Холли Блэк самая холодная девушка в Коулдтауне 4 страница

Весь обратный путь сопровождался чем-то вроде интервью, в ходе которого Хэйли Ресницы дала Кристиану понять, что глубоко разочарована его незнанием таких жизненно важных фактов, как, например, любимый цвет Брэдли.

Когда они подошли к дому, Кристиан почувствовал громадное облегчение. Каждое окно в доме сияло, а сам дом, казалось, плавно покачивается из стороны в сторону, будто кто-то основательно его напоил.

Хэйли взвизгнула и что есть силы потянула Кристиана к двери, возле которой стоял крепыш по имени Теренс, постоянный привратник Фэйи. Свое дело он знал отлично.

– Привет, Крис.

– Привет, – ответил Кристиан. – Эти три со мной.

– Мое почтение, – сказал Теренс и поднял вверх оба больших пальца.

В этот момент Кристиан почувствовал глубокую благодарность за то, что вампиры не способны краснеть, и вошел в зал. Ковер у него под ногами странно захлюпал. Человек со слоновьей головой из папье-маше промчался через зал и стал подниматься по винтовой лестнице. Где-то там, наверху, люди зааплодировали.

– Ага, я вижу, приятели Феса здесь, – сообщил Кристиан, когда со своим странным и жутковатым гаремом поднялся по лестнице следом за человеком-слоном.

– Это так клево! – сказала Рашель. – Послушай, а ты пьешь кровь у других участников вашей группы?

– Что? Нет, конечно! – воскликнул возмущенный Кристиан.

– В самом деле? – продолжала Рашель. – Ни у кого из них? Даже у Брэдли?

– У Брэдли тем более.

– Вы оба такие забавные! – сообщила, смеясь, Рашель и сжала ему руку. – Как, например, в том интервью «Сделаем вид, что нам двадцать один год», когда каждого из вас попросили назвать самого близкого вам участника группы. Брэдли назвал тебя, Джош и Фес – Брэдли, а ты сказал, что Брэдли ненавидишь. Было так смешно!

– Пойми, я действительно ненавижу Брэдли, – попытался объяснить Кристиан.

– Очень смешно, – повторила Рашель, покачивая головой.

Поднявшись по лестнице наверх, они увидели, как вдоль галереи выстраивается цепочка людей для исполнения танца конга^[9]. Для Брэдли кто-то смастерил подобие трона из выкрашенного под золото картона, и тот, восседая на нем, держал в руке ананас и что-то пил из него.

– Привет, Крис! – крикнул Брэдли, махнув ананасом.

– Брэдли! – взвизгнула Хэйли каким-то диким, пугающим голосом.

Она выпустила руку Кристиана и помчалась вперед, расталкивая будущих танцоров.

Кристиан надеялся, что за ней последует и Рашель, но она осталась на месте и продолжала держать его за руку. Лаура стояла по другую сторону от Рашели, с растерянным видом и явно нервничала. Кристиан попытался взглянуть ей в глаза, но этому мешали волосы Рашели.

– Могу я предложить вам, девушки, чего-нибудь выпить? – спросил он, наконец преодолевая охватившее его отчаяние.

– Вот это джентльмен! – сказала Рашель, что Кристиан воспринял как согласие.

Он спустился вниз и извлек банки с кока-колой, которые всегда держал над холодильником, потому что у Джоша было пониженное содержание сахара в крови и иногда ему требовалось немедленно выпить одну такую банку.

Кристиан снова поднялся наверх, держа банки в руках, и в конце лестницы встретил Брэдли, игравшего ананасом.

– Здорово, что ты привел сюда ту девицу, с ресницами, – сказал он. – Она было кинулась на меня, но я увернулся. Думаю, теперь она намеревается сделать из Джоша мужчину. Ему это пойдет на пользу.

– Э-э-э… Наверное, ты прав, – согласился Кристиан.

Согласно рекомендациям «Руководства» о вампире, проявляющем жестокость, следует сообщить властям, а в критических ситуациях его нужно заставить выйти на ярко освещенное солнцем место и внимательно следить, как он превращается в небольшую кучку пепла. Но «Руководство» не сообщало, что улыбка и помахивание ананасом являются не менее действенным способом обуздания.

– Сожалею о том, что произошло тогда. Я не сдержался, – сказал Кристиан.

По всей видимости, ананасы обладали гораздо большей силой воздействия, чем он предполагал.

Брэдли снова махнул ананасом, что, видимо, было дружественным жестом.

– Все нормально, – сказал он. – Я отношусь к подобным вещам спокойно и рассудительно. Ты молод, мой маленький клыкастый попрыгунчик, но ты научишься.

– Где ты, Кристиан? – прозвучал голос позади Брэдли.

И Кристиан сразу понял, чей это голос, потому что больше никто не называл его полным именем.

Брэдли обернулся и отошел в сторону. За ним стояла Лаура, смотревшая на него широко открытыми, испуганными глазами.

– Ой, простите.

– Все нормально, Лаура, – успокоил ее Брэдли, с доброжелательным видом взмахнув ананасом. – Я должен пойти взглянуть, не добавил ли Фес чего-нибудь лишнего в пунш. Это не его вина; ему, похоже, нравится вкус пены для ванны…

Прежде чем повернуться и уйти, Брэдли бросил на Кристиана многозначительный взгляд, но тот предпочел не придавать ему значения.

Свет от канделябров окружил Лауру ореолом, ее волосы заблестели, платье стало казаться снежно-белым. Она подошла совсем близко к Кристиану – сама, за руку он ее не тянул, – ее волосы приятно защекотали ему лицо, когда она прошептала:

– Тебе не следовало так одеваться ради меня.

Кристиан посмотрел на свою спортивную рубашку и джинсы.

– Ты можешь оставаться таким, какой есть, – продолжала Лаура, выразительно глядя на него.

– А я такой и есть, – сказал Кристиан. – Я тебя не понимаю.

Он почувствовал себя очень неловко, но, прежде чем успел спросить, что конкретно она имела в виду или что она подумала о нем, Лаура снова прижалась к нему; ее теплые губы оказались у самого его уха, и она спросила шепотом:

– Ты проведешь меня в свою комнату?

Объяснения могли подождать.

– Да, – ответил Кристиан. – Безусловно. Я уверен, тебе это понравится. То есть, я имею в виду, комната. Она отделана, Фэйи специально нанимала мастера.

Лаура понимающе рассмеялась, и он повел ее обратно вниз по лестнице, слегка обняв за талию. Ее сердце билось очень быстро. Его мысли, казалось, подстроились к нервному ритму ее пульса и беспорядочно кружились в голове.

– Что, твоя спальня находится в подвале? – спросила Лаура и нервно рассмеялась. – Ну да, конечно. В этом есть смысл.

Кристиан открыл дверь в свою комнату и мысленно поблагодарил Фэйи за хороший вкус. «Изысканность, – сказала тогда Фэйи. – Здесь нужна изысканность». Когда же Брэдли после этого заявил, что не следует выставлять все клыки напоказ, она стукнула его своим «блэкбери»^[10]

Комната Кристиана была отделана в кремовых тонах, над камином висела репродукция картины Моне «Водяные лилии». Своей яркостью на общем фоне выделялись лишь темно-красные шторы, свисавшие складками по бокам еще одной двери, которая никуда не вела, – ее установили, чтобы заслонить единственное в комнате окно.

Все и в самом деле выглядело бы отлично, если бы Кристиан не оставил посреди комнаты свой гроб с лежащей рядом на полу крышкой, вместо того чтобы затолкать все сооружение под кровать, также имевшуюся в комнате.

– Э-э-э… Извини, – пробормотал Кристиан и бросился к своему спальному устройству.

– Нет, – сказала Лаура, – все в порядке. Пусть останется так.

Он слышал, что девушки любят создавать настроение, но ему даже думать не хотелось, какому настроению может способствовать вид гроба.

– По крайней мере, надо убрать его с дороги, – заметил Кристиан, – чтобы мы могли добраться до…

Лаура смотрела на него, ее взгляд выражал недоумение.

– Но если твои намерения изменились, – торопливо продолжил Кристиан, – это вполне, совершенно нормально. Я пойму тебя. Мы можем вернуться на вечеринку…

Он остановился на полуслове, когда Лаура подошла и приникла к нему, а он ее обнял, обхватил руками и притянул к себе почти неосознанно, потому что она излучала тепло и нежность, от нее исходил приятный аромат, и он хотел, чтобы она осталась с ним здесь, страстно хотел, чтобы и она хотела того же.

Она подняла к нему лицо, и он поцеловал ее легко и осторожно, не прерывая дыхания, давая ей возможность самой выбрать темп сближения. Каждый раз, прикасаясь к ней, он слышал бурное биение ее сердца, и оно звучало для него как песня жизни и наслаждения. Он снова легко поцеловал ее в губы, в самые их уголки, потом в подбородок и опять в губы. Она вздрогнула, словно не ожидала от него подобной нежности, и его клык при этом поранил ее губу. Кристиан ощутил вкус крови.

– Ой, прости меня, – пробормотал он и разжал объятия.

– Все хорошо, – прошептала Лаура.

Ее голос слегка дрожал, но причиной тому было, скорее, возбуждение, поскольку она запустила пальцы в его волосы, нагнула его голову и их лица снова сблизились.

И он опять целовал ее, осторожно прижимаясь своими губами к ее губам со всей нежностью, на какую был способен. Он не хотел пробовать ее кровь. Происходящее не имело отношения к питанию.

Ее губы раскрылись, такие податливые и манящие. Пальцы в его волосах напряглись. Он стал целовать ее немного крепче – в щеку, в подбородок, в ямочку под нижней губой. Она еще ниже пригнула его голову, так что теперь его губы скользнули с ее подбородка на шею.

Но даже в этот момент он ничего не понял. Он целовал ее шею, там, где под защитой нежной кожи ощущалось частое биение ее сердца.

– Сделай же это, – сказала она решительным тоном, тяжело дыша.

Он выбился из ритма ее сердца и теплого дыхания, снова оказался в холодном пространстве.

– Сделать что? – спросил Кристиан, отстраняясь от Лауры.

Он уже все понял. Шагнул назад и, подойдя к темно-красным портьерам, остановился на пороге двери, ведущей в никуда.

– Ты не хочешь? – спросила Лаура дрогнувшим голосом. – Моя подруга Рашель сказала, что если я тебе нравлюсь, то ты захочешь.

– Неужели?

– Я думала, человеческая кровь лучше…

– Меня это не интересует. Я не хочу быть существом, для которого люди – пища, – произнес Кристиан тихим голосом.

– Это очень благородно… – начала было Лаура.

– Нет, – прервал ее Кристиан, повышая голос. – Дело не в благородстве. Я не думаю о тебе как о еде. Я не хочу твоей крови, поэтому нет ничего благородного в том, что я отказываюсь от нее. Разве ты не можешь допустить, что во мне сохранилось хоть немного человеческой порядочности?

Лаура стояла неподвижно и молчала. Так мог молчать человек, которого обидел, напугал и на которого накричал незнакомец.

Кристиан глубоко вздохнул:

– Нет. Конечно не можешь. В этом-то и проблема, верно?

Ему не следовало повышать голос. В конце концов, она ни в чем не виновата. Ведь именно сегодня вечером он пригрозил Брэдли, что может выпить из него кровь. Он и Лаура были чужими, не понимавшими друг друга людьми. Но начали осознавать это лишь сейчас.

Кристиан хотел, чтобы Лаура восприняла его по-человечески, а для нее это стало почти оскорблением.

– Мне жаль, что я огорчила тебя, – произнесла еле слышно Лаура. Ее взгляд бродил по углам комнаты, словно ища место, где можно спрятаться. – Я не совсем… Я не знаю, что я сделала неправильно.

Мама Кристиана учила его с самых ранних лет, что плохо доводить девочек до слез.

– Ты не сделала ничего неправильного, – сказал он как можно мягче. – Наверное, дело в том, что я для тебя не настоящий вампир.

Еще нет.

Он подал Лауре руку и заботливо привел ее обратно к Рашели, которой предстояло весь вечер оставаться в обществе Лауры, поскольку именно она устроила им приглашение на эту грандиозную вечеринку. Похоже, они обе были не прочь поучаствовать в небольшой человеческой хитрости.

– Я еще увижу тебя здесь? – спросила Лаура. В ее голосе сквозила неуверенность.

И Кристиан в первый раз солгал ей, и сделал это намеренно:

– Да, увидишь.

Когда он повернулся, чтобы спуститься обратно в свою комнату, на лестнице, ведущей в подвал, он почти наткнулся на Хэйли и Джоша.

– О, простите, – извинился он и быстро отпрянул назад, чтобы у Джоша не случился приступ астмы – от испуга и от страсти.

Но, отступив назад, Кристиан столкнулся с человеком с головой льва из папье-маше. Им оказался Фес.

– Эй, привет, старина! – окликнул его Фес. – А где же та леди, твоя приятельница?

Кристиан был слегка удивлен тем, что Фес вообще обратил внимание на Лауру. Ведь большая часть происходящего на планете Земля не привлекало его внимания.

– По-моему, я понравился ей только потому, что я вампир.

Похоже, ответ ошеломил Феса.

– Постой, – сказал он. – Ты что, действительно вампир?

– Что? А-а-а, да.

– А я думал, это трюк, пришедший на ум Фэйи!

– Да, Фес. Я – трюк, – ответил усталым голосом Кристиан. – Но еще я и вампир.

– Ага, – кивнул Фес своей лохматой головой с прической в виде многочисленных, отдельно скрученных прядей волос, заполненных всей той косметикой, которую Фэйи требовала ежедневно втирать в них, и болтающихся при каждом движении головы.

Кристиан подождал, пока Фес не переварит эту информацию, испытывая некоторое беспокойство при мысли о том, как сильно он его напугал.

– Круто, – сказал Фес. – Если ты действительно вампир, с твоей стороны очень любезно ходить в продуктовый магазин и делать там столько покупок.

– Да ну, брось ты, – пробормотал Кристиан, неожиданно ощутив какое-то волнение. – Неподалеку, у дороги, есть ночной продуктовый магазин. Я не против того, чтобы туда ходить. Знаю, что Джошу нужен сахар; Брэдли постоянно пьет свое несчастное молоко; ты любишь пользоваться пеной для ванны…

– Она очень ароматная, – заверил его Фес. – И освежает.

– Ну и хорошо.

Фес ткнул его в грудь, потом засмеялся и отступил назад.

– Оцени ее, парень, – посоветовал он, а затем отошел и присоединился к танцорам конга.

Кристиан чувствовал себя слишком расслабленным, чтобы последовать примеру Феса и встать рядом с этими непохожими на себя и крепко поддавшими животными из папье-маше, поэтому спустился в демонстрационную комнату, где хотел посмотреть видеозапись их первого концерта.

Он вовсе не предполагал увидеть там целующихся Брэдли и Фэйи. Но именно это увидел, а его вампирское зрение не оставляло никаких сомнений, что это ему не привиделось.

Кристиан трижды что есть силы моргнул глазами, пытаясь прогнать страшное зрелище.

– Сколько же беспокойства ты причиняешь людям, Крис! – высвобождаясь из объятий Брэдли, сказала Фэйи. По ее лицу была размазана помада.

– Мне очень жаль, но я не знал. Музыка была очень громкой. Пожалуйста, не убивайте меня.

– Ты постоянно украдкой отходишь от воздуходувки, – продолжала Фэйи, совершенно не реагируя на его слова. Она поступала так всегда, если считала, что имеет дело с глупцом. – И не пытайся обманывать меня, все очевидно.

Кристиан посмотрел на свое увеличенное изображение на противоположной стене, залитое фиолетовым светом и явно уклоняющееся от сильных струй воздуха.

– Послушай, а где Лаура? – спросил Брэдли.

На его лице тоже остались следы от помады Фэйи. Это придавало ему совершенно нелепый вид.

– Она не со мной, – ответил Кристиан. – Ты был прав.

Взгляд Брэдли выражал сочувствие, и Крис оценил это. А выражение лица Фэйи было просто пугающим.

– Не хочешь ли ты сказать, Крис, что продемонстрировал мне и драматичную сцену спасения, и трагическую любовную историю, и все – за два дня? – спросила она, медленно выговаривая слова. – Если ты действительно проделал это, я должна сказать, что, наверное, люблю тебя.

Лицо Брэдли приняло страдальческое выражение.

– Фэйи, дай парню передышку. У него же есть чувства.

– Я знаю – страдания, одиночество, жажда любви, – сказала Фэйи, словно проверяла коробки по ужасному списку, помещавшемуся у нее в мозгу. – Обожаю! Сплошная классика!

– Но я же не… – воскликнул было Кристиан и замолк.

Он оказался не таким вампиром, о каком грезила Лаура. Как раз это он и хотел сказать. Но из всех людей именно Фэйи и Брэдли были теми, кому он не мог бы в этом признаться.

Лицо Фэйи слегка подобрело. Она подошла к нему – с растрепанными волосами и с размазанной по лицу помадой. На мгновение Кристиану показалось, что она почувствовала прилив женского сострадания.

– Но ты же тот самый, – сказала она, направив на него палец с великолепно наманикюренным ногтем, и его нелепая мечта угасла. – Ты вампир, стремящийся вернуть утраченную человечность, жаждущий любви как способа ее возродить, надеющийся, что однажды кто-то тебя поймет.

– Но ты-то не понимаешь, – машинально произнес Кристиан и тут же прикусил язык (что было особенно болезненно для вампира).

– О, я знаю, – согласилась Фэйи. – Никто не понимает. Но ты будешь надеяться. На то, что однажды кто-нибудь поймет. И ты продолжишь искать этого кого-нибудь, а они – мечтать стать этим кем-нибудь. Так весь альбом заполнится до последнего листа!

– Я мерзко себя чувствую, – сказал Кристиан. – Думаю, потому, что ты меня используешь.

Поверх плеча Фэйи он взглянул на то, что показывали на экране. Там Брэдли тряс тем, что дала ему мама и пластическая хирургия, а позади него шаркали ногами Джош и Фес. Кристиан же был в полном одиночестве; его черные волосы воздуходувка подбросила вверх, словно крылья.

– Верно, – согласилась Фэйи. – Но что еще ты собираешься делать? Кем еще быть? Ты вампир, Крис. И я хочу сделать из тебя звезду.

Прическа того, ярко освещенного, музыканта на большом экране не представлялась такой же нелепой, какой всегда казалась в зеркале. И даже плащ не выглядел по-дурацки.

– Все не так уж плохо, Крис, – ободряюще произнес Брэдли. – Брось хандрить!

– Больше никогда не говори ему этого в глаза! – набросилась на него Фэйи.

– Извини, Фэйи.

– Продолжай хандрить, Крис, – жестко сказала Фэйи. – Не скрывай страданий своего сердечка. А вообще я уже устала от этой вечеринки. Никто не совершает ничего скандального или хотя бы достойного попасть в новости. Идем ко мне домой, Брэдли. Чувствуй себя свободным и страдай в одиночестве, Крис. А если хочешь – пошли с нами.

Крис взял паузу, чтобы представить себе возможные последствия предложения Фэйи, и почувствовал, что от страха у него начала кружиться голова. Он взглянул на Брэдли, чтобы понять, шокирован ли и он таким предложением, но тот поднял оба больших пальца вверх.

Кристиана обуял прямо-таки космический ужас.

– Я думаю, что оденусь в свой плащ и пойду гулять, – бесстрастно произнес он.

– А там дождь идет, старина, – сообщил ему Брэдли.

– Ничего. Закутаюсь поплотнее и совершу длительную печальную прогулку под дождем.

Фэйи лучезарно улыбнулась:

– Вот за это мы все тебя любим!

Выходя, Кристиан на мгновение задержался, чтобы бросить еще один осуждающий и страдальческий взгляд на эту парочку. Поверх их голов он увидел свое собственное изображение: вампир – звезда рока с закрытыми глазами, полностью погрузившийся в музыку, – и мгновение любви. Кристиан увидел себя задумчивым и своеобразно привлекательным, бледным из-за своего грима и света неоновых огней и в то же время каким-то обособленным, сияющим, как икона. Он выглядел счастливым и почти человеком.

Почти, но не совсем. Он слегка улыбался.

В свете прожекторов сверкали его клыки.