Кошка и классика

По дороге домой опять пробил колесо. Второе за два дня. Не иначе сглазили... Хотя если дороги вовремя ремонтировать, то, говорят, ни какие сглазы не действуют... Пока менял, испачкался, как трубочист. Но это не все огорчения: Марина на неделю уехала в Екатеринбург, типа в командировку, а я тут колёса меняю. Дома кошка, оглядев меня, спросила:

— На шиномонтаже подрабатываешь?

— Хочешь в долю?

— Вот ещё! Я на вредные производства ни ногой, точнее ни лапой.

— Работать ты просто не любишь, да и не хочешь, да и не работала ни разу в жизни.

— Я — интеллектуал.

— Я тоже интеллектуал, только при этом деньги зарабатываю.

— Не смеши, а то мяукну всё, что думаю.

— С меня хватит лающего интеллектуала. Как у неё, кстати?

— Сессия на носу. Сидит, не вылезая, за книгами, даже есть меньше стала.

— Вот видишь, это я понимаю. А твой интеллектуализм в чём выражается?

— В чём? — кошка задумалась.— Например, полистала тут Пушкина на днях, пришла к интересному выводу — достаточно просто соблюдать рифму и размер тогда получится не хуже.

— Что получится?

— Стихи.

— Не хуже, чем у Пушкина? Ты что же это у нас, решила в поэты податься?

— Ну, почему бы и нет? Я — образованная, начитанная, с юмором. Подтяну только грамматику с орфографией и пожалуйста...

— А кроме этого, по-твоему, для стихов ничего не надо?

— Ты про талант?

— Ну и про него тоже.

— Это ваши человеческие отмазки, чтобы собственную лень оправдать, таланты эти, вдохновения. Сидит себе какой-нибудь гипотетический Алябьев...

— Алябьев композитор вроде?

— Не важно...— продолжала она, — в носу ковыряет, спросишь — а у него, видите ли, вдохновения нет. А посмотришь скептически — обезьяна обезьяной.

— Всё-таки ты излишне самоуверенно судишь о людях. И обезьянами обзываться — тоже не хорошо. Типа расизм и всё такое.

— Имею право, наша раса придёт вам на смену.

— Только этого не хватало.

— Прогресс не остановить. Полёты в космос, небоскрёбы, нанотехнологии — всё это в конечном итоге достанется нам.

— Кому нам? Помоешной сверхрасе?

— Что тут у вас? — собака подошла.

— Мечты о мировом господстве. А у тебя?

Собака махнула лапой:

— Прогуляться хочу, от компьютера уже в глазах двоится.

— Пошли, пройдёмся, только рожу умою.

— А мне, значит, сидеть в четырёх стенах? — с деланным недовольством взвилась кошка.

— А ты онанотехнологией занимайся.

— Не, ну так в самом деле не пойдёт! Я требую свободы.

— Ну, что с тобой сделаешь? Пошли с нами.

Сели в машину, спрашиваю:

— Куда едем?

— Загород, вестимо, — это кошка входит в поэтическое настроение.

— Вестимо? Это которое, «из лесу»?

— Ага, оно самое.

— И ты, наверное, думаешь, что достаточно пару раз это «вестимо» всунуть и готово дело?

— Не надо утрировать в свойственной вам бескомпромиссной манере. Я этого не говорила! Главное рифма и размер, остальное — дело техники. Как в музыке — ритм есть и достаточно.

— И что у тебя получится в результате? Сказка про хуй и нитрокраску? Собака слушала с интересом. Но и она не вытерпела, вставив свои пять копеек:

— С технической точки зрения, кошка — права.

— И ты туда же.

— А что ты так взъелся? Ты чего защищаешь?

— Людей защищаю. Я — последний, можно сказать, оплот на вашем пути к мировому господству.

— Скромности тебе не занимать.

— Поедем-то куда? — заволновалась кошка.

— Пусть «оплот» сам решает.

— Попрошу без оскорблений, а то завезу в тёмный лес, будете горе мыкать.

— Ещё кто кого завезёт... — пробормотала кошка.

В результате мы неплохо отдохнули на заливе. Я поспал на свежем воздухе, пока животные носились по просторам. Когда конкретно завечерело — стали собираться назад.

Дорога надо сказать — неудобная: во-первых, узкая, а, во-вторых, извилистая, как штопор (я-то их за свою жизнь насмотрелся — и дорог, и штопоров, а всё равно, когда за рулём, — постоянный напряг). А перед самым городом мы ещё и нагнали велогонку.

— Этих ещё не хватало... Тур де Франс, твою мать...— я пристроился в конце колонны.

Выло видно, как спортсмены, не спеша, накручивали свои километры, при этом весело переговариваясь и даже иногда смеясь всем своим велосипедным стадом.

— Вот сволочи, — процедил я сквозь зубы. — Им ещё и весело.

Как будто в знак солидарности со мной, колонна автомашин гневно загудела.

— А ты чего не поддерживаешь?

— А я инертный, как газ.

— Аргон или ксенон?

— Похуйзон...

— Не, ну серьёзно?

— А чего гудеть? Я, что, мудозвон?

— Тебе же не звенеть предлагают...

Я хотел что-то ответить, но тут велостадо, организованно следуя за вожаком в желтой майке, свернуло с главной дороги.

— Пристегнитесь, — предупредил я и надавил на «гашетку»

Машина прыгнула вперед.

Так как выспался я на заливе, то вечером сон, что называется, не шел. Для сонного рефлекса даже полистал газету. Прочитал всю и даже не зевнул. Стало тревожно. Решил попить сладкого чаю, потому что слышал, что помогает заснуть. Ну, а где чай — там и пожрать чего ни будь не лишнее... Следуя зову желудка, полез в холодильник. На звук открываемой дверцы тут же появились ходоки:

— Не спится?

— А вы пришли сказку почитать?

— Сказку не сказку, а жрать — давай.

— Не треснете?

— Ты же не трескаешься!

Делать нечего, сели все вместе пить чай. Собака кивает на газету:

— Проблемы со здоровьем?

Я пробежал заголовок: «Советы уролога».

— Да нет, — говорю.— Просто, чтобы уснуть.

— А уролог — это хуёлог или жополог? — кошка спрашивает с серьезным видом.

— У собаки спрашивай, я не в теме.

— А я что? Раз в институте учусь, так и всё знать обязана? Хорошо ещё без очков, а то бы вообще всех собак на меня вешали!

— На тебя повесишь...

— А всё-таки как насчёт уролога?

— Да почём я знаю?

— Жополог, значит, — определилась кошка.

Далее она опять завела свой разговор про роль русского языка в мировой литературе. Запомнился такой пассаж:

— Все эти прилагательные, по большому счёту, абсолютно левая тема. Есть же запахи... Собака с этим, правда, не согласилась и привела в пример Вергилия. Мы с кошкой понимающе закивали... Мол, Вергилий, хули тут ещё говорить...

Ну и остальное в подобном ключе. Я слушал, иногда кивая, но не от согласия, а лишь бы не приставала.

Спас меня позвонивший Вован.

— Не спишь?

— Бессонница...

— Слушай, у меня сегодня такая хохма была. Короче, должна была бригада новая выйти на объект. Её не я выбирал, а зам мой, Димон. Помнишь, у которого тесть мобильной связи войну объявлял?

— Помню.

— Ну и его с утра не было, а мне звонок: «Бригада спитых прибыла», — говорят.

Я охуел немного, понятное дело, что не все трезвенники, но чтобы вот так... Еще думаю: «Ну, Димон, сучара, нашёл кого выбрать!»

Но переспросил на всякий случай: «Каких?» А там человек обиженным голосом:

«Не «каких», а «кого» СпитЫх — это фамилия...»

Мы поржали, кошка недовольно покосилась, но ничего не сказала. Вован повесил трубку, и сразу опять звонок — на этот раз Витька.

Витька был категоричен.

— Леха, ноги в руки и на первом же самолёте — в Москву. Так как взносы ты платишь исправно, то партия решила оказать тебе доверие — надо целину осваивать.

Я попытался вяло отбрыкнуться, но Витя был неумолим:

— Совет анонимных акционеров и я лично видим только одну кандидатуру — тебя. Все возражения только после выполнения миссии.

И он заржал в трубку, как конь.

— Вы там в подпитии?

— Не, настроение хорошее. Ну и поддали, конечно, чего уж там.

— И чего мне перепадёт?

— Всеобщий «зачёт» и малиновые штаны. Мало?

— Ты же знаешь, я материальные блага презираю, работаю практически за еду.

— И за баб иногда?! — Витька опять заржал.

Не, это всё уже в прошлом.

— Дану?

— Всё. Подшился. В смысле, женился. Точнее женюсь.

— Вроде как было уже?

— Теперь уже край, за которым только нафталиновая вечность.

— Ну ни фига!

Витя искренне удивился:

— Короче, ждём тебя, там и похвастаешь.

В быстрых сборах в дорогу есть свои плюсы — некогда думать, и как результат — отсутствие лишнего в багаже. Но есть и нюанс — появление в том же багаже чего-то совсем неожиданного. Но существующий риск нахватать ненужных предметов в чемодан — это для натур нецелостных и подверженных дуалистическим противоречиям. Я — личность неприхотливая: ром, свиная грудинка, яичница, чистый воротничок плюс немного женского внимания. Последнее с возрастом вообще отходит на второй план, и хотя эта перспектива, с одной стороны, не радует, с другой, она несомненно служит на пользу общему делу — крепости семейных отношений.

— Надолго собрался?

— Надеюсь, «туда-сюда».

— Повышение по службе?

— Относительное. Вы, главное, продержитесь пару дней без взрослых. Сможете?

Кошка презрительно фыркнула.

Витька забрал меня из Домодедово:

— Как долетел?

— По воздуху.

Пока ехали, повспоминали армейку. Добравшись до работы, перешли к делам.

В общих чертах ситуация была такая: мне предложили возглавить контоpy в городе Х. Там раньше было градообразующее предприятие, но оно пошло по пизде в связи с демократическими переменами, У, теперь весь город оказался в заднице. Я мрачно подумал, что предприятие в результате оказалось задообразующее. От перспективы стать мега-боссом на двух стульях отбрыкивался — как мог. К сожалению, главный довод, что не поеду из-за кошки и собаки, привести не мог. Но и без него занял твердую и незыблимую позицию. В результате предложил наведываться несколько раз в месяц с целью контроля ситуации, а на постоянной основе там окопается московский камрад, толковый и, по нашим меркам, непьющий. Дальше рассказывать нечего, ибо скучно.

После дел праведных поехали отметить встречу. Понравилось качество пива, почему-то боялся, что будет хуже. Не понравилось ощущение тотального фаст-фуда. Для Москвы это очень показательно. В любом месте ты знаешь, что до тебя уже тут был миллион человек и ещё больше будет после. Москва пропитана этим, и возврата назад нет. От этого становится немного грустно.

— У меня знакомый один— вратарь. Натуральный такой вратарь, футбольный. Играет в высшей лиге в одной нашей команде московской, — рассказывал Виктор.

Самолёт ещё был не скоро и мы могли не спеша травить байки:

— Ну и рассказывает такой случай. Как-то перед игрой, прямо в раздевалке, сидит он и думает. А накануне познакомился с одной козой. И, естественно, думает о ней. Коза, что важно, ему не дала, даже когда узнала, что он вратарь. Может, он, конечно, как вратарь, не очень, пропускает много или пенальти не берёт, но коза оказалась железобетонной, а он запал на неё. Ну и сидит он, значит, страдает, и тут бац — у него штырь встал. И тут их всех на поле — идите, бегайте, кто умеет — играйте, но не сидите только тут в прокуренном помещении.

Это неспортивно нихуя и вредно для здоровья. Он встаёт со скамейки а у него такой бушприт, я ебу! Ну как с таким на поле? Даже шагнуть трудно. Но делать нечего — спорт высоких достижений безжалостен ко всем. Выходит на поле, встаёт в рамку. Ну и стоит, как истукан, своим успел сказать, чтобы на него особо не пасовали. И тут такая херня, по-лучают они пенальти. Воротчик решил в этот момент что Бога нет. Весь стадион на него смотрит, он красный, как вареный рак, стоит и думает: «Не буду я ни в какие углы прыгать».

И тут ему бьют. Он как стоял, не шелохнувшись, так и остался, а тот, который бил, приложил со всей дури аккурат по центру. Ну и разумеется, прямо по стояку.

Тренер после матча говорит: «Ну и реакция у тебя! Как ты увидел, что он по центру будет бить? Он же явно в угол показывал». Тот отвечает: «Секреты мастерства...»

Когда я вернулся в Питер и уставший поднялся на свой этаж, то хотелось мне только одного — побыстрее принять душ и завалиться спать. Но всё было не так просто — дверь не открывалась. Что-то случилось с замком. Встревоженный не на шутку я стал трезвонить дверь.

— Кто? — раздался осторожный кошкин голос.

— Второстепенный персонаж, — отвечаю.

— Слушай, у нас ЧП, тебе звонить не стали, чтобы не отвлекать...

— Что стряслось?

— Воришки пытались замок вскрыть, но в результате только сломали.

— А вы чего не лаяли? Они бы с пересёру убежали сразу.

— Во-первых, кошки не лают, а во-вторых, сидели в засаде, подпускали поближе, как Анка-пулеметчица.

— Это собака такую выигрышную стратегию разрабатывала?

— Ну и я помогала, чем могла.

— Вот что, генштаб без армии, я пошёл по соседям. Может, вскроем чем-нибудь, а вы сидите молчком!

Перед дверью спортсмена пару раз вдохнул-вьщохнул, как перед

спортивным снарядом.

Звоню. Открывает его жена. Сразу же улыбается— рада первому встречному. Тяжелая, видать, жизнь. Сразу же за спиной появляется муж. Я стою с чемоданом, прикинут довольно неплохо, одним словом, проситься пожить пришёл, хорошо ещё без цветов.

— Вечер добрый. Вы не слышали, мне тут замок сломали. Вроде, как залезть хотели?

— Не слышал... — спортсмен тактично оттеснил жену корпусом как в хоккее.— Иди, дорогая, проверь курицу.

— Тогда, может, у вас есть фомка или лучше, конечно, лом...

— Нет ничего. Хотя я плечом могу попробовать...

— Не, плечо явно не поможет, — говорю, а сам думаю: «Даже такое».— Дверь железная и открывается на лестничную площадку.

— А когда пытались залезть?

— Меня часов двадцать не было — летал в Москву. А сейчас дверь не открыть.

— Дома никого?

— Относительно...

Спортсмен недоверчиво скривился.

— Собака с кошкой, — пояснил я, чтобы он не мучался мыслями.

Мы как раз подошли к дверям.

— Да надо что-то делать, пока они не нагадили в квартире, — задумчиво произнёс сосед.

За дверью раздалось гневное шуршание.

«Только бы на самом деле не насрали сейчас для правдоподобности легенды», —думаю. — «С этих станется!»

— Есть у меня телефончик. Сейчас принесу.

Спортсмен ушел к себе и вернулся через минуту. Пока он ходил, я услышал от кошки много интересного о нашем соседе.

— Странно, мне показалось, что кто-то говорил из-за двери, — удивился он. — Вот звоните, зовут Андреем.

— А кто он?

— Специалист...

Андрей приехал через полчаса. Был он худощав, с тяжёлой золотой цпью на жилистой шее и с ещё более толстым браслетом на запястье.

— Что стряслось? — осведомился он после того, как мы поздоровались, и о- проверил мой паспорт на предмет прописки в этой квартире.

— Видимо, хотели зайти гости в моё отсутствие, но не вышло.

— Понятно, — он как-то хитро улыбнулся.— Может и хорошо, что не вышло?

— Да просто замечательно...

Присев на корточки, Андрей заглянул в замочную скважину, светя туда фонариком.

— Так-так, — пробормотал он.— Ну кто ж так открывает? Всю личинку изувечили...

— Ключики не дадите?

— Пожалуйста! — я протянул связку.

— Отлично, — шептал он больше замку, чем даже самому себе.

— Замок у вас хороший, я его даже спасу. Будет работать как часы — отвечаю. Такой только специалисты могут вскрыть.

Он на секунду замолчал, резко провернул ключ, и дверь открылась. Получилось очень эффектно.

— Заходите...

На пороге уже скакал зверинец.

— Ого, у вас тут целый зоосад! Что ж не лаяли-то?

— Сам-то давно из зоосада? Там небось подвывал? — отрезала кошка. Андрей стал, как вкопанный, моргая глазами, ставшими с чайные блюдца, и даже рот открыл.

— Сколько с меня? — я прикинулся, как будто ничего не было. — Тысяча, —тихо отвечал специалист.

Я протянул деньги:

— Держите, вы прямо шаман...

Закрыв за Андреем дверь, я устало присел на стул в прихожей.

— Ну и надо было тебе это? — посмотрел я на кошку.

— Жизнь за решёткой одинаково неприятна и людям, и животным. «Опять права, засранка», — подумал я.

— У меня такое чувство, что я что-то забыл... — пробормотал я вслух. Телефон предательски зазвонил. Звонила Марина.

—Дорогой, ты где?

— Дома...

— А как же меня встретить? Забыл?

— Ты уже прилетела что ли?

— Да, только-только сели.

— Лечу, дорогая! Подожди, не убегай с первым встречным...

Когда вся канитель закончилась, и Марина уже спала, я сидел на кухне и пил чай. Напротив села кошка:

— Это ещё не всё, — вкрадчиво начала она.

— Послушай, хватит уже впечатлений для одного дня. Растяни на год. Он большой — не лопнет.

— На, читай, — протянула она мне несколько листков.

— Это что? — осторожно спросил я.

— Как что? Стихи, вестимо!

Я взял первый лист:

Когда от старости курганы

Уже незримы. По степи

Осенний ветер, да джейраны

Пыль с прахом вечным разнесли.

В предтечи бури знаменитой,

От глаз людских в ночи; сокрыто,

Бежал преследуем, гоним

Полудержавный властелин,

Гнезда властителей Тибета

И жертва древнего обета.

Беды своей не осознав,

Просторы родины сменяв

На пыль дорог и на чужбину,

Как на поддельную картину,

Лежит, забывшись нервным сном.

Кто он? Еврей? Жидо-массон?

Ответа быстрого читатель

И мой, надеюсь, почитатель

Не жди. Не ясен пятый пункт.

И общий строй душевных струн

Его. Нам точно не покажет

Стремленья дерзкого юнца.

Но всё со временем расскажет

Тебе, мой друг, рука моя.

Привычно бегать по бумаге,

Зажав меж пальцами перо,

От бога видно ей дано.

Но так и быть, опустим трепет,

Сквозь сон мы слышим тихий лепет:

— Пусти меня презренный мавр,

Не то сразит тебя двутавр.

Сей оборот нам не понятен.

И право слово, неприятен

Для слуха русича. Его,

Презренней нету, разговора,

Но, видимо, сама природа

Берёт над варваром своё.

В поту от страха просыпаясь,

Сморкаясь громко и ругаясь

На непонятном языке,

Он одинок в своей тоске.

И видно взглядом, вскользь пущенным,

Своей надеждой окрылённый,

Он в путь бросается смело,

Лицо его храбро, свежо,

Морщин оно ещё не знало

Не то бы мудрость древних лет

Ему бы тотчас подсказала,

Единственный найдя ответ.

Но млад, горяч, неосторожен

И как обычно обезвожен

Он гонит степью скакуна.

Лишь одинокая луна

Его стремленья постигает

И всё же недопонимает,

Зачем он мести посвятил

Свои, ещё младые годы

И душу дьяволу скормил,

Кок псам возвышенной породы.

Живых людей кидают в час

И крик охватывает нас,

Как жесточайшие оковы,

И только лишь ночные совы

Во тьме лесной разносят глас.

Но вот, лишь солнце показалось,

Над степью длани разостлав

Своих огней. Трава прижалась,

Под ветром стебли распластав.

И вдалеке у горизонта

Погони виден пыльный хвост,

Как злой дракон в огромный рост

Без колебаний, нагло, смело,

Своё вытягивает тело.

И наш мальчонка ошалело

В лучах родившегося дня

Стегает бедного коня.

Уж морда в пене, но мерзавец,

От страха разум растеряв,

Лицом почти как Лени Кравец

В одно мгновение представ,

Мелькнул пред нашими очами,

В мгновенье ока пролетел,

И следом чёрными грачами

Летят пучки калёных стрел.

Погони этой пересказ

Я предоставлю сей же час,

Но, видно, надо нам прерваться

И размышлению предаться,

А после может и опять

Для вас начну повествовать.

Судьба его тревожит душу,

И я надежду вашу рушу,

Как недостроенный сарай.

Ну, впрочем, дальше. Наливай!

За часом час погоня длилась,

Безбрежной степью пыль клубилась,

Повсюду стрелы на скаку

Пускали в спину дураку,

Но наш дурак был сам не промах,

Он в город мчался, во хоромах

Его млада ждала княжна

Младенцем отяжелена,

Но видит Вышний — всё напрасно

И три стрелы—снаряд фугасный

На части сердце разнесли,

И пал с коня отец ребёнка,

Копыта лошади печёнку

Галопом носят по степи

Тут и хирургам не спасти.

Его спокойно схоронили

И хладный труп его зарыли

В тени могучего ствола,

И лишь медведи коала

Листву у дерева поели,

И время отжив, поседели

Попадав наземь по зиме

К моим ногам, и стало мне

В душе не смутно, не жестоко,

А словно странная морока

Меня вскружила в тот же миг,

Я в воду глянул, и старик

Оттуда на меня воззрился,

Я на колени опустился

И испустил отчайнья крик

Вот правда старой этой были

Её аулами ещё—передают,

Но уж забыли

Народы севера её.

— Ну как? — гордо спросила кошка.

— Я вообще-то не спец в ямбах и хореях... — начал я заводить рака за камень.

— Ну это мне можешь не рассказывать. Ты по существу говори.

— А что по существу?

— Нравится, не нравится.

— Нравится... Только евреев-то зачем всунула?

— А какая же русская классика без еврейского вопроса?