Притча о проросшем камне

Однажды, к известному гуру пришел юноша.

— Гуру, — обратился он с почтением, — я рос и воспитывался в монастыре, прочитал очень много духовных книг, вёл праведный образ жизни, ни разу не поддался мирским искушениям. Я решил посвятить свою жизнь достижению просветления и служению людям. И вот я пришел к Вам и прошу Вашей милости взять меня в ученики.

— Рано тебе еще быть моим учеником. На той стороне ущелья на берегу озера есть большой камень. Поселись возле него и поливай его каждый день. Когда камень прорастет, тогда и приходи. Тогда ты будешь готов стать моим учеником.

Прошло пять лет. Молодой человек вновь приходит к гуру.

— Учитель, я делал все, как Вы сказали, построил себе шалаш возле камня и ежедневно его поливал, разговаривая с ним, продолжал питаться только ведической пищей.

В моём шалаше нет никаких удобств. Я привык к голоду и холоду. Мое стремление достичь просветления еще больше укрепилось, но камень не прорастает. Что мне еще нужно сделать, чтобы камень пророс?

— Просто продолжай там жить и поливай камень. Он обязательно прорастет, когда ты будешь готов стать моим учеником.

Прошло еще пять лет. Вновь послушник приходит к гуру.

— Учитель, скажите, что мне делать? Я уже дважды в день поливаю камень. Каким бы голодным я ни был, всегда делюсь своей скудной едой с птицами. Большую часть времени провожу в медитациях и дыхательных упражнениях, но камень не прорастает.

— Значит, рано тебе еще быть моим учеником. Как только твоё сердце наполнится истинной любовью, камень обязательно прорастёт.

Прошло еще время и опять послушник приходит к учителю.

— Гуру, моя душа на грани отчаяния, несмотря на то, что я тренирую терпение и воздержание от всяких излишеств. За прошедшие пятнадцать лет я многому научился, мое терпение и миролюбие многократно увеличились. Меня знают все звери в округе, ко мне настолько привыкли птицы, что смело садятся на меня. Даже если у меня всего два рисовых зёрнышка на сегодняшний день, я одно всегда отдаю птицам. Если на меня садится комар, я жду, пока он напьётся моей крови и улетит. Даже веток не ломаю и травы не рву, чтобы постелить себе в шалаше. Трижды в день я поливаю камень, а остальное время провожу в медитациях и духовных практиках, но камень не прорастает. Когда же Вы разрешите мне стать Вашим учеником и поведете меня в мир просветления?

— Рано тебе еще быть моим учеником, в твоем сердце все еще недостаточно любви. Продолжай поливать камень.

И однажды, во время вечерней медитации, послушник услышал какие-то разговоры. Он пошёл на голоса и увидел у костра шайку разбойников, планировавших нападение на деревню, в которой жил учитель и сельчане, приносившие послушнику еду и одежду. Разбойники распределяли между собой обязанности, кому кого убивать и чей дом грабить. Они дожидались ночи, чтоб застать жителей спящими.

До полной темноты оставалось совсем немного времени. Незаметно пройти в деревню, чтоб предупредить жителей, послушник не мог, так как разбойники расположились у самого моста через ущелье, а обойти он не успевал. Тогда он принял единственно возможное решение, чтобы спасти жителей. Он поднялся на гору, у подножья которой расположились бандиты, и устроил на них обвал камней.

Только потом он вдруг осознал, что он, не убивший ни одно насекомое в течение всей своей жизни, сейчас убил сразу нескольких людей. Все, к чему он стремился уже столько лет, рухнуло, рассыпалось в прах. Вся его прошлая жизнь со всеми его стараниями и аскетизмом превратилась в никому не нужный хлам. Раздавленный такими мыслями он машинально добрел до своего шалаша, и видит — КАМЕНЬ ПРОРОС!

— Как ты думаешь, — спросил Бобши, — почему камень пророс? Есть ведь четкое указание — не убий.

— Да потому, что он выбрал меньшее из зол, — нашелся сразу я, — убив разбойников, он сохранил жизнь целой деревне.

— Вот-вот, — расплылся в улыбке Бобши, — именно так моралисты и поступают. Они всегда находят оправдания для своих действий. В статичных моральных правилах легко найти лазейки. Как в том циничном анекдоте:

— Вах! Махмуд, почему это твоя жена идет впереди тебя? Разве ты не знаешь, что в Коране написано?

— Э! Когда Коран писали, мин еще не было.

Я был озадачен, в голову ничего не приходило кроме новых вариантов оправдания послушника.

Бобши некоторое время наблюдал за мной, а потом сказал:

— Не там ищешь. Тут как нельзя точно подходит выражение: «Тяжело искать черную кошку в темной комнате, особенно если кошки в ней нет».

Он сделал паузу и добавил.

— Когда послушник узнал о готовящемся нападении, он настолько проникся проблемой спасения жителей, что ЗАБЫЛ О СЕБЕ! Он забыл о своей святости, забыл о своем «я», стремящемся к просветлению. Это был его первый поступок, совершенный не из эгоистической морали, не из желания быть хорошим, а пришедший из глубины его нравственности, свободный от оценок «хорошо» или «плохо», свободный от догм и обусловленностей. Этот поступок был совершен из глубокой любви к жителям деревни. Истинная любовь забывает о себе. Со стороны это выглядит как жертвенность, только вот незадача, — жертвующий ничего об этом не знает, потому как забывает о себе. Если жертвующий знает о своем пожертвовании, то это уже не пожертвование, а моральная сделка.

Всю жизнь послушник только и делал, что менял обычную, насыщенную радостями жизнь, на право думать о себе как о духовном человеке. И все же его нравственность выдержала проверку Духом, победив моральные догмы, потому и пророс камень.

Мы уже долго молчали. Но терзавший вопрос заставил меня первым нарушить молчание.

— Бобши, я еще достаточно хорошо помню опыт пребывания в пятом и шестом телах. Там не было моего «я», и когда ты говоришь про его отсутствие, или «забыть себя», то вроде бы все понятно. Но вот как достичь этого состояния в повседневной жизни? Что для этого нужно сделать, чтоб оно было не разовыми вспышками? Да и как может сочетаться осознанное состояние в «здесь и сейчас» с отсутствием центра «я»? Если «я» отсутствует, то кто тогда в «здесь и сейчас»?

— Я уж думал, что ты никогда не решишься задать эти вопросы, — улыбнулся Бобши. — Мы действительно уже долго кружим вокруг еще одного понятия, но конкретно его не разбирали, — это «образ самого себя». Вот что ты думаешь о себе? Какой ты?

Я попытался посмотреть на себя со стороны и вынужден был признаться.

— Наверное я очень похож на того послушника, во мне так же много всяких духовных заморочек, к которым сильно привязан.

— Дело даже не в духовных заморочках, любой человек имеет о себе представление: национальность, образование, воспитанность, способности — все это складывается в некое представление о себе самом, а оно уже, в свою очередь порождает стереотипы действий. «Нам татарам, все равно», «я воспитанный, и поэтому должен…», «я имею высшее образование, и поэтому…», «я духовный и поэтому…». В начале любого стереотипа действий, и даже стереотипа мышления, стоит статичный образ самого себя. Конечно, это образ со временем изменяется, но на коротком промежутке времени он статичен, он представляет из себя набор бирочек «я такой». Всю свою жизнь человек только и делает, что меняет одни бирочки на другие. Постоянно шлифуя образ самого себя, он хочет уйти от одних бирочек, затем, чтоб достичь других.

— Бобши, тогда о какой статичности образа самого себя ты говоришь?

— То представление о себе самом, которое ты имеешь на сегодняшний день — статично. Тебе нужно приложить массу усилий, чтоб суметь поменять у себя хоть одну бирочку. Представь, сколько времени тебе потребуется, чтобы поменять о себе мнение хотя бы в одной составляющей. К примеру, ты думаешь о себе, что ты трус, и хочешь стать смелым. Сколько времени и усилий тебе потребуется, чтобы изменить это представление о себе? Если помнить, что подобных бирочек человек нацеплял на себя сотни, то никакой жизни не хватит, чтобы достичь желаемого результата.

— Так и есть, — подтвердил я, — ведь говорят же, что нет предела для самосовершенствования.

— Правильно, именно так человек и погружает себя в еще одну дуальность. Он пытается убежать от собственного несовершенства и достичь иллюзорной непогрешимости.

Я привычно наметил формулу сложения полярностей:

Совершенство + Несовершенство =

Бобши молчал, а я пытался завершить сложение, но мне чего-то не хватало. Образ результата вырисовывался весьма приблизительно. Тщетно промучившись несколько минут, я решил, что Бобши сам мне об этом скажет. Он сидел молча, глядя в костер. Лицо его словно светилось спокойствием и умиротворенностью, наверняка он забыл даже про мое существование. Блин! Уж он-то точно не напрягает себя этим сложением. Я вдруг догадался, что именно в этом спокойствии мне и нужно искать ответ и стал внимательнее наблюдать за Бобши. Но его черты неуловимо ускользали. Как во сне я видел его то одним, то другим, при этом его выражение не менялось. Пляшущие отблески костра добавляли еще большую изменчивость его черт, но и днем их невозможно было остановить, тогда они проступали словно сквозь водную зыбкую поверхность. Вот же, вроде как видишь, а уловить не можешь…

В какой момент он повернулся ко мне — я не заметил.

— Ну что, удалось сложить? — Спросил Бобши.

— Не совсем, вроде понимаю… О! — вдруг осенило меня, — это принять себя таким, какой уже есть!

— Правильно, когда человек принимает себя, таким, каким бы он ни был, он отказывается от любого образа самого себя. Он принимает свое незавершенное совершенство на данном этапе, понимая, что сейчас он таким и должен быть. В том, какой он сейчас есть, просматривается замысел самого Творца, значит, сейчас он такой Ему и нужен. Ему становится все равно, какой он, он не озабочен тем, хороший он или плохой, и уж тем более, кто и что про него могут подумать или сказать. Он перестает действовать из статичного образа и погружается в свою божественную сущность, саму жизнь, которая не может иметь статичных форм. Она постоянно течет и меняется, таким и является человек под слоем бирочек, образующих образ самого себя. Это похоже на пламя свечи, вроде есть постоянная форма, есть постоянный цвет, есть постоянное излучение света и тепла, но пламя всегда новое.

— Вот ты можешь сказать, какой ты сейчас? — Спросил он. — Попробуй еще раз глянуть на себя — но не снаружи, как делал ранее, а изнутри, почувствовать то, каким ты себя сейчас ощущаешь, — продолжил Бобши.

Я сосредоточил взгляд на внутреннем состоянии. Конечно, я сейчас озадаченный тем, какой я. О, нет, я уже тот, кто наблюдает за тем, какой он озадаченный. И даже нет, я уже наблюдающий за наблюдателем…

— Бобши! Это невозможно! Я всегда опаздываю!

Бобши привычно заливался смехом, глядя на меня.

— Ты сейчас коснулся себя истинного, — сказал он, останавливая свой смех, — где же сейчас твоя нация, твои убеждения, твои бирочки «умный», «красивый», «духовный»…

Успокоившись, он добавил.

— Невозможно себя оценить в «здесь и сейчас», все оценки и бирочки — есть результат оценки прошлого. В настоящем человек текуч и изменчив как пламя свечи, как струящийся родник. Если ты считал себя трусом, то где же сейчас твой страх? Если ты считал себя лентяем, то где сейчас твоя лень? Все оценки относятся к образу самого себя в прошлом, но никак не касаются тебя самого в настоящем.

— Бобши! Я, кажется, понял, почему происходит так, что когда я пытаюсь тебя рассмотреть, мне кажется, будто твое лицо течет. Это потому, что ты находишься в «здесь и сейчас»?

Прежде чем свалиться набок от хохота, Бобши успел спросить, — ты на себя—то давно в зеркало смотрел?

Небо уже было светло-серым, я подошел к машине и заглянул в боковое зеркальце. Блин! Так и есть, Бобши не врал, я не узнавал себя, привычная статичность черт отсутствовала.

— Что происходит? — Спросил я, вернувшись к костру.

Бобши уже успокоился и был способен говорить.

— Феномен, о котором ты спрашиваешь, на восемьдесят процентов находится в тебе. Если бы здесь сейчас находились и другие люди, то достаточно было бы вывести их из привычного восприятия, взволновав и озадачив чем-то, и ты наблюдал бы то же самое и на их лицах. Как сказал бы Дон Хуан, у тебя очень податливая точка сборки. Ты натренировал ее, практикуя биоэнергетическое врачевание. Ты очень легко входишь в состояние тех, с кем общаешься. Помнишь, ты как-то рассказывал, что начинаешь чувствовать себя опьяневшим в подвыпившей компании, хотя сам не пил? Точно так же ты входишь в состояние текучести, общаясь со мной. Именно это твое, заметь, твое состояние текучести позволяет видеть текучесть других. Для этого, прежде всего, нужно самому «течь». Текучесть — это отсутствие привычек восприятия, это действие не из образа самого себя, а из своей постоянно обновляющейся истинности, сотворенной Богом. Советую тебе попытаться запомнить это состояние и попрактиковать его в социуме. Очень полезное занятие, особенно если ты его практикуешь на успешных людях. Твое благо, что ты научился быстро отпускать состояние других людей, а то давно бы уже загнулся, практикуя врачевание.

— Выходит, что это благодаря твоему присутствию я начинаю видеть текучесть других? — спросил я.

— Правильней сказать, что это происходит благодаря подвижности твоей точки сборки. Ведь ты точно также настраиваешься и на других людей. В компании тупых ты сам начинаешь тупить. С одной стороны это неплохо раскачало твою точку сборки, сделав ее подвижной. Но с другой стороны, тебе давно пора научиться отделять свое от чужого. Занимаясь биоэнергетикой, ты протоптал дорожку для своего сознания в трансцендентальное, в тонкие тела, где мы все едино. Но далее тебе не хватает осознанности, чтобы понять, что совсем не стоит погружаться в чужие состояния всех людей подряд в повседневной жизни. Достаточно кому-то сказать тебе фразу с раздражением, и ты слепо на нее резонируешь, сам загоняя себя в состояние раздражения. Наверняка, ты даже без слов чувствуешь, кто и как к тебе относится, но продолжаешь слепо резонировать, на гнев отвечать гневом.

Я поразился тому, что говорил Бобши. Совсем недавно стал замечать за собой подобную зависимость, а он вот так просто поставил все точки над и.

— Бобши, уж не потому ли я так легко воспринимаю твой смех над собой? Меня даже забавляет, когда ты надо мной смеешься.

— Ты просто чувствуешь, что я вовсе не над тобой смеюсь. Мой смех — это реакция на комичную ситуацию, а к твоей личности он отношения не имеет, хотя внешне и может показаться, что я над тобой смеюсь. Ты это неосознанно чувствуешь и потому легко воспринимаешь. Ты продолжаешь чувствовать, как я отношусь к тебе, и это тебя успокаивает.

— И все же, — продолжил Бобши, — тебе необходимо научиться осознанно понимать, какие чувства являются твоими, а какие приходят извне, цепляя тебя за подобные недоработки. Сейчас ты представляешь собой нечто аморфное, поддающееся любому внешнему воздействию, неосознанно резонирующее на любой раздражитель. Это результат, говоря языком толтеков, нехватки личной силы. Само словосочетание «личная сила» не совсем верное. Откуда может возникнуть личная сила, когда стирается сама личность? Но нам приходится разговаривать, пользуясь известными терминами.

Давай примем термин «личная сила», как способность индивидуума противостоять агрессивной среде. Чем развитей личная сила, тем меньше человек ведется на влияние окружающих. Человек с развитой личной силой не станет безмозгло резонировать на чужие эмоции. Он видит ситуацию как бы извне, — это один из принципов сталкинга, описанного Кастанедой. Личная сила нарабатывается в социуме во время общения с агрессивно настроенными людьми по отношению к тебе. Поэтому маги считали за удачу встречу с тиранами, особенно если те наделены властью.

Сейчас подобных встреч в социуме очень много. Любые человеческие отношения государство пытаясь взять под контроль, обусловило невероятным количеством законов. Раздутая законодательная база приводит к росту чиновников, блюстителей закона. А это самая благодатная почва для взращивания всевозможных тиранчиков. Ты вот много ездишь на своей машине, наверняка неоднократно имел конфликтные ситуации с представителями ДПС, тиранчиками выращенными государством на основе исполнения правил дорожного движения.

При этом упоминании меня внутренне всего передернуло.

Видя мою реакцию, Бобши привычно рассмеялся, — что, достали?

— Достали, еще как достали, — признался я, — у меня богатейший стаж вождения, и за границу мотался, и Россию почти всю исколесил. Знаю, что невозможно избежать с ними конфликтов, как бы ты ни старался ничего нарушать.

— Сейчас у человечества уникальное время, — продолжил он, — но это отдельная тема. Просто обрати внимание, что раньше маги искали встречи с тиранчиками, и считали удачей, когда сталкивались с ними. Они использовали их для набора личной силы. Сейчас тиранчики встречаются чуть ли не на каждом шагу. Правда, обмельчали очень, речь не идет о жизни и смерти, они все ждут, чтоб их купили. Вопрос упирается лишь в размер суммы. Но встречу и с ними можно использовать для собственного развития. Постоянные стычки с тиранчиками дают нам возможность отследить свои чувства и эмоции. Увидеть механизм реакций, исходящий из собственного эго.

— Но, пожалуй, нам уже пора идти, — вдруг сказал он, глянув на небо.

Солнце в наше ущелье еще не заглядывало, но было уже светло. Не было сомнений в том, что будь мы на равнине, оно уже бы начинало согревать нас утренними лучами. Бобши сказал, что нам придется идти до ночи. На вопрос: «куда и зачем мы идем?», уклончиво ответил: «дойдем — узнаешь». Я доверял ему, полностью отпуская ситуацию из-под контроля, но был заинтригован, куда он может меня привести в этих горах. Конечно, досконально я знать их не мог, но и побродил по ним достаточно. Мне всегда было интересно найти что-то новое, побывать там, где еще не был, найти оригинальное место, а потом притащить туда друзей. Они за эту мою страсть в шутку называли меня Лешим.

То, что приходится оставлять здесь машину, меня не волновало, я и раньше оставлял ее в горах на несколько дней без присмотра. Любители ходить по горам с рюкзаком — это особый склад людей, материальное их мало волнует. Моя потрепанная машина могла в них вызвать лишь удивление: «кто это сюда мог заехать»?

* * *

«Совершенномудрый не имеет постоянного сердца». *49 (Лао-цзы).

«Верящий в судьбу (фаталист) не делает различия между «я» и «не я». Только тот, кто ничего не меряя, все измеряет, обретает целостность и не имеет утрат». *6 (Лецзы).

«Действуя, как человек, легко лицемерить; действуя, как природа, невозможно лицемерить».*4 (Чжуанцзы).

«Настоящий человек древности не шел против малого, не хвалился подвигами, не входил в число мужей, представляющих замыслы. Поэтому, ошибаясь, не раскаивался, а поступив правильно, не впадал в самодовольство». *6 (Чжуанцзы).

«Наслаждайся сердцем в бесстрастии, соединись с эфиром в равнодушии, предоставь каждого естественному пути, не допускай ничего личного и в Поднебесной воцарится порядок».*7

(Чжуанцзы).

«Полные суровых дум и возвышенных дел покидают мир, отвергают все пошлое; рассуждая о высоком, возмущаются и порицают других — надменные и только».*15 (Чжуанцзы).

«Простой и чистый, без примеси, неизменный в покое и единстве, безразличный, предающийся недеянию — в движение приводится природой». *15 (Чжуанцзы).

«Когда растут законы и приказы, увеличивается число воров и разбойников». *57 (Лао-цзы)