Пассивность и гомосексуальность

Анализ в переносе пассивных гомосексуальных желаний явился важным поворо­том к изменениям в ходе третьего года анализа. Это было движение, которое позволило сместить зависть к материнской вагине на зависть к идеализируемому пенису отца, после чего можно было найти опору для проработки различных ас­пектов Эдипова конфликта. В то время Марк сделал научное исследование, эй которое ом получил оценку «хорошо», хотя и надеялся на «отлично», Так как во время проведения

этой научной работы он мечтал получить Нобелевскую премию по литературе, можно представить себе его разочарование, когда был постав­лен под сомнение его Идеал-Я и вытекающее отсюда либидное следствие — как об этом сказал Фройд (1914) — усиление нарциссической гомосексуальной связи и борьба против подчинения объекту, на который проецируется этот Идеал нарциссического Я.

В контексте научной работы, которую он только что сделал, Марк упоминает о двух товарищах по учебе, восхищаясь их физической и интеллектуальной силой. Он сам удивлен, что расстался с ними, не пытаясь вновь увидеться: «У меня сложилось впечатление, — говорит он, — что я ушел, как вор». Выражение «как вор», подчеркнутое мною, привело его к тому, что весь материал стал разворачиваться вокруг темы денег и их многозначной символики (оральной, анальной, фалличе­ской). Он боялся, что я увеличу плату за лечение, поскольку ему недавно повысили зарплату; вопреки своей привычке, он платит не на последнем, а на предпослед­нем сеансе, что я интерпретирую как потребность как можно скорее удовлетво­рить мою жадность по отношению к нему (в предыдущем сновидении он дал мне сумму, эквивалентную его зарплате и зарплате его подруги) и считать меня вором.

Очевидно, что проекция его орально-садистических и анально-садистических влечен ни на меня спровоцировала опасность уступить своим пассивным желаниям и потребность побороть их за счет удвоения активности как в поведении, так и в речи. Он выражает желание сократить число сеансов и перейти от четырех к трем в неделю. Затем он меняет свой проект; он стремительным образом занимает ассо­циативное поле и сам предается интерпретациям, оперируя довольно верно пси­хоаналитическими терминами, что свидетельствует о его культуре в этой области.

Анализ его собственнических и захватнических желаний приводит Марка к сновидению, которое поражает его своим гомосексуальным содержанием.

Он вместе со своим дядей Жан-Пьером (младшим братом матери) в кровати последнего. В руках у Марка револьвер, направленный на дядю. Раздается стук в дверь, и Марк хочет выстрелить из револьвера; но револьвер заклинило. В другой сцене Жан-Пьер мертв, он убит ударом ножа. Приходит мать и, потрясенная, во всем об­виняет сына.

Это заставляет Марка вспомнить о своем восхищении и зависти ко всему, чем обладал дядя (труба, велосипед, мопед), и о страхе гомосексуальности по отношению к нему, хотя в действительности ему несколько раз приходилось в детстве делить с ним постель. Так как на следующем сеансе он упоминает о своем жела­нии пырнуть меня ножом и о страхе подвергнуться нападению сзади с моей сто­роны, я показываю ему его потребность защититься, таким образом, от желания анального вторжения с целью овладения пенисом аналитика.

Эта трансферентная интерпретация позволила справиться с вытеснением его пассивных гомосексуальных тенденций и придать смысл тревоге, связанной с его женской идентификацией и со страхом гомосексуальности. Это движение подтверждает значение гомосексуального влечения как влечения, растущего в ходе ана­литического процесса, и важность интеграции анальности (Fain et Marty, 1959). Он сам возвращается к своему первому сновидению в анализе и идентифицирует солдат позади него с аналитиком и отцом-солдатом в Индокитае. Таким образом, он понимает происхождение сноси тревоги, возникшей после смерти матери, что

привело его к госпитализации на длительный срок. В то время он не мог выносить Присутствия своего отца, который готовил для него и заменял ему мать: неуверенность в собственной сексуальной идентичности могла разрешиться только при ус­ловии физического отделения от отца в стенах психиатрической Клиники.

Его ипохондрические страхи, сконцентрированные на желудочных болях и боязни рака, заставили его пройти многочисленные медицинские обследования: эта ипо­хондрия начала отчетливо исчезать с того момента, когда она была проработана как фантазм беременности по отношению к аналитику-отцу. В то время он снова начал страдать булимией, как и после смерти матери: он поправился, на этот раз лишь на десять килограммов, что он понял как реализацию его фантазма беременности.