Если мы снимем корсет, то потом целую вечность провозимся, надевая его обратно.

Пусть корсет останется.

Он сбросил рубашку и смокинг на подлокотник дивана, выпрямился, голый до пояса. Я смотрела на него с дурацким выражением «ух ты!» на лице — не могла с ним справиться. Он был так красив, и я знала, что скрытое красиво не менее, и я смотрела, предвкушая то, что знала наперед, и просто вздрагивала, видя его таким.

Какое у тебя лицо, Анита, mon Dieu!

Я только со второй попытки произнесла:

Что мне с себя снять?

Трусики.

Только трусики?

Он кивнул, расстегивая брюки.

У меня зачастил пульс. Чтобы снять трусики, мне пришлось сесть, что также помогло отвести от него взгляд. В чем тут дело — в том, что никогда еще мы не были одни? Или это было невероятное предвкушение? Или еще что-то?

Я его хотела. Хотела его прикосновений. У меня кожа ныла от этого желания — не просто прикосновения, но прикосновения именно Ашера.

Его руки легли на мои голые плечи, а я сидела, отвернувшись в сторону. От прикосновения гладких ладоней перехватило дыхание.

Он наклонился и шепнул:

Чего ты хочешь?

Твоих рук на моем теле.

Чего еще?

Чтобы ты был во мне.

Чего еще?

У меня пульс колотился в горле, и я едва смогла произнести:

Укуси меня, когда будем трахаться, чтобы я обоими способами кончила, когда ты будешь во мне.

Войти обоими способами? — шепнул он.

Да.

Он схватил меня за волосы, потянул так, что стало больно — чуть-чуть, именно как надо.

Попроси.

Пожалуйста!

Мне придется взять кровь, чтобы войти в тебя. Чтобы ты кончила второй раз, от укуса, мне придется взять кровь еще раз.

Я попыталась это осмыслить, не получилось, но наконец я сказала то, что только и приходило мне на ум:

Ашер, пожалуйста, прошу тебя!

Глава пятьдесят четвертая

Мы оба стояли на коленях на диване, я отвернулась от него. Он намотал на руку мои волосы, до боли, отведя мне голову в сторону, открыв вытянутую шею, шепнул мне на ухо:

Твоя кровь снова сделает меня мужчиной. Я наполню жизнью свое тело, чтобы наполнить ею твое.

Что-то в этих словах должно было меня насторожить, но я не могла вылепить мысль до конца. Он подчинил мой разум блаженному приливу, и мысли не выстраивались логически. Вся моя логика была в его руках, в мягком прижатии его тела, в моем растущем напряжении.

Что-то пронзило это мое спокойствие желания. Это Дамиан тянулся ко мне с криком: «Анита, кормись, будь оно все проклято!»

Я обмякла в руках Ашера.

Что такое?

Дай мне есть с первым укусом. Дай выпить твоей силы.

Дамиан истаивает, — понял он.

Да.

Голос мой звучал с придыханием, и не от удовольствия.

Я не буду сопротивляться твоей силе, Анита. Я дам тебе взять меня, потом возьму тебя.

— Да, но быстрее, пожалуйста, быстрее…

Он был слишком высок, чтобы укусить меня из этого положения, ему пришлось податься назад, согнув свои шесть с добавкой футов. Потом руки его напряглись у меня на волосах и на груди, внезапная боль будто бросила меня вновь в его взгляд, я задышала часто и страстно, и он ударил. Секунда острой боли — и тут же ее смыл первый оргазм.

Укус Ашера — это было наслаждение. Это был его дар, его сила, и эта сила стянула меня спазмом, взорвалась теплой волной удовольствия. Столько было наслаждения, и пока он пил, волна за волною, одна теплее другой, накатывали на меня, так хорошо было, так хорошо, что удовольствие рвалось из меня длинным, прерывистым криком. И где-то посреди всего этого проснулся ardeur и стал насыщаться. Ardeur пил изо рта Ашера, из его зубов во мне, из его рук на моем теле, и я бросила этот поток в Дамиана, почувствовала, как он смог сесть, так резко, что чуть не свалился со стула. Натэниел поддержал его, и ему тоже досталось чуть-чуть этой несущей наслаждение силы.

Я боролась с этой энергией, стараясь передавать только пищу, а не телесное удовольствие. Только пищу, не больше. Но это было как заниматься медитацией в разгаре секса — неудивительно, что не очень получалось.