Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Дело» Дэн Сяопина






Мао Цзэдун критиковал Дэн Сяопина и Лю Шаоци на рабочем совещании ЦК КПК еще в марте 1967 г. В статье Ци Бэньюя «Патриотизм или национальное предательство», опубликованной 1 апреля в «Жэньминь жибао» и журнале «Хунци», помимо резкой критики Лю Шаоци открытой критике также подвергся Дэн Сяопин, который был назван «вторым самым крупным в партии лицом, находящимся у власти и идущим по капиталистическому пути». То есть центральная печать открыто указывала кого следует критиковать в первую очередь, по кому следует «открыть огонь». «Персональное указание при открытой и публичной критике в печати также имело различные формы, — писала дочь Дэн Сяопина. — Одна форма — это персональное указание на человека, при котором его открыто называли по имени и фамилии. Другая форма персонального указания на критикуемого — это указание без прямого упоминания его имени и фамилии, а лишь с употреблением специального ярлыка, специальной формулировки, которая, собственно, и выступала в качестве персонального указания. В то время персональное указание на человека действительно очень многое означало; указали на человека персонально или не указали, когда именно указали, каким образом было сделано персонально указание, — все это и было проявлением своего рода «отношения» к тому или иному человеку.

Когда в самых главных печатных органах партии персонально указывали на людей, это означало, что критика Лю Шаоци и Дэн Сяопина как двух «самых крупных лиц в партии, которые находились у власти и шли по капиталистическому пути», поднималась на новую, еще более высокую ступень»475.

Совершенно очевидно, что Дэн Сяопин все это отлично понимал и для более точного выяснения ситуации и отношения к нему Мао Цзэдуна направил последнему 3 апреля 1967 г. личное письмо (обратите внимание, в каком стиле оно написано, не как соратник и товарищ пишет другому, а как будто письмо пишется императору Китая. (В. У.).

«Начиная с 12 января, я все время хочу повидаться с Вами, чтобы испросить у Вас наставления. Не был уверен, подобает ли просить Председателя о встрече в момент столь острой массовой критики нашей реакционной линии и ее зловещих последствий. Поэтому я все продолжал пребывать в состоянии нерешительности. В последние дни я прочитал статью товарища Ци Бэньюя и ощущаю, что теперь характер моих ошибок уже определен. При таких обстоятельствах мое желание просить Председателя дать мне возможность лично выслушать наставления крайне настоятельно. Если Председатель сочтет, что это подобающая просьба, прошу в соответствующее время уведомить меня, чтобы я мог прибыть на эту встречу»476. Письмо было отправлено, но ответа, как и на другие письма подобного рода, не было. Только через месяц, в мае, в дом Дэн Сяопина неожиданно забежал Ван Дунсин и передал, что Мао Цзэдун только что возвратился в Пекин и потребовал, чтобы Ван Дунсин встретился с Дэном. Неожиданный гость передал три соображения вождя: «Во-первых, надо проявлять терпение и не нужно нервничать, давать волю чувствам; во-вторых, можно отделять вопрос о Лю Шаоци от вопроса о Дэн Сяопине; в-третьих, если понадобится, то можно ему (Мао Цзэдуну) написать письмо».

Дэн Сяопин хорошо знал характер Мао Цзэдуна, знал, что всякого, кто не слушался Мао, тот всегда стремился наказать.

Мао Цзэдун всегда играл людьми как марионетками в кукольном спектакле. И в данном случае все было точно так же, разыгрывался очередной кукольный спектакль. Позднее Ван Ли, который в свое время был членом ГКР, вспоминал, что 16 июля 1967 г., то есть после того, как Дэн Сяопин был свергнут, Мао Цзэдун имел с ним, Ван Ли, беседу наедине, в которой высказал следующие мысли: «Если у Линь Бяо подкачает здоровье, я все-таки думаю выпустить на сцену Дэн Сяопина. Дэн Сяопин по крайней мере будет членом Постоянного комитета Политбюро»477.

Именно с этого времени, а именно в марте—апреле 1967 г., по всей стране началось развязанное членами ГКР, и в первую очередь Кан Шэном, движение по поиску всевозможных «предателей» и «большой революционной критики».

16 мая 1967 г. в центральных газетах впервые открыто опубликовали «Сообщение ЦК КПК», принятое ровно год назад. При содействии «левого крыла» членов «штаба Мао Цзэдуна» была создана хунвэйбиновская «Организация имени 16 мая» (она называлась так по дате «Сообщения ЦК КПК» — 16 мая 1966 г. Члены организации считали, что многие пункты и установки этого документа, приятого при непосредственном участии Мао Цзэдуна, не выполняются. В распоряжение организации, видимо Кан Шэном, было предоставлено обширное досье на многих руководителей КПК, в котором содержались их подробные биографические данные). Ответвления этой организации имелись в ряде крупных городов. Филиалы назывались «армиями» и имелись в системе учреждений Госсовета КНР, министерства обороны, МИДа, в органах пропаганды, а также в учебных заведениях. Эта организация была использована в целях «захвата власти» в МИДе КНР, в учреждениях Госсовета КНР. Ей было дано разрешение на поименную критику видных партийных и государственных деятелей Китая. 13 июня 1967 г. такой митинг с разрешения Чжоу Эньлая состоялся в Пекинском сельскохозяйственном институте, куда из Чжуннаньхая был доставлен Тань Чжэньлинь. Сама правительственная резиденция Чжуннаньхай была окружена 200 тысячами хунвэйбинов и цзаофаней. У ее стен стали создаваться палаточные городки, где с утра до вечера проводились митинги, писались и расклеивались дацзыбао, листовки, малоформатные газеты с изложением «преступлений» критикуемых и требований к ним. Ежедневно с пяти часов утра окружавшие Чжуннаньхай толпы начинали утро с громкого скандирования: «Долой Лю Шаоци!»

15 июля 1967 г. Канцелярия ЦК КПК запросила у ГКР указания относительно своих предложений о критике Лю Шаоци и борьбе против него. Руководитель ГКР Чэнь Бода в наименовании документа к фамилии Лю Шаоци добавил фамилии Дэн Сяопина, Тао Чжу и их жен. Так возник документ, в котором содержался призыв критиковать «Лю, Дэна, Тао и их жен» и вести против них борьбу.

18 июля Цзян Цин, Кан Шэн и Чэнь Бода инспирировали и организовали проведение массового митинга под лозунгом «Критиковать Лю Шаоци и бороться против него», на нем подверглись критике с рукоприкладством также Дэн Сяопин, Тао Чжу и их жены.

19 июля 1967 г. цзаофани, выманив Дэн Сяопина с женой в зал Хуайжэньтан, устроили обыск на их квартире, обратив особое внимание на кабинет Дэн Сяопина. Они долго искали, но ничего не найдя, возмущались: «Нет ни одной записки. Что это за Генеральный секретарь; не понимаем, как он может занимать такой пост!» Затем они потребовали от детей Дэн Сяопина, чтобы те передали им банковские вклады и сберкнижки отца. Дети ответили, что в доме таковых нет. Как писала дочь Дэн Сяопина, «из-за того, что семья у нас была очень многочисленная и расходов было много, у нас не только не было ни одного фэня накоплений, но, наоборот, за нами был долг государству в размере двухсот юаней»478. В результате бесполезных поисков бунтарям, которые должны были найти улики и затем растрезвонить о том, что Дэн Сяопин ведет безнравственный образ жизни, пришлось ретироваться в полном разочаровании.

Этот обыск означал, что против Дэн Сяопина началась кампания «борьбы и критики» и он был свергнут уже «официально».

29 июля 1967 г. «революционные массы» под предлогом проведения собрания партийных ячеек устроили сеанс критики Дэн Сяопина и борьбы против него и обязали его в три дня представить «повинную». Было заявлено, что с этого дня ограничивается свобода передвижения его и его жены. Дэн Сяопин в тот же день написал письмо Ван Дунсину. «Сегодня в первой половине дня состоялось собрание партячеек, о чем уже известно, — сообщал он в своем письме. — Институт иностранных языков требует от меня до 30 июля представить объяснение. Партячейки же ограничивают это сроком в три дня. Как мне относиться ко всему этому? Считаю своим догом запросить указаний у Председателя и ЦК партии. По телефону разговаривать на эти темы неловко. Поэтому я пишу письмо с просьбой о встрече с Председателем. Прошу передать это письмо в качестве моего рапорта». Обращаясь уже к Мао Цзэдуну, Дэн далее писал: «При встрече в мае Вы, Председатель, сказали, что в случае необходимости увидеться можно написать письмо непосредственно Председателю. Я еще раз пишу письмо и прошу о встрече с Председателем и в этой связи действительно чувствую себя виноватым. Сегодня (29 июля 1967 г.) в первой половине дня было проведено собрание нескольких наших партийных ячеек, во время которого разоблачили мои ошибки и преступления и вели против меня борьбу. Во время собрания мне было строго приказано в три дня представить повинную, целиком и полностью повиниться в преступлениях против партии, против социализма, против идей Мао Цзэдуна, одновременно были также предприняты некоторые меры применительно к моему быту и деятельности. В настоящее время я действительно нахожусь в тревожном состоянии, в полном смятении и растерянности. Не знаю, как мне быть. Поэтому я убедительно и слезно прошу и надеюсь, что окажется возможным получить наставления Председателя. Я и сам чувствую, что эта моя просьба не является целиком и полностью подобающей к случаю. Но у меня просто нет иного выхода, и я могу лишь изложить Председателю целиком и полностью то, что у меня на душе. Если Председатель слишком занят, может быть, другой товарищ поговорит со мной»479.

Однако Мао Цзэдун не ответил на последнее письмо Дэн Сяопина и не принял его. 1 августа Дэн Сяопину сменили телохранителя, а его личного секретаря перевели на другую работу. Новый секретарь, присланный из Канцелярии ЦК, сразу же вызвал жену Дэн Сяопина в свой кабинет и потребовал от нее изобличать преступления Дэн Сяопина. «Товарищ Сяопин никогда не говорил дома о служебных делах и делах организации, — заявила та. — Мне об этом также ничего не известно. Что же касается документов, то каждый день после ознакомления с документами принимаются решения по тем из них, которые требуют решения в тот же день, а остальные отсылаются в Канцелярию ЦК для принятия по ним решений; если тебе что-нибудь нужно, ты можешь сам найти и посмотреть!»480

5 августа 1967 г., в годовщину написания Мао Цзэдуном своей «дацзыбао», бунтарями в дворцовом комплексе Чжуннаньхай были вновь устроены судилища над Лю Шаоци, Дэн Сяопином и Тао Чжу, «которых выволокли вместе с женами из мест проживания». Вот как описывает это событие, которое хорошо запечатлелось в ее памяти, дочь Дэн Сяопина, которая наблюдала за всем происходящим сквозь щель зашторенного окна своей квартиры, так как ее мать запретила детям выходить из дома: «После того как бунтари Чжуннаньхая вломились в наш дом, они вывели из комнаты под конвоем наших родителей. Бунтари окружили их плотным кольцом во дворе нашего дома. Кто-то из толпы выступил вперед и насильно заставил отца и маму склонить головы; их головы просто пригнули вниз; они также заставили их согнуться в три погибели, согнуть спины; все это называлось «склонить голову и признать вину». Раздались оглушительные крики: «Долой!», «Свергнуть!». Бунтари с грозным видом, злобно и воинственно непрерывно выкрикивали лозунги. Таким был первый этап борьбы и критики. Затем они наперебой стали задавать вопросы по существу и требовали ответа. Я отчетливо помню, как особенно противно и пронзительно визжала бунтарка, сотрудница Секретариата Канцелярии ЦК КПК, переведенная туда из Шанхая. Ее визг резал слух. Бунтари отобрали очки моей мамы. Ее голову пригнули к земле, она старалась взглянуть на отца, но не могла ничего разглядеть. Отец плохо слышал, к тому же его заставили согнуть спину, и он ничего не мог разобрать в этом реве. Поэтому он также ничего не отвечал. Когда же он произнес в свое оправдание несколько слов, ему даже не дали закончить и грубо оборвали. Бунтари утверждали, что он занимает плохую политическую позицию и, загнанный в угол, оказывает отчаянное сопротивление. Затем снова поднялась беспорядочная волна криков. Бунтари установили у нас во дворе громкоговоритель, через который они могли слышать, что в это время происходило на массовом митинге на площади Тяньаньмэнь». А в это время на площади Тяньаньмэнь под дикий рев толпы проходил миллионный митинг осуждения и критики «двух самых главных лиц в партии, облеченных властью и идущих по капиталистическому пути», организованный Се Фучжи и Ци Бэньюем.

В сентябре, видимо по указке сверху, было принято решение выселить детей Дэн Сяопина из Чжуннаньхая. К 13 сентября 1967 г. оттуда уже были выселены дети Лю Шаоци, поэтому в семье Дэн Сяопина были готовы к такому же развитию событий. «Вскоре к нам действительно заявились бунтари и сотрудники Канцелярии ЦК партии, — вспоминала дочь Дэн Сяопина Маомао. — Они вели себя как нечисть, как зверье. Приказали нам вернуться в школьные помещения. Приказали нашей бабушке вернуться на ее родину, в деревню. При этом было сказано, что в течение двух часов мы должны «выматываться из Чжуннаньхая»! Отец и мама находились под домашним арестом и не имели возможности выйти из комнаты. Мы с сестрой вступили в спор с бунтарями, защищались и опровергали обвинения. Мы говорили, что если нужно, то мы можем уйти, но надо, чтобы для нас нашли место, где мы могли бы жить. Потому что мы ни в коем случае не пойдем в общежития наших учебных заведений. Наша бабушка тоже не может вернуться в деревню, потому что там у нас нет никого из родных; неужели она просто должна уйти из дома и умереть на улице? Вы можете нас выволочь из дома, только связав веревками. В противном случае мы ни за что не уйдем! Бунтари орали, мы тоже кричали. Они свирепели, мы тоже не проявляли слабости. Мы твердо и бесповоротно решили поступать таким образом и старались перекричать их; и мы не могли сдержать слез, которые ручейками бежали у нас по щекам. А эти бунтари увидели, в какое состояние мы пришли, что с нами сейчас не справиться, и временно отступили. Когда они ушли, мы заплакали навзрыд»481. Через несколько дней цзаофани вновь пришли в дом Дэн Сяопина, заявив, что для детей найдено жилье за стенами Чжуннаньхая, и детям было приказано немедленно «убраться» отсюда. Вскоре они уже жили в переулке Фанхучжай за воротами Сюаньумэнь (бывшего Запретного города. В одной комнате жили четыре человека: три дочери Дэн Сяопина и их двоюродная сестра со стороны матери. В другой комнате жили их брат Фэйфэй и бабушка. Вода была во дворе, общественная уборная находилась за воротами дома на улице. Естественно, это жилье разительно отличалось от помещений Чжуннаньхая, которые особенно сейчас казались детям «персиковым садом, который находится вдали от мира». В округе было известно, что здесь живет «отродье» Дэн Сяопина, его «щенки». Когда дети выходили за двери дома, то их часто ругали, бросали в них камнями, показывали на них пальцами, осыпали упреками. Часто группа за группой днем, а часто и ночью, к ним приходили «революционные бунтари», устраивали обыски, переворачивая все вверх дном и бросая на пол, били стекла в доме, обклеивали стены своими лозунгами и дацзыбао, устраивали собрания критики, срывали злобу на детях Дэн Сяопина, пускали в ход кулаки, сбивали детей с ног, осыпали руганью, заставляли стоять, склонив головы, и слушать их «революционные» речи. «Во время «культурной революции» жизнь человека, по сути дела, ничего не стоила, — справедливо писала Маомао. — И тем более, когда речь шла о нас, то есть о «сыновьях и дочерях члена черной банды».

Дети Дэн Сяопина приносили воду со двора, в любую погоду ходили на улицу в уборную, стояли в очереди как простые смертные с талонами, отоваривая зерно в магазине, по карточкам получали уголь на угольном складе. Перед Новым годом стояли в очередях, чтобы купить древесные грибы «муэр» и «желтые цветы» (лилейник), а также пряности и специи. Раз в неделю ранним утром, где-то в четыре—пять часов, вставали в очередь, чтобы купить соевый творог «доуфу». Канцелярия ЦК КПК установила, что на каждого из детей выдается ежемесячно на житье двадцать пять юаней, бабушке выдали двадцать юаней, причем эти деньги удерживались из зарплаты Дэн Сяопина и его жены.

«В темные комнатушки в переулке Фанхучжай зимний солнечный свет проникал сквозь щели стоявшей на расстоянии вытянутой руки от наших окон высокой стены, — вспоминала дочь Дэн Сяопина те дни. — Пронзительно завывавший северный ветер задувал через старые и разбитые деревянные рамы окон. Мы натягивали на себя толстые ватные куртки, ватные штаны, ватные туфли, сжавшись в комок, сидели у нашей печурки, которую топили прессованными угольными шариками. …Угольные шарики в печке раскалялись докрасна; чайник на плите тихонечко вздыхал и шипел. Эта печурка отдавала нам максимум того жара, который она могла дать, приносила хоть какое-то тепло в этот равнодушный мир»482.

Однако вскоре старшего сына и старших дочерей Дэн Сяопина затребовали в их учебные заведения, где они подвергались критике и «перевоспитанию трудом». Так, старшую дочь Дэн Линь цзаофани посадили под арест в Центральном институте изобразительных искусств, ее часто выволакивали и проводили сеансы борьбы и критики заодно с другими. Затем ее заставляли ежедневно чистить все институтские женские туалеты.

Членами ГКР постепенно накапливались материалы на Дэн Сяопина. 5 марта 1968 г. группа, состоящая из Чжоу Эньлая, Чэнь Бода, Кан Шэна, Цзян Цин, Яо Вэньюаня, Се Фучжи, Е Цюнь и Ван Дунсина, представила на рассмотрение Мао Цзэдуна и Линь Бяо доклад, в котором говорилось, что целый ряд материалов, содержащих разоблачения деятельности Дэн Сяопина, негде хранить надлежащим образом; в этой связи членами этой группы предлагалось создать в рамках «группы по особому делу Хэ Луна» подгруппу, где сконцентрировать все касающееся «вопроса» о Дэн Сяопине. Мао Цзэдун наложил резолюцию: «Разрешаю». Линь Бяо поставил на полях кружок, что означало: с докладом он ознакомился и выражает свое согласие483. Таким образом, это означало, что официально была создана «спецгруппа по делу Дэн Сяопина». 16 мая эта «группа» уже провела свое заседание в Доме Всекитайского собрания народных представителей. На заседании, как и положено, присутствовал Кан Шэн, так как он был за старые «заслуги» ответственным за работу всех групп по особым делам в ЦК партии. Он, задавая тон заседанию, выступил с речью, заявив, что «необходимо искать доказательства» против Дэн Сяопина, «вести расследование как внутри партии, так и вне ее». Кан Шэн подчеркнул, что вплоть до настоящего времени еще полностью не выяснены вопросы, касающиеся прошлого Дэн Сяопина: «как он, находясь в Седьмом корпусе Красной армии, перед самым сражением в решающий момент струсил, бежал с поля боя, стал дезертиром; как во время «исправления стиля» в Яньани проявлял пассивность в борьбе против Ван Мина; что за «хорошие отношения» имел он с Пэн Дэхуаем; как в период нахождения в горах Тайханшань он проводил линию Ван Мина; как в 1962 г. в Москве он трубил о «трех примирениях и одном уменьшении», то есть о примирении с империализмом, с ревизионизмом, с реакцией и об уменьшении поддержки мировой революции. Если все это обобщить, (заявил Кан Шэн, (то получается, что в прошлом он проводил линию Ван Мина; ведая организационной работой, вербовал, привлекал к себе на службу капитулянтов и предателей; занимаясь военной работой, узурпировал и захватил руководство армией и выступал при этом против партии»484.

О создании «спецгруппы по делу Дэн Сяопина» Дэн не был уведомлен. От него потребовали, чтобы он написал подробнейшую автобиографию, начиная с восьмилетнего возраста и доведя ее до настоящего времени. Дэн Сяопин полагал, что таково требование ЦК партии, тем более что в истории КПК аналогичные вещи уже имели место. От него потребовали, чтобы документ был подробный и конкретный, вносил точность при изложении содержательных моментов, чтобы в нем были указаны точные свидетели всех исторических событий и их местонахождение, адрес, разрешалось, учитывая большой объем и обилие фактов, предоставлять его по частям, но завершить работу следовало уже к началу июля 1968 г. Пятнадцать дней, с 20 июня по 5 июля 1968 г. Дэн Сяопин, не покладая рук, писал свою автобиографию, которую он назвал «Мой рассказ о себе». Автобиография была объемом в 26, 5 тыс. иероглифов (что составляет в русском варианте около 70 страниц машинописного текста).

Группами по «спецделам» и «особым делам» ЦК КПК (а таковых было 23) официально ведали «Первая канцелярии» (15 дел) и «Вторая канцелярия» (восемь дел) ЦК КПК, находившиеся в подчинении Линь Бяо, Кан Шэна и их сторонников. «Высококлассный» специалист в сфере расправ над людьми, Кан Шэн проводил несколько раз подряд серию совещаний в малом зале заседаний в Доме ВСНП, требуя подробных отчетов о ходе расследования особых дел, включая «дело» Дэна.

В то время, как Дэн Сяопин готовил свою автобиографию, «группа» по его «делу» тоже «активно работала». Инициаторы борьбы с Дэн Сяопином полагали, что его дети, особенно его старшие сын и дочь, непременно должны что-то знать, что поможет им в дальнейшем дискредитировать Дэн Сяопина. Было поручено «застрельщику» «культурной революции», предводительнице хунвэйбинов Пекинского университета Не Юаньцзы схватить детей Дэн Сяопина и выжать из них «доказательства преступлений» их отца. Вскоре к дому, где жили дети Дэн Сяопина, были посланы несколько грузовых машин с отрядом хунвэйбинов с целью обыскать жилище, схватить старших детей Пуфана и Дэн Нань, доставить их в университет и учинить допрос с пристрастием, чтобы выбить необходимые показания. Не Юаньцзы приказала обязательно выколотить что-нибудь из старшего сына Дэн Сяопина Пуфана.

«Бунтари удвоили усилия; они допрашивали Пуфана и жестоко мучили его, — вспоминала его сестра. — Когда «культурная революция» только-только разворачивалась, Цзян Цин, однажды выступая на большом учебном плацу Пекинского университета, своим визгливым голосом выкрикивала подстрекательства; видя ее оголтелость, Пуфан тогда произнес всего одну фразу, он сказал: «Посмотрим, как долго тебе удастся устраивать эту свистопляску!» Бунтари привязались в этому «факту» и требовали от Пуфана сказать, не хотел ли он тем самым «поносить» «товарища» Цзян Цин. Они стремились приклеить ему ярлык виноватого в «контрреволюционных» преступлениях, они также вновь и вновь безостановочно принуждали его разоблачать «преступления» и «сомнительные деяния» его отца, члена «черной банды» Дэн Сяопина. Усиливая давление, допрашивая Пуфана, бунтари били, ругали и оскорбляли его, издевались над ним; они также применяли все, что могли, чтобы мучить его и физически, и морально»485. Опубликовано довольно много материалов о пытках и зверствах, которые чинили «революционные бунтари», «красные охранники» со своими жертвами во время массовых судилищ в период «культурной революции». Пекинский университет, по словам детей Дэн Сяопина, был превращен в «фашистский концентрационный лагерь», «в место, где изуверы, руки которых обагрены кровью, обрекали людей на бесчеловечные мучения». Невозможно подсчитать, со сколькими невинными людьми там расправились, скольких замучили и скольких искалечили по указке сверху «красные охранники» во время допросов под пытками. Известен случай, когда один из преподавателей университета, не выдержав оскорблений и унижений, жестокого обращения и пыток, решил, что лучше умереть, чем так жить, и в конце концов после первой неудачной попытки самоубийства совершил вторую, оказавшуюся также неудачной, а затем третью и четвертую попытки; он бросался вниз с крыши здания, принимал яд, отрубил себе кисть руки, бросался под поезд, пытался убить себя электрическим током. Как надо было довести человека, чтобы он пошел на все это. Одному из студентов, выступавших против Не Юаньцзы, гвоздем раздробили коленную чашечку, загнали ему бамбуковые иглы под ногти на пальцах рук, клещами раздробили запястья, а потом запихнули в мешок и сбросили с крыши здания; в результате жестоких пыток он оказался при последнем издыхании. Бывшему ректору Пекинского университета и секретарю университетского парткома Лу Пину связали тонкой стальной проволокой вместе большие пальцы обеих рук и подвесили его к потолку, под пытками выжимая из него показания; от него добивались, чтобы он признал, что является «лжечленом партии», «предателем». Знаменитый философ Фэн Дин, против которого имел зуб Кан Шэн, был доведен до того, что трижды пытался покончить с собой. По далеко неполным данным дочери Дэн Сяопина, пытками и мучениями в Пекинском университете были доведены до смерти более шестидесяти преподавателей, служащих, рабочих и студентов486. В такой же трудной ситуации оказался старший, 24-летний сын Дэн Сяопина.

«Когда Дэн Нань пришла домой, — вспоминала Маомао, — она сказала нам, что наш старший брат, не вынеся бесчеловечного обращения, не захотел больше терпеть оскорблений и, улучив момент, когда надсмотрщик отвлекся, выпрыгнул из окна верхнего этажа здания, выразив тем самым свой последний протест. Перед этим он написал письмо, в котором говорилось: «Я ничего не понимаю в великой культурной революции, и особенно ничего не понимаю из того, что ставится в вину моему отцу... Бунтари запрещают мне говорить и позволяют мне открывать рот только тогда, когда они сами этого потребуют, я лишен возможности высказаться; и в таких условиях у меня действительно нет выхода». После того как Пуфан выпрыгнул из окна, разбился и потерял сознание, бунтари Пекинского университета заволновались и растерялись. Сначала они отвезли Пуфана в одну из больниц, но там врач, как только услышал, что речь идет о сыне «второго главного из идущих по капиталистическому пути», наотрез отказался лечить его. Затем они попытались отвезти Пуфана еще в несколько больниц, но его нигде не принимали. Это была поистине эпоха мрака, ужасающей бесчеловечности. Жизнь человека в то время стоила не больше, чем сорная трава».

«Когда Пуфан разбился, — вспоминала его сестра, — то у него оказался перелом одиннадцатого и двенадцатого грудных позвонков и первого поясничного позвонка; хотя нижними конечностями он не владел, но от области живота и выше у него по-прежнему сохранилась чувствительность. Как известно любому медику, при таких обстоятельствах необходимо было немедленно делать операцию; надо было очистить раны и снизить давление, в противном случае при кровотечении в позвонках кровоток мог устремиться в противоположном направлении, то есть вверх, а когда кровь сгустилась бы, мог бы усугубиться паралич. Если бы в то время было проявлено хотя бы немного человеколюбия, если бы оказалось возможным своевременно сделать операцию Пуфан не стал бы инвалидом. Но в то время, в той политической атмосфере Пуфана считали «отродьем», которое «поставило себя вне общества, само отреклось от народа, само себя отделило от народа». То, что в этих условиях его не оставили просто подыхать, а поместили в больницу (в конце концов его поместили в Третью Пекинскую городскую больницу, персонал которой принадлежал к группировке Не Юаньцзы. — В. У.), уже рассматривалось как проявление «великодушия» и тут уж ни о каком лечении не могло быть и речи. Именно поэтому область паралича у Пуфана день ото дня распространялась все выше, и если в самом начале ее граница была на уровне одиннадцатого грудного позвонка, то потом она поднялась до уровня седьмого позвонка. Иными словами, он потерял чувствительность везде, во всем теле ниже груди; он не мог справлять ни большую, ни малую нужду; это был паралич, распространившийся на высокие области, состояние, при котором уже не было возможности вылечится»487.

18 июня 1968 г. во время заседания, на котором заслушивались отчеты о расследовании «преступлений» Дэн Сяопина, Цзян Цин заявила: «Вы обязаны самым серьезным образом проанализировать материалы, касающиеся Дэн Сяопина. Весьма вероятно, что он предатель. Я постоянно анализирую материалы, которые касаются Дэн Сяопина. Я вместе с вами веду против него борьбу. Необходимо ухватиться одновременно и за вопросы, которые имеют отношение к настоящему, и за вопросы, которые имеют отношение к его биографии, к истории»488. После этого заседания Кан Шэн вызвал к себе руководителя «Группы по особому делу Дэн Сяопина» и передал ему десять огромных папок, которые были составлены цзаофаневской «Группой по критике Дэн Сяопина» и которые до той поры хранились у него лично. Кроме того, он предал эту «группу» «показания», или «признания о преступлениях», выбитые у старых товарищей, которые в свое время служили в 7-м корпусе Красной армии, а также соответствующие фотографии.

Следует сказать, что градация наказаний в период «культурной революции» была разной. Те, которых признавали совершившими ошибки в «линии», применительно к «линии» партии, либо Мао Цзэдуна, или те, кого признавали «идущими по капиталистическому пути» и кого после этого «свергали», могли быть «реабилитированы» после пересмотра их дела. А вот те, кто обвинялся в национальном предательстве, в шпионаже, те, к кому имелись «вопросы» об их прошлом (за примерами далеко ходить не надо: Гао Ган, Жао Шуши, Пэн Дэхуай, Лю Шаоци), уже при жизни не подлежали «реабилитации», и они до смерти находились в изгнании.

За полтора летних месяца «Группа по особому делу Дэн Сяопина» после нескольких переделок составила «сводный доклад» о «преступных деяниях» Дэн Сяопина. 25 июля 1968 г. члены «группы» собрались в Восточном зале Дома ВСНП для специального доклада Кан Шэну и людям Линь Бяо: Хуан Юншэну, У Фасяню, Е Цюнь, Ли Цзопэну. Прослушав доклад, Кан Шэн заявил, что теперь, как видно, материалов собрано немало, и весь вопрос в том, как их использовать, какое применение им найти, одновременно он отметил, что историческая часть деяний Дэна выглядит при этом слабее. У Фасянь сказал, что существуют вопросы относительно того, как именно Дэн Сяопин вступил в партию; ведь все те, кто его рекомендовал, уже мертвы, и теперь сопоставить показания свидетелей невозможно489. После полученных указаний Кан Шэна «группа» еще около суток дорабатывала материалы, и наконец, был подготовлен окончательный вариант «сводного доклада», называвшийся: «Главные преступления Дэн Сяопина — второго самого крупного в партии лица, стоящего у власти и идущего по капиталистическому пути». Доклад состоял из семи разделов общим объемом более чем в 15 тыс. иероглифов. Данный доклад затем был представлен во «вторую канцелярию». Вскоре на этом докладе поставили свои кружочки в знак того, что они с ним ознакомились, Кан Шэн, Хуан Юншэн, Е Цюнь, Ли Цзопэн. Кан Шэн наложил на документ следующую резолюцию: «Как можно скорее направить на просмотр Председателю, заместителю Председателя Линь Бяо и товарищам из ЦК КПК, ГКР ЦК КПК. Отпечатать 52 экземпляра»490. Спустя два дня из канцелярии Кан Шэна несколько раз звонили в «Группу по особому делу Дэн Сяопина» и говорили, что достопочтенный Кан Шэн весьма доволен этим сводным докладом.

Материалы по всем «особым делам» спешили закончить до осени 1968 г., так как по решению Мао Цзэдуна планировалось провести 12-й пленум ЦК КПК 8-го созыва, на который и представить подготовленные материалы.

22 и 24 сентября 1968 г. «первая» и «вторая» канцелярии по особым делам ЦК КПК провели заседания в Восточном зале Дома ВСНП, заслушав все 23 «дела» и квалифицировав все «преступления» обвиняемых. Лю Шаоци клеветнически назвали «предателем, провокатором, штрейкбрехером», «самым крупным лицом в партии, находящимся у власти и идущим по капиталистическому пути»; Дэн Сяопина квалифицировали как «второе самое крупное лицо в партии, облеченное властью и идущее по капиталистическому пути», «преступления» которого «относительно глубоко скрыты»491.

«Группа по особому делу Дэн Сяопина», не жалея ни сил, ни времени, начиная с июня 1968 г. в течение полугода 93 раза направляла своих людей на периферию. В общей сложности в такие командировки выезжали 223 человека, они побывали в 15 провинциях, городах центрального подчинения и автономных районах; в более чем 140 городах, уездах; проехали в общей сложности более 300 тыс. километров. В докладе, который эта «группа» после таких неимоверных усилий в сборе материалов и компрометирующих документов и признаний представила Кан Шэну, Хуан Юншэну, У Фасяню, Е Цюнь, Цю Хуйцзо, не без сожаления констатировалось: «Что же касается вопросов исторического характера к биографии Дэн Сяопина, то после многократного наведения справок в архивных документах, после расследования и опросов к настоящему времени, за исключением вопросов о том, как он вступил в Союз молодежи и как он перешел в ряды членов партии, по которым все еще не найдены непосредственные свидетели, а также некоторых вопросов, где речь идет о проведении оппортунистической линии, все еще не удалось найти материалов, которые вели бы к расследованию таких важных проблем, как аресты, предательство, связи с врагом»492. Далее в докладе говорилось: «Дэн Сяопин в сговоре с Ян Шанкунем под боком у Председателя Мао Цзэдуна занимался контрреволюционным подслушиванием того, что говорилось; привлекал на службу капитулянтов и предателей, набирал всякий сброд; выгораживал негодяев, скрывал и покрывал дурных людей, предателей, шпионов или агентов; по этим двум направлениям его преступлений уже получено немало свидетельств, и мы готовимся представить наш доклад на рассмотрение руководства. На следующем этапе работы мы предполагаем во главу угла поставить расследование его замыслов и попыток осуществить контрреволюционный переворот, узурпировать власть в партии, политическую власть, вопрос заговорщической деятельности, а также о его тайных связях с заграницей. Соответственно, будут точно установлены и доказаны его преступления, относящиеся к категории выступлений против партии, против социализма, против идей Мао Цзэдуна»493. Спустя три дня Кан Шэн наложил на докладе свою резолюцию, согласившись с ним, а также предложил направить этот документ Чжоу Эньлаю, Чэнь Бода, Цзян Цин и Се Фучжи на рассмотрение.

Когда этот документ попал к Чжоу Эньлаю, где составлявшая его «группа» выражала сомнения и подозрения относительно вступления Дэн Сяопина в партию, Чжоу Эньлай внизу на полях этого материала написал: «Дэн Сяопин вступил в Союз молодежи, а затем был переведен в члены партии во время пребывания во Франции, где он работал и учился; об этом известно мне и товарищам Ли Фучуню, Цай Чан (жена Ли Фучуня. — В. У.494.

На 12-м пленуме ЦК КПК помимо решения об исключении из партии и лищения всех постов Лю Шаоци был также распространен документ под названием «Главные преступления Дэн Сяопина — второго самого крупного лица в партии, облеченного властью и идущего по капиталистическому пути». На пленуме предлагалось исключить из партии Дэн Сяопина, однако якобы по предложению Мао Цзэдуна по нему решения не было принято, хотя Дэн Сяопин практически лишился всех постов в партии и вне ее.


 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.