Фабрика «восковых фигур» и фантиков

Но это все станет ясно позже, а в основном, вот эта моноцентрическая система телевидения держалась на нормативном поведении, то есть людям, не обладающим таким талантом, вообще любым, отводилось время произносить монологи, и они становились выступающими. Это были не люди, а роли, своего рода музей восковых фигур. Отсюда и говорящие головы.

Что же такое «говорящая голова»? Это - человек выступающий. А кто является производителем говорящих голов? Мы - телевизионные журналисты и являемся. Журналисты, которые ставят своих героев в ситуацию выступающих и неизбежно получают говорящие головы.

Собственно никто сегодня не готовит дикторов, а молодое поколение, вообще не знает, кто это такие. Часто готовят выступающих. Вот я, как человек, имеющий дело со студентами МГУ на факультете журналистики, наблюдаю, какие ошибки совершают те, кто впервые оказываются перед экраном.

Опыт телевизионного экрана и знакомство с телевизионными людьми позволяют мне высказать предположение, что среди работников телевидения есть негласные стереотипы или даже мифы. И один из них - кстати, очень красивый - заключается в том, что по телевидению выступать легко, достаточно быть интересным человеком.

Казалось бы, так оно и должно быть. Но вот я включаю экран, мне объявлено, что будет очень интересный человек, судя по тому, что я о нем читал и слышал. И вот я вижу этого человека, и всякое ощущение интересности у меня улетучивается, потому что он сидит напряженный, потому что он говорит какими-то чужими словами, да потому что нет никакого живого человека на экране – есть выступающий.

Обычно в таком случае телевизионные журналисты, которые его пригласили, говорят: «Ой, нам не повезло, нам попался не телегеничный человек». Этот тезис: «телегеничный» и «не телегеничный», придуман журналистами для собственного спасения. Что значит: «телегеничный»? В обыденной жизни, когда мы встречаем людей, мы ж не требуем, чтоб они были телегеничными. Если кто-то нам говорит: «Слушай, можно я к тебе своего приятеля приведу, такой интересный человек». Вы же не будете у него спрашивать: «Подожди, подожди, что значит – «приведу»? А твой интересный человек, он заканчивал вообще курсы ораторского искусства?». Да нет, даже если он говорит как-то неправильно или с не тем акцентом, если разговор пойдет о самых важных вещах, то мы через минуту перестанем замечать все его неправильности, мы будем его слушать. Но если мы приглашаем человека, чтобы он выступил, пусть он замечательный человек, вот тут мы заметим все его неправильности, потому что они окажутся просто на экране.

И второй миф, казалось бы тоже очень простой, о том, что «выступление – это вообще самый легкий жанр». Казалось бы, а почему нет? Кто лучше героя знает его проблемы, чем сам герой? Зачем я буду изучать его проблемы, он сам пусть все и расскажет. Ничего не получается, получается выступление. Эпоха предшествующего телевидения – это изобилие монологов, то есть, выступлений. Сегодня мы решили разом перескочить через этот период. В результате получили не изобилие монологов, а изобилие болтовни, изобилие, я бы сказал, фантиков. Знаете, как в одном фильме взрослый человек говорит мальчику: «Вот, на тебе конфетку «Косолапый мишка». Тот разворачивает конфетку, а оказывается она внутри пустая, а тот радостно гогочет – фантик вручил. Нечто подобное происходит на экране. Если раньше, при нормативном поведении, были сюжеты протокольные, была так называемая паркетная» съемка, то сейчас ее, к счастью, нет.

«Паркетная» съемка, это когда в Кремле снимали встречи вождей наших братских партий, где начиналось взасос целование, и прочее, прочее. Никто из нашей публики ведь не знал, что первые вожди, которые поцеловались друг с другом перед камерами – были Гитлер и Муссолини. Но между тем, до сих пор сохранилась вот эта самая привычка.
Сегодня этих сюжетов и паркетной съемки мало, зато появилась, я бы сказал, «фуршетная» съемка. Мы без конца показываем эти светские, ни к чему не обязывающие, встречи - такое тусовочное вещание. Я для себя это называю «пенопласт». Вот пенопласт - очень хороший материал, мы что-нибудь покупаем, и наш товар так хорошо храниться в этих пенопластовых оболочках. И очень даже жалко такой хороший материал выбрасывать, но неизвестно как его можно использовать вообще, кроме как в качестве оболочки, для чего он, пенопласт, собственно и приспособлен.

И очень хочется, как те дети, которые обращаются к Богу, тоже задать вопрос: «А вообще, зачем людям слова?» На этот вопрос есть три ответа: первый, самый распространенный – слова нужны людям, чтобы выражать свои мысли. Более, так сказать, имеющие опыт жизни люди говорят: «нет, слова нужны для того, чтобы скрывать свои мысли». Наконец, еще более умудренная часть аудитории утверждает, что слова нужны, чтобы обходиться без всяких мыслей. Историк Кричевский писал: «Есть два рода болтунов – одни говорят слишком много, чтобы ничего не сказать, другие тоже говорят слишком много, потому что не знают что сказать. Одни говорят, чтобы скрыть, что они думают, другие, чтобы скрыть, что они ничего не думают. Бессодержательную речь всегда в слова легко облечь». Это про Мефистофеля в «Фаусте».
Так вот, наше сегодняшнее телевидение – это чемпион по бессодержательной речи. Чтобы участвовать в разговорах, которые во всяких ток-шоу у нас сегодня есть, думать совершенно не обязательно. Мало того, стремление думать мешает такому общению, как, кстати, и пауза, которой у нас почти нет. Самый расхожий разговор в нашей сегодняшней жизни, и на экране в том числе, это - разговор ни о чем. Целые дни бесконечно говорят, очень пылко, эмоционально - думаешь, а что они сказали-то? Они ничего не сказали.