Противники и сторонники концепции

«ГРАЖДАНСКОЙ КУЛЬТУРЫ»

Несмотря на очевидные достоинства предложенной Г. Алмондом и С.

Вербой теории политической культуры, она вызвала и серьезные возражения.

Существенным недостатком концепции гражданской культуры стал ее

очевидный американоцентризм. Образцом культуры демократического обще-

ства Г. Алмонд и С. Верба объявили политическую культуру США и Велико-

британии. Все же остальные культуры оценивались политологами как несоот-

ветствующие агло-саксонскому эталону. При этом в число «нестандартных»

попали не только культуры стран «третьего мира», но и многие западноевро-

пейские.

К числу недостатков теории Г. Алмонда и С. Вербы можно отнести и те-

зис о том, что гражданская культура неизменна, и потому определяет поли-

тическую практику.

Проводившие свои исследования в 1958-1962 гг. Г. Алмонд и С. Верба

полагали, что ими открыты универсальные для Англии и США закономерно-

сти, однако уже в конце 1960-х гг. выяснилось, что оптимизм граждан по пово-

ду перспектив либеральной демократии пошел на спад. Такие политические

реалии как война во Вьетнаме и уотергейтский скандал, приведшей к отставке

президента США Р. Никсона, заметно поубавили доверия американцев к вла-

стям. Проведенное в 1978 г. университетом штата Мичиган исследование пока-

зало, что лишь 9 % американцев положительно оценивали деятельность власть

имущих, а почти 60 % полагали, что «люди, стоящие у власти, сами не знают,

что творят». Разумеется, ни о какой высокой гордости за политические инсти-

туты речи быть уже не могло.

Исследования 1970-х гг. поставили под сомнения и тезис Г. Алмонда и С.

Вербы о том, что политическая культура является независимой переменной, т.е.

именно политические ориентации граждан влияют на конкретную политику, а

не наоборот.

В 1979 году Дэвид Элкинс и Ричард Симеон опубликовали очерк с крас-

норечивым заглавием «Причина в поисках следствия, или что объясняет поли-

тическая культура», в котором отметили несостоятельность попыток «ясно и

четко определить зависимую переменную». Исследователи утверждали, что по-

литическая культура может служить объяснению чего-либо не сама по себе, а

«почти всегда в сочетании с другими переменными». Культурные, институцио-

нальные и структурные объяснения –«не соперники, а союзники... Вместо того

чтобы спрашивать, порождают ли институты культуру, или же культура поро-

ждает институты, нам следовало бы обращать внимание на совместно произво-

димый ими эффект».

Еще решительнее был настроен американский исследователь Р. Такер, по

мнению которого, политическую культуру следует рассматривать «в качестве

центрального предмета дисциплины», то есть не как объясняющую перемен-

ную, а как то, что должно быть объяснено.

Зацикленность теории Г. Алмонда и С. Вербы на «стабильности систем»

отмечали в конце 1970-х гг. сторонники марксизма и теории рационального

выбора.

В конце концов, частичную справедливость критики признал и сам Г.

Алмонд. «Очевидно, что политическая культура –не статичный феномен. –от-

мечается в книге «Сравнительная политология: мировой обзор», вышедшей под

редакцией Г. Алмонда. –Наше понимание политической культуры должно

быть динамичным. Оно должно включать в себя представление о том, как аген-

ты политической социализации передают и интерпретируют исторические со-

бытия и традиционные ценности. Это должно сопоставляться с тем новым опы-

том и идеями, воздействие которых испытывают на себе граждане и политиче-

ские лидеры. Следует также отдавать себе отчет, что постепенная смена поко-__

лений означает постоянную модификацию политической культуры, поскольку

новые граждане опираются на другой опыт».

Но главные претензии коллег-политологов к теории Г. Алмонда и С.

Вербы лежали в области методологии.

Наиболее решительными критиками концепции «гражданской культуры»

были сторонники интерпретативного подхода, рассматривавшие политическую

культуру как систему «смыслов» политической жизни, базирующуюся на

предшествующем культурном опыте. Так известный антрополог Клиффорд

Гирц полагал, что, несмотря на то, что трудно «найти промежуточное звено»

«между течением событий, образующих политическую жизнь, и паутиной ве-

рований, составляющих культуру», именно это является целью «культурного

анализа политики».

Другой исследователь, Уилльям Адамс, утверждал, политический смысл

«рождается не из того, что сознательно осмысливается индивидуальными субъ-

ектами и что ценится ими в политическом плане, а из культурных и интерсубъ-

ективных символов, из коллективных смыслов, запечатленных в символиче-

ских текстах самих практик».

Спор Г. Алмонда и С. Вербы с интерпретативистами стал продолжением

начавшейся еще в XIX в. дискуссии социологов-позитивистов и философов-

антипозитивистов о том, что важнее в изучении общества – его измерение или

понимание. Интерпретативисты полагали, что «смысл», являющейся основой

культуры, можно только понять, его нельзя раскрыть с помощью количест-

венных методов, поэтому попытку изучения политической культуры, пред-

принятую Г. Алмондом и С. Вербой, они называли позитивизмом и оценили

отрицательно.

Скептически относился к возможности выражения политической культу-

ры в количественных показателях и исследователь А. Макинтайр. По мнению

ученого, сравнительный анализ политических культур разных стран попросту

невозможен в силу отсутствия в различных языках лингвистических эквива-

лентов. «Алмонд и Верба, – писал А. Макинтайр, – не задаются вопросом, дей-

ствительно ли понятие «гордость» имеет одно и то же значение в разных стра-

нах, т.е. действительно ли они спрашивают респондентов об одном и том же...

В итальянской культуре… понятие «гордости» неразрывно связано с понятием

«чести». Человек гордится тем, что может затронуть его честь. Если предло-

жить итальянцам ранжировать объекты, затрагивающие их гордость, многие,

не задумываясь, поставят на первое место честь близкой женщины – ассо-

циация, которая едва ли придет в голову многим англичанам».

Предложенная Г. Алмондом и С. Вербой концепция политической куль-

туры подверглась критике и за ее неполноту. По мнению некоторых исследова-

телей, авторы «Гражданской культуры» не включили в состав политической

культуры некоторые компоненты.

Острая полемика разгорелась, например, по вопросу о политической

идеологии – системе политических идей, идеалов и убеждений, присущей опре-

деленной социальной группе или обществу в целом и служащей теоретическим

обоснованием реализации политических потребностей, интересов и целей дан-

ной общности

Рассматривая, предложенный Г. Алмондом и С. Вербой термин «субкуль-

тура» (автономная культура), некоторые ученые задались вопросом: только ли

национальность, вероисповедание и место проживания могут быть основанием

для выделения политической субкультуры? Не является ли носителем субкуль-

туры общественный класс? Может быть прав Фридрих Энгельс, писавший о

том, что различие между рабочими буржуазией превратили их в «две совер-

шенно непохожих нации»?

Последователи Маркса полагали, что ответ на этот вопрос очевиден. Ни о

какой единой политической культуре в обществе, раздираемом социально-

экономическими противоречиями, говорить нельзя. По мнению английского

политолога Фрэнка Паркина, в современном западном обществе сосуществует

три политические субкультуры или три идеологии: доминирующая, разрабо-

танная господствующим классом для удержания контроля над обществом; ра-

дикальная, отвечающая интересам рабочего класса и призывающая к устране-

нию существующего неравенства; и идеология подчинения, носители которой

принимают существующее положение.

Идеологию как элемент политической культуры призвал рассматривать и

профессор Загребского университета Владимир Вуйчич. При таком подходе по-

литическая культура становилась тождественной понятию «политическое

сознание», состоящему, как известно, из двух компонентов: политической пси-

хологии и политической идеологии.

Однако данная позиция встретила несогласие Г. Алмонда. Еще в 1956 г. в

статье «Сравнительные политические системы» американский политолог при-

зывал исключить идеологию из политической культуры. Сфера идеологии, счи-

тал исследователь, – это «систематическая и эксплицитная (объясняющая. –

Авт.) формулировка общей ориентации на политику», в то время как на долю

политической культуры приходятся «более неопределенные и имплицитные

(эквивалентные выражению «если… то». – Авт.) ориентации».

В вопросе об идеологии Г. Алмонда поддержал английский политолог

Мартин Зелигер. В своей книге «Идеология и политика» он выступал за рас-

смотрение политической идеологии и политической культуры как двух хотя и

связанных, но самостоятельных категорий. Аналогичной точки зрения придер-

живался и американский исследователь Дж. Уилсон, полагавший, что различие

и взаимосвязь феноменов заключается в том, что идеология определяет цели

политики, а политическая культура – способы их реализации.

Причины исключения идеологии из области политической культуры

объясняется, по всей видимости, тем, что в США идеология трактовалась ис-

ключительно как явление присущее социалистическим странам, где одна гос-

подствующая теория (марксизм) внедрялась в сознание населения. «Американ-

цы вообще избегают пользоваться этим понятием (политическая идеология -

Авт.), когда говорят о своих политических предпочтениях или личных полити-

ческих убеждениях, - отмечали в 1975 г. авторы сравнительного исследования

политической власти в СССР и США 3. Бжезинский и С. Хантингтон.  Точно__

так же две основные американские политические партии никогда не рассматри-

вают свои программы как идеологические декларации. Президент никогда не

говорит об идеологии своей администрации. При обсуждении вопроса о необ-

ходимости выработки более осознанного представления о национальной идеи

вплоть до настоящего времени преобладает точка зрения, что в Америке не су-

ществует идеологии, и что было бы пагубным пытаться ее изобрести».

Таким образом, трактуя идеологию как атрибут советского режима, за-

падные политологи не включили ее в демократическую политическую культу-

ру. Содержанием политической культуры стало то, что в российской тради-

ции именуется политической психологией.

Целый ряд политологов видели неполноту концепции Г. Алмонда и С.

Вербы в том, что в политическую культуру не включен такой компонент как

политическая деятельность. Сторонники данной позиции, таким образом, при-

зывали трактовать политическую культуру как качественную характеристи-

ку политической жизни: политическое сознание и бытие граждан.

Возражая против психологической трактовки политической культуры

польский политолог Ежи Вятр писал: «Нельзя сводить понятие политической

культуры исключительно к психическим состояниям. Нужно включить в него

также определенные образцы поведения. Это соответствует общему пониманию

культуры, а также той исследовательской интуиции, которая заставляет ис-

кать... устойчивые образцы поведения как важнейшие черты культуры, опреде-

ляющие общественные и политические действия».

В пользу более свободного «культурного подхода к политике» выступил

и американский советолог Роберт Такер. По его мнению, Г. Алмонд и С.Верба

ошибочно акцентировали внимание на субъективно-психологическом опреде-

лении политической культуры и тем самым пошли на разрыв с «огромным

большинством антропологов», которые трактовали культуру и как поведенче-

ское, и как психологическое явление. По мнению Р. Такера, игнорирование ав-

торами «Гражданской культуры» политической деятельности объясняется тем,

что для Г. Алмонда политическая культура всегда была побочным результатом

его поиска, явлением вторичным по отношению к главной цели анализа – соз-

дать типологию политических систем

В свою очередь, Р. Такер призывал обращал внимание на необходимость

изучения не только идеальных культурных моделей, которые фиксируются оп-

росами, но и поведения. В своей книге «Политическая культура и лидерство в

советской России» американский исследователь повторяет аргументы Ричарда

Феджина в пользу включения поведения в политическую культуру общества.

Представим себе, пишет Р. Такер, что в стране X большинство граждан убеж-

дены, что правительственные чиновники, берущие взятки, поступают дурно, но

те, несмотря на это, взятки все-таки берут. Что считать политической культурой

данного общества: убеждение граждан или поведение чиновников? «И то и дру-

гое», –отвечает Р. Такер.

Позиция исследователя нашла понимание как в работах западных поли-

тологов (К. Джоуитт, Д. Грин, Д. Пол, Уолтер Розенбаум), так и российский

ученых (В.А. Щегорцев, О.В. Головань, В.Ф. Пеньков и др.).__

Критика концепции Г. Алмонда и С. Вербы, попытки включения в тео-

рию идеологию, поведение и др. составляющие вызвали недовольство у пози-

тивистски настроенных политологов.

В 1972 году, Люсиан Пай с сожалением заметил, что понятие политиче-

ская культура, которое поначалу выглядело «как глубокое и живое проникно-

вение в суть вещей» из-за неразборчивого употребления «стало смутным и пус-

тым». По мнению ученого, политическая культура превратилась в «остаточную

категориею, небрежно используемую для объяснения всего того, что не может

быть объяснено с помощью более точных и конкретных факторов».

Л. Пая поддержал Джоэл Силби. «Мы, похоже, живем в век схоластов, –

писал Силби, – в котором основным объяснительным и дескриптивным инст-

рументом служит понятие политической культуры», которому «c легкоcтью

придают то одно, то другое обличье». Аморфность и неясность понятия отме-

тил и М. Каазе, сравнивший измерение политической культуры с приколачива-

нием желе к стенке. Но наиболее радикально был настроен Дейвид Лейтин, на-

звавший теорию политической культуру «дегенеративной исследовательской

программой»  непродуктивной, _______неясной и тавтологичной.

Последователи Г. Алмонда и С. Вербы решительно выступали против

расширительных трактовок политической культуры, призывая ограничить ее

сферой массовой политической психологии.

Л. Пай в статье, опубликованной в 12-м томе «Международной энцикло-

педии социальных наук», писал: «Политическая культура представляет собой

структуру установок, убеждений и чувств, которая придает порядок и значение

политическому процессу и обеспечивает лежащие в основе предположения и

правила, которые определяют поведение в политической системе. Она охваты-

вает и политические идеалы, и действующие в рамках государственного уст-

ройства нормы. Таким образом, политическая культура является выражением в

концентрированной форме психологических и субъективных измерений поли-

тики. Политическая культура является продуктом как коллективной истории

политической системы, так и историй жизни членов этой системы, и тем самым

она коренится равным образом в событиях общественной жизни и в частном

жизненном опыте».

Л. Пая поддержали и другие политологи. По мнению Джеффри Хана, при

изучении культуры лучше исключать из сферы анализа поведение и полагаться

на выявленные убеждения и установки. Сходного мнения придерживается и

Арчи Браун, призывающий отделять психологические факторы от поведения.

Последователи Г. Алмонда и С. Вербы нашлись и в СССР. Федор Бурлац-

кий и Александр Галкин, в своей книге «Современный Левиафан» 1985 г. писа-

ли, что «включение политического поведения в политическую культуру несо-

вместимо с логикой исследования и может привести к недопустимой переоцен-

ке воздействия политической культуры и недооценке значения других факто-

ров, формирующих политическое поведение».__