Журналист – профессиональный человек!

Мы – журналисты - нашим собеседникам не интересны. У меня есть выписка из одного зарубежного социологического исследования. Так вот там - одним людям журналисты интересны, а другим не интересны. На вопрос: почему вам не интересны журналисты, беседчики, интервьюеры? Ответы были следующие (всего отвечало 4 группы). Первая группа сказала: журналисты – это люди легкомысленные, ни в чем толком не разбирающиеся и надоедающие тем, кто занят делом. Надо сказать, что они вообще правы, а разве это не так? Мы разве это не демонстрируем своей практикой, чуть ли не каждый день. Вторая группа ответила: журналисты – это люди, ведущие блестящую, непонятную, легкую жизнь, недоступную простому человеку. И они тоже правы, мы приезжаем, включаем эти самые аппараты, баланс, фокус, какие-то слова марсианские, что-то на своем языке говорим, так оно и есть, почему они с нами вообще должны быть искренними и заинтересованными. Третья группа ответила: журналисты – это люди официальные и держаться с ними нужно строго, официально. Но это особенно было популярно раньше, хотя и сегодня тоже. И четвертая группа ответила: журналисты – это люди, представляющие большую силу, которые могут помочь, а могут и причинить вред. Такой собеседник будет тщательно взвешивать, каким образом отвечать на вопросы, чтобы не поставить себя в довольно нелепую ситуацию.

Марине Голдовской принадлежит замечательная фраза - однажды она в пылу дискуссии так взволнованно сказала, что на съемке быть человеком важнее, чем быть профессионалом. Она опиралась на свой собственный опыт, она, конечно, гений синхронной съемки, у нее люди совершенно естественны.

Я бы внес только один штрих, что быть человеком на съемке важнее, чем быть профессионалом – это и значит быть профессионалом. Почему мы это забываем или знать не хотим? Да потому что, повторюсь, самый легкий жанр – выступление. Вообще чего мы будем тратить время? Человек, значит, должен быть интересным человеком. А что значит быть интересным человеком? Но если ты считаешь, что надо быть, прежде всего, интересным человеком, чтобы выступать в своей передаче, ну так выбирай себе интересных людей, кто тебе велит выбирать не интересных. А потом вообще, что значит быть интересным? Мне один интересен, тебе другой интересен, а вообще может быть все это совершенно не правильно? Если кто-то должен быть на съемке интересен, так это в первую очередь журналист должен быть интересен тому, кто перед тобой выступает.

Есть такой анекдот: «Папа пошел за сыном, который был в детском саду, в пятидневке. Его нужно было на субботу, воскресенье привести домой. Мама послала его, потому что сама готовила обед. Звонок. Входит папа с сыном, мама поворачивается от плиты, смотрит и говорит: «Слушай, кого ты привел? Это же не наш сын». Он с удивлением смотрит и говорит: «Хм… Действительно, не наш. Ну, ладно, какая разница, в понедельник все равно отдавать».
До тех пор пока наши герои будут выбираться по принципу «в понедельник все равно отдавать», они и будут отвечать точно таким же дежурным отношением. Они ж не глупее, чем мы сами, они чувствуют наше отношение.

И закончить я хочу такой английской, толи притчей, толи анекдотом: в чем разница – говорят англичане - между Гладстоном и Дизраэли (два знаменитых политика)? Любая английская женщина, которая в течение двадцати минут поговорила с Гладстоном, уходила от него с ощущением, что она в течение двадцати минут разговаривала с самым умным, с самым обаятельным, с самым замечательным, остроумным и красивым мужчиной Англии. Но любая англичанка, которая в течение двадцати минут разговаривала с Дизраэли, уходила от него с ощущением, что он, Дизраэли, говорил с самой умной, самой обаятельной, самый замечательной и остроумной женщиной Англии.

Я к чему это говорю: перед смертью Дзига Вертов написал статью о любви к живому человеку. Он всю жизнь пытался снимать эти самые синхроны, добиваясь единства внешнего и внутреннего состояния человека. Если вы чувствуете, что у вас нет этой любви к живому человеку - она не обязана быть у всех - то и не надо заниматься никакими интервью. Ничего ужасного в этом нет, потому что журналистика состоит не только из интервью, потому что Гладстон не мог бы стать интервьюером как Дизраэли, зато он был бы замечательным комментатором. Так что у каждого есть возможность стать или тем, или другим.