Тема 34.

Сон Татьяны. (Анализ эпизода из 5-й главы романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин».)

Прежде всего отошлём учителя к комментариям пушкинского романа Н.Л. Бродского и Ю.М. Лотмана. Там довольно подробно исследована мифологическая основа сна. Понять её важно, потому что слово “чудный” у Пушкина всегда означает: “связанный с чудом”. “Чудный сон” Татьяны пронизан свадебной и похоронной символикой. Видеть медведя во сне — к женитьбе или к замужеству. Переправа через реку — символ женитьбы в народной поэзии. А поскольку Онегин сидит за столом во главе дьявольской нечисти, то речь, таким образом, идёт о вывернутой наизнанку женитьбе, которая в этом случае означает ещё и похороны.

Впрочем, наша задача не пересказывать Бродского или Лотмана, а показать, как связан очередной эпизод романа с основной идеей «Евгения Онегина».

Не следует вырывать “чудный сон” влюблённой в Онегина Татьяны из контекста Святок, ибо снится сон героине как раз после её святочных гаданий, смысл которых объяснён автором в своих примечаниях к роману. Первый встречный Татьяне в святочную ночь, которого она окликает: “ Как ваше имя? ” (“Таким образом узнают имя будущего жениха”, — разъясняет автор), отзывается Агафоном. И в этом не только романное подшучивание над суеверной героиней, но и знак того, что не Евгений — Татьяне суженый, и того ещё, что в переводе с греческого Агафон — “добрый”: Татьяне не нужно опасаться будущего своего жениха. Подблюдная песенка, под которую “вынулось колечко” Татьяне, как снова разъясняет автор, “предрекает смерть”. Это сложный символ, прежде всего связанный с чувством Татьяны к Евгению. Но школьнику будет достаточно указать на смерть Ленского, тем более что её предрекает и “чудный” Татьянин сон.

Нелюдью, нечистью окружён Онегин в этом сне, тем, от чего, как сказал по другому поводу в этом романе автор, ему “тёмно” и что рассыплется, развеется, сгинет, когда он поймёт, где, в чём и откуда свет. А что он поймёт это, что ему дано это понять, как раз и пророчит сон: “Онегин за столом сидит // И в дверь украдкою глядит”, — потому что за дверью, в сенях, на пороге также украдкою — “тихонько в щёлку” рассматривает бесовский шабаш Татьяна.

“Он там хозяин, это ясно…” — сказано об Онегине, сидящем за столом с адскими посланниками. Но, с другой стороны, что может означать “хозяин” бесов? Только одно из двух: либо сатану, либо того, кого бесы завлекли к себе как раз тем, что разыгрывают покорность ему.

В контексте романа правдоподобней второе: Онегин поражён хандрой, которая, обессмысливая для него существование, в то же время побуждает его презирать людей, возноситься над ними, ощущать своё чувство превосходства над всеми.

Что ж, спасительный для Онегина объект обозначен. Онегин подходит к двери, распахивает её, “и взорам адских привидений // Явилась дева”. Каждый бес считает её своей добычей: “всё указует на неё, // И все кричат: моё! моё! ”

И всё это тотчас же исчезает при признании Онегиным Татьяны “своей”: “ Моё! — сказал Евгений грозно, // И шайка вся сокрылась вдруг…” Стало быть, сон пророчит, что Татьяна действительно очистит душу Евгения. И она очистит её. Но сон пророчит не только это.

Татьяна видит во сне, как в хижину-шалаш, где остались они с Евгением, входят Ольга и Ленский. Вспыхивает и разгорается ссора. “…Вдруг Евгений // хватает длинный нож, и вмиг // Повержен Ленский…”

Поражает абсолютная неадекватность убийства возникшей ссоре. А с другой стороны, можно ли считать дуэль Ленского с Онегиным и гибель Ленского в романе адекватными той ситуации, которая возникла на Татьяниных именинах? Снова мы сталкиваемся с пророчеством, усиленным тем, что Ленский зарезан длинным ножом: Евгений, как тать, сгубил человеческую душу.

Вот почему Татьянин сон обрывается на таком видении:

…страшно тени
Сгустились; нестерпимый крик
Раздался… хижина шатнулась…

Он обрывается именно здесь потому, что, как написал известный учёный В.М. Маркович, раскрывший мифологический контекст этой концовки: “В семантике мифологического сюжета это ясные признаки катастрофически обращённого вспять космогонического процесса. И столь же ясна в этой системе значений таинственная связь между убийством близкого человека и последовавшим за тем потрясением основ бытия”. А в романной семантике убийство Ленского потрясло основы онегинского бытия: сознание Онегиным собственной душевной низости начинает процесс его духовной эволюции, которая является одним из самых важных мотивов пушкинского произведения.