История западноевропейской культуры

Кареев не считает западноевропейскую культуру «загнивающей». Чем отличается от «славянофилов» разных оттенков. В частности, концепцию Данилевского он справедливо счи­тает «публицистической», и недоумевает по поводу того, что «Западу» ставится в укор то, что является её преимуществом: «Индивидуализм, пытливая мысль, преобразовательные стремления, составляют действительно существующие, реальные явления, характеризующие новое западноевропейское развитие и вообще культурную и социальную жизнь всякой страны, идущей по дороге прогресса, и без того, что школа считает основными * грехами «европей­ской» цивилизации, не могла бы существовать сама не отвергаемая школою наука, прежде всего требующая высокого личного развития, критического отношения ко всему, существую­щему в силу одной традиции, и таких форм, которые обеспечивали свободное развитие ума, - наука, сама содействую­щая личному развитию, воспитывающая умственную пытливость и ста­вящая задачей между прочим и выработку наиболее в нравственном смысле справедливых, а в общественном смысле полезных форм народной жизни..» (Кареев Н.И. Западно-европейская абсолютная монархия XVI, XVII и XVIII веков. Спб., 1908. С.11-12)

Об городах-полисах:

«Рядом с землевладельцами и земледельцами образовались классы промышленных и торговых предпринимателей и рабочих, которые по самому роду своих занятий были, так сказать, специально городскими классами. Греция тоже после своих «помещиков» и «крестьян» имела свою крупную и мелкую «буржуазию», свой рабочий «пролетариат»» (Кареев Н.И. Государство-город античного мира. Опыт исторического построения по­литической и социальной эволюции античных гражданских общин. Спб., 1910. С.67)

«Культурно –социальные формы, как готовые результаты действия местных и временных ус­ловий, не везде и не всегда могут быть переносимы в неизменном виде с одной исторической почвы на другую, и чем более в их образовании участвовало мест­ное и временное, тем * более именно и нужно считаться с условиями возможности их перенесения: наибольшая универсаль­ность и непреходящность, способствующая са­мому широкому распространению выработан­ному одним среди других, принадлежит идеям, т.е. интеллектуальным, моральным и социальным принципам, разум, их вырабатывающий, возвышается до общечеловеческой точки зрения. Вот этими-то идеями и самостоятельною выработанной их в недрах развитого я с при­менением их к внешним отношениям жизни особенно и отличается западно-европейская циви­лизация» (Кареев Н.И. Западно-европейская абсолютная монархия XVI, XVII и XVIII веков. Спб., 1908 с.10-11)

«Сами по себе культурные и социальные формы, зависящие от данных условий места и вре­мени, лишь тогда получают более универсальное и непреходящее значение, когда в них вло­жено много такого, что является результатом чисто личной, отрешенной от влияний местных и временных форм, так сказать, общечеловеческой мысли, говорящей уму и сердцу человека, как такового, а не как представителя той или другой культурной группы» (Кареев Н.И. Западно-ев­ропейская абсолютная монархия XVI, XVII и XVIII веков. Спб., 1908. С.14)

«В Англии средневековая сословная монархия постепенно перешла в новую монархию конституционную, сделавшуюся образцом, коему стали подражать континентальные страны после французской революции» (Кареев Н.И. Западно-европейская абсолютная монархия XVI, XVII и XVIII веков. Спб., 1908. С.47)

«XVIII столетие в умственной жизни Европы был героическим веком рационализма. Направление мысли, ничего, по-видимому, не принимавшее на веру, для всего требовавшее до­казательства, основанного на доводах разума, само покоилось на вере, именно на вере в силу разума, в его всемогущество, в его способность все объяснить в области теоретического мыш­ления и все создать в области практической деятельности: это была вера в творческие силы че­ловека, вера в самое творчество, руководимое соз­нанием. Добывание истины исключительно одной деятельностью разума противопола­гаем не только приниманию чего бы то ни было на веру, но и научным разысканиям, опирающимся главным образом на опыте и наблюдении. Хотя, «философия XVIII в.» внесла в моральные и политические науки мнения и воззрения, выработанные естествознанием, в одном существенном отношении она не шла по пути, указы­вавшемся ей науками о природе: она отвергла опыт и наблюдение ради того, что по всей спра­ведливости можно назвать идеологией. В этом смысле рационализм XVIII в. был антиистори­чен, поскольку отрицать все исторически сложившиеся, как искусст­венное, придуманное и соз­данное человеком, которому были еще неизвестны «законы природы», - и этому искусствен­ному противопоставляли естественное, открываемое ра­зумом и ждущие только своего восстановления в жизни. «Естественная религия» деи­стов, «естественное право» юристов и по­литиков, «естественный порядок» экономи­стов, называвшихся физиократами, так как ими тре­бовалось возвращение к власти при­роды, к установлению правления естественного порядка, «естественный человек» мо­рали и педагогики, «естественное состояние», которое Руссо проти­вополагал исторически сложившемуся гражданскому обществу, - все эти и иные или аналогичные понятия хорошо характеризуют один из наиболее * распространенных концепций чело­века» (Кареев Н.И. Сущность исторического процесса и роль личности в истории. Спб., 1914. С.352-353)

И далее сразу:

«В немногих словах она сводится к такому рассуждению: человек создал сознательно всю свою культуру, но он сделал это крайне искусственно, так как, не руководимый просвещенным разу­мом, уклонялся от велений природы, но разум вступил в свои права, открыл, что все естественное есть именно то, что сообразно с его требованиями, и тем самым указал на то, как должен поступать человек в дальнейшем сознательном творчестве культуры. С этой точки зре­ния, история культуры представляется историей сознательных изобретений или открытий в об­ласти разных «искусств», принимая это слово в самом широком смысле. Умственное настроение, дававшее пищу вере в силу и могущество человеческого творчества, изменилось, и после французской революции, унесшей с «старым порядком» и многие иллюзии «философ­ского века», принесшей с новыми явлениями жизни разочарование во многих старых идеях, стала выдвигаться на первый план идея зависимости человека и всего им создаваемого от исто­рических ус­ловий, от окружающей действительности, на которую философы XVIII века за не­мно­гими исключениями, в роде Монтескье, смотрели, как на искусственное создание чело­века, как на нечто такое, что он сделал, но может и переделать. Наоборот, теперь стали думать, что культура вовсе не представляет собою совокупности созданий свободного человеческого твор­чества, а есть тоже тоже своего рода естественный продукт, подобно, напр. растению. Самое понятие об естественном изменилось: это не то, что открывает разум путем чистой идеологии, противополагая вместе с тем естественному все созданное историей, как нечто ему противоре­чащее, это-то, что представляет из себя исторически сложившаяся действительность, столь от­личная от искусственных идеологических построений человека» (Кареев Н.И. Сущность исто­рического процесса и роль личности в истории. Спб., 1914. С.353)