Жители Гааги

«Слово „эльфы“ — словно авоська, в которую каждый кладет что-нибудь своё».

Elvenpath

В начале июля нам со страшной силой захотелось на ролевую игру. На этот раз мы решили уехать подальше — под Москву, где нас почти никто не знает в лицо. Для этого мы созвонились с Дурманом, который присоветовал нам игру «Буржуа-1998», заявленную в будущие выходные на Яхромском полигоне.

— Её проводят редкие долбоебы, — доверительно сообщил нам Дурман. — Так что вам наверняка понравится! В пятницу жду вас у себя!

Предложение было услышано — так что вскоре мы похватали свои нехитрые пожитки и двинули в Москву. В путь отправились вчетвером — я, Барин, Доцент и Королева. Ехать было решено на «собаках», так как денег у нашей кампании на этот раз оказалось «с гулькин нос». Нам едва хватило средств, чтобы купить на станции Бологое фуфырь разведенного спирта — причем посредником в этом оказался какой-то местный синяк. Он так высоко оценил оказанную нам услугу, что ни за что не хотел уходить — несмотря на то, что мы уже два раза ему «честно налили».

— Хочу посидеть с вами, ребята, — хитрил мужик. — Ехать вместе гораздо веселей! К этому времени мы давно уже забились в вагон, следовавший в направлении Твери. Назойливость мужика нас здорово разозлила, так что на ближайшем полустанке мы с Барином пригласили нашего спутника в тамбур — как бы на «перекур». И как только он миновал раздвижные двери, схватили его под руки, оторвали от пола и выкинули из вагона на улицу. Платформы здесь нет, в проеме дверей виднеется только круто уходящая вниз насыпь, по которой кубарем покатился выброшенный нами мужик. Видать, для него это было не впервой, так как он мигом вскочил на ноги, пробежал несколько десятков метров и успел до закрытия дверей запрыгнуть в соседний вагон.

После этого инцидента на Барина нашел раж. В дорогу он собирался пьяный в говно, что здорово сказалось на его внешнем виде. На Кузьмиче были надеты (снизу вверх) — берцы, рваные камуфляжные штаны, расстегнутая косуха (на голое тело) и солнцезащитные очки. Выглядел он еще как, а занимался вот чем: выхватил из поясных ножен тесак и принялся потрошить сиденья, кромсая обивку и расшвыривая наполнитель по сторонам.

Так как замечаний от окружающих пассажиров не последовало, Кузьмичу все это быстро надоело. Тогда мы опять уселись на лавки и принялись за военный совет. На повестке дня стоял вот какой вопрос: «Как нам представиться ролевикам, чтобы сразу же не начался кипеж? А иначе какой смысл тащиться в Москву?»

Вопрос был далеко не праздный. За прошлый (1997) игровой сезон мы провели большую работу, отвоевав у ролевиков оба «исконных» Питерских полигона — Старое Заходское и Каннельярви. Полигон в Петяярви наши акции затронули значительно меньше, еще меньше пострадал полигон в Шапках — но такая избирательность успокоила далеко не всех. Скорее уж наоборот.

Пламя ненависти, которое согревало наш коллектив все прошлое лето, опалило слишком многих. А еще больше было таких, кто полной грудью вдохнул его отравленный дым. Поползли уже не то чтобы слухи — поднялся крик, немолкнущий вой стоял до самого неба, досужие языки наперебой пересказывали друг другу жуткие истории наших «ночных похождений».

Часть из них была придумана недобросоветными рассказчиками, часть произошла на самом деле, а в остальных горькая правда жизни тесно переплелась с туманной истиной сказок. Далеко не каждый читатель способен оценить недобрый юмор этих историй, из-за чего на ладью нашего повествования взошли только некоторые из них. Самые мрачные истории остались за бортом — те, про которые нам пока что не хочется вспоминать.

Но как бы там ни было — необходимо, чтобы у читателя сложилось о «проведенной работе» правильное впечатление. Лучше всего имевшие место обстоятельства отражаются в письме, которое мы отправили «в армию Слону». Чтобы он не скучал на своем военном аэродроме, мы кратенько изложили ему о «своих успехах за прошлый год». Ознакомьтесь с этим «списком» и вы:

«…Дорогой брат, за прошедший игровой сезон мы нанесли нашим врагам сокрушительное поражение! За период с мая по октябрь наши братья совершили одиннадцать боевых выездов, в результате которых:

1. Разогнано 7 (семь) крупных мероприятий наших оппонентов, среди которых 6 (шесть) ролевых игр и 1 (один) фестиваль (Толкиеновский фестиваль Торина Оукеншильда).

2. Были пойманы 74 (семьдесят четыре) лица из „числящихся в особых списках“.

3. Из них 53 (пятьдесят три) пропущены через различные Круги Игр, причем 7(семеро) — через игры Штрафного Круга.

4. Уничтожено имущества на сумму __ рублей.

5. Захвачено имущества на сумму __ рублей.

6. Расширен Список Неуподоблюсь, в который на настоящий момент вошли 128 (сто двадцать восемь) особей.

От лица Партии и Коалиции поздравляем тебя с присвоением сержантского звания и желаем…»

Наш «труд» не остался незамеченным — некоторых ролевиков удалось запугать до такой степени, что они от страху совсем перестали соображать. Был один случай, когда Крейзи приехал в Каннельярви со своей девушкой, и в мыслях не имея ни малейшего зла. Но как только его фигура показалась из-за барханов, оказавшиеся на месте ролевики побросали свои дела, спешно собрали пожитки и тут же уехали.

— С какого хуя, спрашивается? — возмущался Крейзи. — Ну и паникеры!

Как показал опыт, таких «паникеров» хватало и в других городах — так что на этот раз мы придумали вот какой план. Его подсказал Доцент, а мы всемерно его поддержали.

— Скажем, что мы — ролевики из Лодейного Поля! [220] — предложил Доцент. — Про игру мы узнали случайно, да и вообще это только четвертая наша игра! Ну кто обратит внимание на пионеров? Идея понравилась, и мы решили поскорее выбрать себе новые, «лодейнопольские» имена. После некоторых размышлений (как-никак, нам нужны были настоящие «пионерские прозвища») у нас получилось вот что:

1. Грибные Эльфы — Лодейнопольские ролевики

2. Джонни — Ваня-Горлум

3. Барин — Гимли

4. Доцент — Арагорн

5. Королева — Йовин

Поступило и еще одно предложение. Ради детализации нашего плана Барин придумал еще двоих представителей Лодейнопольской тусовки, местных «ролевых авторитетов» — Петрика и Шнягу. Этих господ решено было выставлять «отцами» тамошнего Движения — личностями, популярными от Лодейного поля и до Тихвина, от Алеховщины и до самих Винниц. Описывая этих персонажей, Кузьмич заявил вот что:

— Пускай Петрик будет военный, недавно вернувшийся из «горячей точки», а Шняга — местный врач. Типа, они оба старше нас лет на пять. Скажем, что отмороженный на всю голову Петрик — единственный в нашем городе, кто на самом деле читал Толкиена. Дескать, он лежал в госпитале вместе с сапером из Питера, который и подсадил его на всю эту хуйню. И когда Петрик демобилизовался, они вместе со Шнягой устроили в Лодейном Поле первую ролевую игру. Для этого Петрик вкратце пересказал нам «Властелина Колец» — в нашем городе эту книгу просто нереально достать. Ходили слухи, будто у Петрика есть собственный экземпляр — но либо это пиздеж, либо он никому его не дает.

— Будем «лечить», что в ЛП игры бывают только по Толкиену, — обрадовался я, — дескать, про другие игры у нас и не слышали! Как не слышали и про «взносы»!

— Джонни прав … — начал Барин, но тут его перебил Доцент: — Друг Гимли, не лучше ли будет использовать для общения наши новые имена? Пора к ним привыкать — может быть, начнем прямо сейчас?!

— Не нагружай мозг, Ара! — мигом «втянулся» Барин. — Мы квенту сечем! Так, Горлум?

— Угу, — отозвался я, копаясь в мешке в поисках хоть какой-нибудь закуски. — Все именно так! Решение было принято — теперь в сторону Яхромы ехали вовсе не шебутные и беспокойные «Грибные Эльфы». Подтянув ноги к животу и подложив куртки под голову, в полупустом вагоне дремала новая Лодейнопольская команда — в высшей степени спокойные и рассудительные ролевики. Поезд мерно раскачивался, баюкая нас стуком колес, с грохотом проносились мимо встречные составы, неслышно появлялись и исчезали за окном незнакомые полустанки. Но нас это нисколько не беспокоило — мы мирно спали и не видели всех этих красот.

На месте мы оказались только через сутки, примерно в середине дня. За это время мы успели переночевать в Москве, встретить Дурмана и снова отправиться в путь. От железнодорожной станции до полигона ехали на львовском автобусе, в котором тоже не обошлось без приключений.

— Билетики покупаем! — привязалась к нам старуха-кондукторша. — Билетики, молодые люди!

— Нету денег, бабушка! — честно ответили мы. — Можно, мы так поедем? Но старуху такая просьба только взбесила.

— Развалились тут, отребье! — заорала она. — Пошли вон из автобуса! Миша, останови! Автобус остановился и призывно распахнул двери — да вот только мы не спешили выходить. Сгрудившись на задней площадке, мы пили взятую Дурманом из дома водку и закусывали свежими помидорами.

— Хуй ли встал, — крикнул Дурман водителю. — Давай, поезжай!

— ВЫХОДИТЕ! — завизжала старуха. — А то никто никуда не поедет!

— Справедливо, — заметил я. — Или все едут, или никто! Понятное дело, среди пассажиров автобуса нашлись такие, кто решил «залупиться».

— Эй вы! — начал было один мужик-садовод. — Хватайте свое пойло и проваливайте из автобуса! В ответ на это я достал из мешка топор, а Дурман вынул из-за пазухи саперную лопатку. Увидев такое дело, мужик сразу же замолчал, и даже склочная старуха заметно успокоилась и приутихла. Она даже перешла на другой конец салона — на всякий случай.

— Или мы едем дальше, иди водитель получит пизды! — подвел Барин итоги кратких переговоров. — А если нам все-таки придется выйти, в этом автобусе не останется ни одного целого стекла. Решайте живо!

Водитель недолго размышлял над этим предложением — двери закрылись, и автобус покатил дальше. Мелькали за окнами привольные луга и застроенные аккуратными домиками всхолмья — пестрая мешанина оттенков, живая радуга сменяющих друг друга теплых цветов. Автобус пер по шоссе, пожирая колесами километры, с каждой минутой приближая нас к заветной цели — к реке Яхроме и к раскинувшейся на ее берегах ролевой игре.

Первая, кого мы повстречали по дороге на полигон, оказалась девушка-ролевичка, приставленная «мастерами» встречать приехавший на игру народ. Несмотря на лютую жару, держалась она с достоинством, лишь иногда промокая выступивший на лбу пот рукавом короткого платья.

— Привет, ребята! — обратилась к нам она. — Откуда будете?

— Из Лодейного поля, это от Питера километров триста! — представился Барин. — Меня зовут Гимли, а вот это мои друзья — Ваня-Горлум, Йовин и Арагорн. А вот это Дурман — он ваш, местный.

— А что, в Лодейном Поле — большая тусовка? — спросила девушка, с интересом разглядывая наши рожи. — Много народу?

— Двенадцать человек, — важно ответила Королева. — Как раз столько было на последней игре!

— Двенадцать? — рассмеялась наша провожатая. — И это все ваше Движение?

— Нет, — сурово ответил я. — Вы забыли про Петрика и Шнягу! Это наши «мастера», только они на всю голову ебнутые! Хуже даже, чем хулиганье из Питера!

— Которые нас в прошлом году отпиздили, на Питерских «РХИ»! — подхватил Барин. — Был такой случай, мы тогда …

— Что еще за хулиганье? — вмиг насторожилась девушка. — Уж не Грибные ли Эльфы?!

— Откуда ты знаешь? — удивился Барин. — Мы про них немало наслышаны, но … Тут наша провожатая остановилась и выдала такое, что я едва не поперхнулся. Во всяком случае, мне стоило большого труда «сохранить лицо».

— Я их хорошо знаю, — заявила девушка. — Я у Крейзи неделю жила, когда была в Питере! Она говорила настолько уверенно, что у меня появились некоторые сомнения. Всмотревшись пристальнее, я еще раз убедился, что лицо девушки мне совершенно незнакомо. К тому же она была чуть полная и невысокого роста — совершенно не в Крейзином вкусе. Вот если бы она сказала, что жила дома у Гоблина! Пока я над этим размышлял, наша провожатая выдала еще одну порцию «информации для размышлений»:

— Еще я Джонни знаю! — сообщила наша провожатая, а потом добавила как бы с намеком:

— Причем лично знаю, можно даже сказать — близко!

Тут я не выдержал — думал прямо сказать этой пизде, чего я про нее думаю. Но Доцент положил мне руку на плечо и мягко подтолкнул вперед, дескать — «Иди, давай!». Вот я и пошел — отвернувшись в сторону и повторяя про себя любимую присказку Маклауда: «Пусть ебет тебя собака злая — а не такой орел, как я!»

Постепенно поля закончились, и мы вошли в лес. Первое, что бросилось мне в глаза — это невообразимое количество упаковочной веревки, растянутой между деревьями. Казалось, что ее тут километры и километры — натянутые параллельно веревки выходили из-за стволов, тянулись, на сколько хватает глаз, и снова скрывались между деревьями.

— Это границы каналов и рек, — объяснила наша провожатая, — между веревками будет вода, а за веревками — суша. Дело происходит в средневековой Голландии, игра рассчитана на отыгрыш экономики и мореходства. На игре будет «реальный» кабак, в который сегодня завезли пиво и водку, так что…

— Да ты что? — оживились мы. — Отличная новость!

Вскорости лесная тропинка вывела нас на просторную поляну, целиком заполненную палатками и снующим туда-сюда игровым народом.

— Сюда! — заявила девушка, показывая пальцем на одного из обитателей стоянки. — Все вопросы к нему! Следующие полчаса мы «включали дурака» перед местными «мастерами».

— Что еще за взносы? — кричал Барин. — У нас в ЛП отродясь не слыхивали ни о каких взносах! И почему у вас игра не по Толкиену? Разве так можно?!

За небольшое время мы убедили «мастеров» в том, что перед ними — кучка выживших из ума периферийных «толчков». Свихнувшихся на «Властелине Колец» и весьма ограниченно понимающих ролевые игры. В конце концов «мастера» решили пустить нас на игру «без взносов» — как только услышали, что в Лодейном Поле только и разговоров, что про их сраную игру. Так что постепенно разговор сместился к обсуждению наших будущих ролей:

— У нас в ЛП файтеров совсем нет! — разорялся Барин. — Ребята заточены на отыгрыш экономики, и хотя у нас мало опыта …

Поначалу мы даже не заметили, что за нашей беседой с «мастером» наблюдает еще один человек. Это оказался Золото из московского Города Мастеров — человек, который неплохо знает меня и Барина в лицо. Он сидел на бревне, выпучив глаза и зажав рот руками — наблюдая, как Барин жалуется «мастерам»:

— Мы драться не можем, у нас даже оружия нет!

Заметив Золото, я ткнул Барина локтем — «смотри, дескать, кто там сидит!» Тогда Барин, ни на секунду не переставая жаловаться и ныть, принялся из-за спины «мастера» грозить Голдовому кулаком. «Не выдавай нас, будь человеком!» — было написано у Барина на лице. Золото посмотрел на нас еще с минуту, а потом встал и ушел за палатку — видно было, что ему трудно сдерживать смех.

— Ну что же, ребята! — принял решение «мастер». — Мы поставим вас в город Гаагу, а чтобы вам было легче втянуться, дадим вам с собою опытного игрока! Эй, там, позовите мне … Мы не стали спорить, так что через несколько минут наш отряд доукомплектовали «старшим» — невысоким толстячком, державшимся с необычайной серьезностью. Как выяснилось, в своей жизни он посетил целых пять игр — на одну меньше, чем наши товарищи разогнали в прошлом году. Так что это был тот еще «опытный игрок».

К поставленной перед ним задаче толстячок подошел с невиданным рвением. Когда он только открыл рот, мы долго не могли сообразить — серьезно он говорит или шутит? Но толстячок вовсе не шутил!

— Игроки должны слушаться «мастеров»! — твердил толстяк. — На игре это самое главное! Нужно вовремя платить взносы и выполнять данные тебе поручения! Нельзя нарушать правила, нельзя пить, нельзя ругаться матом! Похоже, толстячок говорил все это всерьез — сам верил в эту чушь и старался убедить нас.

— Иначе — удаление с полигона, — испуганно шептал толстячок, — «черный список» и недопуск на игры! По его лицу видно было: такого «недопуска» толстячок боится больше всего.

— А взносы? — решил уточнить я. — Если кого-нибудь выгонят с игры, ему вернут взносы?

— Что вы, — удивился толстяк, — конечно же, нет! Ведь это значит, что человек нарушил правила, ослушался «мастеров»! Его имя внесут в «черный список», и он уже никогда … Тут я услышал, как Барин принялся тихонько напевать себе под нос:

Преданы анафеме с тобою мы давно

Наше имя в черный список занесено…[221]

Вечерело, так что мы разожгли костер и принялись решать одну из самых насущных проблем — где нам достать водки на сегодняшнюю ночь? Тут мы припомнили, как по пути к стоянке заглядывали в местный «кабак». Там нашим глазам открылась волнующая картина: какие-то господа укладывали в специальную яму не меньше тридцати поллитровых бутылок водки. Игровые деньги нам уже выдали (ими оказались старые советские монеты — очень распространенная «игровая валюта» в те времена), кроме того, Строри дал нам в дорогу литровый пакет из-под кефира, доверху набитый точно такими же монетами. Так что мы могли позволить себе скупить весь кабак, да вот проблема — официально он начинал функционировать только с десяти утра следующего дня. А ждать до утра нам, понятное дело, не хотелось. Тогда мы с Доцентом отправились в кабак, а Дурман вырезал себе деревянный костыль и ушел с Барином на «мастерскую». Не так давно он купался в парке «Кузьминки» и попал ногой на кусок ржавой трубы. Острый край срезал ему с голени шмат мяса вместе с надкостницей, из-за чего нога у Дурмана превратилась в сплошную незаживающую язву. На эту игру Дурман сбежал прямо из больницы — и теперь решил обратить к нашей общей выгоде эту досадную неприятность.

— Смотрите, чего у меня с ногой! — причитал Дурман перед «мастерами», а ему вторил Барин. — Парню просто пиздец! Его нужно в город везти!

Понятно, что вести Дурмана в город никому не хотелось, так что собравшиеся принялись вместе «искать решение».

— Может, ему водки дать? — предложил Барин. — Тогда бы он смог потерпеть до утра! Мы могли бы купить ее за игровые деньги, если бы вы нам разрешили! Тогда бы не пришлось … В это время мы с Доцентом подошли к кабатчику и заявили:

— Уважаемый, бери рацию и звони на «мастерскую»! Спроси, можно ли нам получить водку сегодня, не дожидаясь утра? Мы из Гааги, гонец от нашей стоянки уже на «мастерской» — договаривается!

— Святая наивность! — смеясь, ответил кабатчик, но рацию все-таки взял и принялся вызывать:

— Валинор, ответьте Таверне! Валинор — Таверне! Тут пришли из Гааги, проcят им водку продать! Что им сказать?! Повисло секундное затишье, а затем рация прохрипела ответ:

— Продавайте, как слышите?! Поняли меня?!

— Подтверждаю, — удивленно ответил кабатчик, а затем положил рацию на стойку и повернулся к нам: — Сколько?

— Четыре бутылки, — ответил я, а когда кабатчик открыл рот, чтобы возразить, выложил на стол перед ним несколько «крупных» монет. — Не беспокойся, деньги у нас есть! Так что будь любезен, сделай нам еще два хлеба и пять баночек шпрот!

По возвращении в лагерь у нас назрела еще одна проблема — наш «новый главный» был категорически против употребления водки.

— Алкоголь на игре НЕЛЬЗЯ! — визжал он. — За это вы можете быть удалены с полигона! К счастью, Кузьмич сумел найти доводы против этой «несокрушимой» позиции:

— Как же нельзя? — удивился он. — Когда водкой весь кабак забит? Да и вообще, купить водку нам разрешили мастера! Мастера, ты слышишь?!

Это повлияло на толстяка, так что уже через несколько минут мы расселись у костра и раскупорили первую бутылку.

— За приезд, друзья! — поднял Барин первый тост, после чего попросил:

— Горлум, передай мне пожалуйста бутерброд!

— Держи, друг Гимли, — отозвался я. — Арагорн, а тебе сделать?

Начиналось все просто божественно — текли неторопливые «ролевые» истории, причем большую часть времени говорил толстячок. Пить с нами он отказался, зато усиленно налегал на шпроты и чай. Постепенно огненная влага пропитала наши тела, окружающие деревья пустились в пляс — и в тот же миг кто-то заворочался в темных глубинах моего существа.

Этот момент каждый раз подступает незаметно. Вроде только что сели пить — и вот уже нет трех бутылок, в голове шумит, а окружающий мир приобретает новые свойства. Кто-то надевает твое тело, словно перчатку — и ты с изумлением оглядываешься, как будто в первый раз видишь вроде бы уже знакомые места.

Усилием воли прорвав эту пелену, я с удивлением прислушался к ритму нашей «застольной беседы». Толстячок давно молчал, сидя под деревом с побелевшим лицом — что в нынешних обстоятельствах было совершенно неудивительно. Припоминаю, что весь прошедший час мы посвятили воспоминаниям из прошлого (1997) года, не жалея красок расписывая толстяку наши «самые любимые истории».

Рассказывали мы как бы не про себя — дескать, наслушались этих историй, пока гостили в Питере. Мы продолжали называть друг друга вымышленными именами — вот только по пьяни это оказалось гораздо трудней. В конце концов всю нашу «конспирацию» подстерегал чудовищный провал. Вышло это так.

Пытаясь в очередной раз прикурить от костра, Барин пошатнулся, оперся рукой о землю и раздавил мой бутерброд. Мало того — с отвращением оглядев испачканную шпротами руку, он подался вперед и вытер ее об мои штаны.

— Барин, сука! — заорал я, вмиг забыв про «гнома Гимли и Лодейнопольских ролевиков». — Ты совсем охуел!

— Сам ты охуел! — отозвался Барин, к этому моменту уже завершивший собственное «превращение». — Пидор грибноэльфийский!

При этих словах лицо у Кузьмича вытянулось и потемнело, а в глазах появился недобрый масляный блеск. Залпом допив остаток водки, Барин отбросил бутылку в сторону, набрал полную грудь воздуха и заорал:

— ДОЛОЙ ЛИЧИНЫ! — получившийся звук был такой силы, что гулкое эхо раскатилось по всему окрестному лесу. — Песню запевай!

Тут Кузьмич схватил толстячка за плечи, подтащил его к себе и принялся «петь». Кто ни разу не слышал, как Кузьмич это делает, тот потом долго не может избавиться от «первого впечатления». Голос Кузьмича поднялся над местностью, закладывая уши и распугивая ночных птиц — пронзительный и надсадный, словно вой вертолетной турбины.

Кто изучил искусство драк?

Кто может выкурить косяк?

Кто крепко вмазать не дурак и водку пьет из банки?

Грибные Эльфы — черный флаг!

Грибные Эльфы — черный флаг!

Грибные Эльфы — черный флаг и белые поганки!

Кому покой не по нутру?

Кто хлещет водку поутру?

Кто рад походному костру и выпивке желанной?

Грибные Эльфы — я сорву!

Грибные Эльфы — я сорву!

Грибные Эльфы — я сорву листок марихуаны!

Чей грозный клич звучит везде —

Как кочергою по пизде?

Чей щит спасет в бою везде — атака лобовая?

Грибные Эльфы — LSD!

Грибные Эльфы — PSP!

Грибные Эльфы — DMT и поручень трамвая!

Эту песню (известную как «Гимн Грибных Эльфов») сочинил специально для нас искуснейший менестрель эльфийского толка — сам царь Трандуил. Ею все сказано — так что после первого же куплета у толстячка не осталось относительно нас ни малейших сомнений. Тем не менее (надо отдать толстяку должное), его опасения были связаны вовсе не с собственной судьбой.

— Что же теперь будет? — заламывая руки скулил он. — Что же скажут «мастера»?

— Не ссы! — успокоил его Барин. — Мы тебя не выдадим! Давай, выпей с нами! Толстячок не посмел отказаться — и вскорости мирно засопел под разлапистой елью. У нас же появилась новая забота: снова закончилась водка. Необходимо было добраться до кабака в Антверпене — а по правилам игры сделать это можно было только на «корабле». По замыслу мастеров, такой «корабль» представляет собой связанные треугольником палки, внутрь которых встают несколько человек. Причем один из них держит «мачту», другой «весла», а еще один — «руль».

По счастью, мимо нашей стоянки «проплывало» какое-то хуйло, которое за несколько мелких монет согласилось «перевезти» нас в Антверпен. От Гааги до Антверпена — чуть меньше километра, но этот путь занял у нас никак не меньше нескольких часов. Из этой поездки мне мало что запомнилось — вокруг раскинулся незнакомый лес, под ноги лезли какие-то коряги, мы то и дело падали, запутавшись в вездесущих веревках.

— Куда вы плывете? — причитал наш «рулевой». — Это же не море, это же земля!

— Да как тут поймешь? — возмущался Барин, обдирая намотавшуюся на шею веревку. — Какой пидор все это придумал?

За полчаса наш «корабль» оборвал половину веревок на участке «Гаага — Антверпен», полностью перекроив «береговую линию», задуманную устроителями игры. Наш «рулевой» поначалу возмущался, но когда мы в очередной раз покатились по земле вместе со всем «кораблем» — плюнул на это дело, выпутался из деревянного треугольника и скрылся в лесу. Так у нас появился собственный корабль.

Дальнейшие события этой ночи представляются мне смазанной чередой каких-то странных событий. Сначала мы подкрались к чьей-то стоянке, где незнакомые нам люди делили при свете костра целую палку твердокопченой колбасы. Ноги сами бросили меня вперед, следом за мной прыгнул Барин — а в следующую секунду нам на спины приземлился Дурман.

В один миг у костра возникла жуткая свалка, в ходе которой мне удалось вырвать из рук у товарищей и проглотить примерно 1/4 имеющейся колбасы. Примерно столько же досталось Дурману, а остальное сожрал Кузьмич. Который, кроме всего прочего, успел несколько раз огреть меня и Дурмана доставшейся ему половинкой.

Поcле этого началось какое-то нелепое разбиралово — ссыкливые хозяева стоянки взяли и нажаловались мастерам. Обстоятельств этого я не запомнил, единственное, что осталось в моей памяти — это следующий удивительный факт. Пришлый «мастер по безопасности» был наряжен в смешные зеленые панталоны, из-за чего беседовать с ним пожелал не кто-нибудь, а сам Кузьмич. Ухватив несчастного за рукав куртки, Барин взялся объяснять ему про «лодейнопольских авторитетов» Петрика и Шнягу, по ходу этого рассказа открывая все новые и новые удивительные подробности.

— Однажды Петрик копал в лесу оружейный склад времен Великой Отечественной Войны, — увлеченно врал Барин, — и подорвался на мине. Взрывом Петрика отбросило в болото, причем в голове у него застрял неразорвавшийся пятидесятимиллиметровый снаряд. Когда Шняга нашел его в лесу, Петрик уже умирал. Тогда Шняга взял свои инструменты и попробовал достать снаряд — ни в какую! Пришлось ему приспособить Петрику к башке водяную баню, чтобы вытопить из снаряда взрывчатку! Петрик до сих пор носит в башке этот снаряд, так что … Все попытки «мастера» перевести разговор в более предметное русло Барин игнорировал — нынче ночью с ним можно было говорить только «про Петрика и Шнягу». Под конец все плюнули и разошлись, а мы стали богаче на семьдесят рублей, которые под шумок спиздила у кого-то из собравшихся Королева.

Потом мы снова оказались в кабаке, где Барин сорил монетами, громко требуя для команды нашего корабля «еще водки». Он делал это, не вылезая из «корабля», который подтащил прямо к стойке — чем вызвал искренне возмущение кабатчика. И пока хозяин таверны пытался разъяснить Барину разницу между «морем и сушей», Королева подобралась к «водочной яме» и умыкнула из нее еще несколько бутылок. Так что в Гаагу мы вернулись только под утро — на том же самом «корабле», во весь голос распевая только что сочиненную песню:

— Жители Гааги! Жители Гааги! — начинал тянуть Барин на мотив «Ах, мой милый Августин», а мы дружно подхватывали: — Хуй на-нэ! Хуй на-нэ! [222]

Так рождалась песня — Барин запевал, а мы отвечали молодецким припевом. Вот что у нас в конце концов получилось:

Жители Гааги! Жители Гааги!

Хуй на-нэ! Хуй на-нэ!

Сплавали в Антверпен! Сплавали в Антверпен!

Хуй на-нэ! Хуй на-нэ!

Выпили всю водку! Спиздили все деньги!

Хуй на-нэ! Хуй на-нэ!

Видели гондона — в зеленых панталонах!

Хуй на-нэ! Хуй на-нэ!

Жители Гааги! Жители Гааги!

Хуй на-нэ! Хуй на-нэ!

Когда мы прибыли на свою стоянку, только-только начало светать. Мы подкинули в костер дров и почти что собирались лечь спать, когда из ближайших кустов до нас донеслось шипение рации и тихий, прерывистый голос:

— Валинор — Мордору! Ответьте! На полигоне ЧП! Повторяю — на полигоне ЧП!

Похватав что попало под руку, мы бросились в кусты и через несколько секунд выволокли оттуда какого-то хуилу в новеньком камуфляже. Он был с ног до головы покрыт разными «военными» нашивками — «Special Forse», «Special Team», «группа крови» и другими, аналогичного содержания.

— Кто пасет, тот хуй сосет! — прямо заявил Барин этому типу. — Хуй ли ты здесь делаешь?

Я был такой пьяный, что теперь уже и не вспомню, чем закончилась эта история. Помню только, что мы по очереди орали в рацию всякие гадости, но какие именно — сказать уже не могу. Постепенно ноги перестали меня держать, перед глазами поплыли круги, а контуры окружающих предметов стали нечеткими. Некоторое время я еще водил глазами по сторонам, но потом и это стало мне не по силам. Тогда я закрыл глаза и тут же уснул.

Утро ворвалось в мой разум вместе с шумом деревьев и надсадным гомоном лесных птиц. Ругань сорок перемежались пронзительными криками соек, иногда доносился тихий посвист теньковки — а из глубины леса прямо мне в мозг били барабанные трели дятла-желны. В горле пересохло, башка была словно квадратная, руки и ноги повиновались только с превеликим трудом. Разлепив глаза, я приподнялся на локте и принялся оглядываться по сторонам.

За ночь пейзаж вокруг нашей стоянки претерпел существенные изменения. Пока мы спали, кто-то обнес весь наш лагерь белой пластиковой лентой, к которой через равные расстояния были привешены бумажные таблички. Подойдя поближе, я увидел, что на их обращенной к лесу стороне большими красными буквами выведено предупреждение «DANGER ZONE».

— Ни хуя себе, — пробормотал я, хотя язык у меня почти не ворочался. — Похоже, что наша тайна раскрыта!

Я оказался прав. Покуда мы спали, местные «мастера» провели по нашему поводу «экстренное совещание». Как мы впоследствии узнали от Золота, к ним на стоянку приходили гонцы от мастеров вот с каким вопросом: «Следует ли пробовать выгнать Грибных с полигона, и не желают ли уважаемые хозяева стоянки принять в этом участие?»

И поскольку на оба этих вопроса гонцы получили категорическое «Нет!», «мастера» решили разобраться с нами иначе — обтянули наш лагерь веревкой и объявили его территорию «неигровой». Нам на это было глубоко похуй, если бы не следующий факт: обитателям нашей стоянки могли теперь отказать в обслуживании в кабаке! А вот этого мы допустить ну никак не могли!

Поэтому еще до завтрака Барин вымутил у наших соседей (ими оказались Золото и его друзья) красный маркер и немного подправил надписи на табличках. Так что путешествующие мимо нашей стоянки ролевики вместо предыдущей надписи видели теперь следующее объявление: «DUNGEОNS ZONE».[223]Тех, кого это заинтересовало, встречали я и Доцент, с ходу вовлекая жадных до «закопушек» ролевиков в следующий «квест».

— Перед вами — затонувший город Гаага и его могущественный бургомистр! — вещал я, указывая на расположившегося посередине поляны Кузьмича. — Узрите сокровища Подводной Гааги! Я не врал: у нас было на что посмотреть. Мы вывалили на землю кулек старых советских монет, которыми нас спонсировал Строри — в представлении местных ролевиков это была целая куча золота. Впечатленные нашим богатством посетители почтительно кланялись «бургомистру», с интересом ожидая продолжения многообещающей беседы.

— Вы можете получить кое-что для себя, — важно заявлял Кузьмич, — если выполните мое поручение! Вы должны будете пойти в кабак и купить водки, закуски и сигарет на те деньги, которые я вам дам. После этого вы принесете все это сюда, и тогда я щедро вознагражу вас! Только вы не должны никому рассказывать, что были в подводной Гааге — иначе на вас ляжет проклятье! Итак?!

Многие из пришедших соглашались с предложенным «квестом», так что вскорости жизнь на нашей стоянке вошла в привычную колею. Еще до обеда наши «посыльные» доставили для «господина бургомистра» девять бутылок водки, [224]четыре баллона пива и без малого два блока сигарет.

Не знаю, к чести московских ролевиков, или же к их бесчестию, но ни один из «посыльных» так и не догадалcя присвоить выданные ему деньги. И хотя мы очень этого ждали, за полдня нас так ни разу и не «кинули». К обеду спиртное на полигоне стало заканчиваться, и кабатчик взвинтил цены на него почти до небес.

Нам это было на руку — среди местных игроков не было почти никого, кто мог бы позволить себе купить целую бутылку. А мы, благодаря Строриной щедрости, могли себе хоть ящик позволить. Пока что мы потратили из нашего запаса старых советских денег чуть меньше трех рублей, а всего там было в районе восьмидесяти.

Ближе к вечеру мы снова «вышли в мир», что не преминуло закончиться скандалом и дракой. Началось с того, что Королева выманила у одного из ролевиков черную рясу, надела ее и отправилась «проповедовать» в местный кабак.

— Покайтесь, люди! — обратилась она к собравшимся. — Покайтесь, и я отпущу ваши грехи!

— А ты правда это можешь? — спросил ее один из притулившихся у стойки «генуэзских купцов». — На самом деле?

— Налей, — предложила ему Королева. — И будешь спасен!

За полчаса Королева отпустила великое множество грехов. По ходу этого она так напилась и обнаглела, что очередному «клиенту» заявила вот что:

— Ты ужасный грешник! — произнесла Королева, залпом опрокидывая предложенную ей стопку. — У тебя накопилось столько грехов, что придется налить еще!

У собравшихся в кабаке это заявление вызвало бурное веселье — и Королева не преминула этим воспользоваться. Забравшись на стол, она обратилась к публике с пламенной речью — причем орала так, что на столах едва посуда не лопалась. Большинство собравшихся встретили эту речь восторженными криками, но нашлись и недовольные. Некто Колобаев (истеричный мужчина средних лет, имевший к проведению этой игры некоторое отношение) вылез из стоящей неподалеку палатки и принялся «быковать»:

— Что за шум? — кричал он. — У меня голова болит, а вы тут орете! Все идите на хуй, а особенно ты! С этими словами он ухватил Королеву за край рясы и принялся стаскивать со стола. Это заметил «подплывавший» к кабаку Кузьмич, который тут же подскочил к Колобаеву и изо всех сил огрел его своим «кораблем». Разлетелись в стороны сухие жерди — а в следующую секунду Кузьмич набросился на Колобаева, и они вместе покатились по земле.

Драка оказалась недолгой. Кузьмич только и успел, что пару раз огреть Колобаева по башке, как подбежали окружающие и растащили их в разные стороны. Зато Кузьмич сумел отстоять наши позиции, так что мы провели за стойкой полночи. Жаль, но из этих посиделок мне мало что запомнилось — пить сегодня мы начали еще до полудня.

В середине ночи звезды на небе подернулись легкой дымкой и начали «кружить», звуки замедлились, а в теле появилось ощущение стремительного падения. Я хотел собрать силы и добрести до нашей стоянки, но тут земля около стойки встала на дыбы и в один миг вышибла из меня остатки сознания.

По-настоящему я пришел в себя только на пути домой — в помещении вокзала на станции Вышний Волочек. Я лежал на скамье, подложив под голову заместо подушки новенькую палатку в длинном фиолетовом чехле. Открыв глаза, я уставился на нее в немом изумлении, так как первое время никак не мог вспомнить — откуда она взялась?

Только через несколько минут я сообразил, что по пути у нас вышла еще одна история — на ближайшей к полигону автобусной остановке. Доцент подметил, что на лавочке рядом с нами сидит какой-то мужик, возле которого лежит охуительная палатка. Она была явно новая и на вид довольно дорогая — не обычная брезентовая, а новомодная, «на дугах». Судя по внешнему виду, хозяин палатки был из числа «цигунистов» — сектантского сборища, регулярно проводящего на берегах Яхромы свои мерзостные сходняки.

Вышло так, что этот мужик и двое его друзей не стали дожидаться автобуса вместе с нами. Вместо этого они ухали на наемной «ГАЗели», в кузов которой им пришлось запихать великое множество разнообразных вещей. И пока они бегали к машине и обратно, Королева с Доцентом сумели задвинуть палатку за край остановки. Из-за этого уезжавшие «цигунисты» совсем про нее позабыли. И хотя через пятнадцать минут они вернулись к остановке на той же самой «ГАЗели», разыскивать пропажу было уже слишком поздно.

— Только что здесь была наша палатка! — набросился на нас один из этих господ. — Где она?! Вы же тут оставались!

— Что ты хочешь этим сказать? — возмутился Кузьмич. — Что мы ее спиздили?!

— Нет, но … — задумался «цигунист», спешно прикидывая свои шансы в случае возможного конфликта. — Мы могли бы подбросить вас до станции — в том случае, если бы палатка нашлась!

— За кого ты нас принимаешь? — возмутился Дурман, поднимаясь с лавки и делая несколько шагов навстречу нашему собеседнику. — Ты охуел?

Все эти воспоминания вихрем пронеслись у меня в голове. Мелькнуло перед глазами обеспокоенное лицо «цигуниста», появилось и исчезло улыбающееся лицо местного старика. Дед сидел вместе с нами на одной остановке, все видел — но так ничего и не сказал. Все эти образы возникли словно бы из ниоткуда — когда что-то в окружающем меня мире пробудило соответствующие ассоциации. Спусковым крючком послужил пожилой мужчина, который метался по залу ожидания и орал во весь голос:

— Только что здесь висел мой зонт! И где он теперь?! ВОРЬЕ!

Истошные крики вывели меня из состояния забытья. Оглядев зал, я увидел: наши товарищи спят на своих рюкзаках, а не хватает одного только Кузьмича. Подчиняясь внезапному наитию, я встал и пошел через весь зал к выходу из вокзала. И когда я с усилием распахнул тяжелые двери, моему взору открылась удивительная картина. Она до сих пор стоит у меня перед глазами — неизгладимое впечатление, оставшееся мне на память от этой поездки.

Было около полседьмого утра — время, в которое на привокзальной площади можно увидеть только редких прохожих да одинокую поливальную машину. Летела во все стороны мелкая водяная пыль, мокрый асфальт блестел в лучах утреннего солнца, а напротив выхода из вокзала стоял Барин, высоко подняв над головою новенький автоматический зонт. При этом над площадью, над кипой окрестных деревьев и над примостившейся у стены чередой продовольственных ларьков несся его хриплый, пронзительный голос:

— Не проходите мимо! — призывно кричал Кузьмич. — Поучаствуйте в распродаже автоматических зонтов! Твою мать, остался последний экземпляр!

Страна болот (часть 1)