Ямало-ненецкий национальный округ

Шурышкарский район - это заболоченная равнина, расположенная между нижним течением реки Оби и Полярным Уралом.

Бесчисленные протоки Большой и Малой Оби с заросшими осокой и густым тальником большими и малыми островами, в южной части района сменяются болотами и хвойными лесами, а в западной части голыми хребтами Приполярного и Полярного Урала.

Население ханты, которые занима­ются отгнным оленеводством, охотой и рыбной ловлей. Ханты “дикого человека” – куля боятся, из-за чего разговор о нём часто был затруднителен, или вообще прерывался.

Многие из рассказчиков видели человекоподобное лесное существо, которое они назывют “куль”, то есть чёрт, леший, лесной человек. В местных сказках такое существо с некоторыми фантастическими чертами у них называется – “мег-ики”, “яби” или “куран-яби”, что преводится, как “двуногий чёрт”, “чёрт о двух погах”. Мы объездили территорию Восяховского сельсовета, побывали в деревне Усть-Войкары и нескольких маленьких селениях, расположенных поблизости, а также в местах, где ханты ловят рыбу. Разговаривали со многими рыбаками – хантами, и все они говорили одно и то же: что в здешних лесах обитает лесное существо которое одни называют чёртом, другие – диким человеком или великаном. Так как средний рост хантов 150-160 см, то существо ростом 2 метра кажется им великаном. Ведь разница в росте у людей обычно около 10 см, а тут 40! ”.

Вот несколько их рассказов:

Рассказ Николая Максимовича Фёдорова, русского, 52-х лет, завхоза Рыбкоопа из Шурышкар: “Это было в Ишварах, между Азово и Горки. В 1955 году мы приехали туда с трейлерной бригадой. Остановились у Ильи. Их было три брата. Они и сейчас живут в Ишварах. Однажды мы пошли к его матери, которая живёт с очень страшным сыном. Лицо у него продолговатое и всё обросшее шерстью. На теле у него была малица из оленьей шкуры. Вокруг глаз была шерсть тёмного цвета. Глаза - обыкновенные, подбородок узкий, вытянутый вниз.

Его часто видел Яков Алексеевич Селютин, начальник Ишварского рыбного участка, а также киномеханик Виктор Николаевич Кожевин.

Туловище у этого странного человека было короткое, руки очень длинные, чуть не до земли, пальцы очень длинные. Я видел, как его водили в туалет на привязи. Шёл он сам, сильно согнувшись. Был небольшого роста. На голове волосы длинные. Тёмные. Волос нет только на носу и вокруг глаз, как бы очки – совсем безволосые места, а дальше были густые-густые волосы. Шерсть на лице 2-3 см длиной.

Спал он на шкуре в углу. Завидя чужих людей, злился. Возраст его был от 20 до 30, точнее определить было трудно. Цвет кожи на нос, обычный, человеческий(?). На руке цвет тоже нормальный, человеческий. Плечи довольно широкие, коренастый.

Ел он из корыта, прямо пальцами хватал и в рот кидал. Ел как зверь. На людей он не кидался, был смирный, только в лаза не смотрит, прячет взгляд и смотрит исподлобья”.

В Шурышкарском сельсовете Пушкарёву сказали, что был в Ишварах такой ненормальный человек, умер в 1959 году.

Примечание автора: По поводу описанных выше “ненормальных людей” невольно возникает мысль, а не являются ли эти люди следствием сексуальных домогательств со стороны диких кулей к некоторым хантыйкам? Если это так, то совершенно естественно, что родители их не афишируют односельчанам происхождение таких детей, тем более, посторонним людям.

Пушкарёв везде проводил анкетирование

Статистика результатов опроса выглядит следующим образом:

Типичный рассказ очевидца Е.И.Булыгина, жителя Усть-Цильмы:

" В 1918 или 1920 году, мне тогда было лет 12, косили мы сено на Цильме, километрах в 10 от села. Река там расширяется и образует заливные луга - пожни. Там была изба, где мы жили во время покоса. Тогда мы, двое взрослых и несколько мальчишек, стоговали сено метрах в 300 от реки. Был полдень, самая жара, когда мы увидели такое, чего ни один из нас ни­когда больше не видел. На той стороне реки вдруг появились две непо­нятные фигуры. Одна маленькая, чёрная, другая огромного роста, больше двух метров, серого, белесого цвета. Они всем были похожи на людей и, в то же время, это были не люди. Мы это почувствовали сразу, побросали работу и стали смотреть на них. Большой был уж слишком высокого роста, да и людей там не могло быть. И было в них что-то не человеческое.

Они стали бегать вкруг большой ивы. Белесый убегал, а маленький за ним гонялся. Вроде играли. Бегали они очень быстро. Так продолжа­лось несколько минут. Потом они побежали к реке и скрылись в дубняке. Мы после ходили на то место. Видели следы. След большого хорошо помню - он был очень крупный, резко выделялся большой палец, и всего пальцев было 6. Все пальцы были одинаковой длинны и слегка расставлены. Следы выходили из воды, делали несколько кругов вокруг дерева и снова уходи­ли в воду...”.

Следующая экспедиция Пушкарёва была в Ямало-Ненецкий Автономный округ: Шурышкарский и Надымский районы.

Ниже приводятся рассказы хантов, записанные с помощью перводчицы – девушки хантайки Раи Тынзяновой, отлично владеющей как хантайским, так и русским языками.

Рассказ Л.В.Тынзянова. Он Хант, 60 лет, не пьющий, что редкость среди хантов.:

“ Один раз я встретил сразу двух кулей. Это было лет 15 назад, в 1960 или 61 году, в 12 км от Восяхово, в местечке Санымув. Было это в августе, ночью. Я шёл по саому берегу Большой Оби. Со мной были две собаки. Они вдруг ощетинились, залаяли, бросились вперёд, потом вернулись. Теперь они уже прижались ко мне и не лаяли - очень испугались. И почти сразу же из леса вышли два человека: один высокий, больше двух метров, другой – пониже. Я тоже испугался, потому что глаза у них горели как два фонаря тёмно-красным светом. Они шли мне навстречу и, поравнявшись, немного посмотрели на меня, только глаза сверкнули.

Одежды на них не было, на теле густая – густая шерсть, но не длинная, короткая. И лицо, и тело – всё чёрное. Лицо человеческое, но довольно сильно вытянутое вперёд, похоже как у собаки. Руки довольно длинные, длиннее человеческих. Шли лни как-то сранно размахивая ими. Походка у их была какая-то необычная, нечеловеческая – они немного выворачивали ноги при ходьбе. Когда кули прошли мимо нас, собаки сразу с лаем и визгом бросились в посёлок. Я только там их и увидел”.

Второй рассказ Tынзянова: “Но самый первый раз я встретил кулей зимой 1959 года Я пошёл ночью в конюшню покормить лошадей. Полез наверх за сеном. В это время кто-то подошёл к двери. Она открылась, и в конюшню вошёл куль. Очень высокий, чёрный. На нём была какая-то чёрная шуба и пояс, на голове что-то лохматое, острое, высокое. Я страшно испугался. Свалился вниз к лошадям и спрятался в углу. Куль подошёл к лошади и стал гладить её по спине и бокам. Лицо у него было чёрное, руки волосатые. Потом он перешёл к другой лошади и тоже стал гладить её. Лошади от него шарахались к стене, прижимались к ней. Когда он стал гладить Ударника – норовистого жеребца, тот вдруг ударил его копытом. Куль резко развернулся и выскочил во двор. Я сразу опомнился и осторожно выглянул из конюшни, но его уже не было видно. Следов я тоже не нашёл. Старики гворят, что следы у него широкие, гораздо шире человеческих, но я их в тот раз не видел”.

Рассказ С.П Севли из посёлка Усть-Войкары:, 65 лет, Хант:

“…Раньше, когда мы были маленькие, кулей было много. Куль высокий, глаза большие, тёмно-красные, рот большой, на подбородке большая широкая кость. Щёки сморщенные, весь покрыт шерстью, на голове волосы короткие, как на теле. Я видел его в 15 км от Усть-Войкары, в Няньгорте, года 22-23 назад, осенью, вечером. Мы пошли за водой и видели куля – он стоял метрах в 50 от нас и смотрел по сторонам, высоко подняв голову. Ноги у него были красивые, разного цвета. Шерсть была на всём теле, на лице, на голове. Он постоял, потом пошёл по льду на другой берег. Лёд од ним трещал – он был очень тяжёлый. Ростом он был больше двух метров…. Ноги у куля были толстые, ступни очень широкие, большие. Шёл он широко, голову задирал вверх, руки держал немного в стороны, растопырив их”.

Старики говорили, что куль боится воды и живёт в лесу под деревьями. Зимой он не мёрзнет: спрячется под большое дерево, там тепло. Кули не разговаривают, только пищат (!).

Рассказ Севли Ивана Павловиче, ханта 58 лет, рыбака из пос. Усть-Войкары Шурышкарского района Тюменьской области: “Когда я был маленький, мы жили в Нянь-Горте. Один раз отец взял меня на охоту. Мне было 10 лет. Ночевали мы на берегу реки. Ребята пошли в деревню за картами, а я устал и заснул в калданке (шалаше) Ночью меня кто-то разбудил. Смотрю: стоит высокий, весь чёрный, покрыт шерстью, одежды никакой нет. В руке держит ведро. Я только помню, что он схватил меня и понёс. Потом ничего не помню.

Вскоре я снова очнулся. Мы были в лесу. Огромный чёрный человек, весь в шерсти, мохнатый всё время совал мне в рот какую-то еду. Не помню какую. Я не мог её есть и всё время выплёвывал обратно. Затем я снова забылся. Потом я ещё раза два приходил в себя. Человек был очень страшный, лицо чёрное, а так похож на человека, только очень-очень высокий. Потом он снова совал мне что-то в рот, а я снова выплёвывал. Когда он меня оставил, не помню, но когда очнулся, его уже не было. Я долго ещё блуждал по лесу, а когда пришёл домой, мать стала меня обнимать, а я её боюсь, вырываюсь Долго ещё всех боялся.

Мне сказали, что меня не было три дня, и меня похищал куль. Ещё мне сказали, что если бы я попробовал то, что куль совал мне в рот, то я бы остался с ним. А отпустил меня он потому, что я отказывался есть его еду”.

Рассказ Н.М Первова (русский, директор Заготживсырьё), пос. Берёзово: “Весной 1945 года я ехал по р.Вайсала к Непкинским пескам. У хантов это место считается плохим. Я остановился на берегу, поставил сетку. Поймал немного рыбы, разжёг костёр, котелок с рыбой повесил и пошёл к сетке. Пришёл назад минут через 20. Костёр погашен, котелок в стороне валяется, рыба на песке. Снова зажёг костёр и повесил котелок с рыбой. Опять пошел к сетке, а через 15 минут вернулся и всё то же самое: костёр погашен, котелок лежит в одной стороне, рыба на песке в другой. Снова разжёг костёр, поставил котелок и залёг в сторонке в траве. Вокруг ельник и густой березняк. И вдруг из тальника выходит человек огромного роста, прямо как дерево, мохнатый весь, чёрный и идёт прямо к костру. Шагнул, растоптал костёр, отбросил ногой котелок и одним шагом исчез в лесу. Я очень испугался, бросил всё и побежал к врачу. Врач осмотрел меня и сказал, что я совершенно здоров и даже не пьян”.

В 1975 году Пушкарёв познакомился с капитаном дальнего плаванья Михаилом Николаевичем Крыловым, который рассказхал ему, что в 1937 (38) году к нему приезжал знакомый рыбинспектор Ямальской Машино-промысловой станции Главсевморпути Михаил Иванович Решетов, который рассказал следующую историю: “Был я у хантов дня два назад, в юрте, в посёлке Яндияза, от Шурышкар 20-30 км к северу, на Малой Оби. Ханты пригласили меня в юрту, посадили за стол, стали угощать. Вдруг вижу: из-за чувала (у хантов так называется печь) показывается рука, вся волосатая, широкая, потом вторая, потом голова. Прямо, как у обезьяны, и рот, как у обезьяны. Потом вылезает существо, как горилла, точно, всё лохматое, грудь необычно широкая, чуть ни метр, а рука длинная, чуть не до пола. Всё страшно сутулое. И прямо ко мне подвигается. Я в сторону, говорю: “Кто это такой? ” А ханты немного замешкались и отвечают: “Это наш ребёнок”. Кладут ему в руку еду, в его ужасную лапу. А он её кладёт в рот, сразу всё, и глотает, не разжёвывая. Они его прятали за чувалом. А тут он почему-то решил вылезти”.

Мы начали раскручивать эту истории. Услышали рассказы о нескольких кретинах, которых местные жители называли кулями, хотя они были натуральными хантами.

Зав. учебной частью Овгортской Средней школы Д.П.Белов рассказал: когда он учился в школе в Салехарде, ребята из Шурышкар рассказывали, что в их деревне родился ребёнок. Его называли человек-зверь. Когда он подрос, то весь покрылся шерстью, руки у него были очень длинные. Туловище короткое, голова маленькая. Он здорово скакал и очень быстро бегал. Говорить он не умел, только мычал. Малыши его очень боялись, так как он был очень жестокий и сильно кусался. Приезжали врачи из Ленинграда, хотели его взять, но родители не отдали.

Николай Иванович Максаров, русский, рыбак, рассказал: “Я родственник того Сераскова, о котором вы спрашиваете. Сам я его не видел, но моя мать видела. Она знала и рассказывала, что И.И.Серасков был очень крепкий мужик, кулак. Он умер совсем недавно. Ему было тогда 96. Когда его раскулачивали, он не захотел отдавать оленей и сбежал на Святой Нос, куда никто не должен ходить. Когда они там рубили новый чум, то ребёнка оставляли в старом чуме, одного.

Вернулись как-то раз за ним и видят, что ребёнка нет, в его люльке лежит подменённый, чёрный, длинный, а их ребёнка утащили. Они пожалели этого подкидыша и стали его растить. Это был куль. Он вырос очень высокий, около двух метров, плечи были огромные. Правая рука совсем не действовала, но левая была очень сильная. Он ею поднимал нарты, на которых лежало пять оленьих туш и взваливал их на себя, на плечо.

Тело его покрывала шерсть длиной 2-3 см, но не густая. На лице тоже была шерсть, по краю лица. Лицо было черноватое, чернее, чем у человека.

Он очень громко ревел у себя в доме, оглушительно, как пароход. Разговаривать он не умел, но просил кушать и понимал своих родных. На гостей набрасывался, хватал палку и всё, что под руку попадётся. На человека смотрел не прямо, а отвернётся и смотрит глазами искоса.

По посёлку он не гулял, его только выводили на немного. Он постоит какое-то время и назад. Очень боялся Ивана Ивановича. В основном жил с Серасковыми в стадах. Там он и умер, когда строили новый чум. Он сидел на нартах, вдруг закричал. К нему подбежали, а он уже мёртвый.

Присутствовавший при этом Иван Иванович Кандыгин добавил, что, когда в чум приходили посторонние, то куль хватал камень и бил им чашки на столе, если его не сажали вместе со всеми за стол. Носил он что-то вроде малицы, которую ему сшили родные.

Продолжил Максаров: “Когда куль умер, в возрасте около 30лет, а было это в 1931 году (неувязка с датами), родился Василий Иванович Серасков. Он тоже был немного ненормальный. Ростом со среднего ханта, 155 см, узкоплечий, на лице есть шерсть. У него есть брат Водим, который хорошо помнит куля, так как тот его чуть не убил. Он на всех кидался, только своего отца боялся”.

Ещё об одном куле упомянул Иосиф Николаевич Кондыгин, работник Рыбкооперации: “Вот такой человек-зверь, как вы спрашиваете, жил в Катровожах. Моя жена оттуда и хорошо его знала. Он был покрыт шерстью, под вид обезьяна, не говорил, ходил нормально”. Жена Кондыгина с нами встречаться отказалась.

Рассказ Анны Алексеевны Ширяевой, коми из Катровожа: “Кулем здесь зовут Ваську Сераскова. Но о куле я тоже слышала. От родителей слышала, а сама не видела, так как родилась в 1934 году.

Он был очень высокий, выше всех в посёлке, покрыт шерстью. Когда его нашли в люльке, то он с самого начала себя очень странно вёл: кусал грудь, когда его кормила мать, а, главное, очень быстро рос, моментом вырос. Был очень злой, сердитый и очень сильный. Рассердится, убежит в лес и бродит там, подолгу. Или вырвет дерево с корнем и притащит его домой. Очень широкоплечий был, крепкий. Когда вырос, стал к женщинам приставать, очень грубо лез к ним. Решили его потом убить. Когда каслали на Урале, то навалились на него много мужчин, привязали к нартам с оленями и пустили вниз с горы. Так он и погиб. Ещё добавлю, что говорили, когда его нашли (мёртвого), то он длиннее нарты был на 10 см”.

Рассказ Николая Ивановича Сези, мужа племянницы куля: “Куль был старшим братом Ивана Ивановича, родился он в 1885 году. Когда зимой каслали, то делали новый чум. Ребёнка оставили одного. И вдруг слышат сильный крик. Но не подошли к нему сразу, а когда подошли, то лежал этот куль. Вроде бы сразу и не заметили подмены. Когда он стал подрастать, то увидели, что что-то здесь не так: кусал мать за грудь, кричал грубым голосом. Вырос очень быстро, быстрее обычного. Лицо, ноги, руки, грудь покрывала шерсть, но не очень густая.

Ростом он был 1 м 80 см, очень крепкий. Когда Ивану Ивановичу исполнилось 16 лет, его стали женить. Вся семья Серасковых поехала по хантыйским селениям искать невесту. И куля взяли с собой. Он очень сердился, что женят не его, старшего брата, а Ивана Ивановича.

Все, кто его вдели, теперь уже умерли. Последняя умерла бабушка, его сестра.

Он хорошо умел рубить дрова, помогал всегда матери. Жил он на чердаке, потом он заболел и умер.

Говорил он очень плохо, всё больше молчал. Есть никогда не просил, но, когда давали, ел охотно и помногу. Куль убегал в лес, когда возвращался, то предупреждал, что в окрестностях появились волки и собираются напасть на оленей. В этом вопросе он никогда не ошибался”.

Примечание Пушкарёва: “Несмотря на некоторую противоречивость этих рассказов, мне кажется, что куль жил в семье Серасковых, это факт. Остаётся не выясненным только, в какое время он жил. То ли до революции, то ли в 30-е годы, как рассказывал Крылов со слов Решетова”.

Историю “Куля Серикова” знали в Шурышкарском районе многие, её помнили даже в конце 1980-х годов, но все близкие родственники этого куля к тому времени умерли, и никаких конкретных сведений о месте захоронения приёмного сына И.Серикова на Святом Мысу получить не удалось.

Надымский район. Ландшафт здесь представляет собой тундру, в южной час­ти сменяющуюся лесотундрой. Между бесчисленными протоками летом открываются замёрзшие зимой сплошные непроходимые болота, заросшие по краям густым кустарником, по берегам крупных проток – лесом.

Населе­ние ненцы и кое-где ханты. По роду занятий население делится на олене­водов и рыбаков.

Тем не менее, и здесь удалось собрать довольно богатый материал. Результаты представлены ниже:

Распределение информации по временам года

Лето

Зима

Очевидцы различают два типа следов: следы тунгу и следы сюдби. Они примерно одинакового размера, но следы тунгу рисуют с тремя или шестью пальцами, а следы сюдби – с четырьмя. Слева показан типичный пейзаж сибирской лесотундры, где встречаются тунгу и им подобные существа (кули, шиликуны, ямгорты и т.п.).

Приведём типичный рассказ о встрече с тунгу жительницы посёлка Мори Ф.Т.Терентьевой: ”Мне было тогда 12 лет (в 1912 году). Жили мы в посёлке Ивлевский, это километров 100 вверх по Надыму. Однажды, в июле или августе, наши родители уехали за рыбой, а мы с сестрёнкой остались дома, присматри-

вать за малышами. Вдруг я слышу - кричат: “Смотри, кто-то из леса выходит! Медведь, наверное! ”

Я смотрю и вижу, что вроде бы мед­ведь идёт, большой, весь лохматый, передние лапы вниз опустил, а сам на задних лапах идёт. И вдруг он стал выпрямляться,

всё выше и выше становится.

Смотрю, а это и не медведь вовсе, а большой человек, метра три ростом, не меньше.

Голова огромная, как корзина, сверху острая. Лица не видно. Весь он был серого цвета. Ноги большие, ступни огром­ные. Распрямился, мед-

ленно повернулся в одну сторону, потом в другую и двинулся вперёд. Идёт и всё время осматривается. При ходьбе руки немного расставлены в стороны и толстенные, а ноги ещё толще. Сделал круг, потом пошёл в гору и ушёл в лес...”.

Местные жители их боятся, старики считают их “духами леса”. Но по отношению к людям эти “духи” ведут себя достаточно миролюбиво. Никаких случаев нападения на людей или похищения взрослых людей не зафиксировано. Но вот случаи попыток похищения детей имели место.

Севли рассказал также: “Перед войной, году в 1936-37 я работал на Большой Оби, напротив Мужей. Мы со стариком-хантом зажигали маяки на реке. Однажды подошёл к берегу колёсный пароход - почтовый катер. Мы поднялись на него и увидели куля, Он сидел не палубе, на корме, привязанный к скамейке. Руки и ноги у него были связаны. Очень большой человек, совсем без одежды и весь покрыт шерстью, весь чёрный. Я его хорошо рассмотрел, хотя и страшно было. На лице и голове тоже волосы, на голове такой же длины, как и на теле. Глаза, как у человека, нос длинный, опущенный, подбородок очень длинный и рот большой. Вокруг глаз густая шерсть. Я стоял, а он сидел на палубе и был ростом с меня. Ушей не было видно - весь в шерсти.

Матросы говорили, что поймали его возле какого-то города и возили вниз. В Салехард. Специально возили показывать всем людям. Сейчас его везли вверх по Оби в какой-то город”.

Брат Ивана Севли Семён сказал, что этого куля потом отвезли на то место, где он был пойман, и там отпустили.

Внешний вид сюдби ничем не отличается от внешности куля из Шурыш­карского района, поведение - тоже. Иногда его видели в воде озера или реки, где он плавал и нырял, подолгу оставаясь под водой. В Надымском районе видели не только особей мужского пола, но и самок. Они были ме­нее обволошенные, только на голове длинные чёрные волосы, у них круп­ные молочные железы. Отношение к человеку у сюдби уверенное, порой агрессив­ное.

Чтобы получить представление об информации с возможно большей тер­ритории, Пушкарёв произвёл анкетный опрос в столице Ямало-Ненецкого автономного округа городе Са­лехарде. Были выбраны несколько учебных заведений, в которых учатся подростки со всей территории округа: Медицинское и Педагогическое учи­лище и Зооветеринарный техникум. В каждом из этих учебных заведений учатся студенты из разных районов, расположенных на огромной территории от побережья Ледовитого океана на севере и тайги Приполярного Урала на юге и от Печоры на западе до Енисея на востоке. В каждом учебном заведении были розданы по 100 анкет. Результаты приведены ниже:

Типичный пейзаж Северного Урала осенью.

Природная зона

Рассказ Лиды Няч 23-х лет, учащейся педагогического техникума, жившей в осёлке Самбург Пуровского района:

“Мне было 7 лет. Наша семья пасла оленей между Самбургом и Красносель-купом. Однажды отец вернулся и говорит бригадиру: “В тундре будь осторожен, олени чего-то беспокоятся”. Бригадир уехал. А родители мне и другим детям сказали: “Идите домой, а то тунгу уведёт”. Мы зашли в чум. Стемнело. И, вдруг, пронзительный свист, такой резкий, отчётливый. Собаки стали бешено лаять. Отец говорит: “Ну, это он! Надо собак спустить”. А собаки сбились около чума, лают, но отойти боятся.

Одна женщина, чум которой стоял в стороне, попросила мою стар-шую сестру Риту проводить её. Рита взяла малокалиберку и пошла с ней. Видит в кустах, метрах в ста от чума, кто-то тёмный мечется. Она в него выстрелила и скорей в чум. Собаки всё лают. И, вдруг, около самого чума такой жуткий сильный свист. Собаки визжат и кидаются на кого-то. Мама схватила ракетницу и говорит: “Сейчас выстрелю”. А отец ей: “На смей стрелять, собаки его отгонят”.

И, вдруг, снова свист, да такой сильный, что мама выронила ракет-ницу. И сразу в наш чум посыпалась земля, кто-то бросал камни прямо по чуму и в дымоход. И шаги вокруг чума тяжёлые, совсем уже рядом. Мама схватила ракетницу, высунулась и выстрелила в него. И снова такой свист и крик: “У-уу! У-уу! У-уу! ”. А потом как побежал по кустам, и ломает их, и кричит, такой треск и топот поднял! Долго, долго мы потом не могли заснуть.

Утром встали. В чуме полно песка и глины, он накидал. И рядом с чумом валялись комки глины, мыло на умывальнике раздавлено. А на нём следы его трёх пальцев оставлены. Противный, неприятный запах шёл от мыла. Все говорили потому, что это он на него дышал. А через два дня он появился в соседнем стаде, сорвал палатку и разорвал её на куски”.

Пушкарёв рассказывал, что ему удалось побеседовать с женщиной, ко­торую в детстве (в начале 50-х годов) похитил тунга. По её словам, он был высокий, чёрный, совсем седой, лицо всё в морщинах. Голова у него была “острая”, а сам как будто в “гусе” (“гусь” - это такая местная одежда из оленьей шкуры, в виде рубашки с капюшоном и рукавами). Тунга целую неделю водил её с собой, делал её игрушки из щепок и кормил го­релым (?) мясом. Правда она вспоминала, что у него было что-то для до­бывания огня. Cтарые ненцы утверждают, что тунгу принадлежат странные стрелы с двумя наконечниками, которые иногда находят в тех местах. Края там малонаселённые, труднодоступные - сплошные болота.

В начале 70-х годов неутомимый Пушкарёв побывал на Центральном Тянь-Шане, в долине реки Баянкол, где записал несколько рассказов очевидцев и также провёл опросы местных жителей по анкетам. Вот результаты:

По всем рассказам, которые он слышал, следует, что о существова-нии дикого волосатого человека на Тянь-Шане и о встречах с ним знают все местные жители. По описаниям очевидцев рост его 170-180 см, следы длиной 30-40 см. Он обладает мощным телосложением, покрыт густым волосяным покровом на всём теле. Отдельные чабаны слышали его гром-кий крик и резкий свист.