ты не понимаешь, что если бы ты растянул в

одну линию свои прогулки в течение пяти или шести дней, то

з ты легко дошел бы из Афин в Олимпию?

На таких дорогах повозкам было трудно разъехаться.

Здесь необходимо упомянуть хорошо известный эпизод из

греческой мифологии, когда Эдип убивает на перекрестке

человека, который, какой слишком поздно узнает, окажет-

4 ся его отцом:

Когда пришел я к встрече трех дорог, Глашатай и старик, как ты сказала, В повозке, запряженной лошадьми, Мне встретились. Возница и старик Меня сгонять с дороги стали силой. Тогда возницу, что толкал меня, Ударил я в сердцах. Старик меж тем, Как только поравнялся я с повозкой, Меня стрекалом в темя поразил. С лихвой им отплатил я. В тот же миг Старик, моей дубиной пораженный, Упал, свалившись наземь, из повозки. И всех я умертвил...5

Текст, даже при том, что действие происходит в глубо­кой древности, отражает реальность, знакомую грекам классического периода, во всяком случае, по части сложно­стей, связанных с попыткой разойтись на узкой дороге. Об узости дорог говорят и другие античные авторы: еще во II в. н.э. Павсаний, заядлый путешественник, упоминает,

что дорога, по которой он шел по холмам, была «вслед-

„ 6

ствие своей узости недоступна для проезда на телегах».

Даже главная дорога, ведшая в Дельфы, становилась, по

мере приближения к городу, «более тяжелой даже для пе-

7 шехода налегке».

Только большие дороги к главным религиозным цен­трам Греции, вроде Элевсина, поддерживались в порядке и по возможности проходимыми для повозок, поскольку

Коринна Куле. Коммуникация в Древней Греции

КОММУНИКАЦИЯ МЕЖДУ ПОЛИСАМИ

именно на них во время религиозных шествий должны были передвигаться женщины. Элевсин, к примеру, в клас­сическую эпоху был связан с Афинами удобной дорожной сетью. Павсаний пишет, что главную из этих дорог, назы­ваемую священной, украшали разные памятники, в основ­ном гробницы или святилища8. Другие очень древние до­роги вели из Афин в Олимпию и Дельфы. В последний город, ввиду его географического положения, было особен­но трудно добраться. В порядке поддерживались и дороги, по которым свозили с гор в город или порты древесину для погрузки на суда, так же, как и любые подъезды к портам.

На лучше всего обустроенных дорогах предусматрива­лись усовершенствования для удобства проезда или разъез­да повозок: в земле пролагали колеи глубиной в несколько сантиметров, чтобы сделать менее опасной езду по обнажа­ющимся скалам. Для разъезда повозок устраивали иногда две параллельных дороги или, если дорога была одна, спе­циальные расширения в отдельных местах.

Остановить путешественника могло и то обстоятель­ство, что дороги далеко не всегда были безопасны, что

хорошо засвидетельствовано для архаической эпохи. Те-

„ „ тт ¹⁰

зеи, который, согласно Плутарху, пешком прошел путь из

Трезены в Афины, встретил четырех противников, наво­дивших страх на путешественников: Перифета, вооружен­ного палицей, Синида, «сгибателя сосен», Кроммионскую дикую свинью, «опасного и злого зверя, с которым было трудно справиться», и разбойника Скирона. Еще в клас­сическую эпоху о некоторых народах говорили, что они живут грабежом.

Если дороги позволяли, путешественник мог ехать в повозке, но в большинстве случаев, принимая во внимание состояние путей сообщения, передвижение пешком оказы­валось предпочтительнее. В целом расстояния были не столь уж большими, и можно было пересечь всю Ерецию, от моря до моря, за несколько дней. В путь отправлялись

с узелком на плече или в сопровождении одного-двух рабов и вьючных животных, ослов или мулов, для перевозки ба­гажа. Реже греки путешествовали верхом на ослах и мулах, еще реже — в носилках, которые в их глазах были прискорб­ным свидетельством чванливости: Демосфен многих шоки­ровал, отправившись в таком экипаже из Афин в Пирей. При переходах сложно было найти затененные места или укрыться от солнца. Ввечеру останавливались в чистом поле, просились на ночлег в какой-нибудь дом или хар­чевню, которая, судя по всему, могла оказаться и весьма низкопробной. Еак, Дионис, отправляющийся в преиспод­нюю, спрашивает Ееракла, где ему найти «бардачки, гости­ницы — / Еам, где клопов поменьше».

Кто же ремонтировал дороги? Каждое государство заботилось о тех из них, что проходили по его территории. Но Ереция была разделена на множество маленьких поли­сов, у которых не было достаточных средств для поддержа­ния дорог в таком состоянии, в каком находились персид­ские, а позже римские пути сообщения. Постоянные войны между соседними государствами тем более не способство­вали созданию сколько-нибудь протяженной дорожной сети. Кроме того, немногочисленные греческие войска могли двигаться по небольшим дорогам или горным тро­пам. Большую часть груза, особенно личные вещи, несли сопровождавшие воинов рабы, так что армии были в состо­янии пройти всюду, а ведь известно, что движущей силой строительства дорог в великих империях была необходи­мость переброски крупных армий.

Морские пути и суда

Хотя сухопутное сообщение и было интенсивным, греки, несмотря ни на что, предпочитали перемещаться по морю. Очертания берегов, близость островов Эгейского

Коринна Куле. Коммуникация в Древней Греции

КОММУНИКАЦИЯ МЕЖДУ ПОЛИСАМИ

моря, образовывавших почти что мост между Грецией и Малой Азией, делали морские путешествия более легкими. Важность кораблей подчеркивается с самых первых текстов: именно мощный флот позволил грекам предпри­нять поход против Трои, и Гомер в подробностях описыва­ет их суда. Это легкие десяти- или двадцатипятивесельные корабли длиной, соответственно, примерно двенадцать или двадцать семь метров. Палуб у них нет, и они настоль­ко легки, что Улисс, только что поспешно отплывший от острова Циклопов, но отброшенный к берегу волнами, поднятыми утесом, который метнул Полифем, направляет корабль обратно в море одним взмахом весла. Они опи­саны черными, просмоленными, с цветными носами. Хо­дили на них либо на веслах, либо, если ветер благоприят­ствовал, под единственным большим парусом.

Постепенно появлялись нововведения. Увеличива­лись размеры и водоизмещение судов, они становились разнообразнее. Основным изобретением рубежа архаичес­кого и классического периодов была триера — корабль с тремя рядами весел, мощный, легкий и быстрый. Когда были задействованы все три яруса весел, триера развива­ла скорость до семи узлов, что делало ее самым совершен­ным кораблем классической эпохи.

Триера была прежде всего боевым кораблем, предназ­наченным для морских сражений, но не только: ее можно было использовать и для переброски войск или коней. Она сопровождала торговые суда, защищая их от врагов и пи­ратов. Наконец, благодаря скоростным качествам триеры ее использовали для передачи известий и как средство пе­редвижения важных лиц: именно эту роль исполняли «Па-рал» и «Саламиния», самые быстроходные корабли афин­ского флота. Однако из-за недостатка места и слишком легкого корпуса триера не годилась для перевозки товаров, которые доставляли на крупных судах с одним парусом,

средней вместимостью в двадцать четыре тонны, а также на судах меньшего тоннажа.

Крупные военные и торговые корабли предпочитали каботажное плавание: на борту не хватало места для запа­сов воды и продовольствия, да и команда предпочитала ночлег на земле сну в неуютном трюме. Корабль вытаски­вали на берег или, если до того было трудно добраться, бро­сали на мелком и укрытом от стихии месте каменный якорь. Небольшие же суда, не колеблясь, шли в открытое море, при каждом удобном случае приставая к многочис­ленным островам Эгейского моря.

Как греческие мореплаватели определяли свое место­положение? Днем приходилось полагаться на береговые ориентиры, направление ветров и собственное чутье; зада­ча упростилась к середине IV в. до н.э., с появлением перво­го «перипла» (лоции), составленного географом Скилаком. В нем описывались контуры Средиземного моря, очерта­ния берегов, расстояния, названия портов и рек. Ночью ориентировались по звездам. Вдоль берегов существовала световая сигнализация: сначала простейшая, в виде кост­ров, зажигавшихся на прибрежных мысах, затем в виде ба­шен при входе в порт, на вершинах которых горел огонь. В эллинистическую эпоху на острове Фарос — откуда француз­ское phare (маяк) * — был сооружен Александрийский маяк,

куда более внушительный, чем существовавшие прежде
_ ^ „, _„ 16

башни, —трехэтажный, высотой 120 метров.

Круглогодичная навигация была невозможна: с по­здней осени до весны морские перевозки сводились до минимума. В море выходили только суда, перевозившие продукты первой необходимости, и военные корабли: так, Фукидид упоминает о зимних морских переходах во время Пелопоннесской войны. Но то были все-таки чрезвычай­ные случаи. Основным препятствием мореплаванию в пло-

* Ср. также русское «фара». - Прим. пер.

Коринна Куле. Коммуникация в Древней Греции

КОММУНИКАЦИЯ МЕЖДУ ПОЛИСАМИ

хую погоду, помимо ветров, была плохая видимость, тогда как компасы и надежные морские карты в то время отсут­ствовали.

Отправиться в море означало отдаться на волю вет­ров: если попутного ветра не было, мореплавателям при­ходилось сидеть на одном месте по многу дней, и даже целые месяцы... Именно противные ветры, мешавшие от­плыть под Трою, вынудили Агамемнона принести, по при­казу Артемиды, в жертву свою дочь Ифигению. В «Агамем­ноне» Эсхила хор старейшин Микен, родины царя царей, описывает ожидание на берегах Авлиды:

А отплыть ахейцам не давал Встречный ветер. Голод стал томить Воинство, засевшее в Авлиде, У стены дыбящихся валов. Потянули ветры от Стримона, Голодом, досугом, беспокойством Изводя людей. С якорей суда срывала буря, Что ни день, то новая помеха,

тх -¹⁸

Изошел тоскою цвет аргосскии.

Если налетает буря, нужно скорее пристать к любому ближайшему берегу. Очевидно, что скорость плавания в большой степени зависела от ветров: она составляла от четырех до шести узлов при попутном ветре до примерно двух узлов при встречном. Время плавания туда и обратно сильно разнилось, но, несмотря ни на что, можно было подсчитать средние цифры: примерно три недели на то, чтобы сходить в Египет или Крым и обратно, две недели на путешествие на Сицилию.

Как же перемещались обычные путешественники? Для коротких маршрутов существовала система челночных перевозок: Эсхин, скажем, упоминает регулярное пасса-

жирское сообщение между Саламином и Пиреем. Платон в «Горгии» тоже говорит о перевозке пассажиров между Афинами и Эгиной в словах, которые заставляют думать о челночной системе, где проезд стоил два обола.

Если речь шла о более далеких расстояниях, нужно было нанимать торговые суда: количество путешественни­ков было недостаточным для того, чтобы оправдать стро­ительство и эксплуатацию специализированных пассажир­ских судов. Отъезжающему, соответственно, приходилось терпеть неприспособленность корабля, отклонения от кур­са, задержки, иногда испытывать на себе коварство корм­чего. Свидетельство последнего — несчастье, приключив­шееся с Арионом. Знаменитый поэт и музыкант, он хотел вернуться из Италии, где сколотил состояние, в Коринф, город, где он жил постоянно:

Он отправился в путь из Таранта и, так как никому не доверял больше коринфян, нанял корабль у коринфских мореходов. А корабельщики задумали [злое дело]: в открытом море выбросить Ариона в море и завладеть его сокровищами. Арион же, догадав­шись об их умысле, стал умолять сохранить ему жизнь, предлагая отдать все свои сокровища. Однако ему не удалось смягчить кора­бельщиков. Они велели Ариону либо самому лишить себя жизни, чтобы быть погребенным в земле, либо сейчас же броситься в море. В таком отчаянном положении Арион все же упросил кора­бельщиков (раз уж таково их решение) по крайней мере позво­лить ему спеть в полном наряде певца, став на скамью гребцов.

22 Он обещал, что, пропев свою песнь, сам лишит себя жизни.

Ариона, по легенде, подхватил на спину дельфин, ко­торый доставил его к берегам Греции, где кифаред привел в смятение коринфских корабельщиков.

Одной из самых грозных опасностей на море были наводнявшие моря пираты, с которыми удалось покончить только в римскую эпоху, усилиями Помпея и Цезаря. Пи-

Коринна Куле. Коммуникация в Древней Греции

ратство хотя и внушало страх, считалось в древности ре­меслом среди прочих. Улисс, высадившись на Итаке после двацати лет войны и скитаний по морям, не хочет, чтобы его сразу узнали, и выдумывает себе другую жизнь, пред­ставляясь как раз пиратом.

Пираты занимались в основном торговлей рабами, которых они захватывали больше при набегах на прибреж­ные районы, чем в открытом море, поэтому население, стремясь избежать этого бича, вначале селилось подальше от берегов.

Гонцы и посланники

Заходила ли речь о передаче сведений или о перего­ворах с другим полисом, возникала необходимость в люд­ском посредстве. Обмен письмами производился через одно и то же лицо, которое передавало отправителю пер­вого письма устный или письменный ответ. Кем же были эти лица, гонцами или посланниками? Как первые переда­вали хранимую ими информацию? Как вторые вели пере­говоры?

Гонцы

Договоримся различать два типа информаторов: те, кто, не будучи никем уполномочены, распространяют услы­шанную ими новость или рассказ о событии, при котором присутствовали, и те, кого уполномочил полис или частное лицо, выполняющие эксплицитно порученное им дело.

Естественно, участники того или иного события чаще всего отчитываются о нем в своем городе. Когда Эдип, сын и убийца Лая, царя Фив, еще не подозревая об этом, хочет

КОММУНИКАЦИЯ МЕЖДУ ПОЛИСАМИ

знать, как тот погиб, он инстинктивно спрашивает, не при­сутствовал ли при трагедии кто-нибудь, попутчик или го­нец, кто мог бы поведать о ней фиванцам. При вооружен­ном столкновении об исходе сражений обычно сообщает

„25

полису стратег или кто-то из его заместителей.

Информатор может быть сторонним наблюдателем, лично не участвовавшим в событиях, но знающим о них достаточно, чтобы рассказать в своем городе о новостях другого полиса. Практически всегда, когда затевается что-то важное, на месте оказывается некто, передающий со­бранную информацию соотечественникам. Когда афиняне во время Пелопоннесской войны решают напасть на Ми-тилену и избирают для этого день, когда все обитатели города выходят за его стены на празднество, то, несмотря на все предосторожности, происходит «утечка»:

Однако какой-то человек из Афин предупредил митиленцев о выходе эскадры. Он переправился на Эвбею и по суше прибыл в Герест. Здесь он нашел выходивший в море грузовой корабль и,

продолжая на нем путешествие, на третий день прибыл из Афин

27 в Митилену и сообщил о приближении афинской эскадры.

Здесь мы имеем дело с анонимом, о котором ничего не сообщается. Многих информаторов, однако, можно отождествить. Так, важным источником сведений были многочисленные купцы, бороздившие моря: например, торговцы, имевшие дело с Десятью тысячами, узнали, что Ксенофонт планирует расквартировать свои войска по берегам Черного моря, и сообщили об этом в свои города. Ликург повествует, что некто Леократ сеял лживые слухи среди сограждан *, «которые, бывая по своим делам во всех

* На самом деле, согласно Ликургу, — среди родосцев и проживавших на Родосе купцов. Ввести самих афинян в заблуждение относительно поло­жения в Афинах было бы затруднительно. — Прим. пер.

Коринна Куле. Коммуникация в Древней Греции

КОММУНИКАЦИЯ МЕЖДУ ПОЛИСАМИ

странах, в свою очередь рассказывали о нашем городе то, что они слышали от Леократа». «Парал» и «Саламиния», уже упомянутые священные корабли, доставлявшие афин­ских представителей на празднества в Дельфах, Олимпии или Делосе, были одновременно бесценными средствами передачи информации.