Запад есть Запад, Восток есть Восток».

Христианская эпоха человеческой истории начинается благодаря отрицанию всего условного и преходящего. Для неё уже не имеет существенного значения ни Восток с его индусами, китайцами, египтянами, иудеями и персами, ни Запад с его эллинами и римлянами. Всё многообразие культур преобразовано в простое единство исторически выступившего Духа истины (Ин. 14.16, 17; 16.7).

Константин Великий (285-337) заложил основу второго Рима не столько фактом переноса столицы в Константинополь в 330 году, сколько фактом утверждения христианской идеи в «мире сем» в форме непосредственного единства церкви и государства, в форме духовной империи. Юлиан, известный как Юлиан Отступник, уже ничего не смог сделать в плане возврата к язычеству, к прежней эпохе, его гибель в бою с персами в 363 году во многом символична: как гибель всех греко-римских представлений о вечности. Византийское христианство восприняло империю как земное воплощение Царства Небесного, поэтому неслучайно, что в послании Юстиниану ученый дьякон Агапит характеризует её как «дражайшее на свете сокровище».

Поскольку же Дух истины выступает лишь исторически, т.е. шаг за шагом, во времени, постольку на определенной фазе этого процесса вновь происходит его раздвоение - теперь уже на мусульманский Восток и католическо-протестантский Запад. Из первоначального единства духа с самим собой, воплощенного во втором Риме (Византии), в силу определенных причин возникли принципиально противоположные по отношению друг к другу два разных мира. Попытаемся понять внутреннюю логику этого возникновения, тогда, несомненно, будут понятны и причины.

Итак, логика исторического развития человеческого рода есть логика, стихийно действующего всемирного духа-логоса, который как бы распинает самого себя в форме двух диаметрально противоположных сторон Света подобно двум сторонам креста, каждая из которых затем начинает жить и мыслить в согласии со своим принципом. Однако поскольку византийское православие погружается в особый, мистический тип жизни и познания – исихазм - и тем самым как бы консервирует первоначальное «симфоническое» состояние сознания и самосознания, выраженное формулой – «Отец во Мне, и Я в Нём» (Ин.10.38), то «Восток» как антитеза христианскому «Западу» проявляется в образе мусульманской религии. Вот почему Сын Человеческий в мусульманской религии почитается лишь как пророк, как учитель, т.е. в определении только «сына Марйам».

Ислам, таким образом, отрицает не только Богочеловека, но и собственно христианскую концепцию Святой Троицы: Аллах – единственный повелитель, Мухаммед – человек и пророк, а человек – просто раб (Коран 2.21, 182; 4.115, 116, 169; 25.1; 39.18, 19, 71). Происходит своеобразное очищение предмета веры: «Он – Аллах – един, Аллах, вечный; Не родил и не рождён, И не был Ему равным ни один!» (Коран 112, 2 – 4). Своеобразие разумности ислама определяется ещё тем, что тот, абсолютизируя божественное в богочеловеческом отношении, лишает тем самым какой-либо реальной автономии человека. Поэтому, даже человек, возглавляющий правительство исламского государства, не может и не должен, согласно своему «восточному» определению, выражать свою волю. Его воля как воля «богобоязненного» мусульманина целиком подчинена предмету веры и определена им. «Исламское правительство, - заявлял ещё относительно недавно аятолла Хомейни, - это правительство, выражающее божественную волю. Отличие исламского правительства от правительства конституционного заключается в том, что последнее представляет людей или монарха, которые издают законы и осуществляют законодательную власть, в то время как истинная власть принадлежит Богу». Единственным источником законодательства исламская догматика признает только божественную волю. Для ортодоксального ислама показательным является тот факт, что, к примеру, Саудовская Аравия как духовный центр мусульманства, где шариат является основой государственного законодательства, не подписала Декларацию прав человека, поскольку эта декларация является результатом человеческого согласия и носит светский характер. Вместе с тем на Востоке устанавливается культ знания, которым обладает Аллах или высшее Сознание, ведь «Аллах есть истина» (Коран 22.6, 24.25). Чтобы преодолеть невежество и неверие, мусульманин без каких-либо посредников обращается прямо к Богу: «Господи мой! Умножь моё знание!», «Чему следуют те, которые призывают помимо Аллаха сотоварищей? Они следуют только за мнением; они только предполагают» (Коран 10.67). Именно жажда истинного знания у мусульман способствовала сохранению наследия античной науки, что, несомненно, способствовало европейскому Возрождению наук. «Нам не стоит стыдиться обретения истины, откуда бы она не исходила» – писал «философ арабов», инициатор перевода произведений Аристотеля Аль-Кинди. Поскольку Бог «объемлет всякую вещь знанием» (Коран 20.98), то и жизнь общины верующих должна строиться по принципу неизменного божественного знания, ибо только «вечное даёт точки опоры в мире постоянных перемен» (Мухаммад Икбал). Отсюда и проистекает характерное для мусульманского мира неприятие принципов западной демократии, основанной на меняющемся человеческом мнении.

Запад же в лице католицизма, а затем и протестантизма возводит в степень безусловного начала субъективный, человеческий момент, в нём пробуждается отрицательность, присущая духу, особенно раннего христианства, поэтому он динамичен и историчен. Однако именно в этом живом противоречии богочеловеческого духа, выраженного, прежде всего, в соперничестве духовной и светской власти и происходит действительное рождение индивидуальной свободы совести и мысли.

После реформаторской деятельности папы Григория VII (подготовка крестовых походов, разделения церквей, заявление на верховенство власти духовенства и т.д.), в ХVI веке – в бурную эпоху лютеранской Реформации начинается «второе христианское завоевание мира» и, вместе с тем, окончательное обмирщение церкви. Вера имеет чисто духовное происхождение, но когда она начинает утверждать себя на мирском поприще, не достигнув при этом совершенства и полноты, то необходимо, как правильно в свое время заметил Ф. Ницше, происходит «обмеление духа». Однако это уже другая тема.

Итак, результатом этих всемирно-исторических событий стало «расщепление» единого разума на два диаметрально противоположных аспекта («полушария»). Идея Востока – «всё (человечество) в Боге, всё во имя Бога», а идея Запада – «всё (Бог) в человеке, всё во имя человека». Однако на Западе Бог не умирает, как бы это кому-либо не представлялось, а его жизнь – вместе с ним и жизнь всего «западного» общества - протекает в аспекте, т.е. в особенном своем «царстве» - в аспекте самосознания. В то же время на Востоке логос осуществляет себя в ином «царстве», в аспекте сознания; в этом смысле мусульманский Восток, подобно протестантскому Западу, выступает как своеобразная, тождественная только себе квинтэссенция своего полюса. Отсюда – известная формула Р. Киплинга: «Запад есть Запад, Восток есть Восток». Что же касается Византии, то она изначально содержала в себе идею Святой Софии Божественной Премудрости или «симфоническую» идею единства противоположных моментов, хотя и в зачаточном виде. Весь «Запад» и весь «Восток» в свернутом виде, или потенциально пребывали в этом исходном пункте, в своей Софии. Эта целомудренная или вселенская по сути своей идея получает своё развитие в лоне русской культуры как русская идея. Однако это уже другая тема.