В поисках сущего

Ужели всё, что видим вновь и вновь, лишь сны и отраженья наших снов.

Э.А. По

ИЗУЧАЯ ФИЛОСОФИЮ, очень скоро Евгений убедился, сколь ограничено рациональное мышление. Наивные, почти детские выводы в работе «Бог и человек, их взаимосвязь» вряд ли удовлетворяли его самого даже тогда, когда он ее писал. И книги других философов-рационалистов, которых он изучал по программе, не оставили глубокого следа. Даже Юм, опровергший безграничную веру в разум, не убедил Евгения: разум в его учении подменялся еще более ничтожным «здравым смыслом». В реферате о Юме Евгений говорил: «Он «здрав» до посредственности… От каждого слова разит скучной обыденностью. А всё, что оказывается за пределами, он отвергает. Как же тогда быть с иными, более утонченными человеческими проявлениями: в музыке, в религии, т.е. везде, где требуется подняться над обыденным, употребить некоторое воображение?»

…Годы спустя Евгений писал: «Студентом я искал в философии некую истину и, увы, не находил. Западная философия неимоверно скучна». Даже Ницше (которого не назовешь скучным) сумел лишь разжечь бунтарское пламя в душе молодого человека. Очевидно было, что поиска вновь приведет его к религии.

«Зачем люди изучают религию? – спросил он однажды. – Конечно, много причин маловажных, но истинная – одна, если, конечно, подходить к делу серьезно: желание найти сущее, отличное от быстротекущей действительности, тленной, конечной, не сулящей душе непреходящего счастья. И всякая честная религия пытается открыть душе сущее».

…Евгения как молодого скептика привлек дзен-буддизм, не требовавший неистовой веры или почитания личностного Бога – ничего, выходившего за пределы личного чувственного опыта. По сравнению с отринутым протестантством, дзен выгодно отличался глубиною поиска, образом жизни, требовавшим самоотрешения, значительных физических и умственных усилий (прообраз подвижничества, к которому безотчетно стремился юноша). К тому же, традиции дзен-буддизма на тысячу лет глубже, нежели традиции протестантства. И до чего ж отличен он от сытенького, половинчатого «христианства» американского обывателя! И потом: это ли не испытание ума и души – познать и постичь иной взгляд на устройство мира, взгляд столь непривычный и необычный. И наконец, дзен предполагал просветление, внезапное пробуждение, прозрение сущего. Ибо, согласно буддистскому учению, окружающий мир, всё, что мы видим и слышим, - лишь иллюзия, как и всякая идея сама по себе. Евгению же – чужаку в мире сем – избавление от этой иллюзии сулило несметные духовные богатства.

И хотя учение дзен взывало скорее к рассудку, нежели к сердцу, оно всё же позволяло заглянуть за рамки логики и расчета…