Орудийные действия обезьян.

Употребление животными орудий изучали прежде всего на обезьянах, и принято считать, что обезьяны делают это чаще и лучше, чем другие животные. Однако при этом упускается из виду, что отличительные способности обезьян к орудийным действиям были установлены в условиях лабораторного эксперимента. Что же касается поведения обезьян на воле, то долгие десятилетия науке практически вообще ничего не было известно о выполнении обезьянами орудийных действий, и даже укоренилось мнение, что обезьяны в природных условиях вообще не пользуются орудиями. И только в последние 10-15 лет появились достоверные сведения обратного характера. Правда, орудийные действия но являются компонентом повседневного поведения свободно живущих обезьян и выполняются ими не только редко, но, может быть, и не повсеместно, Например, в местах обитания шимпанзе случаи употребления орудий были установлены только в двух разрозненных популяциях в Западной Африке и одной в Танзании. Очень мало мы знаем пока об орудийных действиях других дикоживущих высших, человекообразных обезьян (гиббонов, орангутанов, горилл). Американский зоолог Дж. Шаллер специально в течение полутора лет изо дня в день изучал жизнь и поведение горилл в труднодоступных районах тропической Африки; он со всей определенностью заявляет, что никогда не видел, чтобы гориллы употребляли орудия. " У гориллы, - пишет он, - нет причин для изготовления орудий, ношения их с собой и применения, ведь растительная пища имеется всегда и везде в изобилии, и ее не надо готовить, достаточно лишь очистить от кожуры и разорвать на кусочки, а это можно сделать зубами и пальцами" ⁵.

⁵ Дж. Б. Шаллер. Год под знаком гориллы. М., " Мысль>. 1968, с. 224.

По-видимому, и к низшим обезьянам (мартышкам, макакам, павианам, американским обезьянам и др.), и к антропоидам (человекообразным обезьянам) всецело относится то, что говорилось относительно других млекопитающих. Обезьяны, обладая весьма совершенными " рабочими" органами - эффекторами, вполне обходятся в своей повседневной жизни без орудий, и поэтому орудийные действия являются для них лишь дополнительным, резервным способом приспособления к Особым, экстремальным случаям жизни. Этим и объясняется редкость таких действий у обезьян на воле.

Ниже мы приводим отдельные факты орудийного поведения свободно живущих обезьян, установленные непосредственно в местах обитания этих животных, сопоставив их с наблюдениями, сделанными над обезьянами, живущими в неволе. Речь идет лишь о самопроизвольных, спонтанных действиях животных, а не тех, которые являются результатом дрессировки или применяются при решении задач в зоопсихологических экспериментах.

Начнем с широко разрекламированного сообщения Дж. ван Лавик-Гудолл о том, что шимпанзе выуживают с помощью посторонних предметов термитов из термитников. Факт использования таких орудий у шимпанзе был, однако, известен еще до того, как эта исследовательница в 1960 г. приступила к изучению жизни шимпанзе в Восточной Африке. Первое сообщение о подобном поведении я нашел в вышедшей в 1956 г. охотника-коллекционера Ф. Дж. Мерфильда, собиравшего в дебрях Западной Африки материал для английских зоологических музеев. Ф. Дж. Мерфильд подробно описал поразившую его сцену, которую ему однажды пришлось наблюдать. Шесть взрослых шимпанзе и дна детеныша собрались вокруг выхода из подземного гнезда земляных пчел и извлекали из него с помощью длинных прутиков мед. Обезьяны всовывали прутики в гнездо и ковыряли ими там, потом вытаскивали их и слизывали приставший к ним мед. Особенно меня поразили слова Ф. Дж. Мерфильда о том, что за все 35 лет его деятельности в девственных лесах Африки, причем он специально наблюдал за жизнью человекообразных обезьян, он только в этот единственный раз видел, чтобы шимпанзе употреблял какое-либо орудие. Ничего подобного он не наблюдал ни у горилл, жизнь которых он знал особенно хорошо, ни у других обезьян.

Дж. ван Лавик-Гудолл описала такие же сцены, с той лишь разницей, что наблюдала она их в Восточной Африке, в Танзании, и шимпанзе извлекали с помощью прутиков, а также травинок не мед из норных пчелиных гнезд, а термитов и муравьев из их построек, " Техника" здесь та же, что описал Ф. Дж. Мерфильд: собравшись вокруг термитника, шимпанзе засовывают во входные отверстия предметы, а затем слизывают приставших к ним насекомых. Если травинка оказывается слишком широкой, то обезьяна обгрызает и обламывает ее с обеих сторон и тем самым сужает ее. Небольшие веточки обезьяна протягивает через кулак, очищая их от мешающих листьев, в результате получается удобное орудие - прутик. Выуживание термитов может продолжаться до часа и больше, причем если термиты не " клюют", шимпанзе меняет " удочку", пробует то одну, то другую палочку или травку, сует их в разные дырки или же, наконец, отправляется к другому термитнику, чтобы там " попытать счастье". Иногда обезьяна берет при этом свое орудие с собой и может даже с ним отправиться к дальнему термитнику, находящемуся за пределами видимости на расстоянии десятков и даже сотен метров от первого.

Приспособительное значение выуживания термитов с помощью орудий состоит не только в том, что этих насекомых иначе не извлечешь из их построек, но и в том, что применение орудий дает шимпанзе большое преимущество перед конкурентами, другими любителями этого лакомства. Дело в том, что до начала сезона размножения термиты запирают входы небольшими земляными пробками, которые удаляются к моменту вылета половозрелых самцов и самок. И именно тогда возле термитников собираются разные животные, преимущественно низшие обезьяны и птицы, которые ловят появляющихся на поверхности насекомых. Шимпанзе же этот корм доступен в любое время, поскольку они В состоянии проткнуть с помощью орудий земляные пробки.

Еще более 60 лет назад известный исследователь психических способностей шимпанзе В. Келер наблюдал аналогичное поведение у своих питомцев в условиях вольерного содержания на острове Тенериф: шимпанзе ловили палочками, смоченными слюной, наползающих на них муравьев. Они же погружали в бак с водой палочки или соломинки и затем облизывали их.

На воле шимпанзе находят применение и мягким предметам - изготовляют из различных листьев " губки". Собрав в комок листья, помяв или даже пожевав их, шимпанзе собирают такой " губкой" воду, когда до нее нельзя дотянуться губами. Это орудийное действие нам уже знакомо по поведению муравьев и американского дятла. Известны случаи, когда в неволе шимпан-ае пользовались " губками" из соломы, тряпок, хлеба и

•веревок, которыми собирали воду или другие жидкости, а затем обсасывали или облизывали их. Подобные действия, но выполненные с помощью веревок или тряпок наблюдали также у других антропоидов, в том числе у гиббонов. О сходном факте сообщила также известный советский зоопсихолог Н. Н. Ладыгина-Котс. Ее подопытный шимпанзе Парис, " герой" большой серии экспериментов, проведенных в 1945-1950 гг., погружал в компот кожицу яблока, а затем обсасывал ее.

В начале 60-х годов были опубликованы наблюдения немецкой исследовательницы поведения животных Р. Кирхсхофер, из которых явствует, что орудийные действия с мягкими предметами, способными впитывать влагу, встречаются в неволе и у низших обезьян, а именно у саймири. Исследовательница заметила, что эти обезьяны выдавливают из чрезмерно сочных или мокрых плодов (например, цитрусовых) сок, катая их между ладонью и какой-либо твердой поверхностью взад и вперед, как это делают все обезьяны, или же выдавливают плод об собственный, хвост. Если, однако, это не приводит к должному эффекту, саймири прижимают плод хвостом к полу, а в иных случаях завертывают плод в большой лист (например, салата) или в тряпку и, прижимая все к полу или другому твердому субстрату, принимаются катать и тереть этот сверток. Обертка при этом впитывает сок, который саймири не употребляют в пищу. Время от времени обезьяна разворачивает сверток, чтобы убедиться в том, насколько плод уже высушен, а затем вновь принимается за дело. Таким образом, мы имеем здесь еще один пример применения в животном мире " губок", т. е. орудий для собирания жидкости. Можно добавить, что еще в 80-х годах прошлого века американский зоопсихолог Дж. Ромэнс привел случай, когда другая низшая обезьяна капуцин-фавн, выжимала апельсин с помощью куска проволочной сетки.

Как в природе, так и в неволе шимпанзе пользуются листьями и другими мягкими предметами (мягкой тканью, бумагой, древесными стружками и пр.) также в сфере комфортного поведения. С их помощью они, в частности, очищают себя от приставшей грязи или остатков пищи. По свидетельству Н. Н. Ладыгиной-Котс, Парис вытирал иногда пот с лица, головы, ушных раковин, подбородка или паха, осушал лоскутом или тонкой папиросной бумагой слизь под носом и углы глаз, а также прикладывал их к кровоточащим ранам. Перед прикладыванием тряпки к кровоточащей ранке Парис предварительно брал ее в рот и смачивал слюной. Перед вытиранием тряпкой носа Парис предварительно расправлял тряпку, а когда протирал ушные раковины бумагой, предварительно слегка скручивал ее. Н, Н. Ладыгина-Котс обратила также внимание на дифференцированный выбор Парисом материалов: в случае наличия разнокачественных материалов он брал для вытирания углов глаз только папиросную бумагу или тонкую хлопчатобумажную ткань, для почесывания в ухе же более плотную бумагу и т. д. Столь дифференцированная оценка материалов и подготовка орудий к их применению, конечно, способны удивить, но надо учесть, что решающую роль играл при всем этом, несомненно, предшествующий опыт обезьяны, накопленный при обращении с разными предметами.

Что касается низших обезьян, то известен случай, когда в природных условиях пострадавший в драке павиан подобрал обломок кочерыжки от кукурузного початка (т. е. предмет, имеющий губчатую структуру) и стал им промокать кровь, стекавшую с нижней губы. При этом павиан проявил такое же дифференцированное отношение к окружающим его предметам, как шимпанзе Парис: поблизости лежало много камней, но павиан, осмотревшись, выбрал кочерыжку как предмет, обладающий необходимыми для этого действия свойствами. Наблюдали также, как на воле молодой павиан, поев плод с липким соком, который, обсыхая, пачкает и спутывает шерсть вокруг рта, неоднократно с усилием обтирал эти участки лица камнем, пытаясь таким способом удалить грязь. Обычно павианы трутся в таких случаях лицом об ствол дерева.

К орудийным действиям в сфере комфортного поведения относится также почесывание с помощью постороннего предмета, встречающееся в неволе как у человекообразных, так и у низших обезьян. Наблюдали, как низшая обезьяна (мандрилл) в условиях неволи ковыряла в ушной раковине. Обезьяна страдала от зуда в слуховом проходе, поэтому вводила в него веточки и обломки метлы. Интересно, что мандрилл первоначально брал для ковыряния зеленые и довольно большие веточки; впоследствии, однако, он пользовался лишь короткими, негибкими и более легкими кусками веток и прутиками, т. е. более пригодными для этого занятия орудиями. Кроме того, у шимпанзе неоднократно описывали случаи применения небольших палочек в качестве зубочисток, т. е. для ковыряния такими предметами в зубах.

Чрезвычайно интересен вопрос о применении обезьянами предметов в качестве орудий общения. При клеточном содержании антропоидов и низших обезьян соседи часто устанавливают положительные или отрицательные контакты с помощью предметов через сетчатые стенки смежных клеток. Здесь встречаются все ступени - от дружелюбного контактирования, заигрывания через поддразнивание и импонирование до агрессивных выпадов. Обычно одна обезьяна просовывает через петли сетчатой стенки к другой обезьяне какой-нибудь предмет (чаще всего палки, ветки и т. п.) И тем самым привлекает к себе внимание соседа или в вступает с ней в опосредованный (через орудие) физический контакт. Это может послужить приглашением к совместной игре (вдоль стенки) или другим формам общения. Примечательно, что палка выступает здесь в буквальном смысле слова как продолжение тела, ибо очень часто обезьяны пытаются сперва осуществить этот контакт с помощью просунутого сквозь сетку пальца и только в том случае, когда он оказывается слишком коротким, прибегают к помощи орудия.

Мои подопытные макаки, павианы и мартышки часто подобным образом " заигрывали" и со мной. При поддразнивании и оспаривании обезьяна, просунув кусок палки (или другого предмета) в соседнюю клетку, тут же отдергивает предмет назад, как только находящаяся за решеткой обезьяна (или человек) пытается схватить его. Одновременно владелец предмета обрушивается (насколько это позволяет преграда) на посягателя. Такое игровое оспаривание может, однако, легко перерасти в подлинный конфликт со всеми признаками истинной агрессивности.

При совместном содержании, когда ничто не препятствует контактированию, шимпанзе, а иногда и низшие обезьяны также включают подчас предметы в процесс общения. Так, шимпанзе " маскируются" при игровом общении иногда тряпками, бумагой, картоном или соломой, а то и просто ветками, которые они кладут себе на голову, прикрывая подчас даже глаза, часто размахивают такими предметами перед партнером, подбрасывают их и т. д. Первые сообщения об употреблении предметов для контактирования у свободно живущих шимпанзе сделал впервые в 1931 г. Г. Ниссен, видный ученый и один из пионеров изучения поведения этих обезьян в местах их обитания. Игровое поддразнивание и оспаривание мне не раз приходилось наблюдать у резвящихся молодых павианов гамадрилов при их подвижных совместных играх с тряпками.

У дикоживущих шимпанзе в процессе общения пред" меты участвуют в качестве орудий импонирования, устрашения или угрозы, особенно при установлении и демонстрации ранга в сообществе. Экстравагантный, но впечатляющий случай описан Дж. ван Лавик-Гудолл. В сообществе диких шимпанзе один самец занял доминирующее положение благодаря весьма эффектному употреблению предметов человеческого обихода - канистр из под керосина: в лагере экспедиции он собирал пустые канистры и швырял их об землю или, держа две канистры перед собой и стуча ими, с грохотом и воплями бросался на самцов. Эта " психическая атака" заставляла даже самых крупных самцов спасаться бегством.

Наконец эти действия с канистрами стали небезопасными для обитателей лагеря, и пришлось спрятать не только эти, но и другие вещи, которые неутомимый изобретатель акустических представлений пытался было применять взамен. Тогда он вернулся к обычному реквизиту демонстрационного поведения шимпанзе - веткам и камням, которые эти обезьяны обычно используют в возбужденном состоянии как средства демонстрации силы или превосходства. Шимпанзе выполняют при этом буйные телодвижения, размахивают и разбрасывают предметы вокруг себя. Бросание является в этих случаях не прицельным, а именно " показным", долженствующим лишь " воздействовать на воображение" соперника.

Придельное бросание осуществляется у шимпанзе, разумеется, прежде всего ветками, камнями и другими достаточно тяжелыми, компактными предметами. И хотя нельзя сказать, чтобы шимпанзе бросали камни более метко, чем хищные птицы или, скажем, слон, они все же подчас попадают в цель и могут вполне результативно поразить противника. Однако в возбужденном состоянии шимпанзе, а также низшие обезьяны бросают в противника все, что попадется под руки, в том числе и предметы, которые явно не могут причинить ему вреда - песок, мелкие камешки, зеленые части растений, в неволе - тряпки, покрывала и т. п. Казалось бы, шимпанзе не в состоянии учесть физические свойства бросаемых предметов (в смысле их пригодности для данного орудийного действия), но не следует забывать, что подобное швыряние предметами " вхолостую" существенно усиливает пугающий эффект телодвижений, мимики и голоса возбужденного шимпанзе.

Подвергался бомбардировке, причем яблоками, и я вместе с группой студентов, когда мы посетили один питомник обезьян. Случай интересен тем, что шимпанзе были лишены возможности бросать яблоки прямо в нас, ибо находились они в большой клетке со стенками из железных прутьев, сквозь которые им едва удавалось просунуть руки. Правильно оценив ситуацию, шимпанзе брали с пола клетки лежавшие там яблоки и выносили их наружу через боковую стенку, а затем взмахом руки с низу вверх швыряли их в нашу сторону вдоль этой стенки, одновременно пристально глядя на нас через переднюю стенку. Некоторые из этих снарядов, несомненно, попали бы в цель, если бы нас не отделяла от обезьян еще достаточно удаленная от них стена из толстого стекла.

Сомневаюсь, чтобы низшие обезьяны сумели так " хитроумно" бросать предметы в цель, но вообще прицельно бросать (когда перед ними нет преграды) они умеют. Сейчас известно уже немало таких случаев, а в свое время я был свидетелем того, как в экспериментах советского зоопсихолога А. И. Каца, проведенных еще три с лишним десятилетия назад, молодые павианы гамадрилы поразительно легко научались метко бросать камешки в тазик на расстояние около 2 м.

Своеобразно проявилась эта способность у содержавшегося в 60-х годах в Московском уголке Дурова павиана бабуина Лютика, который всякий раз швырял в стоявших около его клетки людей остатки корма, когда те обижали детей! С неизменным успехом этим пользовался экскурсовод, чтобы позабавить посетителей, делая на глазах у Лютика вид, что ругает стоявшего рядом с ней ребенка. Одновременно и вперемежку с целенаправленным бросанием Лютик демонстрировал и обычные для павианов выпады против обидчика - издавал громкие угрожающие звуки, " корчил гримасы" и т. д. Свирепо глядя в упор на обидчика, Лютик метил именно в него и только в него бросал предметы, но попадал в свою цель далеко не всегда, тем более что мешали прутья стенки клетки.

А вот совсем недавно группа американских ученых увидела (и испытала на себе) прицельное бросание камней уже в природных условиях - у павианов чакма в Юго-Западной Африке. Наблюдения велись в течение года за тремя группами обезьян, среди которых особенно молодые самцы защищались от преследующих их людей тем, что бросали в них камни, причем именно прицельно, метясь в головы людей. Наблюдалось такое в 23 случаях, причем в общей сложности обезьяны бросили в людей 124 камня. Правда, и у этих павианов процент точных попаданий был невелик, но, вероятно, для обезьян это не так уж важно. Надо думать, что и при прицельном бросании главное - запугивание противника, а не его физическое поражение. Ведь обезьяны и не охотятся с помощью метательных. орудий в отличие, например, от рыбы-брызгуна.

Первое известное нам сообщение об обезьянах, кидающих камни в людей, появилось без малого две с половиной тысячи лет назад. Принадлежит оно карфагенскому мореплавателю Ганнону, отвозившему колонистов к берегам Сьерра-Леоне. Когда эти люди, увидев незнакомых им мохнатых существ, стали их преследовать, те, обороняясь, забрасывали пришельцев камнями. Правда, трудно сказать, были ли то шимпанзе или павианы.

Сейчас случаи прицельного бросания в людей разных предметов, особенно же веток и сучьев, уже научно достоверно зарегистрированы у представителей ряда родов обезьян в условиях свободной жизни в местах их обитания, а именно у всех антропоидов, у мартышек, макак, павианов, толстотелых обезьян, ревунов, паукообразных обезьян, капуцинов, саймири и саки. Некоторые обезьяны пользуются иногда камнями для нанесения ударов. Уже давно известно, что в условиях неволи капуцины раскалывают камнями орехи, бьют по яйцам, кускам сахара или насекомым. Свободно живущие капуцины якобы иногда разбивают камнями раковины моллюсков. Известны единичные случаи использования камней макаками - для разбивания раковин моллюсков, павианами - для раздалбливания плодов с твердой кожурой и для умерщвления скорпиона. ₍Что же касается антропоидов, то есть сведения о том, что на воле шимпанзе пользуются в отдельных случаях камнями для разбивания орехов и плодов с твердой кожурой или для раздавливания жестких семян. Недавно в Западной Африке (Берег Слоновой Кости) наблюдали, как шимпанзе разбивали орехи на специально подобранных " наковальнях" - плоских камнях, в неровности и углубления которых они клали орех. Иногда орехи фиксируются и на корнях деревьев, но в любом случае орех надежно покоится на твердом субстрате. Камень же, служащий " молотком", подчас приносят из другого места. Интересно, что хрупкие орехи шимпанзе разбивают маленькими камнями или кусками твердого дерева на корнях, крепкие же орехи - на каменных плитах с помощью тяжелых камней весом до 5 кг. Самые твердые " молотки" из гранита обезьяны приносили с расстояния более 100 м.

Особый интерес представляет вопрос об использовании шимпанзе палок для нанесения ударов: ведь палка, дубина была, несомненно, одним из древнейших орудий первобытного человека. Для уточнения этого вопроса был поставлен интересный полевой опыт с чучелом леопарда, которого положили на тропу, по которой обычно передвигались шимпанзе. Чучело снабдили электрическим устройством, приводящим в движение хвост и лапы, искусственные глаза слегка светились, а между передними лапами помещали чучело молодого шимпанзе в такой позе, будто хищник его как раз пожирал. Наткнувшиеся на леопарда шимпанзе с воплями затопали ногами, возбужденно " жестикулировали", а некоторые из обезьян срывали ветки, размахивали ими перед " врагом" или даже швыряли их наряду с другими предметами в его сторону. Но один из шимпанзе, размахнувшись, нанес по чучелу сильнейший удар тяжелой палкой, который наверняка покалечил бы живого леопарда. При этом движения обезьяны очень напоминали соответствующие движения человека.

Этот эксперимент показывает, что шимпанзе в исключительных случаях (но не всегда!) пользуются палками для нанесения ударов при защите, а также при нападении (вспомним, как Тото пускал в ход палки, отбиваясь от собак и нападая на крысу). Но что характерно, шимпанзе не пользуются палками при охоте на крупных животных (низших обезьян, диких поросят, молодых копытных). Правда, по мелким животным - ящерицам, насекомым и т. п., они иногда бьют ветками, палками или же придавливают их такими предметами к земле.

Видели также, как шимпанзе пытался отделить гнездо древесных муравьев от ветки, действуя палкой как рычагом. Сообщалось также о случае, когда дикие шимпанзе пытались такими действиями вскрыть найденный ими в лагере экспедиции ящик с продуктами. В свое время В. Келер также наблюдал, как его шимпанзе использовали палку как рычаг, чтобы поднять крышку люка (после того как они не смогли это сделать руками). Эти же шимпанзе употребляли палки для выкапывания корешков из земли, что позволило им проникать на большую глубину, чем при обычном копании земли рукой.

Выше уже упоминалось встречающееся у шимпанзе опосредованное обследование незнакомых или " подозрительных" предметов. К этому следует добавить, что у дикоживущих шимпанзе уже неоднократно наблюдали орудийные действия, которые можно квалифицировать как проявления настороженности или боязливости: обезьяны прикасаются палками к привлекшим их внимание объектам прежде, чем прикоснуться к ним руками или губами. При этом конец палки, которым зондируют " подозрительный" объект, иногда подносят к носу и обнюхивают. Наблюдали, например, как шимпанзе осторожно касался палкой мертвого питона.

В естественных условиях у шимпанзе встречаются и другие орудийные действия, выполняемые палками. Некоторые из них уже упоминались (швыряние веток и палок, почесывание, ковыряние в зубах и др.). Вообще палки - наиболее распространенное орудие шимпанзе.

Что касается других антропоидов, то мы располагаем лишь несколькими случайными единичными наблюдениями, которые нуждаются в проверке. Сведения об употреблении палок в качестве орудий свободно живущими низшими обезьянами также весьма скудны.

В наибольшей мере орудийные способности развертываются в неволе, когда искусственно созданные человеком условия, как и само общение с ним,, создают для обезьян наиболее экстремальные ситуации. Вместе с тем постоянное общение с человеком и жизнь в условиях человеческой цивилизации, обращение с многочисленными предметами человеческого обихода - все это делает поведение обезьяны " человекоподобным", т. е. внешне, по форме похожим на поведение человека. Хороший пример этому - поведение Тото.

Можно сослаться и на другой пример: семь шимпанзе, содержавшихся в вольере, окруженной стеной в 5, 5 м, неоднократно пытались сбежать, используя для этого длинные сосновые ветки, шесты, доски, металлические прутья, из которых обезьяны пытались соорудить " лестницы". И эти обезьяны подражали увиденным ими действиям людей.

Сложной экстремальной ситуацией является для обезьяны и поставленный исследователем научный эксперимент, в котором ей приходится решать особенно трудные задачи в совершенно не привычной для нее искусственной обстановке, в корне отличающейся от природных условий обитания. Для решения таких задач обезьяне приходится чаще всего прибегнуть также к искусственным приемам, т. е. таким, которыми она не пользовались бы в тропическом лесу или в саванне, Если, например, шимпанзе или капуцину надо достать высоко подвешенный банан, а в пустой вольере нет ничего, кроме ящика, то обезьяна подвинет ящик под банан и, прыгнув на ящик, сорвет плод. В естественных условиях обезьяна никогда не поступит так - не только потому, что там нет ящиков, а потому, что проще, не прибегая ни к какому орудию, вскочить на дерево и сорвать плод. Или вспомним опять " сообразительного" Тото: разве он подошел бы к блюду с недоеденной курицей и стал бы там искать косточку, чтобы извлечь вишню из бутылки, если бы рядом была полным-полно палочек и веточек, как в лесу? Но в том-то и дело, что действовать приходилось Тото не там, а в цивилизованной обстановке, в комнате, где было что угодно, но только не эти природные предметы.

Мы здесь не касаемся экспериментов, в которых обезьяны должны были решать задачи при помощи орудий. Воздержимся мы от этого не только потому, что даже краткое описание лишь основных экспериментальных исследований едва ли уложилось бы в объем этой брошюры, а прежде всего потому, что эти эксперименты направлены не столько на изучение орудийных действий обезьяны, сколько на познание их психических, особенно интеллектуальных, способностей. При этом орудия, которым надлежит обезьяне пользоваться, чаще всего выбирает и предлагает человек.

Но никто не подбирал нашим далеким животным предкам орудия, и не в лабораторных условиях возникло человечество. Поэтому нас в данном случае интересует прежде всего вопрос, как и в какой мере обезьяны, равно как и другие животные, способны в природных (или близких к ним) условиях самостоятельно, по собственной инициативе, без всякого вмешательства со стороны человека решать в экстремальных условиях свои жизненно важные " проблемы" с помощью орудий. Именно такие данные мы здесь собрали и обсуждали, ибо они нужны в первую очередь для познания процесса зарождения трудовой деятельности и, следовательно, предыстории антропогенеза вообще.

Доп

Много лет назад в джунглях Центральной Африки один охотник на слонов подарил английскому путешественнику, фотографу-анималисту и писателю Ч. Киртону найденыша-шимпанзенка. Детенышу не было еще года, но его новый хозяин в первый же день обнаружил, что это была " не только обезьяна", а исключительно одаренное интеллектом существо. Тото, так прозвали шимпанзенка, стал спутником Киртона в его путешествии, а затем был привезен им в Англию. В " Биографии одного шимпанзе" Киртон писал о нем как о любимом друге и считал его умнейшим " среди миллиона шимпанзе", " обезьяньим гением".

Действительно, Тото прославился своей сообразительностью, умением находить выход из трудных положений благодаря высокоразвитой наблюдательности, изобретательности и способности умело воспользоваться раз увиденным. Свидетелей его удивительных деяний приводило также в восторг его дружелюбное отношение к человеку, " прилежное" поведение и превосходное усвоение им навыков человеческого быта. При всем этом Киртон уверял, что никогда специально не занимался обезьяной, ничему ее не обучал и специально не тренировал ее умственные способности: Тото все делал по собственной инициативе, в основном подражая людям, и в его проделках не было ничего общего с цирковыми трюками.

Однажды Тото подарили большую бутылку с вишней внутри. Вишня была взята из варенья, она была скользкая и такой величины, что не выкатывалась через горлышко. Сперва Тото пытался извлечь вишню из бутылки пальцем, но это ему не удалось, и тогда он поставил ее перед собой на стол и вроде бы задумался. Посидев так немного, Тото вдруг оглянулся и обвел комнату взглядом, потом быстро вскочил и подошел к стоявшему на буфете блюду с остатками вареной курицы. Выбрав длинную тонкую косточку, он вернулся к бутылке, засунул в нее косточку, перевернул бутылку вверх дном и медленно извлек из нее вишню, зацепив ее кончиком косточки.

В другой раз, дело было на корабле, увозившем Тото в Европу. Хозяин, отправляясь ужинать, запер его в каюте, а ключ положил для стюарда в коридоре перед дверью на пол. Было подано третье блюдо, когда Тото показался в дверях столовой. Проведенное Киртоном расследование этого " таинственного дела" выявило, что Тото, должно быть, слыхал, как хозяин положил снаружи ключ на пол и, заглянув через щель под дверь, увидел его там. Убедившись в том, что ключ невозможно просто взять пальцами, Тото стал искать предмет, с помощью которого можно было бы овладеть ключом. Увидев свою зубную щетку, он воспользовался ею для этой цели. Отпирание же двери ключом было для Тото привычным делом.

На том же корабле Тото " открыл прачечную". По словам Киртона, " он нашел на борту ведро с водой и, поскольку любая малая мера воды его всегда побуждала или пить, или мыть, он огляделся в поисках чего-либо пригодного для стирки. Не обнаружив ничего подходящего, он отправился в нашу каюту и взял один из моих носовых платков, а потом еще один и еще один". Получив от Киртона вдобавок кусок мыла, Тото стал стирать каждый платок до тех пор, пока на нем не осталось ни единого пятнышка, и вешал его потом на канат - один платок рядом с другим. Это занятие так понравилось пассажирам, что вскоре добрая половина едущих на корабле стала приносить Тото свои платки, и он продолжал это занятие на протяжении почти всего плавания.

" Как только белье высохло, - рассказывает далее Киртон, - Тото собрал несколько штук в кучу и вручал по одному платку каждому пассажиру, поднявшемуся по лестнице на палубу. Один только был недостаток в этом Деле - нельзя было быть уверенным в том, что тебе вернули собственный платок, но, по моему опыту, этот недостаток присущ деятельности и многих других прачечных". Пассажиры же затеяли новую игру в " обмен платков", позволившую им скоротать время в плавании.

В конфликтных ситуациях Тото пускал в ход камни и палки. Так, однажды на него напало пять свирепых собак. Увидев их, Тото немедленно схватил одной рукой камень, а другой - палку и, выпрямившись во весь рост, пошел им навстречу. Собаки, рыча, приближались к нему. Тогда он остановился, топнул ногой, бросил в них камень и стал угрожающе размахивать палкой над головой. Собаки немедленно бросились наутек.

Однако Киртон заметил, что такой эффект достигался лишь при встрече с психически достаточно развитыми врагами-. Когда Тото однажды, еще в тропическом лесу, пытался воздействовать подобным образом на огромную крысу, он потерпел поражение. Полу укрывшись, крыса сидела в углублении у ствола большого дерева. Сперва Тото пытался ее обследовать с помощью небольшой палки: толкал ее и одновременно пристально 'смотрел на нее. Но вдруг крыса подскочила и укусила Тото. Тогда он отступил на несколько шагов и " погрузился в раздумья". Наконец он взял другую палку, побольше, отломил от нее боковые ответвления и бросился. на врага. Но крыса не дала себя запугать и стойко перенесла даже нанесенные ей палкой два-три удара. Когда же шимпанзе проявил неосторожность и почти вплотную Приблизился к ней, она вновь на мгновение выскочила из укрытия и опять укусила его в палец. Тото пришлось покинуть поле боя. (Интересно отметить, что крыса укусила не палку, которой ее били, а руку, державшую палку, что отнюдь не свидетельствует о ее якобы психической неполноценности, которую ей приписывает Киртон).

Какую оценку заслуживают эти сценки из жизни Тото, описанные более полувека назад? Не выдумки ли это, не увлекся ли автор при описании поведения его любимца, не допустил ли искажающие суть дела преувеличения? Словом, заслуживают ли эти удивительные истории доверия?

Ну что же, можно сослаться на мнение большого знатока животных И. Г. Гагенбека, который был хорошо знаком с поведением шимпанзе и других обезьян. Он со всей определенностью признал даже самые удивительные истории, рассказанные Киртоном из жизни Тото, вполне правдоподобными и достоверными. Но если и допустить некоторое приукрашивание, почти неизбежное при беллетристической форме изложения, да принять во внимание, безусловно, произвольное, субъективное толкование Киртоном поведения Тото, совершенно неоправданное очеловечивание, антропоморфизацию мотивов его действий и приписывание обезьяне способности мыслить и рассуждать на человеческий манер, то мы имеем здесь дело с превосходным художественным описанием интеллектуального поведения шимпанзе и блестящими примерами основных форм орудийных действий, встречающихся у этих обезьян в условиях их постоянного тесного общения с человеком.

Правда, при всем уважении к психическим способностям Тото его невозможно признать самым гениальным среди миллиона шимпанзе, как считал Киртон, потому что с тех пор в научной литературе не раз появлялись подобные или иные, не менее поразительные свидетельства исключительно высоких интеллектуальных способностей этих антропоидов. Конечно, как показывает строго научный анализ, эти способности в своей сущности совершенно иного рода, чем у человека, но здесь важно отметить, что интеллектуальное поведение обезьян, их способность к своеобразному мышлению чаще всего тесно связаны с орудийной деятельностью, с употреблением разного рода палок, камней и тому подобных предметов в качестве орудий. Соответственно и научные методы изучения интеллекта животных вообще и обезьян в частности основаны прежде всего на выявлении способности животного к решению задач с помощью постороннего предмета - орудия. Но с другой стороны, как мы еще увидим, не всякое применение животным орудия в естественных условиях свидетельствует о его высокоразвитых интеллектуальных способностях, в частности о способности к мышлению.

Вместе с тем орудийную деятельность животных, особенно обезьян, со времен появления эволюционного учения Ч. Дарвина с полным основанием связывают с происхождением человека. Безусловно, использование нашими животными предками предметов в качестве орудий послужило одной из важнейших предпосылок зарождения трудовой деятельности, а тем самым и самого человека. Хорошо известны слова Ф. Энгельса о том, что " труд создал самого человека", что труд - основа человеческого разума. Но труд невозможен без применения орудий труда, а эта чисто человеческая способность выросла из орудийной деятельности животных, точнее сказать, формировалась на ее основе.

Что же считать орудийной деятельностью у животных, какие конкретно ее формы легли в основу зарождающихся трудовых процессов у наших древнейших предков, и как вообще предметная деятельность животных могла превратиться в человеческий труд? Современная наука уже может с большей или меньшей определенностью дать общий ответ на эти важные вопросы, которые будут затронуты и на страницах этой брошюры, но все же многое остается еще неясным и нуждается в дальнейшем усиленном изучении.

Необходимо отметить, что особенно в последние годы эти вопросы привлекают пристальное внимание многих ученых. Были получены ценные сведения о поведении обезьян на воле и новые данные экспериментальных исследований, которые побуждают к частичному пересмотру некоторых устоявшихся представлений. Но если раньше многие специалисты были склонны принизить психический уровень обезьян, в частности человекообразных, и иногда даже отказать им в способности к подлинной орудийной деятельности, то сейчас некоторые авторы впадают в противоположную крайность. Так, в американских и западноевропейских публикациях нередко проступает тенденция к отрицанию качественных различий между поведением человека и человекообразных обезьян, а в принципе - между человеком и высшими животными вообще. И если было ошибочным прежнее мнение о том, что обезьяны, например, не способны изготовлять орудия, то уж совершенно неверно сенсационно рекламируемое утверждение, будто между орудийными действиями человека и шимпанзе нет принципиальных различий, как якобы и вообще нет существенных различий между поведением человека и животных. Конечно, такие утверждения лишены научной основы, а попытки низвести человека до уровня животного предпринимались не раз и в прежние времена. Но в наше время подобным биологизаторским постулатам довольно ловко придают солидный наукообразный вид путем тенденциозного толкования результатов новых научных исследований. Таким образом, проблема орудийных действий животных приобретает также немалое философское и идеологическое значение.

Итак, орудийные действия обезьян, как и других животных, - не только неотъемлемая составная часть циркового репертуара и комедийного жанра кинематографа, но прежде всего предмет серьезного и глубокого научного изучения. Занимаются этим зоопсихологи, которые разработали специальные экспериментальные методы позволяющие исследователю получить объективную количественную и качественную характеристику поведения животного. Психологический анализ этих данных и дает нам подлинно научные знания об орудийной деятельности животных и ее психических компонентах, знания, крайне необходимые для познания как эволюции психики в пределах животного мира, так и предыстории и закономерностей антропогенеза. Всем этим определяются особый интерес и научная значимость освещаемой в этой брошюре проблемы.