Глава 13. Его спасла ночь. Если бы не темнота, подобный трюк [и за что не удался бы.

Его спасла ночь. Если бы не темнота, подобный трюк [и за что не удался бы.

Русло изогнулось. Когда-то за поворотом со дна добывали песок, там до сих пор остались ямы, и между ними лежали остатки земснаряда. Свет фар рассекал темноту, ревели моторы, кричали и ругались охранники «Берлоги». Свернув, Тимур кинул взгляд назад и повернул снова. Мотоцикл понесся к самой большой яме, черневшей возле склона подобно луже чернил. Притормозив в последний момент и перекинув ногу через рулевую вилку, он оттолкнулся от подножки.

И свалился в растущие на краю ямы кусты. Покатился сквозь них, царапая лицо. Замер. Мотоцикл рухнул в яму, фара от удара погасла, но двигатель еще работал.

Из-за поворота вынеслись преследователи, свет веером прорезал темноту. Миг – и машины пролетели мимо, обдав кусты выхлопами.

Тимур встал. Рев движков стихал, но его мотоцикл буйствовал на дне ямы – рычал, хрипел и бился там, будто необъезженный жеребец в стойле. Запах гари вместе с пылью поднимался над руслом. Потом в яме что-то взвизгнуло, раздался частый лязг, и адский зверь смолк.

Прихрамывая, Тимур обогнул остатки земснаряда и стал взбираться по крутому склону.

Когда луна выглянула из-за туч, он остановился на краю редколесья. Впереди раскинулась посеребренная лунным светом равнина, усеянная болотцами и невысокими холмами.

Если Старик не соврал и если Тимур не заплутал в темноте, когда бежал прочь от русла, база НИИЧАЗа должна быть к северо-востоку отсюда. Но прежде чем идти туда, надо разобраться с другим делом.

Забравшись на вершину ближайшего холма, чтобы легче было засечь врага, мутанта или человека, если тот попробует подобраться к нему, Тимур уселся по-турецки, поставил перед собой контейнер, достал из кармана «слизень» и положил рядом, развернув зеленуху.

Несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. Откинул крышку.

«Слизни» были похожи, как близнецы. Просто округлые мохнатые камни… Но он знал, что внутри одного какое-то вещество вроде силикона, да еще и светящееся.

Тимур коснулся пальцем того, что лежал на зелену-хе. И внутри этой штуки находится Стае? Там, в этом слизком желе, спрятано его сознание? Как оно попало туда?

Он достал артефакт из контейнера и положил рядом с первым. Ничего не произошло. Тимур придвинул его ближе, потом вообще придавил один к другому.

Ну, и что дальше? Что значит срастить? Глупость, чушь, как он и думал! Бред старого сталкера…

Потом он вспомнил, свидетелем чего стал внутри жестяного ящикаа, и колупнул «слизень» ногтем, надорвав бархатистую шкурку. Из дыры полился тусклый свет. Тимур проделал то же самое со вторым артефактом. И отдернул руку.

Что-то изменилось. Луна как раз зашла за тучу, стало темнее, и он нагнулся, вглядываясь. Артефакты будто… вздохнули. Стали больше, потом опали. Свет из дыр усилился. Заструился волнами. По шкуркам побежали трещины, а потом артефакты срослись.

Бархатистая кожа опала с боков, обнажив желейное нутро, артефакты снова вздохнули, набухли, внутри замерцали скрученные жгутами тонкие колбаски, ленты и жилы, и «слизни» стали единым целым. Прищурившись, Тимур осторожно коснулся пальцем получившегося образования. Поднял, повертел в руке. Двойной «слизень» стал немного тяжелее, но это и все, больше никаких изменений. Эта штука снова напоминала просто покрытый мхом камень.

– И больше ничего? – спросил Тимур. Артефакт молчал.

– Стае, ты там? Ты внутри? Тишина, только ветер шелестит листвой.

Тимур завернул «слизень» в зеленуху, сунул в контейнер, повесил его на ремень и выпрямился. Покрутил головой, разминая шейные позвонки.

Мне надо заснуть. Поспать хоть немного, тогда Стае расскажет, что делать дальше. Нет, что делать, я и так знаю: идти в лабораторию НИИЧАЗа, но он скажет, почему я должен это делать. Нет, и это я вроде знаю – чтобы спасти его… Вот только я не верю в реальность происходящего. Все как во сне. Значит, надо заснуть по-настоящему, чтобы Стае убедил меня. Доказал, что я поступаю правильно, что действительно спасаю его.

– Заснуть, – пробормотал он. – Мне надо заснуть. Заснуть и видеть сны, и в вечном сне остаться…

Но спать нельзя – надо идти к базе прямо сейчас.

Хотя бы немного. Десять минут, пятнадцать… Но что, если он проспит до утра?

Нет, он умеет просыпаться, когда надо, достаточно лишь приказать себе.

Тимур повернулся кругом, не заметил ничего подозрительного и снова сел в траву. Проверив ГЛОК, лег на бок, поджал ноги, сунув под голову ладони. Опять сел, снял контейнер, накрыл его курткой, улегся и положил сверху голову. Подушка получилась твердой и угловатой. Тимур закрыл глаза, решив, что заснуть будет тяжело, а потом все события прошедшего дня и начала ночи закружились вокруг него: контейнеры, скачущие снорки, «жгучий пух», кабаны, роща, воды канала, шпалы, рельсы, по которым неслась дрезина, да не одна – десятки одинаковых дрезин, сотни, тысячи, а за ними хоровод лиц, и почему-то все – Курильщика, все это завертелось воронкой, она потемнела, сузилась… И стала жерлом темного туннеля, по которому Тимур устремился навстречу пятну света вдалеке.

***

«Ментол» переправит меня в бесконечность», – сказал Стае.

«Что это значит? Что такое бесконечность?»

Стае стоял на краю бездны, которая уже не тянулась вдаль сколько хватало глаз. Части ландшафта все так же парили над ней, но в глубине они сложились в большой остров, который далеко выступал из серой мути. На нем были рощи, поля, холмы и развалины – все то же, из чего состояла Зона позади.

«Это второй артефакт?» – спросил Тимур.

«Да. Ты срастил их. «Ментол» где-то там, но чтобы узнать точно, нужен третий «слизень». Тогда путь откроется целиком».

«Я не понимаю. Как внутри «слизней» ты сможешь дойти до «ментола»? Ведь это только… виртуальное пространство. Его нет на самом деле, даже если ты теперь живешь здесь».

Стае улыбнулся – и Тимуру стало страшно. Брат очень изменился. Он был почти прозрачным. Казалось, между его телом и миром почти не осталось четких границ. Окружающая среда растворяла его в себе, Стае исчезал, как кусочек пластика в кислоте.

«Конечно, я не попаду к «менталу», – сказал он. – Я только увижу путь. Короткий путь к родительской аномалии запечатлен внутри ее артефактов, понимаешь? Но чтобы проследить его, их надо срастить».

«Это как три части карты? – понял Тимур. – Три обрывка, которые надо сложить вместе? Ну хорошо, и что будет, когда… Мы увидим путь внутри «слизней», и в реальности я смогу отнести артефакт… то есть отнести тебя к «менталу» по этому пути?»

«Да», – сказал Стае.

«Но я не успею! Ты… тебя уже почти нет! Сквозь тебя пейзаж просвечивает, то есть эта бездна! А до Могильника несколько дней пути».

«Обычного пути. «Слизни» знают другой, короче. Но он скрыт от сталкеров».

«Что значит короче? Самый короткий путь – это прямая, но даже по прямой…»

«В большом мире, – возразил Стае. – Не в Зоне».

Тимур не нашелся, что ответить на это, и снова спросил:

«Как ты попал в «слизень»?»

«Он затянул меня в себя. Так же, как затягивает тебя во сне, только целиком. Насовсем».

«Но почему? Или…» – Вдруг он понял и замолчал.

«Сон напоминает смерть, – произнес Стае. – Ну, немного. А я умер. Люди Филина ранили меня, Старик притащил в Логово, там я умер. В этот момент артефакт был рядом. И он втянул меня в себя. Так было с Крабом и Шалуном».

«И они все равно умерли через несколько дней?»

«Да. Рассосались. Как и я, если ты не успеешь…»

«Бесконечность, да. Я помню. Но что это такое? Что такое бесконечность? «Ментал» – это как сервер, который к ней подключен?»

«Сервер? – повторил Стае. -Да, наверное. А бесконечность – это…»

Тимур проснулся – резко, будто черный плед сдернули с головы. Сел рядом с контейнером, схватившись за ГЛОК. Что случилось? Привстал, оглядываясь.

Что-то двигалось в темноте под холмом, звук шагов и разбудил его. Не человек, какой-то мутант. Псевдопес? Или, может, химера?

Если химера, то ему конец. Но откуда она в этих местах?

Дул ветер, шелестела трава. Неизвестная тварь огибала холм. Вот она оказалась за левым плечом, потом за спиной… Звук ее передвижения стих.

Много позже Тимур позволил себе медленно повернуться. Кто бы там ни был, он исчез в темноте.

Вместе со сном. Спать не хотелось совершенно, адреналин гулял в крови, расцвечивая ночной мир тысячами искр, которые вспыхивали и гасли, вспыхивали и гасли…

Времени наверняка за полночь. Тимур вскочил, нацепил на ремень контейнер, надел куртку и заспешил в ту сторону, где, по словам Старика, находилась лаборатория НИИЧАЗа.

Уже спустившись с холма, он вспомнил, что старый сталкер обещал выброс этим днем.

***

– Это точно оно? – спросил Жердь недоверчиво.

– Если Лысый не соврал, то да, – ответил Боцман.

– А вы откуда знаете, что не соврал?

Бандиты шли между одинаковыми постройками по заросшей кустами растрескавшейся асфальтовой дороге. Было прохладно, солнце пряталось за облачной дымкой.

– А правда ведь выброс будет? – Красавчик показал на небо в северной стороне.

Огонек часто закивал. Его выбросы возбуждали – они хоть и не огненные, но все ж таки вспышки, а это Огоньку близко. Во время выбросов его всегда одолевало такое странное чувство… кто-то назвал бы его вдохновением.

– Охранник институтский при смерти был, когда командир за него взялся. – Жердь кивнул на идущего немного впереди Филина. – Ему терять было нечего, мог сбрехать.

– Мы и до того слышали, как он по рации про это место с начальством толковал, – возразил Боцман. – Здесь лаборатория, точно. Просто она под землей, а все вот это – камуфляж.

Жердь объявил:

– Это база бывшая торговая, я на такой когда-то грузчиком… Коробки всякие тягал, ящики. Если лаборатория под землей, так туда через канализацию какую-нибудь можно пролезть, а? Ну или где там вход в нее, это сказал Лысый?

Впереди появился Гадюка – он пятился, подняв автомат.

– Чё такое? – удивился Жердь.

Они остановились, и Боцман негромко окликнул:

– Гадюка!

Разведчик вдруг дал короткую очередь, развернулся и побежал к ним.

– Что?! – выкрикнул Жердь всполошенно. – Кто там?!

– Зомби, – прошипел Гадюка, останавливаясь рядом.

– Много? – спросил Боцман.

– Толпа. Сюда валят.

– Стволы какие?

– Винтовки армейские.

– Так что, отступаем? – Жердь шагнул назад и чуть не упал, зацепившись за сухой куст.

Филин, кинув взгляд через плечо, сказал:

– Нет. Лаборатория впереди.

– Так что делаем, командир?! – заорал Жердь, увидев головы первых зомби, показавшиеся над кустами у поворота дороги.

Боцман поднял автомат.

– Нельзя отступать, Шульгу проворонить можем. Филин махнул рукой на ближайший склад:

– Туда.

– Тогда быстро, пока они нас не замети… – начал Жердь и сам себя перебил: – Хотя Гадюку ведь видели уже!

Они влетели в просторное длинное помещение с высоким потолком в дырах, сквозь которые виднелось небо. Половина склада была заставлена поддонами и ящиками. У стены стоял электрокар с узкими погрузочными лапами. Крыша в дальнем конце обвалилась вместе с частью торцевой стены.

– Здесь окон нет! – Жердь нервно водил стволом из стороны в сторону. – Обложат!

И тут же в широком проеме, через который бандиты проникли внутрь, появились первые зомби. Они ковыляли, переставляя едва гнущиеся ноги, качались, дергались – и шли к попрятавшимся за ящиками бандитам. В руках у некоторых были винтовки, трое сразу выстрелили: пули впились в доски, пробили влажный гниющий картон упаковочных коробок.

– Рассредоточиться! – приказал Боцман негромко, приседая за штабелем коробок. Некоторые порвались, внутри виднелись консервные банки. – Жердь, проверь ту дыру.

Бандит низко пригнулся и вдоль глухой задней стены поспешил в сторону пролома. Гадюка, выпрямившись над большим железным ящиком с полустертой маркировкой, дал короткую очередь в голову ближайшего зомби, и та разлетелась, как арбуз. Как очень гнилой, полный вонючей красно-коричневой кашицы арбуз. Зомби сделал еще несколько шагов, выстрелил из своей G-36 и только потом упал.

– Фу! – Красавчик сморщил нос. – Благоухает как!

– Благоухает? – удивился Боцман. – Он зловоня-ет, а не благоухает!

Зомби расходились, беря штабеля в кольцо, некоторые уже шагали между ними. Монстры не заботились о том, чтобы скрыться от вражеских выстрелов, они были медлительны, тупоголовы – а точнее, гнилоголовы – и неповоротливы… но их было много. Все новые и новые входили на склад.

Остановить их не так уж легко. Боцману понадобилось пять или шесть пуль, чтобы завалить одного. Сначала он стрелял по груди, но с нее лишь разлетались темные ошметки, а тварь знай себе шагала дальше, и только прицельные выстрелы по коленям, раздробившие суставы в костяную кашицу, заставили зомби рухнуть. Но и после этого он еще прополз несколько метров, волоча за собой винтовку, просовывая темные пальцы без ногтей в трещины пола и оставляя позади себя влажный след.

Красавчик почти в упор расстрелял из револьвера показавшегося из-за угла зомби, превратил его лицо в одну сплошную дыру, а после ногой заехал мутанту в живот, чтобы опрокинуть на спину, – но нога провалилась внутрь полуразложившегося тела, и он едва не свалился вслед за монстром. Отскочив с воплем, принялся оттирать ступню картонкой, которую оторвал от ближайшей коробки.

– Это военный отряд! – крикнул Боцман, целясь в зомби, ковылявшего к Огоньку. Тот, присев на корточки, копался в своей сумке, чем-то там звякал и булькал, не замечая врага. – Накрыло их чем-то, все в одно время зомбаками стали!

Он вдавил спусковой крючок, но сбоку в «калаш» ударила винтовочная пуля, и автомат дернулся. Зомби шел к Огоньку, качая винтовкой, Боцман развернулся ко второму, подгребающему слева с оружием наперевес, и открыл огонь по нему. Пули с громким стуком заколотили по гниющему телу в остатках военной формы, от толчков зомби упал, но будто не заметил этого – лежа на спине, двигал ногами, словно продолжал идти. Разделав шись с ним, Боцман снова повернулся к Огоньку, увидел тварь прямо над ним, но выстрелить не смог – закончились патроны. Он закричал, Огонек поднял голову, лицо его стало очень удивленным. Ствол винтовки уставился ему в лоб.

Позади зомби пробежал Гадюка – пронесся от одного штабеля к другому, далеко отставив в сторону руку с ножом. Боцман знал этот нож, все в отряде знали: большой, широкий, из темного металла с зазубренной кромкой. То есть одна кромка у клинка была зазубрена, а другая нет, и именно той, которая вся состояла из мелких треугольников, Гадюка полоснул по шее монстра сзади.

Голова опрокинулась вперед и повисла на лоскуте кожи. А зомби так и остался стоять, направив винтовку на Огонька.

С криком «Там не пройти!» из-за штабелей вынырнул Жердь, сделал несколько шагов по инерции и остановился возле Боцмана, который озирался, соображая, куда девался Филин, исчезнувший в самом начале перестрелки.

– Почему?

– Они и оттуда идут! Толпой валят! – Жердь выстрелил в зомби, показавшегося за спиной Боцмана, а тот, сменив магазин, дал очередь по монстру, возникшему за Жердем.

– Куда отступать?! – заорал длинный, поливая огнем корявые, дергающиеся, нелепые, воняющие, как помойка, но очень упорно ковыляющие к людям фигуры.

Отступать было некуда – их обложили. Боцман крутился, приседал, отскакивал, вспрыгивал на ящики и бросался на пол. И стрелял, стрелял, стрелял… Зомби тоже стреляли, но очень неточно, а иначе от отряда давно никого не осталось бы; тем же занимались Жердь с Красавчиком и Гадюкой, а Огонек, сидящий на корточках между ними, все звякал и булькал, запустив руки в раскрытую сумку.

Ковыляющие между штабелями зомби падали, но сходились все ближе к стрелкам. Неподалеку загудело, и один штабель будто взорвался. Доски и консервные банки разлетелись, когда их пробили длинные погрузочные лапы электрокара, за рулем которого восседал Филин.

– Сюда! – зычно ухнул он, круто разворачивая машину и притормаживая.

Жердь вспрыгнул на кар сзади, Боцман с Красавчиком оказались по сторонам от Филина, а Гадюка и Огонек, которого Боцману пришлось сильно стукнуть по плечу, чтобы привлечь внимание, очутились на лапах – уселись на них верхом, покрепче обхватив ногами. Филин вдавил педаль, и машина покатила, давя зомби, коробки и ящики. Затрещали доски, заскрежетали консервы, на складе остро запахло просроченной солдатской тушенкой.

Зомби ковыляли со всех сторон, в сумраке большого помещения мелькали вспышки винтовочных выстрелов, пули проносились мимо и били в кар. Тонко завопил Красавчик, выругался Жердь. Лапа, на которой сидел Гадюка, пробила живот зомби, ступни того поволокло по полу, он стал подтягивать себя вперед, насаживая расползающееся брюхо на ржавый металл, и от этого зрелища затошнило всех.

Кроме Гадюки. Монстр был уже прямо перед ним, когда бандит вытянул вперед руку с пистолетом, по очереди приставил ствол к его глазам и дважды выстрелил. На том, что с большой натяжкой еще можно было назвать лицом, образовались темные дырки, в глубине которых дрожали и лопались слизистые волокна. Зомби продолжал ползти к Гадюке. Кар выкатил на открытое пространство, двигаясь к пролому, навстречу идущим оттуда тварям. Гадюка снова поднял пистолет и вдавил спусковой крючок, но выстрела не последовало.

– Огонек, помоги ему! – заорал Боцман, но тот не слышал, занимаясь своей сумкой.

– Держи руль! – Филин, вскочив, перепрыгнул на погрузочную лапу, расставив руки, – словно большая черная птица перепорхнула с ветки на ветку, махнув крыльями.

Гадюка, сунув пистолет в кобуру, выхватил нож. Жердь взялся за руль. Филин прицелился в голову зомби из дробовика, но не рискнул выстрелить, ведь картечь могла зацепить разведчика, и шагнул вперед по лапе.

Гадюка наотмашь ударил ножом.

Одна из винтовочных пуль пронеслась над самой головой Жердя, чиркнув его по темени и обдав волосы брызгами крови. Глаза бандита закатились, рука соскользнула с руля, Боцман попытался перехватить его, но не успел – электрокар повернул и врезался в колонну у стены. Во все стороны разлетелись куски бетона, и пол под каром обвалился.

Бандиты кинулись врассыпную. Машина клюнула носом, железные лапы рванулись вниз. Передняя часть кара провалилась в широкую трубу, проложенную под складом. На мгновение кар повис над водой, текущей по дну трубы, и рухнул в нее кабиной вниз. Несколько секунд колеса вращались, потом в двигателе что-то треснуло, и он смолк.

– Все туда! – вдруг заорал Огонек. – Прыгайте, я их остановлю!

Он выпрямился во весь рост, подняв над головой одинаковые бутылочки с длинными тонкими горлышками. Вставленные в них тряпочные жгуты горели ярко-малиновым, с примесью рыжего, огнем. Такого оттенка никто из бандитов никогда не видел. Из раскрытой сумки на боку поджигателя торчали еще три горлышка.

– Вниз!

Боцман с Филином спрыгнули первыми. И увидели торс Красавчика, торчащий из-под кара. Красивое лицо искажено, рот-щель широко раскрыт, из него вывалился язык. Всю нижнюю половину тела не видно под машиной… и хорошо, решил Боцман. Она, наверное, теперь примерно такая же, как у зомби, только площе.

Следом соскочил Гадюка, потом пришедший в себя Жердь. Волосы его намокли от крови, она струйками текла по лбу и вискам.

Вверху полыхнуло. Еще раз. И еще. Взрывы сопровождались протяжным треском и гудением, в трубу посыпались рыжие искры.

Когда Огонек спрыгнул, вид у него был совершенно счастливый.

– Они как факелы! – воскликнул поджигатель, будто ребенок, описывающий родителям игрушки на новогодней елке в детском саду. – Как факелы на ножках! Идут и горят, идут и горят! Сами гляньте!

– Не хотим, – проворчал Жердь, морщась и прижимая ладонь к темени. – Мы тебе верим. Куда теперь?

– Наверх нельзя, – покачал головой Огонек. – Сейчас пол загорится, потом весь склад…

– Пол? – перебил Жердь. – Он же бетонный! Огонек снисходительно улыбнулся:

– Его залило. Липким. И горючим, ага.

– Чё? Ты что несешь, Огонечек, смотри, совсем мозги съедут от…

Жердь отскочил, когда сверху на кар повалился объятый пламенем зомби. Он и правда напоминал большой гудящий факел на двух ногах. Зомби свалился на днище между колесами и задергался, разбрасывая искры с горящими комками ткани.

Сквозь гудение пламени донесся рокот, и все навострили уши.

– Э, вертушка там, – сказал Жердь. – Слышите? Блин, да она неподалеку где-то села! Слушайте, не хочу я наверх!

– Наверх и не пойдем, – согласился Боцман.

Вместе с Филином и Гадюкой он разглядывал трубу, уходящую под землю с небольшим уклоном. Вода с тихим журчанием текла по ней.

– Лаборатория где-то впереди должна быть? – спросил Боцман у Филина, и тот кивнул.

***

«От Курильщика берешь на север, потом вдоль старой колючки, через поле», – так сказал Старик. Колючка закончилась, поле тоже, потянулся пустырь с одинаковыми складскими помещениями. Что дальше? Или это и есть секретный объект НИИЧАЗа?

Похоже на старую торговую базу, решил Тимур. Лаборатория, стало быть, под ней? Неужели наверху нет никакой охраны? Или тут полагаются на скрытность, а люди и техника, постоянно находящиеся в одном месте, наоборот, привлекли бы ненужное внимание? Но ведь НИИЧАЗ – государственная организация, какая им разница?

Или эта лаборатория создана тайно от всех? Может, о ней никто, кроме руководства института и работающих ней людей, не знает? Тогда понятно, почему на поверхности нет никаких намеков. Но как найти вход?

Он остановился, внезапно осознав, что небо на севере порозовело. Выброс был куда ближе, чем Тимур думал этим утром, когда только рассвело и стало ясно, что вчера Старик не ошибся. Собственно говоря, понял он вдруг с легкой оторопью, до выброса осталось совсем мало. Фактически меньше получаса. Розовый цвет быстро сменялся красным, а тому вскоре предстояло стать багровым, потом – вспышка темноты, словно Бог моргнул, и после – расходящийся по Зоне от далекой ЧАЭС смертельный или почти смертельный для всего живого вал аномальной энергии, бегущие в панике мутанты – те, что не успели спрятаться, – гибнущие люди…

Тимур заспешил дальше. Склады, склады… Со всех сторон одинаковые бетонные коробки – где эта лаборатория?! Ни малейшего намека на то, что под торговой базой прячется сверхсекретный объект. Нуда, потому-то он и сверхсекретный…

Он бежал, шелестя проросшими сквозь трещины в асфальте кустами, и страх спешил за ним на тоненьких дрожащих ножках. Вокруг никого не было, не каркало воронье, которого много в Зоне, все застыло, даже тучи в небе не двигались. И ветра нет.

Обогнув здание без крыши, Тимур забрался на кабину лежащего на боку «КамАЗа» со сгнившими скатами на ржавых ободах и огляделся. В глухой тишине мир темнел и будто съеживался, небо казалось ниже, все звуки стали более короткими, отрывистыми, словно из пространства исчезло эхо. Если раньше Зона напоминала огромный, полный таинственных закоулков зал с высоким потолком, то теперь она стала подвалом, залитым тяжелым багровым светом. Этот свет, льющийся перед выбросом со стороны бывшей атомной станции, почему-то всегда неприятно напоминал Тимуру свернувшуюся кровь.

Надо прятаться, но куда?

Соскочив с машины, он побежал от здания к зданию, заглядывая в них, но не видя ни намека на вход в какой-нибудь подвал. Только бетонные полы да штабели со всякой рухлядью, только земля да растрескавшийся асфальт между постройками. Куда деваться?

Небо на севере стало совсем темным – до выброса оставались считаные минуты. Тимур пересек длинный склад, выбравшись наружу через окно, увидел впереди здание, отличающееся от остальных: двухэтажное, с покатой двустворчатой крышей. Это что, администрация базы? Он побежал, перепрыгивая через канавы.

И остановился, увидев, что все окна здания наглухо закрыты железом. Не жестью – толстым клепаным железом, а поверху еще заварены решетками. Там может быть подвал… но внутрь через окна не попасть. Где тогда дверь?

Обогнув здание, он увидел вертолет. И дверь, которая медленно закрывалась, выезжая из стены.

***

Седой был недоволен. Второй «слизень» так и не попал к нему, Гнедиш с Владленом не выходили на связь, Да и третий артефакт, находящийся у известного в Зоне скупщика по кличке Курильщик, был пока в недосягаемости. «Берлога» неплохо защищена, выкрасть его не удастся, а продавать Курильщик отказывался. Седой предпринял столько усилий… И пока что все зря.

Впрочем, это как посмотреть. Один «слизень» у него, к тому же появились подопытные, на которых действие артефакта можно испытать в лабораторных условиях. И у него имелась лаборатория, где это можно сделать, – место, неизвестное никому из тех людей в правительстве, перед которыми Седой был вынужден отчитываться о своей деятельности. Это давало ему большие преимущества. Такие, что он рассчитывал вскоре сам стать «человеком из правительства». И при этом не выпускать НИИЧАЗ из своих рук. За организацией большое будущее, – по сути, она сможет контролировать всю Зону. Вернее, он, Седой, сможет. Для этого нужны «слизни», все три, и «ментал», и тогда при помощи бесконечности, к которой «ментал» дает доступ, он подчинит тех, кто, как Седой подозревал, до сих пор прятался где-то на ЧАЭС в жизнеобеспечивающих капсулах, тех, по чьей вине и возникла Зона и которые оставались незримыми кукловодами, дергающими за ниточки этого мрачного мира.

Но даже без «ментала» возможности открывались большие. Ведь у «слизня» была одна хитрая особенность, о которой Седой догадался совсем недавно и вполне случайно. Благодаря ей власть над людьми – во всяком случае, над теми, кто находился в непосредственной близости, – увеличивалась почти до абсолютных пределов.

Сильнее всего на свете Седой не любил, когда нарушался установленный им порядок. Он всегда планировал все наперед, с болезненной скрупулезностью, учитывая все нюансы и мелочи, просчитывая каждый свой шаг – свой и ближайшего окружения. Вот и сейчас порядок действия был четко определен: его личный вертолет летел от Периметра до места, где спрятана лаборатория, ровно столько времени, сколько он и выделил пилоту, который сел именно там, где и хотел Седой; потом двое охранников вывели наружу подопытных со связанными за спиной руками и темными мешками на головах, и не успел Седой коснуться едва заметной кнопки в углу железной двери, как из скрытого динамика раздался голос Геры:

– Впускаю.

Гера был лаборантом, одним из двух людей, работающих здесь. Второго, главу лаборатории, называли Петраркой. Это было его кодовое имя в организации, так тщательно отстраиваемой Седым на протяжении последнего года. Талантливый ученый. И слегка безумный. Из-за этого он часто нарушал установленный порядок, и потому Седой не любил его, но заменить Петрарку было некем. Пока что.

Один за другим щелкнули хитроумные замки, и дверь отъехала вбок. В тускло освещенном коридоре маячила фигура в белом халате. Седой оглянулся. Лопасти уже не вращались, вертолет стоял метрах в десяти от двери, уставившись на нее стволом пушки. В оружии Седой не разбирался, но знал, что это хорошая пушка, способная защитить его персону во время опасных полетов над Зоной. Двое охранников (Седой и про себя, и вслух всегда называл их только Первый и Второй, потому что старался не допускать в свою жизнь слишком много людей с именами, а у него уже были Владлен и Гнедиш, поименованные охранники, так что пусть эти двое навсегда остаются Первым и Вторым), так вот, они стояли рядом, придерживая за плечи подопытных. Первый подопытный, высокий и худой, стоял неподвижно, наверное, пытался на слух определить, что происходит. Второй подопытный (вообще-то это была она, но Седой продолжал думать о ней как о Втором подопытном, потому что не любил женщин, которые были склонны чаще, чем мужчины, нарушать установленный порядок) – Второй подопытный вовсю крутил головой, переступал с ноги на ногу и что-то бубнил из-под мешка.

Небо за дырявыми крышами складов наливалось багрянцем. Выброс вот-вот начнется, и оттого стоящие у здания люди чувствовали себя неуютно… все, кроме Седого. Он знал, что выброс начнется вскоре после того, как они спустятся в лабораторию, где будут надежно защищены от энергетической бури.

– Идем, – отрывисто бросил Седой, шагнув в коридор.

Охранники ввели подопытных внутрь. Гера вдавил клавишу на утопленной в стене панели блока управления, и дверь стала медленно закрываться.

– Эй… – произнес вдруг лаборант.

Он не должен был говорить такое сейчас, это было хоть и крошечное, но нарушение порядка, и Седой повернулся к нему:

– Что? – Он никогда не тратил времени на лишние разговоры.

Дверь с мягким стуком закрылась, когда железная плита целиком выехала из толстой стены.

– Там вроде был кто-то, – неуверенно пробормотал Гера, потирая веснушчатую щеку.

– Вроде? – уточнил Первый охранник.

Они остановились, придержав подопытных, но Седой сделал знак, и охранники двинулись дальше к лестнице в конце коридора.

Седой уставился на Геру.

– Ну, там сейчас свет такой, не разобрать, – промямлил тот, смешавшись под этим холодным взглядом. – Все вроде плывет… Но мне показалось, из-за угла…

Лаборант совсем смешался, но потом щелкнул пальцами и воспрянул духом.

– А, так это ж зомбак, наверно, был! – воскликнул он. – Их тут много в последнее время, целый отряд забрел. Да и ладно, сейчас его выбросом по стене размажет.

И, удовлетворившись этим объяснением, он поспешил по коридору вслед за охранниками, слегка задев плечом Седого, но не заметив этого и не извинившись.

Седой направился следом, переставляя ноги быстро и ровно, как хорошо отлаженный автомат. Он гордился тем, что тело полностью подчиняется ему, он дважды в день делал зарядку, первая всегда длилась тридцать минут, а вторая – сорок, и еще обязательная получасовая пробежка, и тщательный медицинский осмотр каждые две недели. Седой собирался прожить долго, очень долго. Бесконечность поможет ему в этом.

Спускаясь вслед за лаборантом по коротким полутемным пролетам бетонной лестницы в свою секретную лабораторию, он подумал о том, что пора сменить Геру на безымянного Лаборанта. А Петрарку – на того, кто будет просто Профессором. Вот только пусть они проведут этот опыт, ради которого Седой и прибыл сюда, а потом…

Он еще не знал, что в скором времени его ожидает такое крупное нарушение установленного порядка, с которым любому человеку редко приходится сталкиваться больше одного раза в жизни.

***

За дверью могла встретить охрана, которая с ходу откроет огонь по непрошеному гостю, но Тимур все равно заколотил в нее кулаками. Отступил, оглядев тяжелую железную плиту, не нашел ничего похожего на ручку, смотровую щель, глазок, решетку динамика или кнопку звонка, ударил еще несколько раз, понял, что открывать ему не собираются, и огляделся.

Выброс близился. Все вокруг дрожало, мир стал багровым. Тимур бросился к вертолету – и обнаружил, что тот заперт. Заперт! Как будто это дорогая тачка на городской улице, а не военная вертушка посреди Зоны… Он выхватил пистолет и несколько раз выстрелил в то, что напоминало замок. Рванул вбок дверцу, кинул последний взгляд на темно-багровое, почти черное небо и нырнул в кабину.

Низкий гул, от которого задрожали поджилки и болезненно екнуло сердце, полился со стороны ЧАЭС.

Над станцией вспыхнул белый огонь: выброс начался.

***

– Ну, по-моему, мы пришли.

Ковырнув гнутым гвоздем в замке, Жердь распахнул решетку, перекрывающую вентиляционный колодец, и выбрался в полутемную комнату. За ним спрыгнули остальные бандиты, последним – Огонек. Жердь беспокойно оглянулся на напарника: тот выглядел необычно. Или, вернее, обычно для времени выброса – взгляд его блуждал, Огонек часто облизывался и все время баюкал свою сумку.

– Огонечек, ты, может… – начал Жердь, но заткнулся, когда Боцман несильно стукнул его в живот.

– Молчи! – еле слышно приказал он. Бандиты осмотрелись.

В углу кладовой стоял веник с совком, а перед дверью – большой допотопный копировальный аппарат на колесиках, с раскуроченной панелью и без боковой стенки. Филин кивнул Боцману, тот – Гадюке, и разведчик. перегнувшись через ксерокс, стволом автомата толкнул неплотно прикрытую пластиковую дверь.

Он сделал это совсем слабо, но дверь распахнулась, стукнув ручкой о стену.

Произошло это потому, что с другой стороны стоял лаборант Гера, который, услышав слабый шум в помещении за дверью, решил, что там объявилась крыса, и сунулся посмотреть.

Пятеро человек, столпившиеся в небольшой кладовой, стали последним, что он увидел. Гадюка выстрелил, Гера упал, и взглядам бандитов открылось то, что находилось за ним.

Там был короткий коридор с открытой дверью в конце, за ней – просторное помещение с большой лежанкой, на которой был кто-то, пристегнутый ремнями. По одну ее сторону на стояках жужжали приборы, от них к телу на лежанке тянулись провода. На длинной консоли в пластиковых захватах покоился «слизень» – только Филин узнал его, – присосками к нему крепились четыре провода, пара шла к прибору, другая – к вискам человека, который не смог бы встать, не стукнувшись головой о консоль.

По другую сторону лежанки стояли четверо. Ближе к двери, сложив руки за спиной, Седой, за ним седовласый вихрастый человек в белом халате, а дальше двое в военной форме, с автоматическими винтовками М-16.

Боцман и Жердь еще только удивленно моргали, а Гадюка с Филином уже начали действовать: первый, ударив по ксероксу и вытолкнув его в коридор, упал на одно колено, второй вскинул дробовик и выстрелил.

Последнее, что увидел Седой, было лицо главаря бандитов, которого он совсем не ожидал увидеть здесь, а последними исытанными им чувствами стали удивление и Досада.

Кольцевая волна выброса катилась по Зоне. Она накрыла город Припять, и силуэты домов задрожали в потоках аномальной энергии. Подминая кусты, деревья, холмы и болота, берега речушек и развалины зданий, волна приближалась к заброшенной торговой базе, под которой была спрятана секретная лаборатория.

Ввалившись в кабину, Тимур огляделся безумным взглядом. Он не умел управлять вертолетом, вообще никогда не сидел в них! Тимур рванул какую-то рукоять, потом другую, провернул тумблер, ладонью хлопнул сразу по нескольким кнопкам. Нет, бессмысленно, ему не поднять машину в воздух и уж тем более не улететь от…

Зажглись датчики на пульте. Он высунул голову наружу. Волна выброса накатывала на вертолет сзади.

***

Седой умер с удивлением на лице. На такое он не рассчитывал: его внезапная смерть от заряда дроби, выпущенной каким-то бандитом, была очень, очень серьезным нарушением установленного порядка.

Ксерокс все еще катился по коридору, скрипя колесиками. Гадюка выстрелил поверх его, Филин с Боцманом прыгнули вслед за разведчиком, низко пригнувшись, и то же сделал Жердь. Но Огонек, снова запустивший руки в свою сумку, не успел присесть, когда стоящий ближе к дверям. Второй охранник дал очередь из своей М-16.

Ксерокс перегородил дверь лабораторной комнаты. Человек на лежанке закричал, дергая головой, а тот, что сидел на стуле, попытался встать, чтобы сдернуть со спинки скованные руки, оттолкнулся ногами от пола и повалился навзничь. Первого охранника зацепила дробь, большая часть которой досталась Седому, и он скорчился на полу, прижав ладони к окровавленному боку. Второй попытался спрятаться за лежанкой, но не успел – Боцман и Гадюка одновременно выстрелили, и он упал. Бандиты приподнялись над ксероксом, Боцман кинул взгляд через плечо. Жердь присел на корточки посреди коридора, в одной руке его была зажигалка, в другой маленькая бутыль с чем-то синим. Позади шел, держась за грудь, Огонек.

– Эй! – позвал Боцман. – Ложись!

Во всей лаборатории погас свет.

***

Тимур вдавил красную кнопку на рукояти так, что большой палец скрутило судорогой. Под днищем клацнуло, вертушка качнулась, и неуправляемая ракета, вылетев из-под кабины, врезалась в железную дверь. Взрыв в тяжелом багровом свете, заполнившем Зону, показался не таким уж ярким, вспышка была скорее темной, а звук – глухим и каким-то коротким, он тут же растворился в дрожащем гуле, накатывающем на вертолет вместе с волной.

От двери осталась рама с торчащими оплавленными кусками. Тимур повернулся на сиденье, высунув наружу ноги. И увидел призрачную волну в десяти метрах от вертолета. Она с гулом перла на него, чтобы поглотить, растворить в себе, уничтожить, стереть с лица Зоны живое разумное существо по имени Тимур Шульга.

Он прыгнул наружу, но что-то не пустило его. Обернулся – пола расстегнутой куртки зацепилась за рукоять, торчащую рядом с сиденьем.

Волна была совсем рядом, хвостовая штанга вертушки погрузилась в нее.

Взвыв, как попавший в капкан псевдопес, Тимур дернулся, но не смог порвать крепкий брезент куртки. Вывернулся из нее, едва не вывихнув плечи, выпал из вертолета, вскочил и метнулся к пролому. Тысячи огненных иголочек впились в затылок, мозг вскипал, как сталкер-ская похлебка в котелке на костре.

Волна захлестнула вертолет.

Тимур влетел в коридор, задев плечом торчащий из боковой части рамы кусок металла, начал падать, но продолжал переставлять ноги – и так, все сильнее кренясь вперед, уже почти касаясь пола коленями, преодолел последние метры до лестницы.

Поток аномальной энергии ворвался внутрь следом за ним, а снаружи волна на мгновение выгнулась, огибая здание, накрыла его и покатила дальше.

Он прыгнул через перила.

Над ним гудящий поток врезался в стену и разошелся по этажу – мириады дрожащих искр заплясали в красном супе, наполнившем весь этаж. Провалившись сквозь три лестничных пролета, Тимур рухнул на покрытый линолеумом пол, и потом во всем здании погас свет.