Одиннадцать 2 страница

– Учебки для малолетних хулиганов?

– Нет, определенно нет. Не должно быть даже намека на наказание. Мы рассматриваем больше перспективу летних школ в местах вроде Уэльских гор, Озерного края, северо-запада Шотландии, где можно поощрять командную работу, и дети бы смогли увидеть сами ценность дружеских отношений, возможности положиться на своих товарищей в трудных ситуациях, заслуженного, а не вытребованного уважения.

– Прошу прощения, но я не вижу отличия данной схемы от уже существующих, – возразил Нунз.

– Отличие в том, что платить за это будет правительство.

– Это с чего вдруг? – удивился Нунз.

– А какой родитель тринадцатилетнего подростка откажется от возможности избавиться от своего отпрыска на пару недель, когда за это еще и платить не надо будет? Родители смогут отдохнуть от постоянного выклянчивания денег и всяких модных прибамбасов, дети получат некоторое представление о самоуважении и правилах социального взаимодействия, а правительство сможет вернуть обратно потерянное поколение – кругом одни плюсы.

– Заманчивое предложение. Благодарю вас, Чарльз, и вас, Мириам. Я однозначно передам ваши замечания. Ну а теперь, Джеральд, – обратился Нунз к Коутсу, – вы порадуете меня рассказом о том, как одна из ваших биотехнологических компаний смогла создать вакцину против птичьего гриппа?

– Боюсь, что не смогу, – признался Коутс. – Остается проблема: до тех пор, пока не существует формы вируса, способной передаваться от человека к человеку, невозможно создать вакцину против него. Вполне реально создать антивирус против штамма H5N1, но нет никаких гарантий, что он будет эффективным против мутировавших разновидностей. Однако у нас есть значительные успехи в разработке другой вакцины.

Коутс сделал паузу, наслаждаясь моментом и выражением на лице Нунза.

– С одной из компаний, что удалось соблазнить перспективой презренного металла, нам повезло. Фактически, мы быстро приближаемся ко второй стадии, подразумевающей установление режимов тестирования. Но об этом мне бы хотелось поговорить с вами чуть позже, если не возражаете.

– Ни в коем случае! Как замечательно услышать хоть что-то позитивное для разнообразия.

Совещание завершилось практически сразу. И Джеффри Лэнгли поинтересовался у Коутса, хочет ли тот, чтобы он остался.

– Нет смысла оставаться обоим, – ответил Коутс.

– Не забудь спросить про наличность, – напомнил Лэнгли.

– Что там про наличность? – переспросил Оливер Нунз, возвратившись после того, как попрощался с остальными членами собрания.

– В компании, о которой я говорил, просто хотят знать, когда они смогут забрать призовые деньги? Полагаю, это естественно, ведь они прилично уже вложились.

– Почему бы нам не пройти в мой офис? Откроем бутылочку «Амонтильядо», и вы сможете обо всем подробно рассказать.

* * *

Они беседовали уже около получаса, когда Нунз поднялся, чтобы заново наполнить бокалы.

– Ну, должен вам сказать, все звучит просто замечательно. Мы как раз на это и надеялись. Что там было насчет последнего пункта, на который следует обратить особое внимание Кабинета?

– Это неживая вакцина. И это очевидный большой плюс касаемо вопроса безопасности.

– Боюсь, я запутался. Что значит «неживая вакцина» в данном контексте?

– Обычно вакцины создаются из живых вирусов, но ослабленных таким образом, чтобы не спровоцировать заболевание. И в то же время они стимулируют в организме реципиента выработку антител, которые защитят носителя от реальной угрозы. Например, коровья оспа является живым вирусом, который защитит людей от натуральной оспы. Проблема в следующем: хотя большинство из нас не испытывают никаких нежелательных побочных эффектов при заражении коровьей оспой, но время от времени какой-нибудь бедолага страдает от них. У таких людей развивается состояние, называемое «рассеянная коровья оспа», а это почти так же опасно, как заболеть самой оспой.

– Ясно. Стопроцентно безопасной вакцины нет…

– Верно. Вот почему лучше использовать неживую вакцину, если такое вообще возможно.

– Так-так-так, – оживился Нунз, – и эта как раз такая? Уверен, власть имущие будут в восторге!

Коутс покрутил свой бокал. Было видно, что он колеблется.

– Раз теперь у нас есть вакцина… ее надо протестировать.

– И что же это значит?

– В первую очередь, апробация на животных. В этой сфере бюрократические проволочки не такие большие. Далее нужно будет провести исследования на людях. И вот тут чиновники могут вмешиваться неограниченно.

– Возможно, при нормальном развитии событий… – задумчиво протянул Нунз. – Что-то подсказывает мне, что когда дело дойдет до выбора между вопросом нацбезопасности и угрозой паранойи среди населения, кому-то в правительстве придется сделать то, что они, смакуя, называют «трудный выбор» или «сложное решение». Вот только в этот раз… все будет по-настоящему. С этим я разберусь.

– Вы ведь не забудете поинтересоваться насчет финансовой компенсации?

– Я буду на связи.

«Сент-Клер Геномикс»

Кембридж

– Ну, Алан, вы готовы начать свою презентацию? – поинтересовался Филип Сент-Клер.

– Готов как никогда, – кивнул молодой ученый, обладатель докторской степени. Он впервые, с момента похорон тетушки каких-то полтора года назад, надел рубашку с галстуком вместо футболки. Ему предстояло осветить свои исследования перед советом финансовых попечителей «Сент-Клер Геномикс». Это была группа людей, которых основатель компании Филип Сент-Клер смог убедить вложить огромные суммы в изучение увлекательного аспекта в молекулярной биологии.

В течение долгих пяти лет инвесторы не видели той отдачи, что ожидалась при запуске проекта. Однако они упорно продолжали ждать, зная, что это был тот самый случай, когда ты вкладываешь деньги в очень перспективное научное исследование, но, на сегодняшний день, оно приносит скудные плоды. Генная инженерия оказалась вовсе не золотоносной курицей, как многие полагали вначале. Да и правительство подливало масла в огонь, устанавливая жесткие требования и нормы на каждом этапе для успокоения общественности, с подозрением относящейся ко всему, что касалось изменения генов.

Поэтому для Сент-Клера огромной удачей было убедить своих инвесторов раскошелиться еще больше для компании. Тогда Алан, один из шести научных сотрудников, смог бы и дальше работать над новой вакциной в надежде выиграть одобрение чиновников и значительный денежный приз для компании. Иллюзий он, однако, никаких не питал. Ведь, вполне возможно, это была последняя подобного рода авантюра компании, в которой финансисты принимают участие.

– Они здесь, – доложила Вики Рид, секретарь Сент-Клера, появившись в дверном проеме. Было видно, что она сильно взволнована.

– Как раз вовремя, – кивнул Сент-Клер. – Удачи, Алан.

Алана оставили одного, чтобы он в последний раз проверил слайды для презентации. Наступал важный момент в его карьере, что он четко осознавал. Сейчас нельзя было полагаться на случай и авось.

В небольшой конференц-зал пригласили четырех одетых с иголочки мужчин. Алан уже ждал их. Он почувствовал запах очень дорогой кожи, из которой были сделаны их деловые кейсы, и едва уловимый аромат лосьона после бритья, когда гости проходили мимо него. Их сопровождала сияющая и улыбающаяся Вики. Сент-Клер замыкал процессию.

– Господа, не желаете ли кофе? – предложила Вики.

– Пожалуй, мы откажемся, – ответил Рубен Ван Клиф, руководитель отдела капиталовложений в эту авантюру в банке Эделмен.

Улыбнувшись, Вики испарилась, и, к полному замешательству Алана, Сент-Клер сказал:

– Если позволите, я тоже оставлю вас на некоторое время в надежных руках Алана.

Неожиданно Алан ощутил себя совсем беззащитным перед четырьмя неулыбчивыми людьми.

– Наверное, я начну, – отважился он. На парня уставились четыре пары ничего не выражающих глаз, что Алан воспринял за молчаливое согласие. – Полагаю, вы знакомы с основами того, чем я тут занимаюсь, – начал он, расценив все так же пустые взгляды как «возможно». – Вместо поисков ослабленных штаммов вирусных организмов я исследовал возможность изменения их генома таким образом, чтобы они были более неспособны к жизнедеятельности, но при этом способствовали формированию иммунной реакции в организме человека.

– Их «геном» – это их ДНК? Так? – уточнил Ван Клиф.

– Верно, или в некоторых случаях РНК. Существуют вирусы, у которых генетическая информация хранится в РНК, а не…

– Не принципиально, – махнул рукой Ван Клиф. – Так вы повреждаете микробов так, что они больше не могут убивать людей, а потом вводите их в организм, чтобы тот выработал антитела против живых убийц?

– Это если вкратце, – кивнул Алан.

– И как продвигается процесс? – поинтересовался еще один из инвесторов.

Алан занервничал. Он подготовил целый доклад о проделанной работе и о подводных камнях, на которые он натыкался в процессе. Он планировал сперва рассказать обо всем этом и только после перейти к подобным вопросам. Чувство тревоги, однако, быстро отступило.

– Полагаю, я могу дать вам ответ, – вмешался Сент-Клер, возвращаясь в комнату. В руках он нес ведерко со льдом, в котором красовалось шампанское. Вики следовала за боссом по пятам, держа в руках поднос с фужерами.

– Сначала позвольте мне принести свои извинения за этот маленький спектакль, ведь мне известно больше, чем вам, включая тебя, Алан. Отвечу на ваш вопрос: дела идут просто замечательно. В правительстве приняли решение вручить первый приз нашей компании за разработку вакцины, вакцины Алана.

На лицах расплылись улыбки, а комнату наполнил гул поздравлений. Алан опустился в кресло и прикрыл на мгновение глаза. Казалось, он благодарит Всемогущего.

– Пока еще рано о чем-то говорить, – продолжил Сент-Клер, – но наш человек в Белом доме уверяет меня, что в течение следующих нескольких недель компании будет выплачена сумма в размере четырех миллионов фунтов стерлингов, а после успешных клинических испытаний – оставшиеся восемнадцать миллионов.

Алана буквально засыпали поздравлениями и похвалами, пока Сент-Клер сосредоточенно открывал шампанское.

– Кстати, помимо бонуса в виде призовых денег, – произнес он, перед тем как выстрелить пробкой, – все права на вакцину остаются в наших руках, плюс будет заключен очень выгодный лицензионный контракт между компанией и правительством сразу после завершения всех исследований на безопасность.

– А это должно стать проблемой? – поднял бровь один из инвесторов.

– Скорее это займет больше времени, чем создаст много проблем, – пояснил Сент-Клер. – Вот почему мы в прошлом держались в стороне от всего, что связано с вакцинами: бумаготворчество – это просто кошмар. Могут годы пройти, прежде чем продукт, наконец, попадет рынок.

– Что же изменилось на этот раз? – полюбопытствовал Ван Клиф.

– Ну, насколько мне известно – ничего, – слегка смутился Сент-Клер. – Но наши друзья на высоких постах заверили меня, что на Западе наконец-то осознали острую необходимость в создании новых вакцин для защиты, в их понимании, уязвимого населения. Все это учтут и, выражаясь их языком, пойдут на компромиссы.

– Будем надеяться, что это не просто пустая болтовня, – протянул Лео Гроссман, еще один инвестор, из «Либерман Интернэшнл». – Иметь дело со Здравнадзором в этой стране – занятие не для слабонервных. Если бы все зависело от них, вы бы сейчас не стреляли пробками от шампанского вместе с нами, а были бы упакованы в бронешлемы с забралами.

Все рассмеялись.

– С другой стороны, вакцины необходимо проверять, – напомнил им Сент-Клер. Все согласно закивали.

– Но мы можем и обойтись без кучки бюрократов, ставящих палки в колеса только чтоб самим подстраховаться, – заметил Мортон Ланг, еще один из инвесторов, представитель акционерного банка «Филд и Сайм».

– Хорошее подведение итогов, – улыбнулся Сент-Клер.

– Попробую угадать: вы, ребята, уже провели некоторую оценку безопасности? – спросил Гроссман. – Я прав?

– Безусловно, – подтвердил Алан. – Хотя мы мало можем сделать в условиях лаборатории, уже проведены предварительные тесты на подопытных животных, чтобы убедиться, что вакцина действительно не сможет спровоцировать настоящее заболевание, но при этом будет способствовать достаточному росту уровня антител. Конечно, еще кучу тестов нужно сделать, прежде чем проводить исследования на людях, но все выглядит достаточно неплохо.

– Я бы согласился с этим, молодой человек, – подал голос последний из присутствующих, который до этого не проронил ни слова, зато очень внимательно слушал. Это был Маркус Роуз из «Европейского Венчурного Капитала», ^[1] главный инвестор в компании Сент-Клера, высокий изысканный мужчина. На нем был итонский галстук, да и говорил он с акцентом, подтверждающим, где получил образование. – Хорошая работа!

– Да, хорошая работа, – эхом отозвались остальные.

Затем Роуз обратился к Филипу:

– Думаю, вам, Сент-Клер, следует настоятельно предложить чиновникам в правительстве назвать детище Алана в его честь. Этот молодой человек заслуживает того, чтобы оставить свой след в истории.

– Правильно! Правильно! – закивали остальные, поднимая бокалы.

Два

Королевский Госпиталь имени Карлайла

– Дэн? Это Кит, он заболел, совсем плох. Ты не мог бы подойти? – голос Марион Тэйлор прервался, она разрыдалась.

– Буду через полчаса, любимая. Держись!

Дэн Тэйлор спустился со строительных лесов, где работал как одержимый. Он пронесся по стройплощадке к своей машине, крикнув на бегу бригадиру:

– Парню совсем плохо, надо идти!

Швырнул каску на заднее сидение и обругал фургон, который завелся раза с третьего. Мотор зарычал, из-под проскользнувших колес вырвался столб песка и гравия, когда машина попыталась начать движение по неутрамбованной поверхности. Рабочим же, которые в это время шли по площадке, пришлось закрыть лица руками.

– Чертов псих! – проворчал один.

– Да это Дэн Тэйлор. Его сын сильно болен.

– Но это ж не причина, чтоб меня, блин, зрения лишать!

Верный своему слову, Тэйлор оказался в больнице через тридцать минут, нарушив по пути большинство правил дорожного движения и попав по крайней мере на две камеры скоростного режима. Он дополнил список своих правонарушений, припарковавшись на двойной разделительной полосе желтого цвета у отделения реанимации. Влетев внутрь здания, Дэн сразу же спросил, где находится его сын, нетерпеливо барабаня пальцами по стойке регистратуры, пока ждал ответа.

Тэйлор нашел жену в коридоре сразу же за дверью в отделение. В руке она держала упаковку бумажных салфеток, промокая ими слезы. Дэн присел рядышком, обняв жену за плечи.

– Так что произошло, любимая?

– В обед он пришел домой из школы, сказав, что ему нехорошо. Сначала я подумала, что он снова дурачит меня. Я даже ожидала, что он через полчаса скажет: «Мам, мне лучше. Можно я схожу в автоматы поиграю?» Но я ошиблась. Его вырвало пару раз, и, кажется, температура начала подниматься, так что я уложила его в постель. Хотя, казалось, становилось только хуже. Его еще раз стошнило, а потом он начал бредить… Я так испугалась! Я не могла добиться от него ничего внятного. Затем он попытался сходить в ванную, но упал плашмя на пол, когда выходил. Мне пришлось помочь ему добраться до кровати. Я хотела вызвать врача, но какая-то корова в регистратуре сказала, что мне надо самой привезти его в больницу… Нет, ты только представь себе! Ну, я дала ей понять, что если она не поднимет свою задницу и не позовет врача, я позвоню в полицию. Ведь это же чрезвычайная ситуация! Когда доктор приехал, едва взглянув на сына, он вызвал «скорую». Тебе я позвонила сразу же, как в больницу приехали…

– Так что с ним случилось?

– Врач не сказал, разве только, что им нужно сделать анализы.

– Это был наш врач или местный?

– Наш… Пока еще никто не подходил ко мне поговорить.

– Не может быть, чтобы началось отторжение спустя столько времени, – покачал головой Тэйлор. – Он же был здоров как конь весь этот год…

Год назад Киту Тэйлору был вживлен трансплантат костного мозга после инфекционной лейкемии. Случай был очень тяжелый, но парень справился и, казалось, был во всех смыслах нормальным тринадцатилетним подростком. Возможно, более подверженным всяким легким недомоганиям, чем его сверстники. Ведь ему приходилось постоянно принимать иммунодепрессанты, чтобы организм перестал отвергать трансплантат. Но энергии Кита мог позавидовать любой мальчишка, да и сам он охотно участвовал во всех переделках, в которые они вляпывались.

– Врач сам сказал, что вряд ли это отторжение. Он думает, что это больше похоже на какую-то инфекцию.

Появился молодой доктор в развевающемся белом халате, на шее – стетоскоп. Откидывая непослушную челку светлых волос со лба назад, он обратился к ним:

– Мистер и миссис Тэйлор?.. Я доктор Тайдиман. Боюсь, ваш сын серьезно болен. Нам пришлось подключить его к респиратору и перевести в отделение интенсивной терапии, пока мы выясняем, что же с ним произошло.

Для Марион Тэйлор это было уже слишком, и она разрыдалась в голос:

– О, Господь Всемогущий!..

– Вы что совсем не представляете, что с ним случилось? – спросил Дэн.

– Боюсь, что нет. На данный момент. Мы ждем информацию и результаты анализов из лаборатории.

– Знаете, ему поставили трансплантат костного мозга.

– Мы в курсе, но, если это хоть как-то утешит, мы считаем, что в данной ситуации проблема вовсе не связана с ним.

– Это ведь не лейкемия опять?

– Нет, ничего подобного! Кажется, он подхватил какую-то инфекцию, которая сейчас курсирует по его организму. Надеюсь, в лаборатории сумеют выяснить, в чем причина, и мы сможем начать бороться с ней.

Тэйлор почувствовал, как внутри него борются два чувства, сменяя одно другим. С одной стороны, облегчение оттого, что лейкемия не вернулась. С другой – страх перед неизвестной инфекцией.

– Этот дыхательный респиратор, о котором вы упомянули?..

– Это аппарат, помогающий Киту дышать. Мы будем держать его на нем, пока мальчик не окрепнет настолько, что сможет самостоятельно справиться.

– Мы можем его увидеть?

– Конечно, но должен вас предупредить: зачастую для людей становится большим стрессом увидеть своих любимых, опутанных с ног до головы проводами и трубками. И постарайтесь запомнить: это все ради блага Кита. Мы должны знать, что происходит в его организме. Вот почему мы наблюдаем за всем, чем можем, с помощью электроники.

Дэн Тэйлор кивнул и помог жене подняться на ноги. Он все продолжал обнимать ее за плечи, пока они шли за доктором к небольшой палате с большим смотровым окном в коридор отделения интенсивной терапии. Дэн прижал к себе супругу, когда они увидели своего сына, лежащего без единого движения и не подозревающего ни о чем. А респиратор все щелкал и шипел, мониторы продолжали сообщать своими сигналами какие-то данные. Зеленые вспышки на осциллографе следовали одна за другой, настраивая Дэна на положительные мысли. Он видел достаточно медицинских сериалов по телевизору и знал, что эти мерцания – хороший знак, а вот прямые линии – плохо.

– Я хочу подержать его за руку, – прошептала Марион.

Дэн Тэйлор посмотрел на доктора, но тот отрицательно покачал головой.

– Именно ради блага Кита, – извиняющимся тоном объяснял тот, – мы никого туда сейчас не впускаем. Мы не хотим, чтобы он еще чем-нибудь заразился.

– Когда придут результаты из лаборатории, доктор?

– Первые будут готовы в течение часа.

– Мы подождем… Можно нам здесь остаться?

– Конечно. Я попрошу, чтобы вам принесли пару стульев.

Дэн и Марион присели на литые пластмассовые стулья, держась за руки. В безмолвном дежурстве они провели около получаса, прежде чем оба заговорили.

– Посмотри на кожу на его лице, – промолвила Марион. – Она выглядит… странно.

– Наверное, это из-за инфекции, любимая, – предположил Дэн, но он видел, что она имела в виду. Кожа на лице Кита, видимая за маской и трубками, казалась нездорово бледной.

Вернулся доктор, держа в руке небольшой планшет.

– Есть хорошие новости, но, боюсь, и плохие.

– Ради всего святого, скажите хорошие! – произнесла Марион, будто приближаясь к пределу своих возможностей.

– Нет даже намека на то, что лейкемия вернулась, и мы выяснили, что основной его причиной был менингит.

– А что насчет плохих? – напомнил Дэн.

– Мы все еще не знаем, что является источником заражения. В лаборатории пока ничего не нашли, но позвольте объяснить в двух словах. Это результаты исследования только непосредственных образцов. Есть шанс, что картина прояснится утром, когда вырастут культуры, взятые накануне вечером.

– Извините?..

– Иногда в только что взятых образцах слишком мало бактерий, чтобы их можно было сразу же обнаружить под микроскопом, – стал объяснять Тайдиман. – Так что делается посев на искусственную питательную среду, и микробов оставляют на ночь в инкубаторе, чтобы дать им время на рост и деление.

– Значит, надо ждать, – подытожил Дэн, вздохнув.

– Боюсь, что так, – подтвердил Тайдиман, с сочувствием в голосе.

– Доктор, вы обратили внимание на его кожу? – спросила Марион.

Тайдиман глубоко вздохнул, будто обдумывая ответ на вопрос, который бы уж лучше ему не задавали.

– Да, – ответил он. – И это дает нам повод для беспокойства. Медсестер попросили следить за состоянием. Возможно, это просто какая-то реакция на инфекцию, но в течение ночи Киту будут наносить увлажняющее средство через определенные промежутки времени… Понимаю, что одобрения мое предложение не встретит, но пока вы здесь действительно ничего не можете сделать. Почему бы вам обоим не поехать домой и не отдохнуть? Мы позвоним, если ситуация изменится. И будьте уверены, наши медсестры хорошо позаботятся о вашем сыне.

– Спасибо, доктор, – поблагодарил Дэн. – Думаю, мы так и поступим. – Он повел Марион к дверям. – Но вы ведь не забудете позвонить нам, если хоть что-то изменится?.. Мы не будем спать.

* * *

Дэн и Марион вернулись в больницу рано утром. А дома повсюду остались недоеденные сэндвичи и недопитые чашки чая после бессонной ночи. Казалось, когда готовишь друг для друга бутерброды или завариваешь чай, хоть как-то отвлекаешься, но вот есть все это совсем не хотелось. В отделении интенсивной терапии их встретил другой врач.

– Вы буквально разминулись с доктором Тайдиманом. Его дежурство только что закончилось. Меня зовут доктор Мэрри.

Перед Дэном стояла молоденькая девушка, почти девчонка, на бэйджике красовалось имя «Д-р Джейн Мэрри». Темные волосы она убрала назад в хвост, перевязав сиреневым бантом. Свитерок в тон выгодно подчеркивал молодую грудь, узкая юбка-карандаш и темные чулки надеты из уважения к деловому стилю. «Боже, – подумал Дэн, – да она выглядит лет на четырнадцать!..» Однако взгляд Мэрри и уверенность в голосе убедили его в обратном.

– Доктор, как его состояние сегодня? – спросил Тэйлор.

– Боюсь, без особых изменений. Мы как раз ждем результатов из лаборатории, еще минут тридцать, – ответила она. – Почему бы вам обоим не сходить до автомата за кофе, а я позже найду вас. Уверена, что ночью вам вряд ли спалось.

Марион приняла заботу девушки и улыбнулась.

– Спасибо вам, доктор. Пошли, Дэн, выпьем кофе.

Они допивали уже по второй порции напитка, сидя у автомата, когда Дэн увидел направлявшуюся к ним Мэрри. В ее голосе было нечто такое, что сразу дало понять ему: все не в порядке. К тому же она была не одна.

– Еще раз здравствуйте, – обратилась к ним Джейн. – Это доктор Тревор Сандз, мой босс, – представила она спутника в слабой попытке пошутить. – Пришли результаты из лаборатории. Доктор Сандз считает, что нам будет удобнее поговорить в его кабинете.

Дэн и Марион поднялись, кивнув Сандзу, и без слов последовали за врачами, хотя в головах у них и проснулись тревожные колокольчики.

«По крайне мере этот хоть выглядит как доктор», – подумал Дэн. Он оценивающе посмотрел на мужчину средних лет, сидящего за письменным столом напротив них. Он был одет в элегантный костюм и университетский галстук. На безымянном пальце обнаружилось обручальное кольцо; волосы были традиционно коротко острижены. Стол украшал календарь гольф-клуба. Для Дэна все это показалось обнадеживающим.

– Есть какие-нибудь новости, доктор?

Сандз сложил руки на стол перед собой и заговорил:

– Боюсь, что лаборантам не удалось выявить причину болезни вашего сына. Все анализы на бактерии и вирусы отрицательные… пока что.

– Но как такое возможно? – запротестовал Дэн. – Ведь очевидно же, что он болен! Почему же в лаборатории ничего не нашли?

– Должен сказать, что и для нас это несколько загадочно, – произнес Сандз. – Мы были уверены, что причина выявится хотя бы потому, что инфекция сейчас в активной фазе и распространилась по всему организму Кита. Но, несмотря на все сказанное, еще есть время, чтобы лаборанты нашли ответ. Некоторым микробам нужно больше времени для развития в питательной среде, чем другим.

– И что же пока? – в голосе Дэна послышалось раздражение.

Сандз примирительно поднял ладонь.

– Не волнуйтесь. Это не тот случай, когда мы будем сидеть и просто ждать результатов из лаборатории. Пока мы тут разговариваем, вашему сыну проводят курс антибиотиков широкого спектра действия. – Заметив непонимающие взгляды Марион и Дэна, он добавил: – В том смысле, что эти антибиотики способны уничтожать широкий диапазон бактерий. Есть неплохой шанс, что одна из них окажется виновницей болезни Кита.

– Значит, надо ждать…

– Боюсь, пока больше ничего нельзя сделать. Обещаю, мы сразу же вам позвоним, если состояние вашего сына как-то изменится.

Дэн и Марион собрались уже уходить, но Марион попросила:

– Можно мне его еще раз увидеть, прежде чем мы пойдем?

Дэн и Марион стояли у смотрового окна. Джейн Мэрри встала между ними.

– Его кожа, – заметила Марион, – она стала хуже выглядеть.

– Я снова попрошу медсестер обратить на это внимание, – заверила их Джейн Мэрри.

* * *

Ночная сиделка Эвелин Холмз посмотрела на часы и поняла, что пора обтереть губкой Кита Тэйлора. Вся остальная информация о его состоянии поступала с мониторов на столе перед ней. Его окрестили «Энтерпрайз» из-за сильного сходства с кабиной экипажа знаменитого звездолета. Обтирание губкой кожи пациента и нанесение ланолина требовало человеческого участия.

– Вот так, мой сладкий, – ворковала она, нежно и аккуратно очищая кожу пациента, лежащего без сознания, думая про себя, что Кит Тэйлор был примерно одного возраста с ее старшим сыном. Тот сейчас, в три часа ночи, крепко спит в своей кроватке, абсолютно в неведении о борьбе, в которую втянут ее подопечный Кит Тэйлор.

– Видок у тебя неважный, парень, – шептала она, промокая Киту лицо и шею, прежде чем начать наносить крем. – Но ты молод… ты сможешь победить эту заразу… Через несколько месяцев… ты даже и не вспомнишь ничего… О, Господи Боже!

Медсестра отпрянула в ужасе, почувствовав, как кровь стынет в жилах, когда щека мальчика начала отслаиваться в ее руках, едва она стала наносить крем. Всего мгновение назад Холмз делала мягкие круговые движения кончиками пальцев в резиновых перчатках, а в следующий миг под левым глазом Кита Тэйлора образовалась впалая бороздка. Кровь заполнила углубление, кожа не выдержала, и кусочек плоти сложился пополам, вяло свисая с нижней части щеки Кита как какая-то жуткая гигантская слеза.

* * *

Тревор Сандз, поднятый с постели встревоженным дежурным врачом, потерял всю свою изысканность. Пот ручейками катился по его лицу, пока он слушал доклад Эвелин Холмз о том, что произошло, и сам осматривал Кита Тэйлора.

– Вот черт! Его кожа, словно папиросная бумага, – ворчал он, осторожно ощупывая мальчика руками в перчатках. Он зажал переносицу Кита большим и указательным пальцами, пытаясь поместить обвисший кусочек плоти на место. И тут ощутил, как в желудке у него образуется пустота, когда почувствовал какое-то движение между кончиками пальцев.

– Что-то не так? – спросил дежурный врач.

Сандз посмотрел на него не верящим взглядом.

– Его переносица… она сломалась!..

Эвелин Холмз прикрыла рот руками в перчатках.

– Он разваливается на части! – не смогла удержаться она от комментария.

Уголок рта мальчика едва держался, чтобы не дать трубке респиратора обвиснуть под неестественным углом, усугубляя весь этот кошмар. Никто не захотел дотрагиваться до пациента, так что Сандзу, как самому старшему медику, пришлось попытаться поправить трубку. Но произошло именно то, чего он так боялся, ибо внутренние органы Кита оказались такими же хрупкими, как и его тело, – трахея спалась.

– Все безнадежно, – подытожил он.

Кит Тэйлор умер в пятом часу утра, даже его родителей не успели вызвать. Их ожидал Сандз, когда они наконец добрались, и пригласил их в свой кабинет.

– Мне очень жаль, – произнес он. – Все произошло слишком неожиданно. Просто застало нас всех врасплох.

Дэн Тэйлор посмотрел на сидящего за столом мужчину и подумал, насколько отличался его внешний вид от последнего раза. На этом человеке была надета местами мокрая от пота футболка, да и побриться бы ему не помешало. Он заламывал руки при разговоре. Тэйлор прикрыл глаза, когда услышал слова доктора: