Классическая парадигма языка и ее трансформация в концепциях XX века.

Язык-средство коммуникации, передачи мыслей или чувств. Различают язык как пользование речью от языка как системы знаков: второе – объективное основание первого. Язык как «искусство сообщать наши идеи зависит не столько от органов, используемых при коммуникации, сколько от присущей человеку способности, позволяющей ему использовать эти органы по своему усмотрению»(Руссо»Опроисхождении языка», 1781)Язык – продукт общества, и сама идея «естественного языка», спонтанных выражений представляется проблематичной: жесты изменяются в зависимости от той или иной культуры, улыбка(у японцев) может выражать гнев. Впервые анализ языка как системы знаков, т.е. лингвистику, мы находим в диалоге Платона (428-347 до Р.Х.) Здесь философ ставит вопрос, соответствуют ли имена природе вещей (наподобие звукоподражания, когда звуки непосредственно влекут за собой смысл), или же они являются лишь условными знаками, установленными по соглашению. Но первым от фонетического описания звуков к анализу функционалых отношений элементов языковой системы Ф.де Соссюр(1857-1913).

Кардинальные изменения, происходящие в современной философии, связаны с преодолением классического «метафизического мышления», основы которого были заложены платоновской традицией. Восходящее к Платону «метафизическое мышление» при всем многообразии его исторических модификаций исходит из методологических принципов, определяющих развитие всей классической философии языка, центральное место среди которых занимают мотивы идентичности, тождества и единства. Согласно классической «парадигме» все вещи и события рассматриваются как отдельные сущности, выступающие как части единого целого.

Именно в рамках «классического мышления» возникает «философия имени», являющаяся своеобразной модификацией картины мира, проникнутой единством бытия и представлением о нем как совокупности отдельных вещей, каждая из которых всегда обладает именем, выраженным в слове. При этом уже в античной философии возникает исследование языковой проблематики, предполагающей выяснение соотношения имени, мышления и бытия, дискуссия о «правильности имен». Хотя основные принципы «философии имени» обнаруживаются уже в учении Гераклита о Логосе, под которым античный мыслитель понимает не только слово, речь, но также и саму мысль, разум, однако, в качестве основополагающих они выступают именно у Платона, полагавшим, что имя связало с сущностью вещи, ее эйдосом или идеей и только вследствие этого имя способно именовать отдельные вещи как проявления этой сущности. Чувственно воспринимаемые вещи, согласно Платону, именуются сообразно эйдосам и существуют вследствие причастности к ним. Язык, по Платону, связывает абсолютную реальность мира идей с подобным ему миром вещей, т.е. не может претендовать на самостоятельное значение, выполняя лишь функцию выражения, опосредованного мышлением, сущности вещей и репрезентации действительности. При этом концепция Платона предполагает не интерпретацию мышления как функции интерсубъективной коммуникации, а отличение мышления от языка как лишь вторичного выражения или средства мысли.

Одной из основных модификаций «метафизического мышления» в античной философии является также концепция Аристотеля, выработавшего еще одну «парадигму» понимания языка, согласно которой слова являются знаками или символами представлений в душе человека, т.е. того, что содержится в разуме и является идентичным для всего человечества. Аристотелевское понимание языка как конвенциональной функции обозначения ментальных репрезентаций реальности, как подчеркивает К.-О. Апель, характеризуется упрощенным представлением о последовательности познания, применения логики, языкового обозначения и межличностной коммуникации. В целом же концепция Аристотеля, как и вся античная «философия имени», явилась выражением семантического подхода к языку, заложив основы традиционного понимания языка как средства обозначения, передачи информации о мыслимых «положениях дел» в процессе общения.

По существу такое понимание языка, восходящее к платоновско -аристотелевской традиции, было характерно для всей классической философии. Несмотря на определенные изменения, которые произошли в платоновско-аристотелевской «парадигме» языка в философии Нового времени, ее принципиальные положения также сохранялись. Согласно Локку, слова — это чувственные знаки, необходимые человеку для закрепления мыслей, имеющихся в его разуме, а также сообщения этих мыслей другим людям. Язык, таким образом, есть проводник, «великий канал», благодаря которому совершается процесс мышления и общения. Слово, по утверждению Локка, есть произвольный знак идеи, которая стоит за ним, т.е. нет общего принципа, который определяет соответствующий знак для каждой данной идеи]. При этом акт произнесения слова как звукового знака данной идеи есть акт воли индивидуального говорящего. Поскольку идеи, которые говорящий хочет передать, являются ненаблюдаемыми, «невидимыми» для других, связь между словом и идеей есть связь, производимая самим индивидуумом, а не коллективным сообществом.

Своеобразной модификацией «метафизического мышления» явилась философия субъективизма, развитая Р. Декартом и заложившая основы и методологические принципы понимания природы языка и мышления, получившие законченное выражение в трансцендентализме Канта. Декарт развивал интроспекционистскую индивидуалистическую концепцию, усматривая основания достоверности знания в самосознании субъекта. Дальнейшее развитие «философия сознания» получила в гегелевской феноменологии духа, подчеркивающей в отличии от декартовской концепции не индивидуалистическую, а социально-интерактивную природу разума и языка.

Попытка преодоления восходящей к Локку эмпиристски-солипсистской модели языка, исходящей из произвольного обозначения внутренних ментальных представлений, была предпринята в «логическом позитивизме», в творчестве «раннего» Витгенштейна и М. Шлика посредством обращения к идее идеального научного языка. Витгенштейн в «Трактате» попытался установить границы языка (и, следовательно, мышления и мира) посредством раскрытия универсальной логической структуры или логической формы, скрывающейся за поверхностью повседневного дискурса. Согласно Витгенштейну, все выражения, существующие в языковой практике, могут быть соотнесены со «стандартом» идеального языка, который отражает мир и логическое строение которого устанавливает универсум, мир возможных эмпирически осмысленных высказываний. Таким образом, интерсубъективность языковых значений обеспечивалась за счет «логической формы» универсального языка, идентичной структуре мира. Основываясь на атомарной логической модели универсального научного языка, рассматривающей истинность сложных предложений, Витгенштейн видел критерий их научной осмысленности в соответствии факту или реальному «положению дел» в «элементарных предложениях», подчеркивая тем самым отражательную функцию языка.

Главная же причина крушения трансцендентально-логической концепции Витгенштейна состояла в ее очевидном противоречии реальному функционированию разговорного языка, реальной речевой коммуникативной практике. В противоположность своей прежней точке зрения Витгенштейн в «Философских исследованиях» подчеркивает, что не существует идеально точного значения выражений, так как его экспликация невозможна вне анализа его контекстного употребления. Поэтому, согласно «позднему» Витгенштейну, речь должна идти не о создании точных формализованных языков, а о раскрытии «структуры» естественного языка, состоящей из разнообразных «языковых игр», подчиняющихся различным «правилам» или способам языкового поведения [6]. Концепция «языковых игр» Витгенштейна явилась принципиально важным шагом в направлении нового подхода к языку, раскрыв его коммуникативную и социальную сущность и рассматривая языковую деятельность в контексте реальной коммуникативной практики. «Игра-поведение», по Витгенштейну, подчиняется определенным «правилам» и нормам, ставшими «формой жизни».

Преодоление классического мышления и связанного с ним традиционного понимания языка предполагало критику стратегии, направленной на поиск Единого, утверждение «ситуирования разума», вплетенного в конкретный исторический контекст действия и коммуникации. Переход от «модели сознания» в рамках аналитической философии был связан с прагматическим поворотом в исследовании языка, осуществленным сначала «поздним» Витгенштейном, а позднее американскими прагматическими аналитиками: У. Куайном. Г. Гудменом и У. Селларсом, подчеркивающими не репрезентативную функцию языка, характерную для классического мышления, а коммуникативно-прагматическую. Язык трактуется с этих позиций не только как инструмент кодирования и сообщения выражаемых в нем мыслительных представлений, т.е. с точки зрения его предметного значения, а рассматривается в аспекте исследования проблемы интерсубъективных правил использования в процессе коммуникации.

Предпосылки преодоления классического представления о языке можно обнаружить в экзистенциальной феноменологии М. Хайдеггера, выступившего против инструменталистской метафизической концепции языка и речи, а также в философской герменевтике (теория и методология истолкования текстов) Г. Гадамера, рассматривающей языковость нашего опыта мира как предшествующую всему, что мы познаем и высказываем в качестве сущего [7]. Согласно Гадамеру, герменевтический опыт изначально диалогичен. Духовная реальность языка объединяет Я и Ты [8]. В направлении к новой парадигме» языка происходила эволюция воззрений Э. Гуссерля. которая характеризовалась переходом от «эйдетики» языка, своеобразной универсальной грамматики, к феноменологическому обоснованию «другого Я» (alter Ego), проблеме обоснования интерсубъективности разделяемого «жизненного мира», делающего возможным взаимопонимание индивидов в процессе коммуникативных актов.

Одной из определяющих тенденций развития западной философии, начиная с середины XX века, является поворот от философии чистого трансцендентального сознанияЬ характерного для классической «парадигмы» коммуникативно-прагматическим аспектам языка и опосредованному практикой диалогу, направленному на достижение межличностного взаимопонимания. Именно эту ориентацию современной философии, связанную с аргументативным дискурсом коммуникативного сообщества, обосновывает известный немецкий философ К.-О. Апель [9]. В концепции Апеля центральное место занимает идея трансцендентально — герменевтической коммуникативной общности или в его терминологии «априори коммуникативного сообщества», под которой понимаются прагматико-семантические основания и нормы коммуникации, обеспечивающие интерсубъективность языкового взаимопонимания [10].

Концепцию коммуникативного действия как языковой символической интеракции разрабатывает один из крупнейших мыслителей современности Ю. Хабермас. Методологическими источниками концепции коммуникативного действия Хабермаса явились идеи герменевтики В. Дильтея, теория «языковых игр» Витгенштейна, а также современные лингвистические подходы к данной проблематике. По мнению Хабермаса, теория коммуникативного действия должна иметь рациональное обоснование. Необходимым условием ее создания он считает «рациональную реконструкцию» коммуникативной компетенции, которую он рассматривает как попытку исследования общечеловеческих универсальных прагматических условий языковой коммуникации, без которых интерсубъективность понимания невозможна. С точки зрения Хабермаса, языковая коммуникация возникает через взаимное признание «притязаний на значимость» различного рода [11], выдвигаемых участниками интеракции, которые в случае необходимости могут быть предметом дискурсивной аргументации. Особенное значение, согласно Хабермасу, дискурсивные формы интеракции приобретают в условиях фундаментальных различий в убеждениях и ценностях субъектов, анализ которых является одной из основных задач теории коммуникативного действия. Рассматривая речевое общение как медиум социокультурной жизни, Хабермас убежден в том, что именно в коммуникативном действии, ориентированном на понимание и взаимное признание «притязаний на значимость» язык находит то применение, для которого он фундаментально предназначен. Хабермас всегда подчеркивал практическую социальную направленность своей теории коммуникативного действия. Ее назначение он видел в устранении коммуникативных барьеров и уничтожении псевдокоммуникаций, что должно служить средством духовного совершествования человечества и вместе с тем изменения социального «жизненного мира». Вся проблема взаимопонимания между людьми, преодоление отчуждения в сфере межличностной коммуникации и дегуманизации социальных связей, установления диалога различных культур, философских школ и направлений, итетных направлений в философии языка.