ГЛАВА 33. Алек попробовал пошевелиться, но руки его не слушались

Алек попробовал пошевелиться, но руки его не слушались. Казалось, он похоронен в огромном снежном сугробе. Несколько мгновений принц дергался, пытаясь освободиться, потом сообразил, что все еще пристегнут. Он расстегнул ремни и вывалился из кресла, не понимая, почему окружающее пространство встало на дыбы. Смотровая щель сделалась вертикальной, словно кошачий зрачок. Похоже, рубка перевернулась. Приборная панель стала полом, свисающие с потолка кожаные петли оказались на стене…

Алек моргнул. Нет, невозможно. Он перевернул штурмовик?!

В рубке было сумрачно и удивительно тихо. Видимо, двигатели заглохли при падении. За спиной послышалось чье-то дыхание.

– Клопп? – спросил он. – Вы в порядке?

– В целом да, но подо мной кто-то есть.

Клопп поднял руку, и из-под него, жалобно скуля, выбрался Тацца.

Оказавшись на свободе, сумчатый волк отряхнулся, осыпав всех снежной пылью.

– Тацца, прекрати! – раздался из темноты строгий голос доктора Барлоу.

– А вы не пострадали, мэм?

– Я нет, но мистер Шарп, кажется, ранен.

Алек подобрался к ней поближе. Голова Дилана лежала на коленях леди, глаза закрыты, лоб прочертила свежая рана, из которой, заливая глаза, обильно текла кровь. Тонкие черты Дилана осунулись, лицо было бледным до прозрачности.

Алек сглотнул. Это его вина, ведь именно он сидел за рычагами.

– Мастер Клопп, дайте мне бинт.

Шкаф, где хранились наборы для оказания первой помощи, пришлось откапывать из-под снега. Наконец Клопп вытащил пару аптечек и передал их Алеку.

– Я им займусь, – сказала доктор Барлоу. – Не беспокойтесь, в медицине я тоже разбираюсь.

Принц кивнул, повернулся к механику, и они занялись нижним люком, который теперь оказался посреди стенки. Крышку перекосило, и пришлось немало постараться, прежде чем она открылась с пронзительным злым скрежетом. Хоффман, висящий на ремнях безопасности, крикнул, что они с Бауэром оглушены, но, кажется, не ранены.

Алек с облегчением выдохнул. Слава богу, никто не погиб.

– Ну вот, – сказал он, оборачиваясь к Клоппу. – Я все-таки уронил шагоход.

Старый механик хмыкнул.

– Давно я ждал этого момента. Теперь вы стали настоящим пилотом, юный господин.

– Что?!

– Думаете, я ни разу не ронял шагоход? Клопп рассмеялся.

– Это нормальная часть обучения.

Алек недоверчиво взглянул на учителя: не шутит ли он?

Что-то звякнуло по крыше рубки. Клопп удивленно поднял взгляд. Металлический звук повторился еще раз и еще, словно снаружи начинался град.

– Стрелы, – объяснила доктор Барлоу.

– Надеюсь, они разделаются с цеппелином, – тихо сказал Клопп. – Иначе граф Фольгер скоро очень-очень расстроится.

– Я выгляну наружу, – встал Алек. – Оценю ущерб. Возможно, мы не слишком пострадали и можем сражаться дальше.

– Сидите здесь, юный господин, – взмолился Клопп. – Хотя бы дождитесь окончания обстрела!

– Весьма мудрый совет, – заметила по-немецки доктор Барлоу.

Алек прислушался. Кажется, железный дождь понемногу затихал, а вот звук двигателей цеппелина, наоборот, становился громче!

– Пойду выясню, что там творится, – решительно сказал Алек. – В конце концов, у нас еще есть пулеметы!

Клопп пытался возражать, но Алек не стал слушать. Он быстро разгреб снег и протиснулся наружу сквозь смотровую щель.

Солнечный свет на миг ослепил его. Потом Алек разглядел прямо перед собой черную воронку от немецкой авиабомбы. Секундой позднее, и было бы прямое попадание. Огромные следы штурмовика заканчивались прямо перед ямой. Шагоход лежал на краю, похожий на огромную кучу металлолома. Алек стиснул кулаки, вспоминая свои отчаянные попытки удержать штурмовик на ногах. У него почти получилось. Но, как верно сказал Клопп, «почти» не считается. Кожух одного из двигателей треснул; черное масло быстро вытекало из пробоины, впитываясь в снег. Одна из гигантских ног была вывернута в суставе. Похоже, машина уже не поднимется.

Алек протер глаза и поднял взгляд к небу. «Кондор», который их подбил, находился в какой-то сотне метров. Он летел, почти касаясь снега днищем гондолы. После атаки стрелковых мышей газовый баллон сморщился – водород быстро вытекал через сотни дыр.

Откуда-то послышались крики. Два солдата на носу гондолы заметили человека внизу и теперь разворачивали в его сторону пулемет.

Внезапно Алек понял, что представляет собой великолепную мишень, стоя напротив украшенной гербом Габсбургов лобовой брони штурмовика.

Идиот!

Не успел он шевельнуться, как раздался частый грохот выстрелов. Пули взрыли снег у ног принца, зазвенели по броне. Алек застыл, предчувствуя удар, пронзающий плоть.

Но вдруг воздух вокруг цеппелина странно задрожал, возле пулемета что-то ярко вспыхнуло, и струйка огня побежала вдоль бока газового баллона. Стрельба прекратилась. Пулеметчики поняли, что натворили, но было уже поздно.

Языки пламени множились, танцуя в потоках вытекающего из пробоин водорода. «Кондор» нырнул вниз, его гондола с глухим грохотом ударилась о поверхность ледника. Из новых разрывов хлынул газ, мгновенно превратившийся в сотни свирепых пылающих гейзеров.

Алек прикрыл лицо рукой. Охваченный жарким пламенем «кондор» рванулся вверх, но его последний полет длился всего несколько секунд. Оболочка горела, алюминиевый каркас плавился прямо на глазах, цеппелин медленно сложился пополам и разломился. Гигантский огненный гриб поднялся в небо, а две его половины, вращаясь, устремились к земле.

Они коснулись поверхности мягко и почти беззвучно, но снег оглушительно зашипел, словно расплавленный металл. Останки цеппелина окутал густой пар. Из клубящихся белых облаков вырывались алые языки пламени. Ужасные крики перекрывали рев пожара.

– Лучше бы вам, жестянщикам, пользоваться пневматическими пушками!

Алек обернулся.

– Дилан? Ты в порядке?

– Ну ты ж меня знаешь.

Лоб Дилана был перевязан, лицо бледно, но глаза, обращенные к пылающему аду, сверкали.

– Разок нюхнуть нашатыря, и я снова на ногах. Он улыбнулся, и тут ноги мичмана подкосились. Алек поддержал его, обняв за плечо, не отводя глаз от горящего цеппелина.

– Кошмар, – прошептал он.

– В самом деле, похоже на кошмарный сон, – кивнул Дилан. – Мне такое частенько снится. Смотри, второй удирает!

Действительно, второй цеппелин был уже далеко, направляясь куда-то на север. Несколько ястребов-перехватчиков еще преследовали его, но дирижабль быстро набирал скорость и вскоре скрылся за горами.

– Мы их побили! – с усталой улыбкой произнес Дилан.

– Может быть. Но теперь они знают, где мы.

Алек взглянул на неподвижный штурмовик. Двигатели молчали, только слышалось шипение капающего в снег горячего масла. Если Клопп не сумеет его починить, то германцев по возвращении ждут два подарка: раненый «Левиафан» и пропавший принц фон Гогенберг.

– Они скоро вернутся, – тихо сказал он. – И уже не на двух цеппелинах.

– Да ну их! – Дилан хлопнул Алека по плечу. – Не тревожься. Уж мы придумаем, чем их встретить!

– Может, дарвинисты нам помогут? – задумчиво произнес Клопп.

Алек выглянул из машинного отсека, где помогал Хоффману разбираться с двигателем. Трансмиссия не так уж пострадала. Масло вытекло до последней капли, но шестеренки уцелели. Но как поставить штурмовик на ноги? Одно из его колен было вывихнуто. Возможно, шагоход сумел бы ковылять и на такой ноге, но самостоятельно встать не мог точно.

– Не думаю, – сказал Алек, покачав головой. – У них нет настолько крупных существ, чтобы поднять наш штурмовик.

– Одно-то есть, – пробормотал Клопп, глядя на огромную раздутую тушу «Левиафана». – Когда этот, прости господи, летучий кит придет в себя, мы можем обмотать шагоход канатами и попытаться поставить на ноги, как марионетку на веревочках.

– Тридцатипятитонную марионетку? – хмыкнул Алек.

Доктор Барлоу могла бы точно рассчитать подъемную мощность «Левиафана». Но ученая дама вместе с Диланом отправилась инспектировать свои драгоценные яйца.

– Почему нет? – гнул свое Клопп. – Дарвинисты получили столько еды, сколько просили.

Они оглянулись туда, где на полпути к замку остались брошенные сани. Их облепило целое полчище летучих тварей. Дарвинисты не стали тащить груз к кораблю, а просто послали группу, которая открыла бочки, распечатала ящики и мешки, и голодные существа налетели туда сами. Они клевали пищу так торопливо, будто понимали – сейчас нельзя терять время.

– Юный господин, – тихо сказал Хоффман, – приготовьтесь.

Алек поднял взгляд и увидел высокую фигуру в меховой куртке, идущую в их сторону от корабля. Во рту у мальчика пересохло.

Выражение лица графа Фольгера было ледяным; правая рука лежала на эфесе сабли.

– Вы представляете себе, что сделали с нами? – спросил он.

Алек открыл рот, но не смог выдавить ни звука.

– Это я виноват… – начал Клопп.

– Помолчите! – оборвал его граф. – Да, вы должны были треснуть этого юного дуралея по голове и скрыться в стенах замка. Но сейчас я желаю выслушать его объяснения, а не ваши.

– Ну, если уж начистоту, так это меня треснули по голове, – проворчал Клопп, забираясь в машинный отсек.

Алек собрался с духом и сказал:

– Граф, я сделал правильный выбор! Только сбив оба цеппелина, можно было остаться незамеченными.

Он указал на черные покореженные останки в снегу.

– Один мы уничтожили.

– Браво, – ядовито сказал граф. – Особенно меня восхитила ваша мудрая стратегия: лобовая атака на орудийный расчет.

Алек медленно выдохнул.

– Граф, попрошу вас быть повежливее!

– Вы оставили свой пост, пренебрегли собственной безопасностью, а теперь еще и это!

Фольгер ткнул пальцем в покалеченный штурмовик. Его трясло от гнева.

– И после всего этого вы напоминаете мне о вежливости?! Разве не понятно, что немцы скоро вернутся, а вы даже не оставили нам пути к отступлению!

– Я пошел на этот риск вполне осознанно!

– Вы рисковали не только собой, Алек! Почему вы не подумали о своих людях? Как считаете, что с ними сделают немцы, когда захватят в плен?

Алек невольно оглянулся на Клоппа, чья спина виднелась в люке машинного отделения. Остальные находились внутри.

– Клопп сказал, что штурмовик можно починить.

– Может, я и кавалерийский офицер, но прекрасно вижу – машина сама на ноги не встанет.

– Да, но нас могут поднять дарвинисты, когда накачают водородом свой корабль!

– Забудьте о своих новых друзьях, – с горечью ответил граф. – Последняя атака привела их корабль в безнадежное состояние.

– Но цеппелины даже не стреляли в кита!

– Только потому, что собирались захватить его живым. Они сосредоточились на механике. Я слышал, что двигатели «Левиафана» разнесло буквально на куски. И починить их невозможно.

Алек, прищурившись, окинул взглядом огромную черную тушу на снегу. Над китом вились тысячи птиц.

– Но все же дарвинисты хотят поднять корабль в воздух. Значит, они что-то задумали.

– За этим я сюда и пришел, – проворчал граф. – Они собираются подняться в воздух и дальше лететь по ветру, как на обычном воздушном шаре. Восточный ветер отнесет их прямиком во Францию. Это может сработать, конечно, если попутный ветер подует раньше, чем сюда явятся германцы.

Алек в отчаянии взглянул на штурмовик. Может, дарвинисты все-таки попробуют поставить его на ноги? Хотя, если они не в состоянии даже управлять своим летающим китом…

Фольгер подошел ближе. Теперь он выглядел опустошенным.

– Вам предстоит принять трудное решение, Алек. Вы собираетесь сдаться в плен?

– В плен? – изумленно повторил принц. – Но германцы сразу же меня вздернут!

– Нет, в плен к дарвинистам. Расскажите им честно, кто вы, и я уверен – они заберут вас с собой. Вы окажетесь под стражей, зато в безопасности. Возможно, дарвинисты выиграют войну. Тогда, если будете послушным, усадят вас на трон Австро-Венгрии. Конечно, вы станете марионеткой в их руках, но в Европе снова воцарится мир, а вы обретете то, что положено вам по праву рождения.

Алек невольно попятился. Верно ли он понял? Фольгер не мог такое предложить! Его тайна все еще не была раскрыта. Кто вообще мог предположить, что пятнадцатилетний принц полезет сражаться в первых рядах? Но сдаться добровольно?!

Его запомнят как предателя – навсегда!

– Должен быть и другой вариант, – сказал он.

– Да, конечно. Вы остаетесь здесь и сражаетесь вместе с нами, когда придут германцы. И погибаете в бою, как и все мы.

Алек завертел головой. Рассуждать, как граф, просто бессмысленно! Всегда можно придумать какой-нибудь план, стратегию, чтобы подчинить обстоятельства своей воле. Сдаваться нельзя!

– У вас еще есть время подумать, – сказал граф. – Германцы явятся не раньше завтрашнего дня. Сдайтесь – и проживете долгую жизнь.

Алека передернуло.

– Но больше никаких советов вы от меня не услышите, – закончил граф, развернулся и пошел прочь.