Творческая направленность цели.

Творческая (надситуативная) или нетворческая (ситуативная) направленность цели, ее творческое или нетворческое содержание как модели «должного» или модели желательного результата зависит и от исходной позиции самого субъекта - от того, насколько его це­леполагание определяется «ближайшей» или «перспективной» целью, «высшими» или банальными, эгоистическими или альтруистически­ми мотивами, «приземленными» потребностями или императивом высокого призвания. При этом объективность оценки цели как «вы­сокой», перспективной, прогрессивной, а также выделения аксиологической доминанты потенциально творческой деятельности и оцен­ки результата весьма проблематична - и со стороны «творящего» субъекта, и со стороны наблюдателя: в этом отношении множество примеров знает история искусства - примеров безудержных творче­ских амбиций без реальных творческих достижений и примеров ду­тых творческих репутаций (примеров недооценки автором созданно­го им, а также непонимания конкретной творческой личности и кон­кретного творчества конкретного творца современниками - иногда абсолютного, трагического, фатального для творца непонимания — или многовекового забвения ничуть не меньше). Кроме того, цель и задача субъекта - даже при исключительной трудности их осуществ­ления в данных конкретных условиях - могут носить характер вос­произведения, репродуцирования, сводиться к получению вновь уже достигнутого результата, уже известного «предмета». В этом случае о творческом характере цели говорить некорректно или не всегда кор­ректно: можно вести речь лишь о созидательном характере и содержа­нии цели (заметим, что достижение и такой цели может включать в себя творческие элементы - например, работа реставратора может быть сугубо «воспроизводственной», но может включать в себя и творческий поиск).

Мы хотим подчеркнуть нетождественность понятий «творчест­во» и «созидательная деятельность». С нашей точки зрения, всякое творчество есть деятельность и результат деятельности. Более того, всякое творчество непременно устремлено на созидание (в том числе открытие) нового, а цель творчества имеет субъективно прогрессив­ный характер (изменение настоящего во имя будущего). Но не всякое созидание нового, даже и объективно (а не только лишь субъективно) прогрессивное (прогрессивное и по субъективной направленности, и по объективному результату), представляет собою творчество. То же и с прогрессивным характером деятельности: деятельность может иметь высокую социальную значимость и быть фактором общественного прогресса и не будучи собственно творческой: добросовестный, пла­номерный, рутинный даже и нудный повседневный труд созидает благополучное будущее для людей, возможно, менее эффектно, не­жели творчество, но все же вполне эффективно, успешно и с доста­точной степенью надежности в достижении конкретной жизненной цели, при этом субъект такой нетворческой деятельности вполне мо­жет отдавать себе отчет в общественной ее значимости и может ста­вить перед собою весьма высокие цели и подходить к своей работе как к самоотверженному высокому служению, высшему призванию и предназначению, как к исключительно ответственной миссии. Твор­ческий характер на уровне цели имеет лишь деятельность, осознанно устремленная на создание или открытие небывалого или же неиз­вестного ранее, причем субъективная оценка «небывалости» здесь едва ли не важнее объективной «новизны». Таким образом, творчест­во на уровне цели есть постановка задачи нового типа и/или принци­пиально новый план решения задачи, осознание потребности и выра­ботка новой стратегии и тактики решения. Отнюдь не любое целеполагание, даже самых созидательных свойств, непременно включает в себя такого рода характеристики.

Любая деятельность по сущностной природе своей направлена на изменение, преобразование, пересоздание своего «предмета» — на получение нового (или хотя бы субъективно качественно нового, т.е. нового-для-меня) предмета как своего результата. Поэтому сам про­цесс деятельности всегда требует от ее субъекта не только активности, но и личной инициативы, не простого копирования имеющихся об­разцов, наличных эталонов деятельности и конечных ее «продуктов», а их усовершенствования или хотя бы индивидуальных вариаций применительно к конкретным обстоятельствам и конкретной инди­видуальной «самости» данного предмета деятельности. В силу этого любая деятельность есть всякий раз в той или иной мере новая дея­тельность. В силу тех же причин она всегда «допускает» возможность творчества и всегда «выигрывает» от творческого отношения субъек­та. Творческое отношение к деятельности подразумевает обычно вы­сокую степень концентрации сил и способностей субъекта, достиже­ние им пика своих возможностей, - как пишет А.А. Мелик-Пашаев [1997, с.351], в творчестве выявляется «высшее Я», предна­значение которого «актуально в плане наличной действительности стать тем», кем человек, «и только он, является в потенциальной глу­бине своего существа». Социальная и индивидуальная ценность рас­крытия персонального творческого потенциала, раскрытия конкрет­ной личности представляются очевидными. Однако всегда ли «само­раскрытие» человека связано собственно с творчеством?

Бесспорно, инициативное и заинтересованное отношение субъекта к деятельности - объективный фактор ее успешности. Но, во-первых, не всякое заинтересованное, инициативное отношение к деятельности является отношением творческим: стремление как можно лучше выполнить начатое дело (решить поставленную задачу) всегда требует довольно высокого, а иногда чрезвычайно высокого уровня приложения энергии и инициативы, но если оно не является одновременно стремлением решить задачу no-новому (причем не обязательно осознанным субъективным стремлением к новизне как таковой), то самое инициативное и ответственное отношение не будет творческим. Во-вторых, если сама деятельность лишь количест­венно «совершенствует» свой продукт по сравнению с имеющимися эталонами и образцами или представляет лишь количественные из­менения системы алгоритмов действия, она может быть сколь угодно интенсивной, плодотворной и даже героической и раскрывающей «глубины» (или «вершины») существа и сути субъекта (его «высшее Я», о котором столь эмоционально пишут не только религиозные мыслители), сколь угодно общественно-полезной по результату и но­визне конечного «продукта» (представляющейся и реальной новизне: в конце концов, каждый сходящий с конвейера серийный продукт - это новый продукт) и все же не являться ни в коей мере творческой деятельностью.

Обратим внимание на один весьма существенный «водораздел» между творчеством и деятельностью. Критерием успешности дея­тельности для субъекта является максимальное соответствие цели и результата. В творчестве же цель и результат находятся в очень слож­ном динамическом взаимодействии, а результат отнюдь не предопре­делен целью (этот тезис разделяют очень многие исследователи, а приоритет в установлении «рассогласования» цели и результата как отличительной характеристики творчества в системе деятельности принадлежит, кажется, Я. Пономареву). При этом, заметим, субъект творческой деятельности, как правило, довольно четко определяет стоящую перед ним цель и стремится к достижению именно субъек­тивно искомого результата. Результат же — и это касается не только художественного, но и научного творчества - может оказаться весьма отличным от предполагаемого субъектом. Непредсказуемость резуль­тата, недостаточная определенность и нежесткая, весьма многообраз­но проявляющаяся и заранее не исчисляемая детерминированность субъективной целью и объективными обстоятельствами - это, безус­ловно, самая привлекательная и интригующая сторона творчества как с точки зрения гносеологической, так и в человеческом его «измере­нии»: как аналога загадки индивидуальной судьбы, предопределен­ной конечности индивидуального человеческого бытия, абсолютной его определенности объективной реальностью и весьма приблизи­тельно предсказуемого содержания этого бытия в его конкретных экзистенциальных - количественных и качественных — характе­ристиках. Своеобразие отношений цели и результата не только пси­хологически характеризует творческую и нетворческую деятельность с субъективной стороны, но и объективность подобной дистинкции. При этом заметим, что и нетворческая деятельность может породить результат, превосходящий по своим ценностным и иным качествам замысел «деятеля». Однако нетворческая деятельность, сколь бы ни были «созидательны» ее направленность и конечный результат, все­гда есть деятельность по алгоритмам (пусть даже варьируемым и ком­бинируемым друг с другом), приводящая к результатам, пускай и со­держащим в себе нечто не предвиденное субъектом, но не имеющим следствием возникновенье перед субъектом «сущностно» и «сущест­венно» новых проблем и задач. Деятельность же творческая всегда требует выхода за предел наличных алгоритмов, требует новаторства и в подходе к ее задаче, и в самом ее решении, а также всегда содер­жит в конечном своем результате хоть что-то сущностно не предви­денное целью, представляющее (хотя бы в неком одном аспекте) но­вую, неожиданную проблему для субъекта - новую, как минимум, персонально для него.

Вместе с тем повторим и подчеркнем: даже деятельность, кото­рая на самом деле включает в себя творчество, в которой творчество даже наличествует в максимальной мере и, так сказать, на самом вы­соком уровне, никогда не бывает творческой деятельностью на всем ее протяжении, от начала и до конца. Явно недостаточно признать, что в творчестве, как и в нетворческой деятельности, бывают продуктив­ные и непродуктивные «моменты». Иначе различие творчества и не-творчества будет лишь количественным. И если пойти далее, то при­дется признать, что «репродуктивное» в деятельности вообще не есть творческая деятельность и в принципе не может ею быть. Здесь мы снова возвращаемся к понятию новизны как уже самодовлеющей «предметности» творчества - именно как к предметности-объектности (не предметности-вещественности), - но не как к кри­терию истинности творчества (ср. понимание «самодовлеющей пред­метности» у А.Ф. Лосева). Формальная новизна, непо­хожесть, оригинальность, уникальность как параметрические и критериальные характеристики деятельности (а в особенности деятель­ности, традиционно и повсеместно признаваемой творческой в силу характера ее и области - в сфере искусства, науки) и ее результата не становятся с необходимостью фактором собственно творчества в его объективно позитивном ценностном аспекте, но напротив - могут быть лишь проявлением волюнтаристской активности или ситуатив­ной деловитости, т.е. принципиальной несвободы деятельности, а ста­ло быть, принципиально нетворческого содержания деятельности, при всех творческих интенциях и претензиях самого субъекта. В этом смысле «пробелы» в теории творчества имеет определенные практи­ческие следствия.