Одиннадцать 3 страница

– Мы сделали все, что могли…

Откуда-то он знал, что мужчина именно это и скажет, и он остался спокойным.

– Что произошло? – спросил Дэн, едва узнавая свой голос.

– Мы не узнаем до тех пор, пока… – Сандз замолчал, осознав, что собирается упомянуть вскрытие, передумал. Сейчас был не тот момент… – Еще не все результаты анализов готовы, но на данный момент мы почти уверены, что ваш сын умер от некротического фасциита.

Марион Тэйлор беспомощно посмотрела поверх салфеток, которые она прижимала ко рту, Дэн слегка покачал головой.

– Часто в исследованиях его называют «плотоядным микробом», – голос Сандза опустился до шепота из уважения к Дэну, который снова прикрыл глаза из-за образов, которые вызывали слова доктора в его воображении.

– И что же является причиной всего этого? – спросил Дэн, кашлянув. Он старался, чтобы его голос звучал твердо, хотя на самом деле сердце его разрывалось.

– Это редкое заболевание, обычно вызываемое стрептококковой бактерией, – пояснил Сандз. – Это очень странный микроб, потому что может вызывать самые разные заболевания, начиная от больного горла до скарлатины и заканчивая, к сожалению, в редких случаях, некротическим фасциитом. Мы действительно не знаем, почему его поведение может меняться так сильно. Но и другие микробы могут вызвать это заболевание: стафилококки, клостридии, вибрионы и некоторые другие. Мы вообще не уверены, что инициирует болезнь.

– А эти лекарства, что вы давали Киту?

– В теории, они должны были справиться со стрептококками и, я полагаю, с большинством остальных, – задумался Сандз, – но, очевидно, в этом случае, они не справились. Очень надеюсь, что лаборанты выяснят почему.

– Я хочу видеть своего сына, – заявила Марион неожиданно твердым голосом.

Сандз неуютно заерзал на стуле.

– Миссис Тэйлор… мне кажется, что это плохая идея, правда…

– Я хочу его видеть!

Сандз посмотрел на Дэна, ища поддержки, прежде чем сказать:

– Тело Кита подверглось серьезным травмам перед смертью, но я могу вас заверить, что он не чувствовал боли. Мальчик так и не пришел в сознание. Я искренне считаю, что будет лучше, если вы запомните его таким, какой он был.

Дэн Тэйлор поднялся на ноги и положил руки на плечи жене, поддерживая зрительный контакт с Сандзом.

– Доктор прав, любимая. Давай запомним нашего парня таким, какой он был, а не жертвой какой-то… – он подыскивал подходящие слова, – хреновой болезни!

Слово «плотоядный» все никак не выходило у него из головы. Дэн молился, только бы Марион не стала упрямиться. Она посмотрела на него снизу и в конце концов согласилась, молча кивнув.

* * *

– Хрень какая-то, – бормотал себе под нос патологоанатом Саймон Монктон. – Как же так получилось, что лаборанты не смогли ничего вырастить, когда он буквально изъеден?

– Да они сами в полном замешательстве, – ответил Сандз. Он решил присутствовать при вскрытии тела Кита Тэйлора. – Я тут чуть раньше переговорил с консультантом-бактериологом. Он очень сильно извинялся.

Монктон одарил Сандза взглядом, в котором читалось «извинения тут бесполезны».

– Ты уверен, что это был некротический фасциит? – уточнил Сандз.

– А что еще это могло быть? – парировал Монктон. – Да он практически заживо сожрал мальчугана.

– Значит, в заключении о причине смерти ты именно это напишешь?

Монктон оторвался от своей работы и посмотрел на Сандза поверх своих очков в форме полумесяца.

– Конечно. С чего вдруг такие вопросы?

– Терапевт мальчика сказал мне, что Кит Тэйлор был участником мониторингового исследования, проводимого Министерством здравоохранения. Он обязан сразу же им сообщать о любых неожиданно возникающих проблемах со здоровьем.

– Проблемах со здоровьем? – фыркнул Монктон. – Полагаю, ты мог бы сказать, что смерть от некротического фасциита стала неожиданно возникшей проблемой со здоровьем… бедный ребенок. Я так понимаю, ты абсолютно уверен, что парень не принимал никаких антибиотиков, когда заболел?

– Это была моя первая мысль, когда лаборанты не смогли ничего вырастить из его образцов, но и врач мальчика, и его родные уверяют меня, что он не принимал ничего, кроме обычных иммунодепрессантов.

– Вот так ирония: скорее всего, они и стали причиной того, что инфекция так быстро расправилась с ним, – покачал головой Монктон. – Лекарства серьезно подорвали его естественные защитные механизмы. Я так понимаю, что прием иммунодепрессантов был прекращен, как только о них стало известно?

– Конечно.

– Ах, вот оно в чем дело! – протянул Монктон, стягивая перчатки и закидывая их в мусорную корзину, крышку которой открыл, наступив на педаль. – Когда Господь подает крученый… ты выбываешь.

– Его родители придут позже узнать результаты вскрытия.

– Такого не должно выпадать на долю ни одного родителя, – промолвил Монктон. – Не завидую я твоему общению с живыми.

– Каждому свое, – пожал плечами Сандз. – Твоей работенке я тоже не завидую. – И он посмотрел на вскрытый труп Кита Тэйлора.

Три

Эдинбург

Март 2007

– Я не хочу идти в школу.

Виржиния Лионс бросила взгляд на настенные часы.

– Послушай, Триш, тебе придется пойти. С тобой все в порядке. Зачем ты так со мной? Тебе же всегда нравилось в школе. Ты же знаешь, что нужно идти.

– Не хочу, – буркнула дочка, уставившись в пол.

– Так, хватит всей этой чепухи! Должна быть причина. Рассказывай!

– Просто не хочу и все!

Виржиния молча выждала пару мгновений, позволив вспышке гнева дочери улечься.

– Тебя кто-то обижает? – спросила она. – Если да, скажи. Я этого так не оставлю. Сразу пойду к директору. Покончим с этим в зародыше.

Триш молча помотала головой, продолжая упорно смотреть в пол.

– Тогда что?..

Молчание.

Виржиния снова посмотрела на часы и почувствовала, как внутри все сжалось. Она опять опаздывала на работу. А ведь ей, как одинокой матери, работа очень была нужна. Пусть всего лишь должность делопроизводителя в агентстве по продаже недвижимости.

– Триш, пожалуйста, скажи мне. – Виржиния попыталась заглянуть в глаза дочери, взяв ее за руки и подняв на ноги.

– Они начали дразниться, обзывают меня Заплаткой на физкультуре.

– Заплаткой? И весь этот спектакль из-за этого?! – воскликнула Виржиния. – Просто какие-то глупые дети называют тебя глупым прозвищем?

– Мне оно не нравится. Я хочу, чтобы оно отстало.

Виржиния осеклась, увидев, что по щекам дочки потекли слезы. В последние месяцы на правом плече Триш появилось белое пятнышко. Оно распространилось почти по всей правой руке. А так как девочка была темноволосой с землистым оттенком кожи, пятно было четко видно. Врач сказал, что тут не о чем беспокоиться, и, вероятно, виной всему гормональные изменения в организме Триш – ведь ей совсем недавно исполнилось тринадцать. Он был уверен, что со временем цвет кожи восстановится. Но вот уже три месяца пятно оставалось без каких-либо видимых изменений.

– Слушай, если тебе от этого станет легче, мы снова сходим к доктору и скажем ему, что ничего не изменилось.

– Да, мамочка, пожалуйста, – кивнула Триш.

– А теперь быстро в школу, и не обращай внимания на всяких невежд. А я позвоню доктору перед уходом на работу и постараюсь договориться о приеме на сегодня, на вечер. Хорошо?

Триш еще раз кивнула и чмокнула мать в щеку на прощание.

* * *

– Не понимаю, чего вы от меня хотите? – возмутился доктор Джеймс Голт, когда Триш с матерью объяснили, что сыпь никак не проходит. Голос его звучал раздраженно. – Технически, это не сыпь, – поправил он. – Это просто местная депигментация кожи, и, вероятнее всего, оно психологического происхождения.

– Что бы это ни было, исчезать оно не собирается, – возразила Виржиния. – К тому же некоторые из одноклассников Триш начали обзываться, а это очень обидно.

– Это абсолютно безвредно, – пожал плечами Голт. – Ну и что с того, что обзываются? Все мы через такое проходили, а, Триш?

Девочка упрямо смотрела в пол.

Виржиния почувствовала, как внутри нее все закипает от злости на бесчувственность Голта.

– Это вовсе не безвредно, если она так расстраивается, – напомнила она. – Еще чуть-чуть, и начнутся проблемы с учебой. Школьники могут быть очень жестокими.

– Мне очень не хочется посылать девочку в кожную клинику, когда и так ясно, что это безобидная и почти наверняка временная потеря пигмента. Если честно, только впустую время потратим и средства.

– Тогда мне бы хотелось услышать мнение другого врача, – заявила Виржиния.

Сначала ей показалось, что Голт станет возражать, но потом он, видимо, передумал и уступил.

– Ну, хорошо, – вздохнул врач. – Пойду, узнаю, согласится ли один из моих коллег взглянуть на девочку, но я уверен, вам скажут то же самое. Невозможно предсказать, сколько потребуется времени, чтобы подобное прошло. Чем больше внимания вы обращаете на него, тем вероятнее, что все останется.

– Скажите это ее одноклассникам, – парировала Виржиния.

Голт извинился и вышел из кабинета, оставив Триш и мать одних. И хотя его не было всего пару минут, Виржинии показалось, что секунды тянуться как часы, пока они с Триш сидели в полном молчании. Обе были подавлены: Виржиния из-за того, что ненавидела вступать в конфликты со специалистами, а Триш из-за того, что, по-видимому, ей ничем не могли помочь.

– Наш доктор Холдейн примет вас после своего следующего пациента, – сообщил Голт, вернувшись. – Не могли бы вы подождать в приемной?

Виржинии показалось, что теперь врач стал еще более резким и бесспорно отстраненным, но этого и следовало ожидать. Он явно воспринял ее просьбу, как камень в свой огород. Голт придержал дверь, пока она пропускала Триш вперед. Виржиния не стала ни встречаться с ним взглядом, ни говорить ничего.

Скотт Холдейн широко улыбнулся, когда Виржиния и Триш вошли в его кабинет, а девчушка сразу же подбежала к нему. Он был молод, широкоплеч и постоянно улыбался, что предполагало откровенность натуры.

– Привет, как дела? – обратился он к Триш.

– Нормально, – прошептала девочка.

– Нормально, если не считать пятна на твоей руке, а? Давай-ка взглянем на него?

Триш слегка кивнула и попыталась улыбнуться. Она сняла блейзер и кофту, потом закатала рукав блузки и протянула руку для осмотра.

– И как давно у тебя это, Триш? – поинтересовался Холдейн, пристально осматривая область белой кожи, распространившуюся по всей руке девочки.

– Чуть больше трех месяцев, – сообщила Виржиния.

– Тринадцать недель, – уточнила девочка.

Холдейн улыбнулся.

– Ты – единственная, кто дни считает, – сказал он заговорщицким тоном. – Болит или есть повышенная чувствительность?

Триш помотала головой.

– Хорошо. А чешется или шелушится?

Снова отрицательный жест.

– Отлично! Значит, тут у нас просто маленькая неприятность, которая не торопится проходить?

– Маленькая?! – воскликнула Триш с такой горячностью, что и Виржиния, и Холдейн улыбнулись.

– Ты за границу не ездила в последний год, Триш?

– Не, никогда там не была, – ответила она.

– Это не совсем так, – поправила ее мать. – Хоть ты и была слишком маленькой, чтобы помнить, мы с твоим отцом возили тебя в Грецию, когда тебе было два годика.

– До того, как расстались, – вставила Триш.

– А когда это произошло? – осторожно поинтересовался Холдейн.

– Развод или поездка?

– Развод.

– Три года назад.

– И три месяца, – добавила девочка.

Холдейн задумался.

– Она по-прежнему регулярно видится со своим отцом, – сказала Виржиния, догадавшись, к чему клонит доктор. Мы хорошо ладим.

Холдейн кивнул.

– А почему вы спросили, не ездила ли Триш за границу?

– Обычный, стандартный вопрос.

Казалось, убедить Виржинию не удалось, да она и не скрывала этого. Вопрос так и звучал у нее в ушах. Однако Холдейн отвел взгляд и встал со своего места. Он достал стерильный стилет из небольшой тумбочки с ящичками, стоящей рядом с раковиной, и снял упаковку.

– Триш, я буду делать тебе легкие укольчики то тут, то там. И хочу, чтобы ты сообщала мне, что чувствуешь.

– Доктор Голт не делал такого…

Комментарий Виржинии Холдейн проигнорировал, продолжая наносить легкие уколы в зоне депигментации на руке Триш.

– Нет, не больно, – сообщала она. – Не больно… ничего… не больно.

– Хорошо. А теперь давай попробуем с другой рукой.

Триш совсем сняла блузку и положила вторую руку на стол, пока Холдейн ходил за вторым стилетом.

– Так, начали. Говори обо всем, что чувствуешь.

– Немного больно… Ой!.. Ай!..

– Прости, Триш, – извинился врач. – Какой-то я неуклюжий. Прости. Ладно, надевай обратно свою блузку. Думаю, нам стоит отправить тебя к специалисту в кожную клинику. Просто узнаем, что они по этому поводу думают.

– А вы как считаете, что это? – с беспокойством в голосе спросила Виржиния.

– По всей вероятности, у нас именно такой случай, как описал доктор Голт. Просто одна из неудачных реакций, встречающихся время от времени, на какой-нибудь эмоциональный стресс. Однако нет ничего плохого в том, чтобы удостовериться наверняка. К тому же пятно доставляет Триш беспокойство. В клинике, возможно, смогут предложить какое-нибудь лечение, чтобы ускорить обратный процесс, Ультрафиолетовое облучение или еще что. Я переговорю с доктором Голтом после смены, и мы выпишем вам направление.

– Спасибо вам огромное, доктор! – поблагодарила Виржиния. – Я совсем не хотела создавать проблем. Я просто хочу лучшего для Триш.

– Все в порядке, миссис Лионс.

* * *

– Как ты справился с этой мнительной мамашей? – поинтересовался Джеймс Голт, просовывая голову за дверь кабинета Холдейна. Смена закончилась, и последний пациент покинул приемную.

– Не такая уж она плохая, – улыбнулся тот. – Ее дочке несладко приходится в школе, и она чувствует беспомощность. Тут ее можно понять.

– Ладно, но не забывай: мы – не социальные работники, – напомнил Голт. – А что ты думаешь по поводу проблем с кожей у ребенка?

– Вероятно, ты прав, и все же мне бы хотелось выписать ей направление в кожную клинику. Чтобы подстраховаться. Есть тут пара необычных моментов, которые мне бы хотелось проверить.

– Какие еще моменты?

– Может, у меня просто воображение разыгралось, – с улыбкой произнес Холдейн, вставая со стула и ободряюще похлопывая коллегу по плечу.

– Ну, если действительно считаешь, что должен, – протянул Голт, и в голосе его проскользнуло легкое раздражение. – Тогда, раз такое дело, ты и бумаги сам все оформишь?

– Нет проблем. Напомни-ка мне, кто там главный в кожной клинике?

– Рей Мак-Фарлан. Вот уж кто действительно не скажет спасибо за потраченное впустую личное время.

Апрель 2007

– Послушай, Триш, мне очень жаль. Я просто не представляю, что еще мы можем сделать, – говорила Виржиния Лионс, когда они с дочерью выходили из приемной после того, как получили результаты из кожной клиники. – Специалист согласен с остальными врачами. Он говорит, это называется витилиго.^[2] Ничего серьезного, все пройдет в свое время. К сожалению, они ничего не могут сделать, чтобы ускорить процесс. Придется потерпеть. Я знаю, тебе это все ненавистно, милая, но ты уж постарайся, а? Давай просто порадуемся, что это не что-то более серьезное.

– Ты не знаешь, каково это, – тихо сказала Триш.

Виржиния посмотрела на дочь, и ком подступил к горлу. Ей невыносимо было видеть девочку настолько несчастной.

– Я могла бы написать мисс Нильсон и попросить ее освободить тебя от занятий физкультурой пока пятно не исчезнет. Хорошо?

Триш кивнула.

– Когда следующий урок?

– Завтра.

– Тогда сегодня это сделаю. Утром возьмешь записку с собой.

* * *

На следующий вечер по возвращении домой Виржиния обнаружила Триш всю в слезах на кухне. Она сидела за столом, уронив голову на руки; ее плечи постоянно вздрагивали от рыданий. Мать приобняла дочку за плечи, но этот жест только усугубил ситуацию на некоторое время. В конце концов крепкие объятия и успокаивающие слова сделали свое дело, и Виржинии удалось вытянуть из дочери хоть какие-то объяснения.

– Меня заставили пойти на физкультуру!..

– Что?! – воскликнула Виржиния. – Но как же записка, которую я дала тебе?

– Мисс Нильсон сказала, что физически я здорова, так что нужна справка от врача, освобождающая меня от занятий. Все смеялись надо мной!..

– Боже, дай мне сил! – прошептала мать, рисуя в воображении картину, как она размажет эту мисс Нильсон с помощью хоккейной клюшки. – Так, – решительно произнесла она, – если им нужна справка от врача, они ее получат. Я прямо с утра отправлюсь в поликлинику. Когда у тебя следующий урок?

– В пятницу.

– Еще полно времени…

* * *

– Нет, честно, миссис Лионс, я склонен согласиться с учителями. Нет никаких оснований по физическим показателям, согласно которым ваша дочь не должна посещать уроки физического воспитания, – возразил доктор Голт в ответ на просьбу Виржинии. – Мне бы очень не хотелось вставать на чью-либо сторону в подобной ситуации.

Виржиния глубоко вздохнула.

– Мы здесь не физическое состояние обсуждаем, доктор.

– A-а, теперь мы движемся в направлении популярной психиатрии, так? Подразумеваем психологические моменты и все такое?

– Да нет же, черт подери! – отрезала Виржиния; ее терпению внезапно пришел конец. – Мы пытаемся добраться до здравого смысла, но явно терпим неудачу. Дети совсем по-другому смотрят на мир, нежели мы, взрослые.

Казалось, Голт был ошарашен таким взрывом. Он побледнел и, прежде чем заговорить, сглотнул.

– У меня и в мыслях не было направлять вашу дочь к детскому психиатру из-за небольшой депигментации кожи.

– Так в этом все и дело. Для Триш это не просто «небольшая депигментация кожи». Это превращает всю ее жизнь в кошмар! Я не прошу вас направлять ее куда-либо. Я прошу вас просто написать гребаную справку, необходимость в которой понял бы любой с мало-мальски развитым воображением… но, по всей видимости, не вы.

Голт еще раз сглотнул.

– Полагаю, мы подошли к тому моменту, когда смена врача…

–…будет самым наилучшим решением, – закончила за него Виржиния.

– Я подготовлю документы, – сказал Голт, вставая.

– Это займет какое-то время, а Триш помощь нужна сейчас! Я бы хотела, чтобы нас перевели к доктору Холдейну. Кажется, он понравился Триш.

Голт сморщился, будто почувствовал очень неприятный запах. Ответил он не сразу. И Виржиния предположила, что врач взвешивает все «за» и «против» полномасштабного противостояния в качестве альтернативы уступке ее просьбе. Она решила нажать на него.

– Тогда бы мы могли сослаться на столкновение личностей, и мне не пришлось бы жаловаться в соответствующие инстанции на то, что я расцениваю как вашу абсолютную черствость по отношению к моей дочери.

– Я должен обсудить возникшую ситуацию с доктором Холдейном.

– Тогда, будьте любезны, сделайте это!

Виржиния осталась сидеть в кабинете Голта. Она чувствовала, как дрожат пальцы. Уставилась в окно позади опустевшего вращающегося стула врача и стала наблюдать за птичками, порхавшими в ветвях дерева во дворе. Ей была видна только часть его поверх замерзшей нижней половины стекла. Мимо по тротуару прошла компания детей, и в тишине комнаты был слышен их смех. Виржиния хотела, чтобы Триш была такой же, беззаботной и счастливой… Но тут она подумала, что не может вспомнить, когда в последний раз слышала, как ее дочка смеется. На память пришел шок, который пережила Триш во время их развода с мужем. Они с Эндрю сделали все возможное, чтобы оградить дочь от неприятностей, но в глазах ребенка развод – есть развод, с какой стороны ни посмотри. И тогда возникает закономерный вопрос, который задает любой ребенок: «Если все еще так любите друг друга, зачем расстаетесь?».

Вернулся Голт и придержал для Виржинии дверь:

– Доктор Холдейн поговорит с вами, как только освободится. Вы можете подождать в приемной.

Виржиния успела пролистать три старых выпуска журнала «Скоттиш Филд», пока Холдейн не пригласил ее в кабинет. Он приветствовал Виржинию все с той же широкой улыбкой, которая ей запомнилась с прошлого раза.

– Мне так неудобно за все случившееся, – начала она. – Наверняка у вас теперь куча проблем будет, но я очень беспокоюсь за Триш, а доктор Голт, кажется, не воспринимает меня всерьез. Я просто ума не приложу, что делать. – И она рассказала Холдейну о том, как учительница заставила Триш пойти на физкультуру, хотя и знала о ее проблеме с кожей. – Дети дразнят Триш всякими прозвищами вроде Заплатки. Я знаю, что все это звучит банально, но только не для Триш. И что действительно имеет значение, так это то, что творится у нее в душе. Как вы считаете?

– Все в порядке, – улыбнулся Холдейн. – Нет необходимости все так расписывать. Люди любят притворяться, будто дети – это маленькие взрослые, но это не так. Они живут по законам джунглей, пока их не научат по-другому. Я так понимаю, вам нужен официальный документ для учителей?

– Да, пожалуйста, – кивнула Виржиния с огромной благодарностью в голосе.

– А этого будет достаточно, или вы считаете, что Триш может понадобиться некоторого рода консультация, или…

– Да нет, думаю, справки будет достаточно. Если Триш не придется выставлять всем напоказ свою «особенность», полагаю, со временем ее станут воспринимать, как одну из своих. И когда это произойдет, кто знает, может, эта зараза начнет проходить, и мы сможем вернуться к нормальной жизни.

– А Триш не замечала каких-нибудь изменений в состоянии сыпи с тех пор, как мы виделись в последний раз?

– Доктор Голт сказал, что это не сыпь, – сказала Виржиния.

– Технически это так и есть, – кивнул Холдейн, вновь улыбнувшись, будто полностью соглашаясь, как показалось Виржинии, с ее взглядами на Джеймса Голта.

– Она ничего такого не упоминала. Вы имеете в виду, не стало ли оно проходить?

– Нет… просто любые изменения.

Виржиния отрицательно покачала головой.

– Ну, если вдруг скажет, дайте мне знать, хорошо?

Виржиния снова оказалась в приемной в ожидании, пока Холдейн выписывал справку и, наконец, вынес ее, запечатанную в конверт с пометкой «для предъявления по месту требования».

Женщина покинула отделение хирургии легкой походкой. Она снова опаздывала на работу, но у нее была справка, и у Триш теперь все будет хорошо. Они смогут провести спокойный вечер без страхов и волнений. Виржиния даже начала планировать сюрприз – поездку в «Доминион», местный кинотеатр. Можно будет даже съесть по бургеру после – назло медикам…

Май 2007

– Что случилось? – спросила Виржиния в ответ на молчание Триш.

– Оно не проходит, – отозвалась дочка.

– Но ведь врачи говорили, что это может занять какое-то время.

– Мам, они сами понятия не имеют, что это такое, не говоря уже о том, сколько времени нужно, чтобы пятно исчезло.

– Но они сказали, что это витилиго.

– Я проверяла в Интернете. Назвать-то они назвали, но представления не имеют, что это такое и чем вызывается.

– Не следует верить всему, что пишут в Интернете, милая. Там полно полуправды и вообще откровенного вранья.

Виржиния видела, что ее слова не доходят до Триш, которая, казалось, продолжала себя накручивать.

– Думаю, что становится хуже…

– Ты имеешь в виду, что оно увеличивается? – забеспокоилась Виржиния.

– Увеличивается… и меняется… ощущения на коже странные…

– Дай-ка посмотрю.

Виржиния внимательно оглядела руку Триш, но никаких изменений не заметила. Ей не хотелось говорить об этом дочери, и она сказала:

– Доктор Холдейн просил, чтобы мы связались с ним, если ты заметишь какие-то изменения. Завтра утром первым делом запишемся на прием…

Записать Триш получилось только на вечер. Виржиния надеялась уйти вовремя с работы, но когда она закончила дела, было уже десять минут шестого. Она бежала, задыхаясь, от автобусной остановки к своему дому.

– Триш, я дома. Ты, наверное, уже потеряла меня? – выпалила она, открывая входную дверь. Но ответа не последовало. – Триш? Ты дома?

Виржиния была озадачена. Она ожидала, что Триш будет готова отправиться в поликлинику. Сначала заглянула в гостиную, потом в спальню к Триш, прежде чем осознала, что слышит звук газовой горелки на кухне.

– Триш? – позвала она, толкая дверь.

Девочка сидела на полу, странно изогнувшись, опираясь спиной на один из шкафчиков. Ее рука была оголена, и с нее клочками слезала багрового цвета кожа в том месте, где, по-видимому, Триш получила серьезный ожог. Пламя на передней газовой конфорке и кастрюлька, валяющаяся рядом с девочкой на полу, поведали ужасающую историю о кипящей воде.

Горло Виржинии сдавил спазм, и на минуту она потеряла дар речи, упав на колени возле Триш. В голове плескался целый океан ужасных мыслей.

– О, Боже! Триш… О, мой Бог!.. Триш, дочка, поговори со мной…

Триш была в состоянии шока. Невидящим безжизненным взглядом она смотрела перед собой. Дочь выглядела пугающе спокойной, хотя Виржиния ожидала, что она будет корчиться от боли.

– Я не чувствовала…

Виржиния мысленно закончила за нее предложение: «Я не чувствовала, что смогу больше это терпеть…». Ее дочь попыталась сжечь проклятое пятно на коже кипящей водой!.. Виржиния встала и набрала трясущимися руками на кухонном телефоне «999», не отрывая взгляда от дочери. Она почти прокричала в трубку свою просьбу выслать «скорую». Но спокойный голос оператора убедил дать всю необходимую информацию.

Виржиния смутно осознавала, что участливые соседи заинтересовались случившимся, когда спускалась по ступенькам вниз за носилками, на которых лежала ее дочка.

– Несчастный случай… – пробормотала она. – Несчастный случай с Триш…

* * *

Виржиния уже с час дежурила у постели Триш, когда осознала, что кто-то стоит рядом. Она подняла взгляд и увидела Скотта Холдейна.

– Как она? – спросил он.

– Спит. Ей дали успокоительное. Правда, пока они не уверены насчет ее руки… Как вы узнали?

– Когда вы не пришли на прием, я заехал к вам домой, выяснить, что случилось. Соседи сообщили, что произошел несчастный случай.

– Несчастный случай… – прошептала Виржиния с горечью в голосе.

Холдейн почувствовал, как у него внутри все похолодело.

– Что вы сказали? – хрипло проговорил он.

– Триш решила вылечить сыпь своим способом… – не отрывая взгляда от спящей дочери, ответила Виржиния.

Холдейн в ужасе потряс головой.

– Нет! – горячо возразил он будто сам себе. – Триш абсолютно уравновешенная девочка. Она была расстроена, но она никогда бы не сделала ничего подобного…

– Она так сказала, – откликнулась Виржиния.

Холдейн вздохнул.

– Повторите в точности, что она сказала.

– Она сказала, что не чувствовала, что может дольше это все терпеть.

Холдейн снова покачал головой, будто не желая верить в то, что только что услышал, но потом ему на ум пришла одна мысль.

– Повторите еще раз, – попросил он, – что именно она сказала, ничего больше.

Виржиния посмотрела на него так, будто он ненормальный, но не стала спорить.

– Она сказала «я не чувствовала…». Ей и не нужно было еще что-то говорить. Я знала, что она имела в виду. Я – ее мать. – Она подняла взгляд на Холдейна и увидела вопросительное выражение на его лице. – Что такое?

Холдейн повел себя так, будто не услышал ее вопроса. Он озабоченно посмотрел на Виржинию и пробормотал что-то насчет того, что ему нужно идти.

Четыре

Мальборо Корт. Лондон

Июль 2007

Доктор Стивен Данбар открыл глаза, когда зазвонил будильник, и испустил стон. Он мог бы еще часок поспать, но ему нужно было появиться в Министерстве внутренних дел к десяти часам. Обычно, когда вызывали в департамент и была перспектива нового расследования, его переполнял энтузиазм, и не терпелось начать работать. Но накануне вечером он немного перебрал джина с тоником, и теперь его пыл поугас, зато жутко трещала голова. Сварив себе немного крепкого черного кофе, он запил им три таблетки аспирина. Потом принял душ, задержавшись дольше обычного под успокаивающими струйками воды, прежде чем мысленно вернулся к своей проблеме.

Проблемой Стивена была Дженни, его девятилетняя дочка, и у нее недавно обнаруженный дар манипулировать взрослыми…

* * *

Лиза, жена Стивена, умерла от опухоли головного мозга много лет назад, и с тех пор Дженни жила с сестрой Лизы, Сью, и ее мужем-адвокатом Ричардом. Их дом находился в маленьком городке Гленвэйн графства Дамфришир в Шотландии. Дженни воспитывали как полноправного члена семьи вместе с двумя родными детьми, Робин и Мэри. Стивен же приезжал к ним так часто, как только мог. Обычно – каждые две недели, еще по крайней мере на неделю летом, и старался попасть на каждый день рождения и на Рождество.

Поначалу Стивен думал, что подобные меры временные, ему просто нужно было время, чтобы прийти в себя от пережитого кошмара после потери Лизы. Но время шло, реальность вернулась в свое русло, и Данбару пришлось признать, что он не сможет и работать, и самостоятельно воспитывать дочь. Если не считать этого, Дженни была счастлива, она привязалась к Сью и Ричарду и их семье, да и они быстро полюбили ее как своего ребенка.