Он кивнул с серьезным лицом.

Мысль о том, что он больше не тронет меня, вспыхнула паническим страхом, резко зачастил пульс, я с трудом сдержалась, чтобы не заорать на Ашера. Как он может меня отвергать? Мне пришлось взять себя в руки, чтобы голос звучал спокойно:

Ашер, сядь, пожалуйста.

Он поколебался, но все-таки сел.

Я тебе предложил единственную меру безопасности, которая в моей власти. Я даю тебе слово, что больше к тебе не притронусь.

Я едва сумела сохранить ровный голос:

Я не хочу такого.

Наконец-то он посмотрел мне в глаза:

Что?

Я не хочу, чтобы ты меня больше никогда не трогал.

Анита, ты меня выбросила из своей постели за гораздо меньшее. А теперь я чуть тебя не убил. Ты не можешь меня простить. Ты ничего не прощаешь.

Это он, увы, точно подметил.

Я стараюсь исправиться в этом смысле.

Он шевельнул губами — как будто старался подавить улыбку.

Ты знаешь, почему я не протянула руку, не взяла тебя за руку?

Ты боишься меня трогать.

Его голос плеснул у меня по коже отчаянием, как смех Жан-Клода мог бы плеснуть наслаждением.

Да, но не в том смысле, что ты думаешь.

Он покачал головой, сгорбившись над собственными сцепленными руками.

Я не хочу, чтобы ты меня боялась, Анита, ни в каком смысле. Но не могу тебя за это винить.

Я боюсь тебя трогать, потому что боюсь, что сразу же попрошу поцелуя.

Он кивнул:

И боишься того, к чему этот поцелуй может привести.

Ашер, — сказала я уже тверже, больше в своей обычной манере, хотя голос явно просил воды. — Ашер, посмотри на меня.

Он только качал головой.

Посмотри на меня, черт побери!

Трудно было разглядеть под волосами в полутемной комнате, но он, похоже, действительно на меня посмотрел.

Что ты хочешь от меня, Анита? Я уже отказался от всего, чего хотел когда-то. Что еще ты от меня хочешь?

Господи, какой же ты мрачный тип.

Тут он слегка выпрямился, вернулась его надменность.

Прошу прощения, что мои манеры тебя столь сильно огорчают.

Он говорил слегка рассерженно — отлично. Это куда лучше отчаяния.

Ты прав, я сейчас должна была бы быть вне себя от гнева. И ты прав, что я выбрасывала мужчин из своей постели за куда меньшее.

Гнев его вытек, и снова его охватила гнетущая депрессия. Как будто свет в нем медленно гас.

Ты меня попросила здесь посидеть, чтобы как следует повернуть нож в ране?

Если я захочу повернуть нож, ты об этом узнаешь. Я просто пытаюсь говорить. — Мне пришлось прокашляться, прочищая горло. — Вода здесь есть?

Ашер огляделся. Кувшин и чашку заметил Римус, налил в чашку воды, подумал секунду и протянул ее Ашеру. Это был момент, когда почти ощущалась битва воль, потом Ашер взял чашку и подошел к кровати. И ни разу на меня не посмотрел, протягивая мне чашку с изогнутой соломинкой.

Вода на вкус была застоявшаяся, но прохладная, и ощущение во рту и в глотке было чудесное. Я подняла неперевязанную руку, взяла чашку. Пальцы зацепили руку Ашера, он вздрогнул, как от боли, но я знала, что больно не было.