Советский учитель: призвание или миссия?

И в том, и в другом фильме сюжет разворачивается вокруг молодых педагогов, не имеющих опыта работы. В «Весне на Заречной улице» - это молодая учительница литературы, неожиданно для себя оказывающаяся в школе рабочей молодежи. В «Большой перемене» - учитель истории, для которого столь же неожиданным является то, что ему придется работать не с «обычными» учениками, а со взрослыми людьми.

В анализируемых нами кинотекстах образ учителя показан через отношения не только с учениками, но и с коллегами. Коллеги являются для молодых педагогов авторитетом, образцом для подражания, потому что обладают не только знаниями, но и опытом работы, к их советам нужно прислушиваться. А для учеников, которые старше по возрасту и в силу этого более опытны в житейских вопросах, наставниками выступают молодые учителя, потому как именно они выполняют особую миссию просвещения и наделены властью. Власть эту, казалось бы, дают знания (и легитимирует диплом о высшем образовании), которыми не обладают ученики В данном случае не так важно, что ученики - взрослые люди, а не дети. По правилам игры, главный в школе тот, кто учит, тот, кому дано право оценивать уровень знаний. Но, привыкнув оценивать знания, учителя присваивают себе право оценивать и поступки Ученики, независимо от того, сколько им лет, должны подчиняться и соглашаться (ил. 1).

Неизбежная черта образования в рациоцентрической парадигме, господствующей в образовании советского периода, - авторитарность. Педагог и ученик занимают в образовательном процессе открыто асимметричные позиции: «взрослый» навязывает «ребенку» цели обучения, содержание, регламентирует его время, принуждает следовать специальным предписаниям. В центр внимания педагога ставится проблема послушания, дисциплины. Сам педагог так же авторитарно управляется со стороны администрации школы, государственных чиновников. Деятельность учителя оценивается по итоговым оценкам его учеников, их учебным достижениям, посещаемости. Приведение знаний в соответствие с требованиями формальной академической системы образования обнаруживает как явную функцию образования - подготовку учащихся к дальнейшему обучению, так и скрытую, латентную реализующуюся через «скрытый учебный план» [Ярская-Смирно-ва, 2001. С. 295-301). Скрытый учебный план, в конечном счете, играет значительную роль в конструировании власти знания, в унификации идентичностей.

Э. Дюркгейм [Дюркгейм, 1996], рассматривая образование как социальный институт, основной акцент делает на том, что образование тесно связано с другими институтами и существующими в обществе ценностями. Образование нельзя отделить от общества, поэтому основные моральные ценности, такие как основа социального порядка, утверждаются через институты образования. Школа выступает как модель социальной системы и помогает приобрести индивидам навыки кооперации с теми, кто не является ни родственниками, ни друзьями. Образование усиливает однородность членов общества, способствует поддержанию общественной солидарности, передавая нормы и ценности, принятые в данном обществе. Классическое понимание образования как социального института состоит в признании его основой социального порядка и безопасности страны, моделью социальной интеграции. Вплоть до 1990-х годов массовая школа, выступая звеном авторитарного государства, остается единообразной, сохраняя централизацию контроля, властную дистанцию, регламентацию, принудительность обучающих процедур [ Ярская, 2002. С. 155-159]. '

Представление об общественной цели образования в педагогике второй половины XX века было пересмотрено под влиянием идей западной «гуманистической психологии»: в первую очередь под влиянием идей А. Маслоу, а также «гуманистической педагогики», возникшей в начале 60-х годов XX века в США. Информационная революция и развитие на западе гуманистической педагогики и психологии стали своего рода объективными силами, подтолкнувшими отечественное образование в конце XX века к изменениям своей цели и содержания. Были причины и внутреннего характера: распад СССР, крах советской системы, курс на новые социально-политические ориентиры, приоритеты частной собственности, организация гражданского общества. Все это привело к возникновению новых целевых ориентиров образования, «поворот всех компонентов образования к культуре и к человеку как ее творцу и субъекту, способному к культурному саморазвитию» ІБондаревская, 2000. С. 87].

В развитии системы советского образования велика была роль «социальной мифологии, которая принимает форму идеологии» [Лосева, 2006. С. 155-159]. Если рассматривать учителя как одну из ключевых фигур мифа советской школы, то он выступает в качестве проводника по трудному пути получения знания, носителя сакральной истины, все понимающего мудрого наставника, «демиурга, творящего новое поколение» [Чащухин, 2006.]. Процесс получения знаний преподносится в советском кино как «эпическое странствие Героя» [Чащухин, 2006]. Сюжет разворачивается согласно схеме В. Проппа [Пропп, 1986], используемой им для анализа «волшебной сказки». Путь от неофита к посвященному предполагал преодоление многочисленных препятствий, обусловленных как внешними обстоятельствами, так и кознями недоброжелателей: Юра в «Весне на Заречной улице» на протяжении всего фильма убеждает главного героя, Александра Савченко, бросить вечернюю школу. Есть и помощники, которые помогают герою преодолевать все преграды на пути к заветной цели: в «Весне...» инженер появляется в самые трудные для Савченко моменты и не дает ему сбиться с правильного пути. В конце героя ждала заслуженная победа (символически выраженная получением аттестата).

Можно согласиться с Игорем Манцовым, что в свернутом виде тут предъявлен главный советский архетип: народ - как то, что само собою, безо всякого умысла народилось - должен подвергнуться обработке знаниями, должен встроиться в некий глобальный и умный проект. Не случайно самый популярный лозунг советского образования - «Учиться, учиться и учиться, как завещал великий Ленин!». Советский мир поделен на две неравные части: «учительская с мудрецами и завод с работягами» [Манцов, 2006]. И те и другие едины в своем безусловном уважении к сокровенному знанию, которое является и смыслом, и целью бытия.

В конце пути получают заслуженную награду и «проводники». Для учителя - это, несомненно, признание и любовь учеников. В «Весне...» Татьяна переезжает на новую квартиру. Она считает, что не справилась со своей ролью учителя и осталась для своих подопечных «просто девчонкой». В этот момент неожиданно приходят все ее ученики и помогают обустроить квартиру, справляют новоселье.

Особая миссия, особый статус учителя все время подчеркивается и в том, и в другом фильме с помощью крупных планов главных героев на фоне школьной доски, в диалогах героев (ил. 2)

Так, например, тетя Глаша в «Большой перемене», не обращая на Нестора Петровича внимания, моет пол и ворчит. Но когда Нестор произносит: «Между прочим, я ваш новый педагог», отношение к нему сразу меняется: «Что же ты на грязном полу стоишь, дай я тебе тряпочку подстелю».

Верят в свое особое предназначение и сами учителя: Генка Ляпишев говорит учителю Северову: «А мы, между прочим, с вас пример берем, учимся у Вас. Чему? Принципиальности, смелости, находчивости». Учитель: «Нет, конечно, буквально во всем пример с меня брать пока еще нельзя!». В этом «пока» словно звучит вера учителя в то, что он действительно наделен особыми качествами и выполняет особую миссию: учить и наставлять. Он просто еще не достаточно опытный учитель, поэтому брать пример нужно, но пока не во всем.

Особые, сокровенные знания, особая миссия учителя как проводника по дороге к этим знаниям показана важнее личных отношений («Весна на Заречной улице») и важнее семьи («Большая перемена»). Достаточно вспомнить диалог Ганжи и Светланы из «Большой перемены»:

Ганжа: «Я тебя люблю. Я твой муж».

Учительница: «Ты - двоечник. Если бы ты меня любил, учился бы на одни пятерки!». Или:

Она: «Мне надоело притворяться, что мы не муж и жена». Он: «Светка, но ведь я двоечник. Вот буду учиться на одни пятерки...».

Так в советском кинематографе происходит идеологизация и такой «неполитической» сферы, как любовь. Такие социальные действия, как выбор партнера, ухаживания и брак наделяются, как пишет Т. Дашкова, «определенными ценностно-окрашенными смыслами... Идеологические установки репрезентируются через любовные установки» [Дашкова, 2003]. Личная жизнь педагога неразрывно связана с общественной. Она тоже должна воспитывать окружающих.

Декорации для презентации: «Школа - это не просто помещение»

Образ учителя создается не только с помощью взаимодействия с окружающими: учениками, учителями. Большую роль играет внешняя обстановка для самопрезентации. «Декорацией» [Гофман, 2000] выступает непосредственно школа. «Это не просто помещение. Здесь школа!», — говорит Северов Нелли Ледневой («Большая Перемена»). Для педагогов и 50-х, и 70-х годов символическая иерархия школьного пространства была намного жестче, чем для современного учителя. Школа того времени имела условную структуру, отражающую позиции основных участников взаимодействия -администрацию, учителей и учеников, причем степень закрытости между этими зонами была значительно выше, чем сейчас. Учитель не может уйти в «закулисье», скрыться от своих коллег и директора. Учительская, как и учебный класс, представляет собой то место, где учитель всегда на виду. Так, в первый же день всем учителям становится известно о «личной драме» Северова («Большая перемена»), и они начинают давать ему советы «забыться в работе», возглавить стенгазету или записаться в байдарочный кружок». Все школьные педагоги также знают о том, что Ганжа и Светлана на самом деле не просто учительница и ее непослушный ученик, а муж и жена. Учительская могла выполнять функцию «заднего плана исполнения» только по отношению к ученикам. Относительным же «закулисьем» для преподавателя мог служить только дом.

Объекты в поле кадра всегда не случайны. Так на протяжении всей советской эпохи книга остается символом не просто образованного человека, а символом принадлежности к интеллигенции. Поэтому, когда в кадре оказывается комната учителя, будь то комната Северова в «Большой перемене» или комната Татьяны Сергеевны в «Весне на Заречной улице», камера быстро скользит по обстановке, не останавливаясь на деталях интерьера, и долго задерживается только на письменном столе, полках, подоконниках, на которых лежат книги. Этот акцент сделан не случайно в фильме «Весна на Заречной улице». Зритель дважды видит в фильме одну и ту же комнату в доме квартирной хозяйки Татьяны Сергеевны: до того как эта комната стала комнатой молодой учительницы, и в тот момент, когда Татьяна вдохновенно слушает концерт Рахманинова. В комнате учительницы Левченко книги разложены везде, они являются важным элементом обстановки. Книги присутствуют и в комнате рабочего Савченко. Но их немного, и они сложены на специальной этажерке, скорее всего это учебники, по которым он или его сестра занимаются в школе.

И все же внимательный зритель может уловить изменения в обстановке квартиры учителя, показанной в фильме «Весна на Заречной улице» и в фильме «Большая перемена». Изменились не только названия книг на полках. В комнате Татьяны Левченко книги лежат в рабочем беспорядке и являются неотъемлемой частью пространства комнаты. В комнате Северова книги играют скорее роль антуража. Это толстые тома, в красивых переплетах, торжественно разложенные на письменном столе. Рабочий стол подчеркнуто солидный. Он нужен, для того чтобы передать особый статус его владельца, а не указать на рабочее место для подготовки к занятиям.