Помоги мне Боже, — сказала я.

Жан-Клод подошел ко мне, к кровати.

В чем дело, ma petite?

Скажи, что он будет лучше, чем сейчас, — сказала я.

Лучше — в каком смысле, ma petite?

Посмотри на него.

Жан-Клод придвинулся, задев мой рукав рукавом своего халата, и стал смотреть на Реквиема вместе со мной.

Взгляд Реквиема на секунду метнулся на него, тут же вернулся ко мне, будто все остальное не имело значения. Но Жан-Клода он заметил, потому что сказал:

Неужто заставишь ты меня разделить свою благосклонность с другим, Анита? Или я буду как небо, раскинувшееся меж жаром солнца и холодным поцелуем луны? В том же блаженстве, что пришлось испытать Огюстину?

Ну, хотя бы он снова многословен и поэтичен, — заметила я. — Уже что-то.

Он предложил себя одновременно тебе и Аните? — спросила Элинор, все так же свернувшаяся в кресле.

Думаю, что да, — ответил Жан-Клод.

Реквием не любит мужчин, — заметил из угла Лондон. Он, как всегда, занял самый темный, самый неосвещенный угол. Не только за черноту коротких кудрей и пристрастие к черной одежде прозвали его Темный Рыцарь. — Против этого он всегда сильнее всего сопротивлялся.

Да, — подтвердила Элинор. — Он непреклонен был в том, что с мужчинами он не спит.

Белль наказывала его за отказ обслуживать мужчин. — Жан-Клод смотрел на Реквиема с грустью и сожалением.

Тогда он не должен был бы предлагать нам такого, — сказала я.

Да, не должен был.

Жан-Клод глянул на меня и на миг показал свои истинные чувства. Это было как укол в сердце. Боль, мука, что он сюда привез Реквиема, чтобы спасти его, а вышло так, что поработил его куда сильнее, чем это удалось Белль.

Кровать шевельнулась, и моей спины сквозь халат коснулась рука. Я повернулась, но знала, чья это рука — Реквием сел, несмотря на все раны в груди и в животе, чтобы до меня дотронуться. Я поискала в его лице что-нибудь знакомое и наконец спросила:

Реквием, ты здесь?

Он коснулся моего лица.

Я здесь.

В эти слова он вложил столько чувства, что они стали значить куда больше, чем должны были.

Я отвела его руку от своего лица, придержала, чтобы он пока что меня не трогал, и посмотрела на Жан-Клода.

Это ужасно. Как нам это исправить? Есть способ побыстрее, чем найти его истинную любовь?

Почти так, как если бы она его зачаровала, — сказала Элинор. — Как если бы она была вампиром, а он — человеком.

Ладно, давайте считать это вампирским ментальным фокусом. Как мне его убрать?

Иногда мастер вампиров может разрушить такую околдованность, — сказала Элинор.

Я посмотрела на Жан-Клода:

Помоги ему.

Лондон вышел из угла почти на свет:

Но это же не ardeur Аниты, а ardeur Жан-Клода действует через ее посредство. Разве может он снять действие собственного ardeur’а?