Глава VIII. Истина и заблуждение § 1. Понятие истины. Аспекты истины

Проблема истины является ведущей в философии познания. Все проблемы философской теории познания касаются либо средств и путей достижения истины (вопросы чувственного и рационального, интуитивного и дискурсивного и др.), либо форм существования исти­ны (понятий факта, гипотезы, теории и т.п.), форм ее реализации, структуры познавательных отношений и т. п. Все они концентрируются вокруг данной проблемы, конкретизируют и дополняют ее.

Понятие истины относится к важнейшим в общей системе миро­воззренческих проблем. Оно находится в одном ряду с такими поня­тиями, как " справедливость", " добро", " смысл жизни".

От того, как трактуется истина, как решается вопрос, достижима ли она, — зависит зачастую и жизненная позиция человека, понимание им своего назначения. Примером тому может служить свидетельство нидерландского физика, создателя классической электронной теории X. А. Лоренца. Говоря в 1924 г. о развитии своей научной деятельности, приведшей к электронной теории, он, в частности, заявил, что видел в квантовом атоме неразрешимое противоречие, которое приводило его в отчаяние. " Сегодня, — признавал он, — утверждаешь прямо противо­положное тому, что говорил вчера; в таком случае вообще нет критерия истины, а следовательно, вообще неизвестно, что значит наука. Я жалею, что не умер пять лет тому назад, когда этих противоречий не было (цит. по: Иоффе А. Ф. " Развитие атомистических воззрений в XX веке" // " Памяти В.И.Ленина". М.- Л., 1934. С. 454). Этот факт показывает то драматическое положение, в котором порой оказываются ученые, переживающие смену одной теории другой и сталкивающиеся с необходимостью отказа от прежних теорий, считавшихся истинными.

Проблема истины, как и проблема смены теорий, не такая уж тривиальная, как может показаться с первого взгляда. В этом можно убедиться, вспомнив атомистическую концепцию Демокрита и ее судь­бу. Ее главное положение: " Все тела состоят из атомов, атомы недели­мы". Является ли оно с позиций науки нашего времени истиной или заблуждением? Для квалификации ее в качестве истины как будто нет оснований: современная наука доказала делимость атомов. Ну а явля­ется ли она заблуждением? Если считать ее заблуждением, то не будет ли это субъективизмом? Как может какая-либо концепция, подтвер­дившая свою истинность на практике (а таковой и была атомистическая концепция Демокрита), оказаться ложной? Не придем ли мы в таком случае к признанию того, что и сегодняшние теории — социологиче­ские, биологические, физические, философские — только " сегодня" истинные, а завтра, через 10 или 100, 300 лет будут уже заблуждениями? Так чем же мы сегодня занимаемся: не заблуждениями ли, не их ли созданием, развертыванием? Не будет ли здесь произвола, волюнтариз­ма? Получается, что мы приходим к оправданию открытой конъюнк-турщины. Поскольку мы этого делать не хотим, постольку альтернативное утверждение — что концепция Демокрита есть заблуж­дение — тоже приходится отбросить. Итак, атомистическая концепция

античного мира, да и атомистическая концепция XVII—XVIII вв., не истина и не заблуждение. Так что же такое истина?

* * *

Имеются разные понимания истины. Вот некоторые из них: " Ис­тина — это соответствие знаний действительности"; " Истина — это опытная подтверждаемость"; " Истина — это свойство самосогласован­ности знаний"; " Истина — это полезность знания, его эффективность"; " Истина — это соглашение".

Первое положение, согласно которому истина есть соответствие мыслей действительности, является главным в классической концеп­ции истины. Она называется так потому, отмечает Э. М. Чудинов, что оказывается древнейшей из всех концепций истины: именно с нее и начинается теоретическое исследование истины. Первые попытки ее исследования были предприняты Платоном и Аристотелем. Классиче­ское понимание истины разделяли Фома Аквинский, П. Гольбах, Ге­гель, Л.Фейербах, Маркс; разделяют его и многие философы XX столетия.

Этой концепции придерживаются и материалисты, и идеалисты, и теологи; не отвергают ее и агностики; среди приверженцев классиче­ской концепции истины имеются и метафизики, и диалектики. Она очень солидна по своему представительству. Различия внутри нее проходят по вопросу о характере отражаемой действительности и по вопросу о механизме соответствия.

Иногда говорят: классическое определение истины (через " соответ­ствие", " верное" или " адекватное" отражение) тавтологично. На наш взгляд, правы те, кто считает полезными и такие определения-тавто­логии, поскольку они играют роль разъяснений значений менее зна­комых слов через слова, значения которых интуитивно более ясны.

Термин " адекватное" (" верное") отражение применительно к мыс­ленным образам может быть конкретизирован через понятия изомор­физма и гомоморфизма. Д. П. Горский, И. С. Нарский и Т. И. Ойзерман отмечают, что верное отображение как мысленный образ, возникающий в результате познания объекта, есть: 1) отображение, причинно обус­ловленное отображаемым; 2) отображение, которое находится в отно­шении изоморфизма или гомоморфизма по отношению к отображаемому; 3) отображение, в котором компоненты, находящиеся в отношении изоморфизма или гомоморфизма к компонентам отобра­жаемого, связаны с последним отношением сходства. Всякое верное

отображение (как мысленный образ) находится в указанных отноше­ниях с отображаемым и поэтому может быть охарактеризовано как истинное. Предикат " истинный" выступает, таким образом, как неко­торое сокращение для описания отображений, отличающихся указан­ными выше свойствами. Этим оправдано традиционное определение понятия истины (См.: " Современные проблемы теории познания диа­лектического материализма. Т. П. Истина, познание, логика". М., 1970. С. 30-31).

Современная трактовка истины, которую разделяет, по-видимому, большинство философов, включает в себя следующие моменты. Во-первых, понятие " действительность" трактуется прежде всего как объ­ективная реальность, существующая до и независимо от нашего сознания, как состоящая не только из явлений, но и из сущностей, скрывающихся за ними, в них проявляющихся. Во-вторых, в " действи­тельность" входит также и субъективная действительность, познается, отражается в истине также и духовная реальность. В-третьих, познание, его результат — истина, а также сам объект понимаются как неразрывно связанные с предметно-чувственной деятельностью человека, с прак­тикой; объект задается через практику; истина, т. е. достоверное знание сущности и ее проявлений, воспроизводима на практике. В-четвертых, признается, что истина не только статичное, но также и динамичное образование; истина есть процесс. Эти моменты отграничивают диа-лектическо-реалистическое понимание истины от агностицизма, иде­ализма и упрощенного материализма.

Одно из определений объективной истины таково: истина — это адекватное отражение объекта познающим субъектом, воспроизводя­щее познаваемый объект так, как он существует сам по себе, вне сознания.

Характерной чертой истины является наличие в ней объективной и субъективной сторон.

Истина, по определению, — в субъекте, но она же и вне субъекта. Истина субъектна. Когда мы говорим, что истина " субъективна", это значит, что она не существует помимо человека и человечества; истина объективна — это значит, что истинное содержание человеческих пред­ставлений не зависит ни от человека, ни от человечества.

Некоторые " идеологи" полагают, что содержание истины зависит от классов и от времени. В 30—40-х годах в нашей стране внедрялось представление, будто существует " буржуазная физика" и " буржуазная генетика". На этом были основаны гонения на тех, кто поддерживал теорию относительности, хромосомную теорию наследственности.

Однако в соответствии с здравым смыслом и по исходному опре­делению объективная истина внеклассова и надысторична.

В. И. Ленин отмечал, что объективная истина это такое содержание человеческих представлений, которое не зависит от субъекта, не зависит ни от человека, ни от человечества; из этого утверждения, если быть последовательным, вытекало положение о независимости истины и от классов. В том же ключе следовало бы делать вьюод и из утверждения, что соответствия теории денежного обращения с практикой Маркса " не могут изменить никакие будущие обстоятельства" (В. И. Ленин. ПСС. Т. 18. С. 146).

Положение о внеклассовом, надысторичном характере объектив­ной истины нисколько не нарушает того, что имеются истины, выра­жающие интересы классов, что истина определенным образом связана с полезностью знаний и что сама истина изменяется со временем в смысле своей полноты, степени отражения сущности материальных систем и их проявлений.

Именно по этой причине — внеклассовости и надысторичности — и атомистическая концепция Демокрита в своей основе истинна; материальные тела действительно состоят из атомов, а атомы неделимы. Хотя атомы и оказались иными, чем это представлялось в античности, хотя и была доказана впоследствии делимость атомов (кстати, при критике метафизического положения XVII—XVIII вв. о неделимости атомов забывают, что атомы целостны и действительно неделимы в определенных пределах при определенных условиях; на этом основана, в частности, вся химия), все же данная концепция соответствовала и соответствует своему уровню состояния практики, пусть примитивно­му, обыденному, но вполне определенному опыту. В этих границах она истинна. Иное дело, что данный уровень опыта и представление о неделимости атомов были в то время абсолютизированы, и в положении " Все тела состоят из атомов, атомы неделимы" не только не содержалось оговорки — " при таких-то условиях", но, более того, полагалось кате­горическое " атомы неделимы при всех условиях".

Как видим, к оценке научных концепций в плане " истина" или " заблуждение" нужно подходить при строгом соблюдении требования соотносить их содержание с конкретным, или отражаемым, предметом, его элементами, связями, отношениями. Если такое соответствие на­лицо и при фиксированных (а не любых) условиях воспроизводится, то это означает, что мы имеем дело с достоверным объективно-истин­ным знанием в полном его объеме или (как в случае с атомистической концепцией Демокрита) с достоверностью, истинностью в главном его

содержании. В последнем случае сама концепция в гносеологическом плане есть истина плюс заблуждение (что выявляется ретроспективно, с точки зрения нового уровня развития практики).

Из понимания истины как объективной, не зависящей от индивидов, классов, человечества, следует ее конкретность.

Конкретность истины — это зависимость знания от связей и взаи­модействий, присущих тем или иным явлениям, от условий, места и времени, в которых они существуют и развиваются. Реализацию прин­ципа конкретности можно было видеть из приведенного только что примера с атомистической гипотезой. Пример, нередко приводимый в литературе: утверждение " вода кипит при 100 градусах Цельсия" пра­вильно при наличии нормального атмосферного давления (760 мм ртутного столба) и неправильно при отсутствии этого условия. Еще пример, из области социального познания; он касается оценки марк­сизма французским экзистенциалистом Ж.-П. Сартром. " Марксизм, — писал он, — был самой радикальной попыткой прояснения историче­ского процесса в его тотальности". Именно поэтому " марксизм остается философией нашего времени: его невозможно превзойти, так как обстоятельства, его породившие, еще не исчезли" (J.-P. Sartre. " Critique de la raison dialectique". Paris, 1960. P. 29). Изменение же капитализма, переход его в монополистический, а затем и в постмонополистическую форму требует, конечно, и соответствующего изменения социальной, экономической теории капитализма.

В понятие конкретной истины включается указание на время. Имеется в виду время существования объекта и момент или период его отражения субъектом. Если же " время объекта" или " время субъекта" меняется, то знание может потерять свою объективность.

Таким образом, абстрактной истины нет, истина всегда конкретна. Конкретность включается в объективную истину. Вследствие этого понятие истины неотъемлемо от ее развития, от понятия творчества, необходимого для дальнейшей разработки и развития знания.

Объективная истина имеет 3 аспекта: бытийственный, аксиологи-ческий и праксеологический.

Бытийственный аспект связан с фиксацией в ней бытия как пред­метно-субстратного, так и духовного (в последнем случае — когда объ­ектом познания индивида становится духовный мир другого человека, установленные теории, система догматов и пр.). Само же это бытие является данным субъекту как объект, т. е. как объективная реальность, хотя и сопряженная с субъектом, но находящаяся вне субъекта позна­ния. Сама истина обретает собственное бытие. В. С. Соловьев отмечал:

" Истина заключается прежде всего в том, что она есть, т.е. что она не может быть сведена ни к факту нашего ощущения, ни к акту нашего мышления, что она есть независимо от того, ощущаем ли мы ее, мыслим ли мы ее или нет... Безусловная истина определяется прежде всего не как отношение или бытие, а как то, что есть в отношении, или как сущее" (" Соч. в двух томах". Т. 1. М., 1988. С. 691). Бытийственный, или онтологический, аспект истины подчеркивался и П. А. Флорен­ским в его фундаментальном труде " Столп и утверждение истины". " Наше русское слово " истина", — пишет он, — сближается с глаголом " есть" (" истина" — " естина")... " Истина", согласно русскому о ней ра­зумению, закрепила в себе понятие абсолютной реальности: Истина — " сущее", подлинно-существующее... В отличие от мнимого, не дейст­вительного... Русский язык отмечает в слове " истина" онтологический момент этой идеи. Поэтому " истина" обозначает абсолютное само-тож-дество и, следовательно, само-равенство, точность, подлинность. " Ис­тый", " истинный", " истовый" — это выводок слов из одного этимологического гнезда" (" Столп и утверждение истины". Т. 1(1). М., 1990. С. 15—16). Истина — это " пребывающее существование"; это — " живущее", " живое существо", " дышущее", т.е. владеющее существен­ным условием жизни и существования. Истина, как существо живое по преимуществу, — таково понятие о ней у русского народа... Именно такое понимание истины и образует своеобразную и самобытную характеристику русской философии" (там же, с. 17).

Аксиологический аспект истины состоит в нравственно-этической, эстетической и праксеологической ее наполненности, в тесной связи с смыслом жизни, с ее ценностью для всей, в том числе практической деятельности человека. Наличие такого момента в истине мы уже видели из приведенного выше факта, касающегося биографии физика X. А. Лоренца. Само понятие " истина" в русском языке неотрывно от понятия " правда". Вл. Даль в " Толковом словаре живого великорусского языка" замечает: правда — это истина на деле, истина во благе, чест­ность, неподкупность, справедливость; поступать по правде значит поступать по истине, по справедливости; правдивость, как качество человека или как принадлежность понятия, рассказа, описания; полное согласие слова и дела, истина (Т. III. M., 1980. С. 379). Истина — противоположность лжи; все, что верно, подлинно, точно, справедливо, что есть; все, что есть, то истина. Ныне слову этому отвечает и правда, хотя вернее будет понимать под словом " правда" правдивость, справед­ливость, правосудие, правоту. Истина относится [более] к уму и разуму, а добро или благо к любви, нраву и воле (Т. II. М., 1979. С. 60).

Известный ученый А, Д. Александров пишет, что само понятие " правда" охватывает и объективную истину, и моральную правоту. " Стремление найти истину, распространить и утвердить ее среди людей оказывается существенным элементом моральной позиции по отноше­нию к людям... Знание истины обогащает человека, позволяет ему лучше ориентироваться в действительности. Поэтому ложь не просто противна истине. Тот, кто лжет, как бы обкрадывает человека, мешает ему понимать происходящее и находить верные пути, стесняет его свободу, налагает на него оковы искаженного взгляда на действитель­ность. Искажение и сокрытие истины всегда служило угнетению. Неуважение к истине, безразличие к ней выражает неуважение, без­различие к людям; надо совершенно презирать людей, чтобы с аплом­бом вещать им, не заботясь об истине" (" Истина как моральная ценность" // " Наука и ценности". Новосибирск, 1987. С. 32).

Праксеологический аспект истины демонстрирует включенность в истину момента ее связи с практикой. Сам по себе этот момент как ценность, или полезность истины для практики входит в аксиологиче-ский ее аспект, однако, есть смысл в том, чтобы выделять его в качестве относительно самостоятельного.

Философ M. M. Рубинштейн обращал внимание на освободитель­ный характер истины: каждая познанная истина, подчеркивал он, означает новый раскрытый простор для действия; предвидя будущее и объединяя его со своими принципами, человек не только ждет буду­щего, но он способен и творить его; истина — жизнесозидательна, ложь жизнеразрушителъна. (" О смысле жизни". Ч. 2. М., 1927. С. 101, 103, 96).

Нацеленность истины на практику, праксеологический аспект ис­тины специально рассматривается в ряде работ по теории познания. Наиболее содержательной в этом плане является книга Б. И. Липского " Практическая природа истины" (Л., 1988). Он указывает на то, что истина есть характеристика определенного отношения между идеей и предметом и поэтому должна включать в себя как объективное знание о свойствах предмета, так и субъективное понимание возможностей его практического употребления. Человек, располагающий истиной, пишет он, должен иметь четкое представление не только о свойствах данного предмета, но и возможностях его практического использования. Прак­тика удостоверяет истину лишь для того, чтобы эта удостоверенная истина могла служить дальнейшему развитию практики. Отсюда — определение понятия истины: истина есть " содержание человеческого сознания, соответствующее объективной реальности и выступающее

теоретической основой ее преобразования для достижения субъектив­ной цели" (с. 96).

Наличие праксеологического аспекта в содержании понятия " исти­на" дает основание, как видим, для своеобразного определения этого понятия. Так понимать истину, конечно, можно, как возможны и некоторые другие ее определения. Однако, нужно видеть и узость этого определения, которая состоит и в неопределенности вводимого термина " теоретическая основа" и в игнорировании целого пласта знания, находящегося вне практики. В последнем случае имеются в виду многие области знания, как например, в описательной биологии, которые лишь отражают объекты в простом наблюдении (вне практики) и непосред­ственно не нацелены на обеспечение новых циклов практики.

Итак, мы рассмотрели три аспекта истины. Среди них ведущим, основным является бытийственный аспект. Хотя определений понятий " истина" имеется множество (и они имеют право на существование), все же исходным является то, которое непосредственно касается его бытийственной сути; оно приведено в начале данного раздела. Его модификацией является следующее: истина есть соответствие субъект­ных представлений объекту (реальности). (О понятиях " субъект" и " объ­ект" см. главу IX, § 4). Поскольку представления субъекта как индивида могут носить конкретно-чувственный или мысленно-абстрактный ха­рактер, постольку можно дать такое определение: истина есть соот­ветствие конкретно-чувственных и понятийных представлений объекту.

Такое определение понятия " истина" предполагает, между прочим, вполне однозначный и положительный ответ на вопрос, а относится ли " истина" также к чувственному познанию действительности?

Нередко встречается мнение, будто истина соотносима только с понятиями и с понятийным мышлением. Не соглашаясь с этой точкой зрения, М. Н. Руткевич справедливо замечает, что истина как соответ­ствие объекту есть общая характеристика любого гносеологического образа. " Истина" относится и к чувственному познанию. Но поскольку противоположность объективного и субъективного, соответствующего объекту и не соответствующего ему, развертывается в мышлении в противоположность истины и заблуждения, постольку " заблуждение" (в отличие от " ложного") обычно употребляется применительно к мысли. Действительно, чтобы " заблуждаться", надо " искать", чтобы искать, надо иметь известную свободу выбора, а она появляется вместе с относительной самостоятельностью мышления. В ощущениях и вос­приятиях свободы выбора нет, поскольку они есть результат непосред­ственного взаимодействия органов чувств с вещами.

Положение о применимости понятия истинности к ощущениям отстаивают А. И. Уемов, П. С. Заботин и некоторые другие. А. И. Уемов пишет: " Если мы не считаем ощущения единственной реальностью и полагаем, что вне нас существует материальный мир, который так или иначе отображается в ощущениях, то вопрос об истинности или лож­ности чувственных данных является вполне законным. Если эти чув­ственные данные соответствуют отображаемой ими действительности, то они истинны, если искажают ее, то — ложны" (Уемов А. И. " Истина и пути ее познания". М., 1975. С. 38; см. также: " Диалектика познания" / Под ред. A.C. Кармина. Л., 1988. С. 59—60).

Поддерживая эту точку зрения, можно выдвинуть еще и такое соображение. В агностицизме, в некоторых его разновидностях основ­ное внимание уделяется проблеме отношения ощущения к объекту. Сенситивная сторона субъектно-объектного взаимодействия чрезмерно субъективизируется вплоть до вывода о несоответствии ощущений свойствам объекта. Результатом такого хода мысли становится отгора­живание субъектного мира от сущности материальных систем, воздей­ствующих на субъект.

В этом плане изучение того, в каком отношении находятся ощуще­ния к внешнему материальному миру, имеет не только частнонаучное, но и гносеологическое значение. Встает проблема первичных и вторич­ных качеств, своеобразия и познавательной роли " вторичных" (диспо-зиционных) качеств. Различие между ними как раз и фиксируется в понятиях теории истины (" истинное", " изоморфное", " гомоморфное", " правильное", " совпадение", " соответствие" и т.п.).

Можно, конечно, применять к ощущениям понятие " правильное" (" неправильное"), особенно если речь идет об ощущениях животных. Но применение понятия " объективная истина" к человеческим ощуще­ниям лишь подчеркивает человеческое существо отражательного про­цесса на уровне органов чувств, его предметно-деятельностную, социальную, конкретно-историческую природу.

Интересные перспективы обещает исследование более широкого феномена " невербальной истины". Так, В. И. Свинцов замечает: " Ко­нечно, можно легко отгородиться от рассматриваемой проблематики декларацией тезиса, что суждение есть единственный минимальный носитель истины и лжи. Однако такой " стерильный" подход к истине, вероятно, оправдан лишь для формальной логики с ее специфическими задачами и методами... С общегносеологической точки зрения более привлекательным представляется широкий взгляд на эту проблему, допускающий многообразие форм адекватного (неадекватного) отра-

жения действительности, включая и такие способы выражения и пере­дачи истины и лжи, которые не обязательно связаны с вербальным поведением субъекта" (Свинцов В. И. К вопросу о соотношении поня­тий " истина" и " художественная правда" // " Философские науки". 1984. № 4. С. 61-62).

Во всех случаях объективной истиной будет адекватное отражение субъектом объекта.