Переживания образов пациента

После того, как я Вам показал относительно простую технику Кататимного переживания образов на примере здорового пациента, мне хотелось бы продемонстрировать первый сеанс одной моей пациентки. Вы должны увидеть разницу и отметить более высокие требования к технике ведения.

В случае Кататимного переживания образов отягощенным проблемами пациентом психотерапевт должен быть готов к непредвиденному развитию и реакциям, а также должен уметь осторожно и дозированно производить воздействие, учитывая глубинно-психологические психотерапевтические аспекты. Здесь другие категории, чем те, к которым мы привыкли в научно-ориентированной психологии и медицине.

Следующий текст записан на магнитофон во время сеанса с 38‑ летней замужней женщиной. Нельзя сказать, что она явный невротик. Но в момент этого сеанса она находилась в состоянии кризиса. Она переживала возможно предстоящую потерю ее матери, что она эмоционально явно заранее воспринимала как угрозу. В этой связи следует вспомнить, что КПО, как правило, очерчивает также и актуально довлеющие психические проблемы и напряженности. Только из содержания сновидений наяву все же трудно решить, представляют ли они переживания типичного кризиса или же в них отражается проявление невротического развития. На это может пролить свет только тщательно выясненная история жизни пациента. Я обращаю внимание на это обстоятельство, так как нам самим требовалось много времени, чтобы отличить одно состояние от другого, что, естественно, очень важно.

Магнитофонная запись:

‑ Попробуйте представить себе луг, какой-нибудь луг или что-то еще, что появится перед Вашими глазами.

‑ Я вижу, скорее, сжатое поле с выжженным жнивьем, земля черная, выжженная, тут и там из земли еще торчат остатки стеблей. Очень пустынно, совсем покинуто, очень запущенно.

‑ А какая погода?

‑ Пасмурно, небо серое, заволоченное.

‑ Оглянитесь же, пожалуйста, вокруг: что находится по краям?

‑ С одной стороны сжатого поля лес, а с другой стороны оно ограничено забором, охотничьим забором.

‑ Как это все на Вас действует?

‑ Да, я стою на поле, мне хочется побежать в лес, потому что лес зеленый. Поле меня угнетает, забор меня угнетает, он как-то стесняет меня;...он приближается, он все ближе наступает на меня, делает поле меньше, и я хочу убежать в лес. Я не могу, я вросла ногами в эту выжженную землю, я хочу вырвать ноги из земли, но только это с трудом получается. Земля вязкая, и она тянет мои ноги постоянно обратно, а забор медленно приближается все ближе, мне становится страшно, что он совсем замкнет меня.

‑ Да, может быть; Вы все же пойдете к опушке леса, пройдете вдоль и найдете там где-нибудь ручеек.

‑ Да, я вижу скорее канаву, чем ручеек, сначала канаву. Она извилисто пролегла в траве по краю леса.

‑ И попробуйте, пожалуйста, пройтись вдоль канавы.

‑ Да, там, где лес кончается, канава расширяется и превращается в многоводную реку, реку с порогами.

‑ Какое впечатление оказывает на Вас эта река, какие чувства и настроения вызывает?

‑ Дикое и уничтожающее, срывающее, заглатывающее, увлекающее за собой.

‑ Не попробуете ли Вы пройти вдоль этой реки и посмотреть, что там дальше?

‑ Мне хотелось бы прыгнуть в нее, и пусть вода повлечет меня за собой.

‑ Вам не кажется, что это было бы опасно?

‑ Нет, нет, я чувствую это почти как необходимость, что я должна войти в воду, и пусть она меня понесет, пусть даже через любые скалы и подводные камни, я не боюсь.

‑ Хорошо, но Вам, во всяком случае, сейчас следует быть немного осторожней. Пойдите, пожалуйста, вдоль реки, следуя все время

течению, чтобы увидеть, куда она ведет.

‑ Я подхожу к водопаду, он совершенно отвесно спадает с крутой, как стена, скалы. Вода падает вниз, но донизу не доходит. На середине этой отвесной скалы она кончается, из нее получаются сосульки. Она замерзает, вода замерзает посредине. Наверху же она еще падает вниз, а посередине скалы она превращается в лед, и дальше с сосулек капают вниз, падают только отдельные капли.

‑ И как это на Вас действует?

‑ Прежде всего, я поражена, и я не знаю, что мне с этим делать, я немного растеряна.

‑ Какие чувства вызывает эта часть ландшафта?

‑ Что-то нереальное, все какое-то странное, эти сосульки странные; и если я оглядываюсь вокруг, я вижу пни тоже совсем необычной формы, торчащие вверх, в небо. Это совсем вымерший ландшафт и окружение;.. пустынно, очень пустынно, очень уныло.

На этом месте я прерываю магнитофонную запись.

Вам, наверное, было бы интересно узнать, что означают эти образы. Но прежде, чем перейти к разбору их семантического содержания, я все же должен сделать некоторые принципиальные замечания по поводу интерпретации в психотерапии, пусть даже для начала они будут еще несколько несистематизарованными. Даже мало знакомые с психоанализам неспециалисты, как правило, по крайней мере знают, что здесь определенную роль играет “толкование” увиденных в образах сцен. Но, полагая это, такие люди довольно легко впадают в заблуждение, что психотерапевт может непосредственно сообщить пациенту значение его образов в целом или их отдельных частей - или же что он может соотнести их с определенными личностями из его прошлого или настоящего.

Такие непосредственные попытки толкования предпринимаются, во-первых, редко, а во-вторых, только в форме некоторого варианта толкования. И все же ни в психоанализе, ни в Кататимном переживании образов подобные толкования образов первостепенной роли не играют. Здесь я не имею возможности сейчас останавливаться подробнее. Мне хотелось бы только указать на опасность того, что при попытках истолковать семантическое содержание КПО слишком легко происходит нечто, ставящее под сомнение долгосрочную эффективность психотерапии: если психотерапевт предлагает свой вариант толкования либо более или менее прямо говорит пациенту, что определенный момент в КПО отражает что-то определенное в его поведении, в его отношении к какому-то человеку и т.п., он создает некоторую когнитивную связь, как она принята в языковой сфере для образования понятий. Подобное чисто когнитивное сочетание образа и его значения находится в соотношении 1: 1. Однако глубинно-психологической символике оно не подходит. Здесь оно подчиняется совсем другим правилам и закономерностям, которые были изучены и описаны З.Фрейдом [14] в связи с уже упомянутым первичным процессом. В соответствии с этим, все символические элементы ночных и дневных сновидений, следовательно, также и КПО, имеют множество значений. Психотерпевт должен с этим считаться. Это соответствует психотерапевтически важному эмоциональному уровню переживаний. После когнитивно-рационального толкования пациент может уйти с психотерапевтического сеанса, например, с таким представлением: “Ага, теперь я знаю, большое дерево на лугу - это мой отец”. Хотя такое соотнесение не является принципиально неправильным, но оно односторонне и направляет пациента в сторону слишком привычной для него, подавляющей возникающие чувства интеллектуальной установки. Такие общие попытки толкования “убивают” свободные эмоциональные порывы, столь важные и необходимые для развития терапевтического процесса именно в КПО. Выход из этого такой: в этой области начинающий и еще неопытный психотерапевт не проводит на основной ступени КПО принципиально никаких толкований и даже, насколько это возможно, старается не давать возможные варианты толкований. Обзор проблемы глубинно-психологической символики и работы по разъяснению и толкованию я привожу в других своих работах [42 и др.].

С другой стороны, уже на основной ступени КПО появляется промежуточный связующий путь, лежащий между интерпретацией и познанием пациента: медленная и постепенная, но ясная самоинтерпретация символического содержания. Это описал американский психиатр P. Kosbab [32]. Содержание каждого образа, в том числе представляемого в воображении, протекание любой сцены или истории (даже если она состоит только из последовательности несвязанных сценических сюжетов) закономерно передают чувства и элементы настроения. С точки зрения образности, они все время могут что-то сказать. Такая информация, не обязательно выраженная словами или понятиями, может быть полезной для психотерапии. Ее можно с успехом просто так и оставить в ее многозначительной широте толкования образов в качестве “загадки образов” или выражения “языка образов”. Этот образный язык очень хорошо может быть понят недифференцированными, регрессивными частями Я в форме детского способа восприятия и понимания. Благодаря этой предсознательной способности связанного переживанием понимания (“emotional inside“) представление образов в КПО уже действует психотерапевтически (разумеется, лишь в ограниченной мере). Конечно же, есть и другие ступени познания, на которых содержание КПО становится все более выразительным и указывает на некоторые факты и личности. Самоинтерпретация содержания КПО в нескольких сеансах становится когнитивно все более четкой и дифференцированной. Применительно к приведенному ранее случаю сотрудницы, которая во время экстремальной ситуации наблюдала наводнение в представляемом ею ландшафте, очевидная аллегория заключалась в “эмоциональном наводнении”. Не требовалось особого искусства интерпретации, чтобы увидеть смысловую взаимосвязь. Ряд аллегорий в последнем примере связан с грозящей ситуацией потери. Он начинается с того, что вместо приятного, приветливого луга появляется сжатое поле - ситуация уже собранного урожая. Следует ожидать наступления осени и зимы, печального или отмеченного угасанием сценария природы. Что-то отрезано, даже сожжено. Если психотерапевт дает возможность развернуться ее собственным ассоциациям, то она может непроизвольно подумать о понятии “выжженной земли”, стирании, уничтожении всякой жизни и любых человеческих следов. В этом отражается настроение безутешности, печали и, следовательно, депрессии. В рабочей гипотезе психотерапевта при знакомстве со сценарием образов во время лечения должно учитываться знание об актуальной эмоциональной ситуации пациента и его истории жизни. Но в данном случае из-за недостатка данных это, правда, не получается.

Проблеск надежды здесь исходит от мира лесных деревьев. Пациентка вспоминает, что ее всегда приветливый и очень хорошо относящийся к ней отец привил ей любовь к природе благодаря многочисленнным прогулкам, в том числе по лесу. Мать же была, напротив, очень озабочена “хорошим воспитанием” и казалась пациентке скорее холодной, здравомыслящей, все рационализирующей, а иногда казалось, что мать даже отвергает ее.

Ручей, как правило, - это отражение фактора текущего психического развития, внутренней непрерывности. Вода - это дающий, плодотворный элемент. Здесь же от этого почти ничего не осталось. Естественное течение ручья прервано падением в водопад. Дающий плодотворный элемент воды переходит прямо в противоположность, когда вода замерзает и превращается в сосульки, выражая только холод. Мы предполагаем, что пациентка в детстве испытывала холодность в отношениях с матерью. Возможно, она сама что-то от этого адаптировала в себе (интроекция), отчего страдает эмоциональное течение ее собственных чувств. Но все же в данных условиях образ довольно резок. Наверное, можно предположить, что теперешняя ситуация грозящей покинутости из-за смерти матери переживается как такое явление природы (“ледяной холод”), которое заморозило “течение ее теплых чувств”.

В заключение вызывает тревогу сужающийся забор, который на нее наступает. Это сужение указывает на то, что она сама склонна ограничивать себя, - возможно, на почве ее домашнего воспитания. Данное суждение относится, наверное, к моторной экспансии, свободному развертыванию чувств и подвижности мысли и закреплено определенными идеальными образованиями. Сужение может иметь также отношение к страхам и навязчивым структурным компонентам. Пациентка, действительно, уже долгое время страдала фобией.

Состояние, когда пациентка приросла к земле (“мать-земля”), может быть связано с сильной привязанностью к матери, ее принципам воспитания идеалов, которые препятствуют подвижности и самостоятельности пациентки.

По моим осторожным формулировкам Вы можете видеть, что мне приходится ограничиваться гипотезами, пока нет широкого анемнеза. Гипотезы могут подтвердиться, а могут оказаться ошибочными и потребовать корректировки. Поддержкой служит материал, поступающий в ходе следующих сеансов и благодаря обогащению данными анамнеза. На основании этого материала пациенты постепенно приобретают полуосознанное или полностью осознанное понимание бессознательных отношений. Это может даже им окрыться в мгновенных “ага-переживаниях”. Для пациента более продуктивно самому открыть для себя такое понимание, ежели оно поспешно и преждевремено будет сформулировано психотерапевтом, что для пациента будет понятно только на рациональном уровне.

Здесь часто возникают вопросы. Во-первых, не помешают ли полученные на семинаре знания предусмотренному в системе повышения квалификации самопознанию в ходе собственной психотерапии.

Как показывает опыт, после некоторой тренировки кататимные образы появляются в состоянии релаксации спонтанно и автономно. Потом они уже существенно не зависят от имеющихся у человека знаний. Определенным исключением здесь являются некоторые люди с высшим образованием и другие интеллектуалы. Опираясь на высокую степень интеграции мыслительной деятельности с эмоциональной жизнью, такие люди могут уже во время представления образов, когда упор должен быть на уровне регрессивных переживаний, направлять свое внимание на интерпретацию или рефлексию. Но обе эти функции, в случае нормальной психотерапии, отводятся все же к фазе последующей обработки. Их следует осознанно разделять с первой фазой, фазой представления образов. Интеллектуализация, производимая уже во время представления образов, - это нежелательный и мешающий эмоциональным переживаниям механизм. Лишь специально вербально оговариваемое психотерапевтом “разъединение” двух фаз дает таким людям возможность полностью испытывать психотерапевтическое действие КПО. В этих случаях я объясняю желаемую установку, подчеркивая, что КПО - это “тирания переживанием”. Поэтому на фазе представления образов пациент должен настроить себя быть открытым и наивным. Когнитивная же обработка следует позднее - в особой отдельной процедуре.

В связи с этой проблемой встает вопрос: распространяется ли психотерапевтический эффект только лишь на свободно возникающие фантазии?

Содержания КПО, базирующиеся не на фантазиях, а на воспоминаниях, вполне приветствуются. Их выбор детерминирован каким-то бессознательным конфликтом из набора возможного материала воспоминаний. Этот конфликт может быть сначала, правда, скрыт. Пролить свет на конфликт могут в этом случае такие вопросы: что этот человек думал, что его волновало в то время, когда происходила вспоминаемая сцена, - например, какая-то счастливая ситуация во время каникул. В ходе дальнейших сеансов пациент часто уже перестает представлять образы лишь исключительно из области воспоминаний. Только группа интеллектуалов на бессознательном уровне стремится по возможности использовать насыщение образов фактическим материалом как определенный вид защиты. Здесь существует два выхода. После длительного времени, когда пациенту представляется возможность действовать свободно, к нему обращаются и просят попытаться представить еще не известный мотив. Или же предлагают ему совершить прогулку или путешествие в знакомый ему ландшафт на “географической границе” его знаний, например, прослеживая течение ручья.

Таким образом представление реально переживаемых сцен из прошлого или настоящего пациента (и, следовательно, без какого бы то ни было символического облачения) приобрало в КПО большое психотерапевтическое значение (ср. с. 153 - 155).