Происхождение трудовой деятельности.

Общеизвестно, что основными факторами развития человеческого сознания яв­ляются трудовая деятельность, членораздельная речь и со­зданная на их основе общественная жизнь. На современном этапе для зоопсихологов наиболее важной задачей представ­ляется изучение путей развития трудовой деятельности чело­века на примере использования орудийной деятельности выс­шими животными. Труд с самого своего зарождения был ручным. Человеческая рука — это в первую очередь орган труда, но и развилась она благодаря труду. Развитие и качест­венные преобразования руки человека занимают централь­ное место в антропогенезе как в физическом, так и в психи­ческом отношении. Важнейшую роль играют ее хватательные способности — явление, довольно редкое в животном мире.

Все биологические предпосылки трудовой деятельности следует искать в особенностях хватательных функций пере­дних конечностей млекопитающих. В связи с этим встает ре­зонный вопрос: почему именно обезьяны, а не другие живот­ные с хватательными передними конечностями стали предками человека? Этой проблемой длительное время занимался К.Э. Фаб­ри, изучая в сравнительном аспекте взаимоотношения между глав­ной (локомоторной) и дополнительными (манипуляционными) функциями передних конечностей у обезьяны и других млекопи­тающих. В результате многочисленных экспериментов он пришел к выводу, что для процесса антропогенеза важную роль играют антагонистические отношения между главной и дополнительны­ми функциями передних конечностей. Способность к манипули­рованию возникла в ущерб основным функциям, в частности быст­рому бегу. У большинства животных с хватательными передними конечностями (медведи, еноты) манипуляиионные действия отхо­дят на второй план, являются как бы не особо важным придатком, без которого животное, в принципе, может прожить. Большинство этих животных ведут наземный образ жизни, и основная функция их передних конечностей — двигательная.

Исключение составляют приматы. Первичная форма их пе­редвижения — лазанье путем хватания веток, и эта форма со­ставляет основную функцию их конечностей. При подобном способе передвижения усиливается мускулатура пальцев, уве­личивается их подвижность, а главное, большой палец противопоставляется остальным. Такое строение кисти определяет способность обезьян к манипулированию. Только у прима­тов, по мнению Фабри, главная и дополнительная функции передних конечностей не находятся в антагонистических от­ношениях, а гармонично сочетаются друг с другом. В резуль­тате гармоничного сочетания локомоции и манипуляционных действий стало возможным развитие двигательной активно­сти, которое возвысило обезьян над остальными млекопитаю­щими и в дальнейшем заложило основу для формирования специфических двигательных возможностей руки человека.

Эволюция кисти приматов шла одновременно в двух на­правлениях: 1) увеличение гибкости и вариабельности хватательных движений; 2) увеличение полного обхватывания предметов. В результате этого двустороннего развития кисти стало возможным использование орудий труда, что можно считать первой ступенью антропогенеза.

Одновременно с прогрессивными изменениями в строении передних конечностей происходили и глубокие коррелятивные изменения поведения предков человека. У них развивается кожно-мышечная чувствительность руки, которая через некоторое время приобретет ведущее значение. Тактильная чувствитель­ность взаимодействует со зрением, возникает взаимообуслов­ленность этих систем. По мере того как зрение начинает час­тично передавать свои функции кожной чувствительности, движения руке его помощью контролируются и корректируют­ся, становятся более точными. В животном мире только у обезь­ян существуют взаимоотношения между зрением и движения­ми рук, которые являются одной из важнейших предпосылок антропогенеза. Ведь без такого взаимодействия, без зрительно­го контроля за действиями рук невозможно представить себе зарождение даже простейших трудовых операций.

Взаимодействие зрения и тактильно-кинестетической чув­ствительности рук находит конкретное воплощение в чрезвы­чайно интенсивной и многообразной манипуляционной актив­ности обезьян. Изучением трудовой деятельности обезьян занимались многие советские зоопсихологи (Н.Н. Ладыгина-Котс, Н.Ю. Войтонис, К.Э. Фабри и др.). В результате много­численных экспериментов было выявлено, что и низшие, и высшие обезьяны осуществляют в ходе манипулирования практический анализ объекта. Например, они пытаются раз­ломать попавший к ним в руки предмет, исследуют различные его детали. Но у высших обезьян, в частности у шимпанзе, присутствуют также действия по синтезу предметов. Они мо­гут пытаться скрутить отдельные детали, свинтить их, пере­плести. Подобные действия наблюдаются у человекообразных обезьян и в дикой природе, при постройке гнезд.

Помимо конструктивной деятельности, у некоторых обезь­ян, в частности шимпанзе, выделяют еще некоторые виды деятельности, которые проявляются при манипулировании предметами — это ориентировочно-обследующая, обрабатываю­щая, двигательно-игровая, орудийная деятельность, а также со­хранение или отвергание предмета. Объектами ориентировочно-обследующей, обрабатывающей и конструктивной деятельности чаще всего являются предметы, которые нельзя использовать в пишу. Орудийная деятельность у шимпанзе представлена довольно слабо. Объяснить, такое разделение форм различной деятельности можно, проанализировав особенности жизни этих обезьян в естественных условиях. Ориентировочно-обсле­дующая и обрабатывающая деятельность занимает в поведении шимпанзе большое место, что объясняется разнообразием расти­тельных кормов и сложными условиями, в которых приходится отличать съедобное от несъедобного. Кроме того, пищевые объек­ты обезьян могут иметь сложную структуру, и, чтобы достичь съедобных частей (извлечь личинки насекомых из пней, снять оболочку с плодов деревьев), потребуется приложить усилия.

Конструктивная деятельность шимпанзе, помимо гнездостроения, развита очень слабо. В условиях неволи эти обезь­яны могут переплетать прутики и веревки, скатывать шари­ки из глины, но такое поведение направлено не на получение конечного результата, а наоборот, чаще всего переходит в де­структивное, в стремление что-то разломать, расплести. Объясняется такой тип поведения тем, что в естественных условиях орудийная деятельность шимпанзе представлена крайне слабо, так как обезьяна не нуждается в подобном типе поведения для достижения своих целей. В природных усло­виях орудия используются крайне редко. Наблюдались слу­чаи извлечения термитов из их построек с помощью веточек или соломинок или собирания влаги из углублений в ство­ле дерева с помощью жеваного комка листьев. В действиях с веточками наибольший интерес представляет то обстоятель­ство, что прежде чем пользоваться ими как орудиями, шим­панзе (как в описанных ранее опытах Ладыгиной-Котс) от­ламывают мешающие им листья и боковые побеги.

В лабораторных условиях у шимпанзе могут формироваться довольно сложные орудийные действия. Это служит дока­зательством тому, что получаемые в экспериментальных условиях данные свидетельствуют лишь о потенциальных психических способностях обезьян, но не о характере их естественного поведения. Применение орудий можно считать индивидуальной, а не видовой чертой поведения обезьян. Только в особых условиях подобное индивидуальное поведе­ние может стать достоянием всей группы или стаи. Следует постоянно иметь в виду биологическую ограниченность ору­дийных действий антропоидов и тот факт, что здесь мы име­ем дело явно с рудиментами прежних способностей, с угас­шим реликтовым явлением, которое может полностью развиться только в искусственных условиях зоопсихологического эксперимента. Можно предположить, что у ископаемых антропоидов - предков человека — употребление орудий было развито значительно лучше, чем у современных человекообразных обезьян, По нынешнему состоянию орудийной деятельности у низших и высших обезьян мы можем судить об основных направлениях трудовой деятельности наших ископаемых предков, а также об условиях, в которых зародились первые трудовые действия. Предпосылкой трудовой деятельности служили, по-видимому, действия выполняемые и современными антропоидами, а именно очищение веток от листьев и боковых сучков, расщепление лучины. Но у первых антропоидов эти орудия выступали еще не в качестве орудий труда, а скорее были средством биологиче­ской адаптации к определенным ситуациям.

По мнению К.Э. Фабри, предметная деятельность в обыч­ных формах не могла выйти за рамки биологических законо­мерностей и перейти в трудовую деятельность. Даже высшие проявления манипуляционной (орудийной) деятельности у ис­копаемых человекообразных обезьян навсегда остались бы не более чем формами биологической адаптации, если бы у не­посредственных предков человека не наступили коренные из­менения в поведении, аналоги которых Фабри обнаружил у со­временных обезьян при известных экстремальных условиях. Это явление получило название «компенсаторное манипули­рование».

Суть его заключается в том, что в лабораторной клет­ке при минимуме предметов исследования у обезьян наблюда­ется заметная перестройка манипуляторной активности, и животное начинает «создавать» намного больше предметов, чем в естественных условиях, где предметы для обычного разрушительного манипулирования имеются в достатке. В условиях клеточного содержания, когда почти полностью отсутствуют предметы для манипулирования, нормальная, манипуляционная деятельность обезьян концентрируется на тех немногих предметах, которыми они могут располагать (или которые им дает экспериментатор). Естественная потребность обезьян в манипулировании многочисленными разнообразны­ми предметами компенсируется в резко обедненной предмет­ными компонентами среде качественно новой формой мани­пулирования — компенсаторным манипулированием.

Только в результате коренных перестроек предметных дей­ствий, в процессе эволюции и могла развиваться трудовая дея­тельность. Если обратиться к природным условиям зарождения человечества, можно отметить, что для них на самом деле было характерно резкое обеднение среды обитания наших животных предков. Быстро сокращались площади тропических лесов, и многие их обитатели, в том числе и обезьяны, оказались на разреженной или полностью открытой местности, в среде, более однообразной и бедной объектами для манипулирования. В числе этих обезьян были и близкие к предку человека формы (рамапитек, парантроп, плезиантроп, австралопитек), а также, оче­видно, и наш непосредственный верхнеплиоценовый предок.

Переход животных, строение и поведение которых формиро­валось в условиях лесной жизни, в качественно иную среду оби­тания был сопряжен с большими трудностями. Почти все ант­ропоиды вымерли. В новых условиях обитания преимущество получили те антропоиды, у которых на основе первоначального способа передвижения по деревьям развилось прямохождение. Животные, у которых передние конечности освободились, ока­зались в биологически более выгодном положении, так как они смогли использовать свободные конечности для развития и со­вершенствования орудийной деятельности.

Из всех антропоидов открытых пространств уцелел един­ственный вид, который и стал впоследствии предком челове­ка. По мнению большинства антропологов, он смог выжить в меняющихся условиях среды только благодаря успешному использованию природных предметов в качестве орудий, а затем — употреблению искусственных орудий.

Не следует, однако, забывать, что орудийная деятельность смогла выполнить свою спасительную роль только после глу­бокой качественной перестройки. Необходимость такой пе­рестройки была обусловлена тем, что манипуляционная ак­тивность (жизненно необходимая для нормального развития и функционирования двигательного аппарата) в условиях резко обедненной среды открытых пространств должна была компенсироваться. Возникли формы «компенсаторного мо­делирования», которые со временем повлекли за собой высо­кую концентрацию элементов психомоторной сферы, что подняло орудийную деятельность нашего животного предка на качественно новую ступень.

Дальнейшее развитие трудовой деятельности невозможно представить без использования разнообразных орудий, а так­же появления специальных орудий труда. Непосредственно орудием может служить любой предмет, используемый жи­вотным для решения определенной задачи, но орудие труда непременно должно специально изготавливаться для опреде­ленных трудовых операций и предполагает знание о будущем его применении. Изготавливается этот тип орудия заранее, до того как его применение станет необходимым. Изготовление орудия труда можно объяснить только предвидением возникновения ситуаций, в которых без него не обойтись.

У современных обезьян за любым орудием не закрепляется его особое значение. Предмет служит орудием только в кон­кретной ситуации, и, утрачивая необходимость применения, оно теряет и свое значение для животного. Операция, произве­денная обезьяной с помощью орудия, не фиксируется за этим орудием, вне его непосредственного применения она относит­ся к нему безразлично, а потому и не хранит постоянно в качест­ве орудия. Изготовление же орудий труда, их хранение предпо­лагает предвидение возможных причинно-следственных отношений в будущем. Современные обезьяны не способны постичь такие отношения даже при подготовке орудия к не­посредственному применению в ходе решения задачи.

В отличие от обезьян человек хранит изготовленные им орудия. Более того, в самих орудиях сохраняются осуществ­ляемые человеком способы воздействия на объекты приро­ды. Даже при индивидуальном изготовлении орудие являет­ся общественным предметом. Употребление его выработано в процессе коллективного труда и особым образом закрепле­но. По мнению К. Фабри, «каждое орудие человека является материальным воплощением определенной общественно вы­работанной трудовой операции».

Возникновение труда коренным образом перестроило все поведение антропоидов. Из общей деятельности, направлен­ной на непосредственное удовлетворение потребности, выде­ляется действие специальное, не направляемое непосредствен­ным биологическим мотивом и получающее свой смысл лишь при дальнейшем использовании его результатов. Такое изме­нение поведения знаменовало начало общественной истории человечества. В дальнейшем общественные отношения и формы действия, не направляемые биологическими мотивами, ста­новятся для поведения человека основополагающими.

Изготовление орудия труда (например, обтесывание одного камня с помощью другого) требует участия сразу двух объек­тов: первого, которым производятся изменения, и второго, на который эти изменения направлены и который в результате становится орудием труда. Воздействие одного предмета на другой, потенциально могущий стать орудием, наблюдается и у обезьян. Однако эти животные обращают внимание на изменения, происходящие с объектом непосредственного воздей­ствия (орудием), а не на изменения, происходящие с обраба­тываемым объектом, который служит не более чем субстратом. В этом отношении обезьяны ничем не отличаются от других животных. Их орудийные действия прямо противоположны орудийным действиям человека — для него наиболее важны изменения, происходящие со вторым объектом, из которого после ряда операций получается орудие труда.

От создания первых орудий труда наподобие ручного ру­била синантропа до создания разнообразных совершенных орудий труда человека современного типа (неоантропа) про­шли сотни тысяч лет. Но следует отметить, что уже на на­чальных стадиях развития материальной культуры можно видеть огромное разнообразие типов орудий, в том числе со­ставных (наконечники дротиков, кремневые вкладыши, иглы, копьеметалки). Позже появились каменные орудия, напри­мер топор или мотыга.

Наряду с бурным развитием материальной культуры и пси­хической деятельности с начала эпохи позднего палеолита рез­ко затормозилось биологическое развитие человека. У древ­нейших и древних людей соотношение было обратным: при чрезвычайно интенсивной биологической эволюции, выра­жавшейся в большой изменчивости морфологических призна­ков, техника изготовления орудий труда развивалась чрезвы­чайно медленно. На этот счет существует известная теория Я.Я. Рогинского, которая получила название «единый скачок с двумя поворотами». По этой теории у древнейших людей од­новременно с зарождением трудовой деятельности (первый поворот) появились новые социально-исторические законо­мерности. Но вместе с этим на предков современного человека в течение длительного времени действовали и биологические закономерности. Постепенное накопление нового качества привело на завершающем этапе этого развития к крутому (вто­рому) повороту, который состоял в том, что эти новые со­циальные закономерности стали играть определяющую роль в жизни и дальнейшем развитии людей. В результате второго поворота в позднем палеолите и возник современный человек — неоантроп. После его появления биологические закономер­ности окончательно утратили ведущее значение и уступали место закономерностям общественным. Рогинский подчер­кивает, что только с появлением неоантропа социальные за­кономерности становятся действительно господствующим фактором в жизни человеческих коллективов. Если следовать этой концепции, первые трудовые действия человека выполнялись еще в форме сочетания компенсаторно­го манипулирования и обогащенной им орудийной деятельно­сти, о чем упоминал в своих работах Фабри. По прошествии длительного времени новое содержание предметной деятельно­сти приобрело новую форму в виде специфически человеческих трудовых движений, не свойственных животным. Таким обра­зом, на первых порах большому влиянию биологических зако­номерностей, унаследованных от животных предков человека, соответствовала внешне несложная и однообразная предметная деятельность первых людей. В конечном счете, как бы под при­крытием этих биологических закономерностей возникла тру­довая деятельность, сформировавшая человека.