В 1862—1863 годах Помяловский писал и печатал свое наиболее известное произведение — «Очерки бурсы».

Помяловский горячо пропагандировал идею коллективного литературного труда. В частности, у него возникла мысль объединить группу демократически настроенных писателей, которые взялись бы за систематическое изучение и правдивое изображение быта беднейших классов петербургского населения. В 1862 году он задумал большой роман «Брат и сестра», в котором предполагал много места уделить именно изображению петербургской нищеты. Помяловский начал писать роман весной 1862 года, но политические события этого года выбили его из колеи. Закрытие воскресных школ было для него большим ударом; он до последнего времени преподавал в школе и принимал участие в работе комитета воскресных школ. Приостановление «Русского слова» и «Современника» и арест Чернышевского потрясли писателя. Обострению тоски и безнадежных настроений Помяловского способствовала также его неудачная любовь.

Но Помяловский тем не менее не переставал писать. В последние два года своей жизни он, кроме «Очерков бурсы», написал несколько глав романа «Брат и сестра и тд

Умер Помяловский в октябре 1863 года, на двадцать девятом году жизни, не успев осуществить большую часть своих замыслов. На его похоронах, рассказывает очевидец, «не было видно... сановитых официальных лиц, очень мало было и карет. В сырой осенний день, увязая в грязи, провожали писателя почти исключительно такие же неимущие люди, по большей части молодежь, как и он сам...». У матери Помяловского не было денег на похороны — похоронили его на средства Литературного фонда.

«Очерки бурсы»

Проблематика «Очерков бУрсы»

Глубокий интерес представителей передовой общественной мысли 60- годов к проблемам воспитания и образования - одна из характерных особенностей эпохи. Одной из причин, побудивших Помяловского обратиться к изображению бурсы, была злободневность и актуальность в 60-е годы Х1Х века вопросов воспитания и образования. Прогнившая система крепостничества обнаружила свои язвы и здесь. Вопросы воспитания и образования волновали Помяловского на протяжении всей его короткой творческой жизни.

Педагогические взгляды Н.Г. Помяловского складывались под влиянием передовых теорий того времени, развитых в трудах Н. А. Добролюбова, К. Д. Ушинского, Н. И. Пирогова. Убежденным противником системы воспитания, которая прибегает к телесным наказаниям, убивает инициативу ребенка, сковывая развитие его умственных способностей и ставя своей целью воспитание покорного раба, Помяловский зарекомендовал себя уже в очерке «Вукол», где как раз очень силен был педагогически-публицистический акцент, художественное изображение чередовалось с рассуждениями и размышлениями просветителя-педагога. Однако, в «Очерках бурсы»проблема воспитания и образования решалась вместе с проблемой положения, жизненной судьбы разночинца; критика бурсы переросла в обличение всей общественной системы того времени.

Материалом для описания бурсы в «Очерках…» Помяловскому послужили быт и нрав Александро-Невского прихода и духовного училища, где писатель учился с 1843 по 1851 год.

Описанные Помяловским ужасы не были исключительными явлениями. Они происходили не в далекой глуши, не на окраине России, а в столице, во внешне блестящем и чинном императорском Петербурге. В первой половине Х1Х века духовные училища были одними из самых распространенных учебных заведений. Но те же нравы, та же система - иногда лишь в несколько более благообразном виде - царила в кадетских корпусах, закрытых институтах и даже в гимназиях.

Программа духовных училищ была очень скудна. Священная история, церковный устав, церковной нотное пение, а из общеобразовательных предметов - лишь основы русского языка и арифметики. Сведения по географии, истории предусматривались программой самые ничтожные: «начала истории и географии, особенно же священной и церковной истории». Знание живых иностранных языков считались излишними, зато много сил занимала зубрежка латыни и греческого. Но даже в пределах этой скудной программы учителя большей частью ограничивались тем, что задавали вызубрить «от сих до сих» по нелепому архаическому учебнику. Невежество бурсацких педагогов было нередко анекдотическое; они сами подчас сами не знали элементарных вещей, не в состоянии били ничего объяснить учащимся, да и не желали утруждать себя объяснениями.

Бессмысленная механическая зубрежка безраздельно господствовала практически во всех духовных училищах Российской империи. Сознательное усвоение считалось не только излишней роскошью, но даже вольнодумием. И это приводило к тому, что «ученик, вступая в училище из-под родительского крова скоро чувствовал, что с ним совершается что-то новое, никогда им не испытанное, как будто перед глазами его опускаются сети. Одна за другою, в бесконечном ряде, и мешают видеть предметы ясно; что голова его перестала действовать любознательно и смело и сделалась похожа на какой-то препарат, в котором стоит пожать пружину - и вот рот раскрывается и начинает выкидывать слова, а в словах - удивительно! - нет мысли, как бывало прежде» - так писал Помяловский в «Очерках Бурсы».

Необходимость телесных наказаний не вызывала никаких сомнений; розга и беспощадные побои были там основными методами воздействия на учащихся и внушение им правил хорошего поведения, нравственности и религии. Хотя в «Зимнем вечере в бурсе» еще не было той поразительной картины всеобщей и повседневной порки, она явилась во всей своей изощренности в «Бурсацких типах». Порка была повседневностью и кошмаром бурсы. И не ее одной - домашнего, школьного, общегосударственного воспитания. Наказание, в особенности наказание розгами, было едва ли не универсальным средством русской педагогики.

Еще одна главная проблема «Очерков бурсы» - проблема личности. В последнее время проблема человека, личности, индивидуальности и т.д. стала «предметом исследования» практически всех разделов философии и социально-гуманитарного познания. Помяловский, раскрывая проблемы личности, проблему становления ребенка жестко показывает, что в таких условиях из бурсаков вряд ли получится настоящий человек.

При создании характеров героев, решающее значение для Помяловского приобретает выяснения влияния общественной среды на личность и судьбу человека. В тех случаях, когда писатель ставит своей целью показать диалектику складывания характера, он идет на художественный эксперимент, сознательно и подчеркнуто изменяя внешние обстоятельства, исследуя действие на человека резко отличной среды и затем фиксируя конечный результат. Так, например, в очерке «Вукол» изображается судьба некрасивого, но умного и доброго от природы мальчика, который рос при счастливых обстоятельствах: добрые родители, обеспеченность семьи. Жизнь под крылом доброй матери произвела на Вукола свое действие, развивались хорошие задатки его натуры: ум, доброта. Вскоре, под влиянием изменившихся обстоятельств, изменяется характер мальчика. Вукол становится нелюдимым и лишь наедине с самим собой он живет как ребенок. Наконец, розги производят на него потрясающее действие: «из покорного, тихого, забитого ребенка он стал вдруг дик и мстителен».

В «Очерках бурсы» изображая детей и юношей, растлеваемых бурсацкой наукой и системой воспитания, Помяловский отводил вину и от учеников, и от учителей, указывая конкретный внешний источник, первопричину всех зол - типичные обстоятельства, коренящиеся в общественном укладе. К пониманию этого Помяловский подходил уже в рассказе «Долбня», представляющем собой один из первоначальных эскизов «Очерков бурсы»: «Только не ученик, только не он виноват во всей этой пакости, все явления его жизни необходимо вытекают из тех условий, при которых он растет и развивается. И не педагоги виноваты - их самих долбня была в самое темя своим тяжелым для здоровой мысли молотком, ковала их мозг как кусок железа … Виновата рутина, виноваты время и обстоятельства, виновато само общество, позволяющее воспитывать своих детей по системе долбни».

Ненависть к начальству и всепоглощающая скука, отсутствие всякой разумной деятельности порождали то отчаянное озорство, которое так тонко охарактеризовал М. Горький в своей повести «В людях»: «Читаю «Бурсу» Помяловского и тоже удивлен: это странно похоже на жизнь иконописной мастерской; мне так хорошо знакомо состояние скуки, перекипающее в жестокое озорство». В такой атмосфере глушились, естественно. Положительные качества и способности детей, которыми решительно никто не интересовался. Все споры решались кулаком и зуботычиной. В бурсе процветали ростовщиство и воровство, дикие, тупые развлечения, цинизм и жестокость.

Зверские и бессмысленные наказания, каким подвергался бурсак, заставляли его искать спасения (прятались в отхожих местах, на дровяном дворе, убегали в лес или домой). Часто «спасались» в больнице, для чего нарочно простужались. Развивали на теле чесотку, смотрели на солнце, чтобы получить куриную слепоту, накалывали шею булавками и т.д.

Ростовщиство поддерживалось в бурсе взяточничеством. Которое в свою очередь было порождено «остроумной» Выдумкою начальства, создавшего из старших учеников целую систему контроля над младшими. Один из этих старших учеников, цензор, должен был смотреть за поведением класса; другие, авдиторы, выслушивали и ставили ученикам баллы, на основании которых учитель производил надлежащие вразумления; третьи, секундаторы, были орудиями этих вразумлений: на их попечении находились розги, и они же сами, по приказанию учителя, секли своих ленивых или шаловливых товарищей.

«Тавля, в качестве второкурсного авдитора, притом в качестве силача, был нестерпимым взяточник, драл с подчиненных деньгами, булкой, порциями говядины, бумагой, книгами. Ко всему этому Тавля был ростовщик…Необходимость в займе всегда существовала. Цензор или авдитор требовали взятки; не дать - беда, а денег нет; вот и идет он заранее согласен на какой угодно процент, лишь бы избавиться от прежестоких грядущих розгачей. Кредит обыкновенно гарантируется кулаком либо всегдашнею возможностью нагадить должнику, потому что рисковали рост только второкурсники». (8, 246-247) («Зимний вечер в бурсе»).

В описании «училищной бюрократии» с ее властью сильного над слабым, деспотическим насилием, наушничеством, взяточничеством, обворовыванием служителями и без того жалкой бурлацкой казны виден слепок с бюрократической системы царской России.

В сознании бурсака Карася, испытывающего гнет бурсы, начинает созревать мысль, что плохо не только в бурсе, но и вообще в современной действительности.

Это определяющая особенность типизации в «Очерках Бурсы» была ясна для представителя революционно-демократической критики Д. И. Писарева, который видел в изображенной Помяловским бурсе не только типичную русскую школу, но и явления действительности, легко сопоставимые с другими сферами общественной жизни, в частности с тюрьмой.

Но Помяловский и не думает об улучшении, обновлении, реформировании бурсы. Он ее отвергает начисто, ввиду полной нелепости той «науки», рассадником которой является бурса. Он пишет в очерке «Женихи бурсы»: «Если бы Лобов, Долбежин, Батька и Краснов не употребляли противоестественных и страшных мер преподавания, то, уверяю вас, редкий бурсак стал бы учиться, потому что наука в бурсе трудна и нелепа. Лобов, Долбежин, Батька и Краснов поневоле прибегали к насилию нравственному и физическому. Значит вся причина главным образом не в учителях и не в бурсаках, а в бурсацкой науке, чтоб ей сгинуть с белого света».

Исходная позиция автора в оценки бурсы определяет особенности изображения этого общественного явления и основной принцип в создании типических характеров как педагогов, так и бурсаков. Все они, в конечном счете, жертвы церковной науки, бурсацкой педагогической системы. Помяловский не сдерживает себя и дает резко критические оценки педагогам бурсы.

По-настоящему страшен Батька своей «кровожадностью» И «зверскими инстинктами, этот виртуоз - истязатель детей, беспощадный и ничем не ограничиваемый в своем изуверстве.Он «имел обыкновение ставить на колени на целый год, на целую треть, на месяц, …заставлял кланяться печке, целовать розги, сек…, одно слово - артист в своем деле, да под пьяную еще руку». Подстать ему и Лобов, появляющийся в классе не иначе как «с длинным березовым хлыстом», придумавший сверхнаказание - порку «на воздусях». Это люди, в которых бурса вытравила все человеческое, превратив их в кровожадных палачей.

Однако, в образах Долбежина, Краснова, Разумникова автор находит и положительные черты. Так, например, Долбежин п ри всем его цинизме и дикой грубости, «был честен», «не брал с родителей взяток». Педагог Краснов - «мужчина красивый, с лицом симпатическим, по натуре своей человек добрый, деликатный». Но никто из них не думал изгонять розги - единственное средство заставить бурсака учиться, необходимый суррогат педагогического дела» в бурсе. Учителя так же как и бурсаки - жертвы бурсы. Да к тому же сами прошедшие эту школу. Помяловскому удается сопоставить характеры педагогов с характерами бурсаков. Так «Лобов граничил по своему характеру к Тавле, Долбежин к Гороблагодатскому». Долбежин напоминал так называемых «отпетых бурсаков; он, как и товарищество, терпеть не мог «городских». Рисуя универсальный метод педагога Лобова, автор спрашивает: «Что этот педагог в своей юности - недосечен или пересечен?».