Базовая модель не изменилась, герои обрели каждый свое художественное пространство

ВОПРОС

героико-лирическая и трагико-драматическая; первая ярче представлена в поэзии, вторая – в прозе, хотя в целом они часто переплетаются. Подтверждение концепции – в конкретных литературных произведениях.

ВОПРОС

Герои книг и фильмов Шукшина — это русские люди советской деревни, простые труженики со своеобразными характерами, наблюдательные и острые на язык.

Один из его первых героев, Пашка Колокольников («Живёт такой парень») — деревенский шофер, в жизни которого «есть место для подвига».

Некоторых из его героев можно назвать чудаками, людьми «не от мира сего» (рассказ «Микроскоп», «Чудик»).

Другие персонажи прошли тяжелое испытание заключением (Егор Прокудин, «Калина красная»).

В произведениях Шукшина дано лаконичное и ёмкое описание русской деревни, его творчество характеризует глубокое знание языка и деталей быта, на первый план в нём зачастую выходят глубокие нравственные проблемы, русские национальные и общечеловеческие ценности (рассказы «Охота жить», «Космос, нервная система и шмат сала»)^[9].

В 1974 году выходит в свет первая его сатирическая повесть «Энергичные люди», затем в этом же году «Точка зрения»; в 1975 году «До третьих петухов». С выходом в свет этих повестей речь может идти о новом жанрово-стилевом качестве в самой эстетической системе писателя. Это не просто шаг вперед в биографии писателя, а начало нового этапа, который в критике получил название «феномен Шукшина». Особенно наглядно это раскрывается на примере двух произведений Шукшина — «Энергичные люди» и «До третьих петухов».

Нарочитая незатейливость сюжета «Энергичных людей» как раз и служит тому, чтобы полнее раскрыть быт и нравы мещанско-торгового подворья. Писатель не только описывает поведение персонажей дома и на службе, их очередные плутни, но последовательно и точно воссоздает стихию языка героев, фиксирует их образ мышления. Здесь вроде бы все обыденно, буднично, привычно и оттого страшно. Сдержанно клокочущая ярость пронизывает ткань повести. Перед читателем проходят не закоренелые злодеи и преступники. «Энергичные люди» — не тунеядцы, не бездельники, а искривленные натуры в стремлении «жить как люди». Скудность души они компенсируют туго набитыми шкафами.

В повести два типа людей: первые — Аристарх, Брюхатый, Лысый...; вторые — жертвы «энергичных» — простой человек, мрачный крановщик.... Правда, многие из них стали жертвами из-за своего безволия, слабости. Простой человек раболепствует перед «энергичными»; мрачный крановщик, устроив дебош в чужой квартире, внутренне примирился с образом своей разгульной жены-спекулянтки. Таковы плоды деятельности «энергичных»; развеселого жития их и... последствия бесхарактерности.

«Энергичные» агрессивны, воинствующе бездуховны, уверенны в своей безнаказанности. «Деловые люди», как они себя называют, мыслят точно, практично, определяя цель жизни грубо материально: в цифрах, количествах, вещах. Бухгалтерию ведет Брюхатый: «Я имею трехкомнатную квартиру, - Брюхатый стал загибать пальцы, - дачу, «Волгу», гараж... У меня жена, Валентина, на 17 лет моложе меня.»..

Создается полное представление о способе мышления, жизненных целях экономических воротил; психологический портрет самых заурядных спекулянтов. Брюхатый очень высокого мнения о своем уме: «А у меня — голова... Это ведь тоже как деньги.. А со мной все мое богатство — тут! - Брюхатый ударил себя кулаком в лоб. — Хвастать не буду, но... прожить сумею».. [5, с 169]

Может показаться, что именно в подобной жизнедеятельности, активности, самоуверенности — секрет материального благосостояния «деловых» людей: теоретик Аристарх Кузькин так и думает, утверждая, что общество живет и процветает только благодаря его экономическим «импровизациям»: «Всякое развитие общества живет инициативой... энергичных людей». Но так как у нас — равенство, то мне официально не могут платить зарплату в 3 раза больше, чем например, этому жлобу, который грузит бычки. Но чем же возместить за мою энергию? Все знают, что я — украду, то есть те деньги, которые я, грубо говоря, украл, — это и есть мои премиальные. Это мне дают по негласному экономическому закону».

Мимикрия, вживание «энергичных» в экономические отношения, обусловили устойчивость их психологических черт: развязность, наглость, самомнение. Но в первый раз Кузькин спекулировал автомобильными покрышками, и сейчас у него в передней «несуществующие» покрышки: их нигде не делали, они никуда не поступали. «Экономический феномен» и все. Чичиков работал, конечно, примитивно — хотя природа жульничества и спекуляции — одна!

Появление милиции, которым завершается повествование, отвечает нашему внутреннему требованию немедленного наказания спекулянтов и жуликов. Однако, учитывая опыт Брюхатого, хитрость «большого демагога» Кузькина, их жестокость, конкретность мышления начинаешь думать, насколько реален финал: а вдруг «энергичные» в огне не сгорят, в воде не утонут?

Программа жизни энергичных вывернута писателем наизнанку. Сатирик не казнит, не обличает, он развенчивает изнутри привычные устои жизни людей, чья энергия направлена на то, чтобы гарантировать нахрапистостым потребителям стабильность, вернуть утраченную иллюзорную гармонию. Понятие «хорошо устроиться в жизни» они толкуют довольно узко: окружить себя комфортом и сытостью. Так сатирик продолжает разработку одной из вечных тем: обкрадывая других, человек прежде всего обкрадывает себя. [6 c. 96]

От незатейливых рассказов, «случаев из жизни», писатель переходит к синтетическому жанру повести-сказки, сатирическому гротесковому изображению отрицательных явлений современной действительности. [7, c.9] Итоговая книга сатирической прозы Шукшина — необыкновенно глубокая по своей проблематике сатирическая повесть-сказка «До третьих петухов» («Сказка про Ивана-дурака, как он ходил за тридевять земель набираться ума-разума»). Фантастический план сказки переплетается с реальным. Действие начинается в библиотеке; сказочные и литературные герои свободно владеют современной речью, мышлением — автор материализирует их по образу и подобию современного человека. «Коллектив» героев пытается приобщить Ивана-дурака к разумной деятельности, вернуть его в ряды из того особого положения, в котором он пребывал все сказочное время. И хотя всем надоел вечный вопрос об Иване-дураке, радикальные меры — выгнать! — не устраивают собрание.Все полагают, что вполне достаточно реабилитирующей Ивана бумаги — справки, которая, подтвердив его разум, освободит героя от исторической и легендарно-сказочной вины. Возвращение Ивана в ряды умных существенно изменит многое: после восстановления справедливости Ивану предстоит действовать без посторонней помощи, например, добрых волшебников. Став умным по справке, (а получить ее он мог давно!) Иван должен будет разделить общую судьбу: его примут всерьез, оставив разные коварства, злые шутки. Всеобщее признание умным сулит Ивану блага, в частности, раскрепощение его талантов, свободу действий. Но превращение Ивана в умного не обойдется без необратимых утрат: Иван навсегда потеряет свое обояние, своеобразность. Правда, потеряв свои сказочные свойства, Иван приобретет самостоятельность, он будет принимать решения, распознавать добро и зло, сражаться с кривдой. Вечная тема — борьба добра и зла. Разрабатывает ее Шукшин с едким сарказмом, выводит на сцену людей, «ожиревших» душой, способных только потреблять.

27 ВОПРОС

Под словом “нравственность” понимают общепринятые нормы морали, охраняемые общественным мнением. Эти нормы сложились в процессе жизни и деятельности общества. Считается, что тот, чьи поступки противоречат нормам морали, поступает безнравственно и его поведение должно осуждаться обществом.

Уже невооруженным глазом видно, что наша “народная масса” уже не масса, а “слоеный пирог”, где противоречия и противоборство между слоями нарастают в геометрической прогрессии. Уже стали проблемами взаимоотношения между людьми, отношение человека к природе, отношение людей к своему наследию. Тревогу многих вызывает проблема неуставных отношений в армии.

Гласность дала возможность осветить больные проблемы в тех областях, которые раньше не подлежали обсуждению общественностью. Одной из первых ласточек явилась повесть Ю. Полякова “Сто дней до приказа”. В ней описывается служба рядового Куприяшина и связанная с ней проблема неуставных отношений. Главный герой рассказывает о ней сам. Хотя из службы Куприяшина взято всего несколько дней, его образ получился полным и впечатляюще реальным. Действие повести основано на конфликте между “стариками” и молодыми солдатами. Встает вопрос: почему у солдат, российских воинов, существуют негласные привилегии в зависимости от срока службы? Почему “старики” вправе использовать труд молодого солдата, объясняя это циничным выражением типа: “Ничего, пусть жизнь узнает. Ему положено”.

“Дед”, ефрейтор Зубов, рьяно воспитывает “сынка”, Едина. Рядовой Куприяшин, которому Един симпатичен, пытается этому помешать, но у него это получается не всегда удачно. В конце концов рядовой Един из батареи пропадает. По ходу действия Куприяшин как бы анализирует причины случившегося.

В повести много суждений, характеризующих армейскую службу. Вот как отвечает замполит Осокин, прошедший службу в Афганистане, на замечание, что “дедовщина” — это просто прекрасная традиция: “Нет, это не забавная традиция, не веселая игра... Это ржавчина, разъедающая армию изнутри... Без армии нет Родины, а без дисциплины нет Армии! И ничего так не разъедает дисциплину, как неуставные отношения! ”

Обидно, что некоторые офицеры пытаются поддержать порядок в казарме с помощью “дедовщины”. Это лейтенант Уваров, на котором лежит вся ответственность за воспитание воинов и порядок во вверенном ему подразделении. Главным выводом из повести могут послужить слова Едина: “Мы сами придумали это свинство и сами от него мучаемся”, а эпилогом — мысли Куприяшина: “Мы, чтоб жить спокойно, часто двигаем на трибуны трепачей, а потом жалуемся, будто ничего не меняется, но ведь ничего не делаем, ничего не делаем сами”.

Нет панацеи на все случаи жизни. Поэтому, пока солдаты будут считать это закономерным явлением, а офицеры —доброй традицией, неуставные отношения будут не только оставаться, но и прогрессировать по масштабам и жестокости. В некотором смысле проблема неуставных отношений стала характерной чертой многих коллективов, как рабочих, так и творческих. Это проблема нравственная, социальная, гражданская. Публицистика обращает внимание на острые углы современности, но именно художественное произведение способно представить проблему во всей глубине и полноте. Эстетические средства часто оказывают более сильное воздействие, чем рациональное суждение, вызывая потрясение, сопереживание, отклик непосредственный и живой. Потому отрадно, что такие непростые темы нашли отражение в современной художественной прозе.

Прочитанная повесть волнует до глубины души, многое помогает понять, заставляет о многом задуматься. И очень отрадно, что эта тема стала подниматься в нашей публицистике и в современной прозе.

30 ВОПРОС

В 1954 году Илья Эренбург написал повесть «Оттепель», название которой в последующем было использовано для обозначения нового этапа в жизни советского общества, наступившего после смерти Сталина и характеризовавшегося резким изменением социально-политического и экономического курса в направлении его либерализации. Руководство страны, прежде всего в лице Хрущёва, провозглашает отказ от политического террора и массовых репрессий, вину за которые возлагает на Сталина, и начинает своеобразную перестройку советского общества. Предполагалось существующую социалистическую систему оставить в неприкосновенности, то есть сам тип общественного строя не менять, но реформировать, усовершенствовать её. Восстановить законность, расширить права и свободы граждан, осуществить демократизацию, использовать достижения научно-технического прогресса для повышения материального уровня жизни людей и утвердить так называемый гуманный социализм, или же социализм с человеческим лицом. Осуществив данную программу, мыслилось перейти к развёрнутому строительству коммунизма. «Нынешнее поколения советских людей будет жить при коммунизме». Если бы это обещание Хрущёва сбылось, коммунизм наступил бы в конце 1970-х годов. 20 лет казалось вполне достаточным, чтобы сбылась эта мечта.

В стране осуществляется широкая пропагандистская кампания по развенчанию культа личности Сталина и преодолению последствий сталинизма, укоренившихся в жизни общества. В первую очередь Хрущёв осуществляет реабилитацию невинно репрессированных. («Эй, шофёр, гони в Бутырский хутор... – А ты, товарищ, опоздал». – Высоцкий. «Чтоб не стало по России лагерей».)

Принцип материальной заинтересованности в результатах труда. Средняя заработная плата повышается при Хрущёве сразу вдвое и достигает 50 рублей в месяц. Крестьяне получают паспорта и право без разрешения начальства покидать деревню (раньше это было запрещено), тем более что требовалось много рабочих рук на так называемых стройках коммунизма (Сибирь, Целина). В стране разворачивается обширное жилищное строительство. Раньше до половины населения страны жило в бараках. Вводится два выходных дня в неделю при сохранении прежней зарплаты. Запущен первый ИСЗ. Созданы первый в мире синхрофазотрон и первый атомный ледокол. И хотя проблем оставалось больше, чем достижений, в период «оттепели» страна сделала большой рывок вперёд во многих отношениях. Таковы были результаты либерализации и пришедшей (относительной) свободы.

СССР в эти годы напоминал Гулливера, которого во время сна лилипуты привязали к земле. А тут постепенно начинается какое-то раскрепощение, страна начинает шевелиться и выходить из оцепенения. Изменилась сама атмосфера жизни, ушёл из жизни страх. Люди стали ежедневно ходить в гости, собираться компаниями и обсуждать всё, что происходит в стране. (А раньше было очень развито «стукачество».) И в этих беседах зарождалось постепенно так называемое общественное мнение.

Литературная жизнь резко оживляется. Из лагерей вернулись Даниил Андреев, Солженицын, Шаламов, Смеляков, Серебрякова, Домбровский, Чичибабин. В литературу они принесли свой трагический опыт.

При Сталине съезды писателей, после первого, не проводились 20 лет. Они возобновляются в 1954 году. В дальнейшем – раз в пять лет.

В годы «оттепели» появляется ряд новых литературных журналов и альманахов. Самый популярный – «Юность» (для молодёжи, публиковал наиболее талантливых молодых авторов того времени). Начинают работать новые театры. Самый популярный – театр «Современник». В основном этот театр тоже ставил молодую, современную драматургию.

С 1956 года в СССР начинают проводиться ежегодные Дни поэзии, и раз в год издаётся альманах под таким же названием, куда отбиралось, по мере возможности, относительно лучшее. 1956 – несколько стихотворений Цветаевой. Печатали также Заболоцкого.

У молодых московских поэтов появилась традиция встречаться у памятника Маяковскому и читать свои стихотворения. Власти это не нравилось. За этими сборищами пристально наблюдала милиция и так называемые дружинники. Они брали под контроль всех, кто казался им подозрительным, и довольно жёстко с ними расправлялись. (Знакомство Алёны Басиловой с её будущим мужем Леонидом Губановым: обоих запихнули в машину, привезли в милицию; молодого человека били головой о стену.) Итак, свобода пришла, но она имела довольно ограниченный характер. По многим примерам это видно.

Во время «оттепели» приходит в литературу новое поколение писателей: Бродский, Ахмадулина, Вознесенский, Рубцов, Солженицын, Бондарев, Айтматов, Шукшин, Белов, Битов, Володин и ряд других. В писательской среде происходит раскол на сталинистов и либералов, так как отношение к событиям в стране было далеко не однозначным. Сталинисты считали перемены в обществе предательством делу коммунизма, и каждый шаг в сторону прогресса достигался ввиду их усилий с колоссальным трудом. Оплот сталинизма – «Октябрь» (главный редактор Всеволод Кочетов). Оплотом либерализма в период «оттепели» стал журнал «Новый мир», возглавляемый Твардовским. Реакционеры не дремали. Под их давлением был исключён из союза писателей Борис Пастернак и подвергся публичной травле на всю страну за то, что был удостоен Нобелевской премии за 1958 год. (С другой стороны, в тюрьму не попал и насильственной высылке за рубеж не подвергся.)

Основным творческим методом продолжает оставаться социалистический реализм. Однако в теоретическом плане, и в практике он постепенно начинает подвергаться переоценке. Его бестенденциозную трактовку дал Андрей Синявский в статье «Что такое социалистический реализм», опубликованной в 1957 году во Франции на французском языке (переправлена нелегально). Автор статьи напоминает, что уже в первом пункте устава союза советских писателей дано определение: «Социалистический реализм предполагает правдивое, исторически конкретное изображение действительности в её революционном развитии с целью идейной переделки и коммунистического воспитания трудящихся».

Синявский обращает внимание на то, что Бальзак, Толстой изображали жизнь такой, какая она есть на самом деле, и показывает, что соцреалист всё, что он видит вокруг себя, воссоздаёт с позиций коммунистического идеала. Главным принципом оценки человека является классово-идеологический принцип. Искусство должно было в СССР помогать делу строительства коммунизма.

«Советское искусство насквозь телеологично». Советской литературе присуще утверждение цели, к которой движется мировое сообщество. Эта цель – коммунизм. Но, спрашивает Синявский, действительно ли мир движется к коммунизму? Нет, говорит он, это утопия. Когда он сравнивает постулат с реальностью, он не видит данного движения и соответствия. Значит, литература социалистического реализма не отражает правду жизни. Идеология стала новой религией, в которую верят просто фанатически. А истинно верующий не способен понять и принять точку зрения другого верующего. Коммунистическая идейность предопределяет писательскую зашоренность. Чтобы в реальности достичь цели, говорит Синявский, в Советском Союзе не останавливаются буквально ни перед чем. «Мы принесли в жертву идеалу нашу белоснежную душу. Чтобы навсегда исчезли тюрьмы, мы понастроили новых тюрем.... Но, когда мы оглядываемся вокруг, то не находим того, что надеялись найти и во имя чего было принесено столько жертв». Те средства, которые применялись для создания идеального общества, в корне изменили его облик.

Свобода слова, подчёркивает Синявский, органически чужда коммунистической культуре. Какая свобода может быть у истинно, фанатично верующего? Только свобода ещё яростнее славить своего бога. Здесь же в качестве бога выступает коммунистическая партия и её вожди, а также и сам коммунистический идеал. А так как проводник идеологии в СССР – партия, то она и осуществляет так называемое руководство, то есть душит литературу и не даёт ей возможности нормально развиваться. Сюжеты всегда строятся таким образом, чтобы создать впечатление очередного шага, приближающего к светлому будущему, коммунистическому обществу. Поэтому они однотипны, о чём бы ни писалось.

Но разве плохо, как бы спрашивает Синявский, что есть оптимизм? Это неплохо, когда оптимизм имеет основания. А исторический оптимизм основан на слепой вере. Пример – ряд названий произведений западной и советской литературы. «Смерть героя», «По ком звонит колокол», «Время жить и время умирать», «Путешествие на край ночи», «Смерть после полудня», «Каждый умирает в одиночку» (западные авторы) – «Счастье», «Первые радости», «Хорошо», «Исполнение желаний», «Победители», «Свет над землёй» (советские авторы).

В значительной части советская литература представлена воспитательным романом, в котором, как правило, показана коммунистическая метаморфоза отдельного человека и целого коллектива, процесс «рождения нового человека». На самом деле это внедрение в сознание человека коммунистической идеологии и морали. Моральным признаётся всё, что служит победе коммунизма. Краеугольный камень советской литературы – Положительный Герой, насквозь пронизанный коммунистической идеологией, у которого нет в жизни никаких иных целей и задач, кроме служения коммунизму. Он обычно приукрашен, у него есть ответы на все вопросы, он всегда знает, что делать во всех лёгких и трудных ситуациях. Для старого реализма, напоминает Синявский, характерен ищущий герой, а для советской литературы – нашедший.

В 1940-е годы, наконец, появились такие тексты, где все герои без исключения положительные, отрицательных просто нет, и борьба идёт только между хорошим и лучшим, восторжествовала так называемая теория бесконфликтности, согласно которой в советском обществе все конфликты преодолены. Таким образом, соцреализм трансформируется в лже-соцреализм. Это индустрия мифов, которая полностью отказалась от жизнеподобных реалий. (Мифы о Ленине, Сталине, войне, коллективизации и проч. В пример приведена «Белая берёза» Бубённова.)

С точки зрения Синявского, по типу героя, содержанию и общему пафосу литература соцреализма гораздо ближе к классицизму, а не подлинному реализму XIX столетия. Более точным обозначением метода было бы, по Синявскому, «социалистический классицизм». Сближает его с классицизмом принцип нормативности. Должное изображается как действительное, как реально существующее. «Может быть, мы в дальнейшем придумаем что-нибудь другое, не вряд ли это будет литература социалистического реализма».

В годы оттепели, впрочем, наблюдается преодоление стереотипов лже-соцреализма. Сам социалистический реализм несколько укрепляет свои позиции. В нём становится больше возможностей для правдивого изображения реалий жизни. Обновление социалистического реализма с наибольшей полнотой демонстрирует творчество шестидесятников. Шестидесятники – те представители творческой интеллигенции, которые выступали за социализм с человеческим лицом и были бескомпромиссны в своей критике сталинизма, призывали к преодолению его последствий. Но сталинизм критиковался во имя укрепления и улучшения социализма, его критика осуществлялась с позиций идеализированного ленинизма. Характерные фигуры шестидесятнической литературы: Евтушенко, Рождественский; Бондарев, Айтматов; Розов, Володин и некоторые другие.