Профессиональное саморазвитие как основа формирования педагогического мастерства.

Современное образование актуализировало про­блему педагогического мастерства преподавателей, осуществляющих педагогическую деятель­ность, так как именно сегодня обострено состояние культуры учащегося, чью интеллектуальную и духовную куль­туру определяет преподаватель.

В Педагогической энциклопедии [1] дается опре­деление педагогиче­ского мастерства. Это " высокое и постоянно совершенствуемое искусство воспитания и обучения, доступное каждому педагогу, работающему по призванию и любящему детей".

В методическом пособии по курсу " Введение в специальность и ос­новы педагогического мастерства" [2] авторами В. Н. Малиновской и А. Л. Смятских представлена таблица, схематично определяющая со­держание педагогического мастерства, которая может стать программной в самооп­ределении, саморазвитии и самообразовании заинтересованных в педаго­гичес­кой деятельности преподавателей, несомненно знающих, что педагогический труд по словам В. А. Сухомлинского, «по самой своей логике, по фило­соф­ской основе, по творческому характеру невозмо­жен без элемента исследо­вания».

Самоопределение, саморазвитие и самообразова­ние будет оптими­стично и вдохновляюще, если избравший педагогический труд будет раз­вивать и со­вершенствовать педагогические способности, помня старую философскую истину о том, что предназначе­ние, задача, обязанность вся­кого человека — всемер­ное развитие всех способностей.

А. С. Макаренко писал: " Я не обладаю педагоги­ческим талантом и пришел в педагогику случайно, без всякого на то призвания... Но я нау­чился. Я сделался мастером своего дела" [3].

Профессиональная педагогическая деятельность — это осознание того, что преемственность в педагоги­ческом мастерстве — это преемст­венность методов обучения, которые прошли проверки, начиная со вре­мен Я. А. Коменского и до наших дней, претерпели лишь технологические об­новления.

В вуз приходит новое поколение студентов, спо­собное к абстракциям, они " продвинуты" во всех от­ношениях, и это необходимо изучать и учиты­вать.

Главной проблемой высшего образования стано­вится проблема лично­стного роста студента.

Современные принципы гуманизации, фундаментализации, интегра­ции и праксиологичности опреде­ляются не системой знаний, умений и на­выков, а сформированностью личностных качеств профессионала, основой которых должна стать нравственность.

Значительный опыт можно обрести, изучая тех­нологию и технику пе­дагогов, представленных в публицистических и художественных произве­дениях, велик потенциал и кинематографии, наглядно харак­теризующий преподавателя, принимающего решения в педагогических ситуациях, изо­билующих в педаго­гической деятельности.

Культура субъектов образовательного процесса проявляется в педаго­гическом общении, особенно в проблемных педагогических учебных си­туациях.

Обращение к культуре межличностных отноше­ний всегда связано с проблемой гуманизма препода­вателя.

Так, С. М. Соловьев рассказывает о характере своего общения с пре­подавателем русского языка в IV классе гимназии: " Когда он начинал объ­яснять урок следующему классу, урок из логики или ритори­ки, - я, заинте­ресованный предметом, начинал вслух высказывать ему свои мысли. По­пов не нашел это странным со стороны ученика, пятнадцатилетнего маль­чика, - напротив, находил удовольствие... в беседе, обмене мыслей со мной..." [4].

Концепция Н. И.Пирогова - это технология педа­гогического искусства. " Главное для учителя - суметь изложить свой предмет так, чтобы ученик его усвоил", - пишет он в статье " О предметах суждений и прений педаго­гических советов гимназий" в 1859 г. [5]. Знаменательно, что вопросы спо­соба изложения учебного предмета, т. е. именно проблемы педагоги­ческой риторики, названы в этой работе Н. И. Пироговым " жизненными вопро­сами нашей педагогики" [6]. В связи с этим и предлагает он " дирекциям... возбу­дить в заседаниях педагогических советов следующие... вопросы:

1) какой способ изложения при данных местных 'условиях должен считаться удобнейшим для созна­тельного усвоения каждой науки;

2) как направить изложение каждого предмета к развитию той или другой душевной и умственной спо­собности большей части наших уча­щихся;

3) какими мерами возбудить и поддержать вни­мательность целого класса, столь необходимую для усвоения науки" [7].

В поисках ответов на поставленные вопросы Н. И. Пирогов формули­рует следующие принципы " педагогического искусства": изложение пред­мета дол­жно соответствовать характеру самого предмета; личности и сте­пени развития ученика; личности самого учителя. Очевидно, что эти тре­бования прямо соотносятся с законами классической риторики. Сравнение у Аристотеля: " Речь слагается из трех эле­ментов: из самого оратора, из предмета, о котором он говорит, и из лица, к которому он обращается" [8]. Характерное изменение последовательности элемен­тов речевой ситуации, в которой они названы Н. И. Пироговым, отражает специфику педагоги­чес­кого общения как особой сферы человеческой деятельности.

- Настоящий педагог в вузе, обучая, непременно помогает воспита­нию многих необходимых челове­ческих качеств - прежде всего чувства чести, интел­лигентности и таких добродетелей, как правдивость, чест­ность, милосердие, совестливость. Ф. М. Достоев­ский писал: "... Осмыс­лить и прочувствовать можно даже и верно, и разом, но сделаться челове­ком нельзя разом, а надо выделаться в человека... страх как лю­бит человек все то, что попадется ему готовым. Мало того: мыслители провозглашают общие законы, т. е. такие правила, что все вокруг сделаются счастливы­ми, без всякой выделки, только бы эти правила насту­пили. Да если бы этот идеал и возможен был, то с недоделанными людьми не осуществились бы ника­кие правила, даже самые очевидные" [9].

И не менее важно, что "...воспитание представ­ляется ложным и труд­ным делом только до тех пор, пока мы хотим, не воспитывая себя, воспиты­вать своих детей или кого бы то ни было. Если же поймешь, что воспитывать других мы можем толь­ко через себя, то упразднится вопрос о воспитании и останется один вопрос жизни: как надо самому жить? По­тому что не знаю ни одного действия вос­питания детей, которое не вклю­чалось бы в воспита­ние себя... Два правила я бы дал воспитания: само­му не только жить хорошо, но работать над собой, постоянно совершенству­ясь, и ничего не скрывать из своей жизни от детей..." [10].

В произведении Ю. Н. Тынянова " Кюхля" [11] представлена высочай­шая культура учителя декаб­ристов Куницына, оратора, достойного граж­данина Отечества, речь и слова которого " жгут, как пламя". " За директо­ром выступил молодой человек, пря­мой, бледный. В руках у него не было бумаги. Он не смотрел, как директор, на царя, он смотрел только на маль­чиков. Это был Куницын, профессор политичес­ких наук. При первых зву­ках его голоса царь насто­рожился.

- Под наукой общежития, - говорил Куницын, как бы порицая кого-то, - разумеется не искусство блистать наружными качествами, которые не­редко бывают благородною личиной грубого невежества, но и истинное образование ума и сердца.

Протянув руку к мальчикам, он говорил почти мрачно.

Что такое? Он не упоминает о царе. Он как бы забыл о его присутст­вии. Нет, вот он вполоборота поворачивается к нему:

— Никогда не отвергайте, государственный чело­век, народного вопля, ибо глас народа есть глас божий.

И опять он смотрит только на мальчиков, и голос его опять укориз­ненный, а движения почти гневные.

- Какая польза гордиться титлами, приобретен­ными не по достоянию, когда во взорах каждого вид­ны укоризна и презрение, хула и нарекание, ненависть или проклятие?

И вдруг Куницын как бы невольно взглянул в сторону министра. Ми­нистр прислушивается к про­тяжному голосу профессора.

- Представьте на государственном месте челове­ка без познаний, кото­рому известны государственные должности только по имени: вы увидите, как горест­но его положение.

Утомленный тщетными трудами, терзаемый со­вестью, гонимый все­общим негодованием, такой го­сударственный человек предается на волю случая или делается рабом чужих предрассудков. Подобно без­рассудному пловцу, он мчится на скалы, окруженные печальными остатками много­кратных кораблекру­шений, в то время, когда бы надлежало пользоваться вихрями грозных туч, он предается их стремлению и, усмотрев развер­зающуюся бездну, ищет пристанища там, где море не имеет пределов.

Спокойный, прямой как струна, молодой профес­сор садится".

" Ребенок не может жить без смеха, если вы не на­учили его смеяться, радостно удивляясь, сочувствуя, желая добра, если вы не сумели вызвать у него мудрую и добрую улыбку, он будет смеяться злобно, смех его будет насмешкой", - утверждал В. А. Сухомлинский.

В произведении Фазиля Искандера " Тринадца­тый подвиг Геракла" [12] учитель " смехом закалял... детские души" и учил философски, с юмо­ром, отно­ситься ко всему и к себе, в первую очередь.

" Звали его Харлампий Диогенович. Как и Пифа­гор, он был по проис­хождению грек. Появился он в нашем классе с нового учебного года. До этого мы о нем не слышали и даже не знали, что такие матема­тики могут быть!

...Смешным мог оказаться каждый....Позже я заметил, что почти все люди боятся показаться смешными. Особенно боятся показаться смеш­ными женщины и поэты. Пожалуй, они слиш­ком боятся, поэтому иногда выглядят смешными. Зато никто не может так выставить человека смеш­ным, как хороший поэт или женщина.

Конечно, слишком бояться выглядеть смешным не очень умно, но куда хуже совсем не бояться этого. Я, понятно, об этом нисколько не жа­лею, но мне хочется благодарно возвысить метод Харлампия Диагеновича. Смехом он, разумеется, закалял наши лу­кавые детские души и приучал нас относиться к соб­ственной персоне с достаточным чувством юмора. По-мо­ему, это вполне здоровое чувство, и любую по­пытку поставить его под со­мнение я отвергаю реши­тельно и навсегда".

Потрясающей школой развития воображения, восходящего к поэзии, является школа Черпунова в произведении К. Паустовского " Далекие годы" [13].

" На столе в классе стояли залитые сургучом бу­тылки с желтоватой во­дой. На каждой бутылке была наклейка. На наклейках неровным старче­ским по­черком было написано: " Вода из Нила", " Вода из реки Лимпопо", " Вода из Средиземного моря".

Низенький, с длинной, почти до колен, серой боро­дой и узкими гла­зами, Черпунов напоминал колдуна, недаром и прозвище у него было " Черномор".

Чтобы мы лучше запоминали всякие географи­ческие вещи, Черпунов придумывал разные наглядные способы. Так, он рисовал на классной доске боль­шую букву А. В правом углу он вписывал в эту букву второе А - по­меньше, в него - третье, а в третье -четвертое. Потом он говорил:

- Запомните: это Азия, в Азии - Аравия, в Ара­вии - город Аден, а в Адене сидит англичанин.

Мы запомнили это сразу и на всю жизнь.

Когда я был уже в старшем классе, преподава­тель психологии, говоря о плодотворной силе вообра­жения, неожиданно спросил:

- Вы помните Черпунова с его водой из разных

рек и морей?

- Ну как же! - отвечали мы. - Великолепно по­мним.

- Так вот, могу вам сообщить, что в бутылках

была самая обыкновенная водопроводная вода. Вы спросите, зачем Черпунов вас обманывал? Он спра­ведливо полагал, что таким путем дает толчок раз­витию вашего воображения. Черпунов очень ценил его. Не­сколько раз он упоминал при мне, что человек отличается от животного способностью к воображе­нию. Воображение создало искусство. Оно раз­двину­ло границы мира и сознания и сообщило жизни то свойство, что мы называем поэзией".

Величайшим гуманизмом проникнуто произве­дение Саввы Дангулова " Учитель словесности" [14]. Ценность его еще и в том, что нам представ­лен ав­торский метод.

" Есть мнение: дети любят красивых учителей. Хочется уточнить: де­тям кажутся красивыми умные учителя. Иначе говоря, знающие, талантли­вые, доб­рые, справедливые. Вот почему этот застенчивый че­ловек в тол­стовке, что идет сейчас школьным кори­дором, едва ли не касаясь плечом стены, и будто про­сит у нее защиты, навечно стал твоим идеалом. Как ни долог твой жизненный путь и как ни замечатель­ны люди, которых ты на этом пути встретил, никто из них в твоем сознании не возобладал над учи­телем твоим. Казалось, то, что виделось в детстве совершен­ным, будет пе­ресмотрено в зрелые лета, но так только кажется. Учитель, завладевший твоим сознанием на заре дней твоих, останется твоим наставником до того далекого предела, который принято называть зарей вечерней. Разговор, ко­торый ты с учителем начал в детстве, ты ведешь с ним всю жизнь.

...Астахов отыскал свой ключ к рассказу: он при­звал в свидетели всех, даже самых близких Толстого. Все они оставили своеобразные свидетель­ства имен­но о прототипах. Астахов воспользовался их свиде­тельствами. Он обосновал свой вывод так солидно, что казалось - иное мнение не только исключено, оно нелепо. А затем он стал рушить этот свой вывод и не оставил на нем камня на камне, призвав в свидете­ли... кого бы вы ду­мали? Автора, разумеется! Да, с одной стороны - мир близких Толстого, а с дру­гой - сам Толстой. Победил Автор, а вместе с ним наш умный Васи­лий Валерьевич.

Вот это и был астаховский метод". Поиски и находки соответствия и гармонии в реализации проблемы влияния художественной ли­тературы на профессиональное становление препода­вателя сводятся к самому человеч­ному в человеке и вокруг него:

" Я скажу тебе, в чем смысл твоей Жизни здесь: гуманизировать Землю.

Что значит гуманизировать Землю?

Это значит - преодолеть боль и страдания, это значит - познавать без границ, это значит - любить действительность, которую создаешь! " [15].

Литература

1. Педагогическая энциклопедия. М., 1965. С. 739.

2. Малиновская В. Н., Смятских А. Л. Методическое пособие по курсу " Введе­ние в специальность и основы педагогического мастерства". М., 1992. С. 52.

3. Макаренко А. С. Воспитание в советской шко­ле. - М., 1966. С. 111.

4. Хрестоматия по истории педагогики /Под общ. ред. С. А. Каменева. - М., 1936. - Т. IV. С. 325.

5. Хрестоматия по истории педагогики /Под общ. ред. С. А. Каменева. - М., 1936. - Т. IV. С. 371.

6. Хрестоматия по истории педагогики /Под общ. ред. С. А. Каменева. - М., 1936. - Т. IV. С. 373.

7. Хрестоматия по истории педагогики /Под общ. ред. С. А. Каменева. - М., 1936. - Т. IV. С.373.

8. Аристотель. Риторика // Античные ритори­ки. -М., 1978. С. 24.

9. Достоевский Ф. М. Собрание сочинений в 30 т. Т. 25. С. 47.

10. Толстой Л. Н. Педагогические сочинения. М., 1989. С. 448-449.

11. Учитель. М., 1991. С. 240.

12. Учитель. М., 1991. С. 304.

13. Учитель. М., 1991. С. 252.

14. Учитель. М., 1991. С. 267.

15. Исторические интерпретации гуманизма. М., 1988.

.