Николаос чуть развела ручками.

Я его очень сильно прижала. Я знала о первой метке, которая тебя вылечила. Полагаю, он отчаянно хотел спастись.

Я вспомнила отдающийся у меня эхом в голове голос: “Простите. У меня нет выбора”. Будь он проклят! Выбор всегда есть.

Он снится мне каждую ночь. Что это значит?

Это он общается с тобой, аниматор. После третьей метки наступает более прямой ментальный контакт.

Нет, – сказала я.

Что “нет”, аниматор? Нет третьей метке или “нет” – ты нам не веришь?

Я не хочу быть ничьим слугой.

Последнее время ты ешь больше обычного? – спросила она.

Вопрос был такой странный, что я минуту на нее пялилась, пока ответила:

Да. А это важно?

Улыбка Николаос исчезла.

Он качает из тебя энергию, Анита. Он питается от твоего тела. Ему бы полагалось уже ослабеть, но ты поддерживаешь в нем силу.

Я этого не хотела.

Я тебе верю, – сказала она. – Прошлой ночью, когда я поняла, что он сделал, я была вне себя от злости. И потому взяла твоего любовника.

Поверь мне, пожалуйста. Он не мой любовник.

Зачем же он рисковал попасть под мой гнев, спасая тебя? Дружба? Порядочность? Не думаю.

Ладно, пусть верит, во что хочет. Лишь бы отпустила нас живыми – другой цели сейчас нет.

Что мы с Филиппом можем сделать, чтобы исправить положение?

О, как вежливо. Мне это нравится. – Она небрежным жестом, как гладят собаку, положила ручку на талию Бурхарда. – Должны ли мы показать ей, что ее ждет?

Если госпожа этого желает.

Желает.

Бурхард встал перед ней на колени, лицо на уровне ее груди. Николаос посмотрела на меня поверх его головы:

Вот это, – сказала она, – четвертая метка.

Ее руки поднялись к жемчужной пуговице на платье. Она широко раскрыла платье, обнажив полусформировавшиеся детские груди. Рядом с левой грудью она провела ногтем. Кожа раскрылась, как земля под плугом, пролив тонкую струйку крови на грудь и живот.

Лица Бурхарда мне не было видно. Он наклонился вперед, охватив ее руками за талию. Лицо его погрузилось между ее грудей. Она напряглась, выгнув спину. Безмолвие комнаты заполнили тихие сосущие звуки.

Я отвернулась, только бы не смотреть на них, будто они при мне занимались сексом, а я не могла выйти. Валентин смотрел на меня, я ответила ему взглядом, не отводя глаз. Он сдвинул пальцем на затылок воображаемую шляпу и усмехнулся мне, сверкнув клыками. Я сделала вид, что не вижу его в упор.

Бурхард сидел, откинувшись спиной на кресло. Лицо его обмякло и покраснело, грудь поднималась глубокими отрывистыми вдохами. Он трясущейся рукой вытер кровь с губ. Николаос сидела неподвижно, откинув голову назад и закрыв глаза. Кажется, секс оказался не такой уж плохой аналогией.