Глава 35. Кассия

Иногда, когда я сильно устаю, мне начинает казаться, что я всю свою жизнь живу здесь. Что я постоянно занималась одним и тем же. Что Кай всегда был неподвижен, а мы с Ксандером всегда искали лекарство. Я потеряла родителей и Брэма и должна их найти, но груз, лежащий на моих плечах, кажется неподъемным, слишком большим для одного человека или группы людей.

— Что ты делаешь? — спрашивает меня сортировщица, указывая на датапод и на крошечные обрывки бумаги с угольным карандашом, которые я использую для заметок. Я обнаружила, что иногда, чтобы лучше понять данные, которые я вижу на экране датапода, мне необходимо записать информацию от руки. Письмо освежает мои мысли. А с недавних пор я пытаюсь зарисовать кое-что по описанию в датаподе, потому что никак не могу представить в уме предполагаемые компоненты лекарства. Глаза сортировщицы искрятся весельем, когда она смотрит на мои попытки изобразить цветок, и я придвигаю бумагу ближе к себе.

— На датаподе нет никаких рисунков, — объясняю я. — Только письменные описания.

— Это потому, что мы все прекрасно знаем, как они выглядят, — раздраженно произносит другой сортировщик.

— Хорошо, — мягко отвечаю я, — но я-то не знаю, как они выглядят, и это влияет на процесс сортировки, мы что-то делаем неправильно.

— Ты хочешь сказать, что мы плохо делаем свою работу? — холодным тоном спрашивает первая сортировщица. — Мы знаем, что данные могут содержать ошибки, но мы сортируем их наиболее эффективным из доступных нам способов.

— Нет, — отвечаю я, тряся головой. — Я не это хотела сказать. Проблема не в начале или конце сортировки, не в данных и не в том, как мы их сортируем. Иногда просто что-то не сходится в самой сути, в соотношении параметров. Какие-то невидимые невооруженным глазом факты, или скрытая переменная, которую мы не можем обнаружить в данных. — Я уверена, что мы неправильно понимаем взаимосвязи между двумя группами данных. Настолько же уверена, как и в том, что упускаю саму суть воспоминания о Дне красного сада.

— Важно то, что мы продолжаем снабжать списками Окера, — говорит другой сортировщик. — Ежедневно мы посылаем ему предложения о тех компонентах, которые могут помочь в создании лекарства, согласно новейшей информации о пациентах, и с учетом того, какие варианты не работают.

— В любом случае, я не знаю, насколько Окер прислушивается к нашему мнению, — говорю я. — Думаю, что единственный человек, которому Окер действительно доверяет — это он сам. Но если мы придем к какому-то соглашению относительно того, какие компоненты являются наиболее важными, и дадим ему знать об этом, он, возможно, примет к сведению то, что мы говорим.

Лейна внимательно наблюдает за мной.

— Но именно этим мы и занимаемся, — возмущается один из сортировщиков.

— Я чувствую, что делаю это неправильно, — я расстроенно отталкиваю свое кресло и встаю, держа датапод в руке. — Пожалуй, я сделаю перерыв.

Ребекка кивает.

— Я провожу тебя в лазарет, — предлагает Лейна, к моему удивлению. Она трудится очень, очень усердно, и я знаю, что Иные земли значат для нее то же, что Кай для меня — самое лучшее, замечательное, прекрасное место, не до конца осознаваемое, но полное обещаний.

Мы идем по окрестностям деревни, минуем огромный камень в центре. Напротив него установлены два узких корытца.

— Для чего они нужны? — спрашиваю я Лейну.

— Для голосования, — отвечает она. — Так мы принимает решения, включая фермеров. Каждый человек в деревне имеет маленький камушек, на котором написано имя владельца. Люди бросают свои камушки в эти корыта. Победа остается за тем решением, которое набрало большинство голосов.

— И всегда есть только два выбора? — спрашиваю я.

— Обычно, да, — говорит Лейна. Затем она обходит камень с другой стороны, кивком головы указывая следовать за ней. — Посмотри сюда.

Там, на камне, я обнаруживаю вырезанные кем-то в столбик мелкие имена. Они начинаются на самой вершине и спускаются до самого подножья, где осталось совсем немного места.

— Эта колонка, — говорил Лейна, — список тех, кто умер в этой деревне, Эндстоуне. А это, — добавляет она, указывая на другую часть камня, — те, кто ушли в Иные земли. Это, можно сказать, отправная точка; то есть любой, кто проходил мимо нас по пути в Иные земли, не важно откуда он родом, записан на этом камне.

Я стою там еще пару мгновений, вглядываясь в колонку ушедших в Иные земли и надеясь найти знакомые имена. Сначала мой взгляд скользит мимо его имени, — я не осмеливаюсь поверить, но затем возвращаюсь к нему еще раз, и оно никуда не исчезает.

Мэтью Маркхем.

— Ты его знала? — спрашиваю я Лейну, нетерпеливо тыкая пальцем в имя.

— Не очень хорошо, — отвечает она. — Он пришел из другой деревни. — Она заинтересованно смотрит на меня — А ты его знала?

— Да, — отвечаю я с колотящимся в груди сердцем. — Он жил в моем городке. Его родители отправили его подальше от Общества. — Я должна была додуматься спросить об этом раньше; мне не терпится рассказать Каю, что его кузен когда-то был здесь, что он, возможно, еще жив, даже если находится там, откуда еще никто не возвращался.

— Многие из исчезнувших отправились в Иные земли, — говорит Лейна. — Некоторые из них решили, — и я не могу припомнить был ли Мэтью одним из них, — что раз уж родители высылают их из Общества, то они могут уйти гораздо дальше означенного места. Для некоторых это была своего рода месть. — Она тоже кладет ладонь на надпись с его именем: — Ты уверена, что в вашем городке его звали именно так?

— Да, — отвечаю я, — это его настоящее имя.

— Очень интересно. Многие из них изменили свои фамилии, а он нет. Это говорит о том, что он не хотел полностью заметать свои следы, на тот случай, если его будут разыскивать.

— У них не было кораблей, — объясняю я. — Так что им пришлось бы пройти весь путь до Иных земель пешком.

Она кивает в знак согласия. — Поэтому они и не возвращаются — это слишком долгое путешествие. Без воздушных кораблей оно займет годы. — Затем она указывает на пустое место внизу камня. — Места как раз хватает для имен всех оставшихся. Это знак, что мы тоже должны уйти.

— Понимаю, — отвечаю я. Ставки высоки, почти недостижимы для каждого из нас.

***

Добравшись до лазарета, я рассказываю Каю об этом камне. — Это доказывает, что Анна была права: он не умер в Ории. Разве что существует другой Мэтью Маркхем, но вероятность этого… — Я заканчиваю подсчеты и выдыхаю. — Я думаю, это он, я чувствую.

Я пытаюсь вспомнить Мэтью. Темноволосый, симпатичный, чуть старше меня. Он выглядел немного иначе, чем Кай, но все же можно было с уверенностью утверждать, что они братья. Мэтью не был таким спокойным, как Кай. Он заразительно смеялся и имел много друзей. Но он был таким же добрым, как Кай.

— Кай, — говорю я, — когда мы найдем лекарство, я отведу тебя к этому камню, а затем мы вернемся и все расскажем Патрику и Аиде.

Я собираюсь сказать что-то еще, но тут открывается дверь. Анна наконец-то привела ко мне Элая.

***

Элай подрос, но, как и прежде, позволяет мне обнимать его так же, как, я надеюсь, позволит Брэм, когда я увижу его снова: крепко-крепко. — Тебе удалось, — говорю я. От него пахнет дорогой, хвоей и землей, и я очень рада, что с ним все в порядке. Я улыбаюсь, но слезы ручьем текут по щекам.

— Да, — отвечает Элай.

— Я жила в твоем городе, в Центре, — рассказываю я. — Я думала о тебе все время, мне было интересно, ходила ли я по тем улицам, где ты жил, и еще я видела озеро.

— Иногда я скучаю по нему, — говорит Элай, сглотнув. — Но здесь лучше.

— Да, ты прав, — отвечаю я.

Когда Элай немного отстраняется, я замечаю Хантера. Его руки по-прежнему разрисованы голубыми линиями, а в глазах застыла усталость.

— Я хочу увидеть Кая, — говорит Элай.

— Ты уверенна, что у Элая есть иммунитет? — спрашиваю я Анну.

Она кивает. — У него нет красной метки, — говорит она, — но ее нет ни у кого из нас.

Я немного отхожу от койки, позволяя Элаю обойти ее с другой стороны. Он приседает рядом с Каем и смотрит ему прямо в глаза. — Теперь я живу в горах, — говорит он Каю, и я вынуждена отвернуться.

Анна указывает на мой датапод. — Как далеко вы продвинулись в поисках лекарства? — спрашивает она.

Я трясу головой. — Я мало чем помогаю. Я практически ничего не знаю о компонентах, указанных в списках. Я читаю описания, но не могу представить, как выглядят растения и животные, которых вы едите.

— Ты думаешь, это имеет значение? — спрашивает Анна.

— Думаю, что да, — отвечаю я.

— Я могу нарисовать для тебя несколько картинок, — предлагает она. — Покажи мне те названия, которые ты никогда не видела.

Я беру кусок бумаги и выписываю для нее нужные компоненты. Меня смущает, насколько длинным получился список. — Я сейчас же займусь этим, — говорит Анна. — С чего лучше начать?

— С цветов, — я чувствую, что так правильнее всего. — Спасибо тебе, Анна.

— Мне приятно оказаться полезной, — отвечает она.

— И спасибо, что пришли повидать Кая, — обращаюсь я к Хантеру. Он трясет головой, как бы говоря: Пустяки. Мне хочется спросить, как дела, узнать, как ему живется тут, в горах, но он кивает мне и уходит. Мне тоже пора идти. Мне еще многое предстоит отсортировать, до тех пор, пока мы не найдем лекарство.