Выбираясь из грязи и трясины

5 сентября 1977 года

Первый вопрос:

Как психиатр из Соединенных Штатов, я прошел хорошую подготов­ку, и у меня имеется опыт и у спех с точки зрения внешних показателей -но что мне делать теперь? Я ощущаю себя не врачом или аналитиком, а всего лишь человеком и, может быть, учителем. В этом виноваты вы и вам подобные. Теперь я только и занимаюсь тем, что слушаю внутренний голос, дабы угадать направление. Могу ли я заниматься чем-нибудь еще?

Первое: успеха не бывает, коль скоро речь идет о внешнем. Всякий ус­пех - не более чем попытка скрыть неудачу. Существует только один успех, а не много успехов, и этот один успех - познать самого себя, быть собой.

Я понимаю, что ты имеешь в виду, говоря об успехе с точки зрения внешних показателей. Человек создал внешние показатели успеха, чтобы обмануть самого себя. У тебя могут быть деньги, у тебя может быть имя, у тебя может быть престиж, но если нет самого тебя, какое это имеет значе­ние? У тебя может быть весь мир, но если нет самого тебя, какое это имеет значение?

На самом деле, человек пытается обладать вещами из-за того, что он не обладает самим собой. Это стратегия скрытия того, что он не обладает со­бой, способ оправдать свою внутреннюю пустоту, способ почувствовать: «Посмотрите, у меня столько всего - что еще нужно человеку?» Когда тебя окружает слишком много всего - то, что мы можем назвать «успехом с точ­ки зрения внешних показателей» - то чем ты, по сути дела, занимаешься? Ты пытаешься создать заменитель «обладания» на месте той пустоты, кото­рую чувствуешь внутри. Бытие упускается, и ты пытаешься заменить его обладанием. Но его нельзя заменить никаким обладанием.

В этом состоит все усилие человеческого ума. Здесь имеется два на­правления: иметь и быть. Вы на Западе изрядно потрудились над тем, что­бы больше иметь, а мы на Востоке изрядно потрудились над тем, чтобы больше быть. Да, иногда происходит так, что даже у нищего может быть больше бытия, чем у богача, чем у царя. Кто-то, кто ничего не имеет, может иметь самого себя, и в этом самом обладании есть мир, есть блаженство, есть благословение.

Поэтому мне хотелось бы сказать тебе, прежде всего, вот что: не суще­ствует внешних показателей успеха. Это лишь попытки скрыть твою внут­реннюю пустоту, попытки обмануть тебя и заставить тебя почувствовать, что ты не потерпел неудачу. А между тем, есть только один успех - только один: быть. В результате него человек достигает экстаза; в результате него человек достигает высшего.

Поэтому хорошо, что я и люди, подобные мне, разрушили твою иллю­зию. Когда будет исчезать иллюзия, ты будешь находиться в глубоком кри­зисе. Именно это и происходит с тобой.

Имя спрашивающего - Вальтер Хоффман. Именно это и происходит с тобой, Хоффман. Теперь тебе придется сделать весьма решительный шаг, радикальный шаг. Тебе придется учиться тому, как достичь внутреннего успеха. Внешнее теперь никогда не будет тебя привлекать. Да, в этом вино­ват я и люди, подобные мне. Внешнее никогда больше не будет тебя при­влекать. Поэтому не делай больше ошибок во внешнем. Направь свою энергию вовнутрь. Теперь только это может иметь какой-то смысл.

Сейчас ты в преддверии. Внешнее есть, но уже не имеет смысла, а внутреннее, вроде бы, имеет смысл, но его нет. Это критический этап. Од­нако через него должен пройти каждый ищущий. Мне понятна эта боль, эта мука, и я сострадаю тебе всей душой. Но хоть это и похоже сейчас на боль, то, когда ты начнешь соприкасаться с внутренним, ты будешь удивлен: то была не боль - то была болезнь роста, то были родовые муки. И ты почувствуешь благословение оттого, что это произошло, ибо ты будешь рожден из этого заново.

Ты говоришь: «Как психиатр из Соединенных Штатов, я прошел хо­рошую подготовку, у меня имеется опыт и успех с точки зрения внешних показателей...» Необходимо понять что-то важное. Каждая эпоха создает свой собственный миф, которым она живет. Современный миф - это миф полностью проанализированного человека. Люди стремятся к полному ана­лизу самих себя в надежде, что если этот полный анализ будет осуществ­лен, тогда у них появится радость. А между тем, этого не происходит. Даже основатель психоанализа, Зигмунд Фрейд, не был радостным человеком. И если это не произошло с основателем, это не произойдет ни с кем.

Вы можете анализировать и анализировать до бесконечности. Ум весь­ма плодовит, он создает и создает. Процесс этот не имеет предела - такого, что в один прекрасный день вы смогли бы прийти к концу ума в результате его анализа. Вы можете продолжать анализировать, но что-то для анализа всегда будет оставаться. Вы можете все равно продолжать анализировать, и что-то все равно будет продолжать оставаться для анализа. Это непрекращающийся процесс.

Восток же работал совершенно иначе. Восток говорит, что анализиро­вать ум нет надобности - надо выскользнуть из ума. Проблему надо не ре­шать - проблему надо отбросить. Решая ее, вы будете оставаться в ней, ре­шая ее, вы будете создавать все больше и больше проблем. И это происходит. Люди, которые могут позволить себе анализ - а это дорогое удовольствие, миллионы не могут себе его позволить... но те, кто могут его позволить, будут входить в него годами. И продолжать ходить от одного аналитика к другому, надеясь, что если это не произошло с одним, то про­изойдет с кем-нибудь другим.

Но это не произойдет. Ум никогда не сможет прийти в результате ана­лиза в такое состояние, при котором вы сможете стать чем-то за пределами ума. Анализируя его, вы будете оставаться в нем. Вы можете стать в своей жизни чуть мягче, но вы будете так же невротичны, как все остальные. С одной, правда, разницей: вы будете более мягкими в своем неврозе, более приспособленными, чуть более понимающими, однако это не принесет ни­какой радикальной перемены. Радикальная перемена исходит из понима­ния, что с помощью анализа это неосуществимо. И что необходимо будет выскользнуть из ума.

Вот что такое медитация. Медитация - это прямая противоположность анализу. Медитация означает вот что: увидев, что ум бесконечный, вовсе не стоит о нем беспокоиться - ты можешь из него выйти. Ты не есть ум - за­чем же в него входить? Ты можешь из него выскользнуть. Ум останется на прежнем месте, но тебя там уже не будет. И стоит только тебе из него выйти, как ты станешь хозяином своего ума. И тогда ты можешь его использо­вать, тогда он не будет использовать тебя.

Этот миф о полностью проанализированном человеке - новый сон Че­ловеку нравится спать, человеку нравится придумывать новые идеи, кото­рые давали бы ему надежду. Иногда это бывает мокша, нирвана; иногда это бывают деньги, власть, престиж: иногда это может стать полностью про­анализированным человеком.

У меня здесь собралось много психиатров, психоаналитиков и других врачей. Среди профессий людей, пришедших ко мне, подавляющее боль­шинство составляют те, что относятся к врачеванию. И этому есть причина. Те, кто работали в сфере врачевания, постепенно начали осознавать один факт: все это не выводит вас за пределы того круга, в котором вы вращае­тесь. Что это вас никуда не приводит, а только претендует на то, чтобы приводить. Обещает, но никогда не приносит того, что было обещано. Что это лишь бесконечный круг, по которому можно двигаться, двигаться, дви­гаться. Это поддерживает вашу надежду, ожидания - только и всего. Но как только вы начали это осознавать, забудьте об анализе и попробуйте что-то в корне другое - медитацию. Медитация означает, что вы теперь должны ду­мать об уме - вы должны из него выскользнуть. Медитация - это бегство от ума, медитация - это создание дистанции между вами и умом, медитация -это трансценденция.

И стоит только вам оказаться вне ума, в стороне, поодаль, стать наблю­дателем, взирающим откуда-то с холмов, как все станет совершенно дру­гим. И те проблемы будут уже совершенно неуместны. Но когда вы нахо­дитесь в них, они уместны. Это все равно что видеть сон, кошмар среди ночи и действительно встревожиться из-за него. За вами гонится лев, и вы бежите, бежите, а лев с каждым мгновением все ближе и ближе. Вы уже чувствуете его дыхание за своей спиной. Это ужасно! И вот вы начинаете лезть на дерево, но лев начинает лезть за вами - ведь во сне возможно все. Ваше сердце стучит как сумасшедшее, все тело покрывается потом. И когда вы добираетесь до вершины дерева, лев оказывается с вами. И у вас выры­вается крик, из-за этого крика вы просыпаетесь. И вдруг вы начинаете сме­яться, хоть тело еще дрожит, и дыхание еще сбивчиво. Ваше тело еще в по­ту, вы чувствуете на лбу бусинки пота. И все же вы начинаете смеяться. Вы смеетесь надо всем этим, над нелепостью всего этого - ведь это был не бо­лее чем сон.

Что произошло? Всего секунду тому назад вы находились в этом. Это был не сон, потому что вы были в нем, вы отождествлялись с ним, вы дума­ли, что это реальность. Сама мысль о том, что это происходит на самом де­ле, сводила вас с ума. Но теперь вы за пределами этого, в стороне, и вы мо­жете видеть, что это был лишь сон. Ум - это сон. Иногда очень сладкий, иногда насыщенный кошмарами. Но это сон.

Сами усилия, которые мы предпринимали на Востоке на протяжении веков, направлены не на решение проблемы. Например, в своем ночном кошмаре вы пытаетесь решить проблему: что же делать с этим львом, кото­рый преследует вас? Это и есть психоанализ. Или вы пытаетесь узнать, от­куда он взялся, как все это произошло: «Почему этот лев меня преследует? Откуда этот страх? И почему я лезу на дерево?», и вы встречаете кого-то, какого-нибудь крупного специалиста в области анализа, объяснения, созда­ния теорий, который рассказал бы вам, как это произошло. Может, это ро­довая травма, или, может, ваши родители плохо с вами обращались, или, может быть, этот лев есть никто. Вы только взгляните ему прямо в глаза -это же ваша жена, или ваш муж, а вы боитесь своей жены или своего мужа.

Но все эти рассуждения берут как само собой разумеющееся одно: что это реально. Основополагающая проблема заключается в этом, а не в ином. Откуда взялся лев, и какой символический смысл он выражает? Настоящая проблема не в этом. Настоящая проблема в том, что лев реален. Психоана­лиз не помогает вам осознать, что ум - вещь нереальная, что это иллюзия, майя. Что он, на самом деле, скорее, заведет вас в грязь и трясину. И будет заводить вас все глубже и глубже, до самых корней. Но у иллюзии не может быть никаких корней. Вы всегда будете добираться до корней, но не дос­тигнете их. Иллюзия не может иметь никакого основания.

А теперь позвольте мне это повторить, потому что это очень ясно по­кажет разницу. Иллюзия не имеет никакого основания, поэтому вы не мо­жете докопаться до основания. Вы можете входить в бессознательное чело­века все дальше и дальше... это делал Фрейд, и делал превосходно, однако это ничего не решило. И Юнгу пришлось идти глубже. И открыть что-то похожее на коллективное бессознательное. Но вы можете идти и дальше. И найти вселенское бессознательное, и так далее, и так далее, слой за слоем. Вы можете анализировать и анализировать: возможно, что это родовая травма, что вы были напуганы, когда выходили из живота матери. Однако и это еще не конец, ведь вы же были в животе у матери девять месяцев. И эти девять месяцев нельзя просто так сбрасывать со счетов. За эти девять меся­цев с вами произошло многое. И вы обязательно должны это проанализи­ровать.

И если вы зайдете достаточно глубоко, вы обязательно углубитесь в свою предшествующую жизнь - это как раз и проделали индийские анали­тики. Они говорят: «Предшествующая жизнь», а затем: «Предшествующая предшествующей» и так далее, и так далее, в обратном направлении. И вы нигде ничего не достигаете. Любой путь приводит вас к той точке, где вы видите всю тщету этой затеи.

Когда видишь тщетность ума и то, что иллюзия не может иметь никако­го основания и не может быть проанализирована, единственное, что остает­ся сделать - это стать немного бдительнее, осознаннее. И в самом этом осознании растворяется сон. Он больше не сжимает тебя. И стоит только уму исчезнуть со своим сжатием, как ты становишься совершенно новым человеком. И новое сознание рождается в тебе.

Судя по всему, Хоффман осознает эту тщетность. Раньше он помогал людям, применяя анализ, однако это не помогло даже ему. Анализ этот не помог даже ему. Может быть, он кое-что немного прояснил; может быть, он помог лучше разложить все по полочкам, классифицировать, выполнить своего рода приклеивание ярлыков - однако ничего существенного так и не произошло. А если что-то иногда и происходит, то вовсе не с подачи анали­за. Если что-то иногда и происходит, то этому бывают какие-то другие при­чины; этому обязательно должны быть какие-то другие причины.

Человек может быть сыт по горло всем тем, что называется анализом. И само это пресыщение анализом может родить в нем новое осознание. Ему может это надоесть. И однажды он может понять, что с этим пора прекра­щать. Побегав от одного психотерапевта к другому, от одной школы к дру­гой, он в один прекрасный день подумает, что на этот раз достаточно и об этом больше не стоит беспокоиться. Это не имеет значения. И в этом без­различии что-то бывает возможно.

Или иногда это бывает возможно из-за магнетической личности врача. Насколько я понимаю, сам врач помогает больше, чем его врачевание. И если у врача есть харизма, как это было с Фрейдом, как это было с Юнгом, как это было с Адлером, если у аналитика есть харизма, магнетизм, опреде­ленный вид присутствия, это помогает, это лечит. Вот почему снова и снова сталкиваешься с тем, что покуда врач жив, это срабатывает, но когда врач умирает, это постепенно сходит на нет. И лечение больше не приносит ре­зультатов.

Психоанализ умер вместе с Зигмундом Фрейдом. Все дело было в его харизме, а не в анализе как таковом. Фрейд обладал определенным магне­тизмом, чем-то весьма таинственным. Это либо есть, либо нет. И что бы он ни делал, это должно было казаться исполненным смысла из-за того, что он сам вложил в это смысл. Когда человек харизмы, магнетической энергии что-то делает, это что-то кажется очень важным. В других руках оно может стать весьма посредственным, средним. Чем оно и стало.

Юнг помогал людям не тем, что он говорил, не тем, что он анализиро­вал, а лишь тем, что он был.

А, между тем, врачи еще не осознали того факта, что помогает только личностное воздействие - а не теории, не догмы, не принципы. Помогает только это таинственное личностное воздействие.

Вам когда-нибудь доводилось это наблюдать? Вы болеете, и приходит ваш врач. И стоит только ему войти в комнату, как в то же мгновение вам становится хорошо. Он еще не дал вам никакого лекарства, он даже не оп­ределил, что у вас за болезнь. Он даже не прикоснулся к вам. Он только входит. И стоит только вам узнать, что ваш врач пришел, что он здесь, как то, что беспокоило, исчезает. Вам уже не нужно беспокоиться. Напряжение как рукой сняло. Заботиться теперь будет врач. И если у врача есть какая-то личностная аура, то даже когда он будет вас проверять, измерять давление, изучать пульс, вы уже начнете исцеляться. Еще до того, как он выпишет вам какое-нибудь лекарство, вы уже на пятьдесят процентов здоровы. От лекарств может быть немного пользы, но сам врач сделал многое. Все дело в вашей вере в него, вашем доверии ему, его личностной ауре, его уверен­ности* «Не бойся, я ведь здесь».

Психотерапия пока не осознает в полной мере того явления, что помо­гает не лечение, а личностное воздействие. Сама личность при этом может не осознавать, что она действует как исцеляющая сила. Если вы поняли ме­ня правильно, то лечит всегда только Бог. Бог - это единственный целитель. Если кто-то живет, течет - значит, через него течет Бог. Психотерапии еще предстоит понять эту магию, эту ману, эту энергию.

На Востоке человек просто пойдет к своему Мастеру, коснется его ног и будет исцелен. Мастер не проделывает никакого анализа, не занимается никаким лечением - ничем; Мастер не располагает такими знаниями. Все дело в его личностной энергии, в том аромате, который окружает Мастера, и в доверии, которое привносит пациент. Психоанализ на Востоке никак не работает, поэтому на Востоке так мало психоаналитиков. Но, несмотря на это, люди психически более здоровы, несравненно более здоровы, чем их западные современники.

А между тем, на Западе многое делается, чтобы помочь людям, огром­ная энергия вкладывается в психологическую помощь людям, но, несмотря на это, они так и остаются психически больными. Психоанализ пока не пришел домой, ему еще предстоит долгий путь. А когда он на самом деле придет домой, будет обнаружено, что помогает не теория, а человек.

Хоффман говорит: «Но что мне делать теперь? Я себя не врачом или аналитиком, а всего лишь человеком и, может быть, учителем. В этом виноваты вы и вам подобные». Если ты не ощущаешь себя врачом, не ощущаешь себя аналитиком, значит, ты приближаешься к той точке, о ко­торой я говорю. Ты становишься личностью. А личность означает присут­ствие. И если ты ощущаешь себя личностью, ты сможешь помочь людям гораздо больше, чем помогал до сих пор, но на этот раз осознавая, что все прочее вторично.

Присутствие - вот та первостепенная вещь, которую врач приносит па­циенту. Пациент утратил надежду, пациент погрузился в негативное про­странство, пациент в отчаянии, пациент не может больше никому доверять, пациент замкнулся в себе, пациент упал духом. Настоящий врач принесет пациенту свое присутствие, свою позитивность, свою живость, свою теку­щую энергию. Он появится как свежий бриз, как новые лучи солнца. Он принесет пациенту что-то от божественного, что-то от молитвы и медита­ции. Он переполнит пациента, окружит его со всех сторон, станет для паци­ента чревом, теплым чревом, и все начнет происходить. Начнут происхо­дить чудеса.

Я не говорю, что ты должен отбросить свои знания. Используй их - но они вторичны. Сначала вступи во взаимодействие с пациентом как лич­ность с личностью. Сначала позволь ему как-то разделить твое присутствие, чтобы он вновь обрел надежду, чтобы его пространство начало превра­щаться в позитивное. Пусть он почувствует твою радость, пусть он почув­ствует твое доверие жизни, пусть он почувствует тебя - то, что ты здесь. Пусть он увидит, что жизнь не бессмысленна. Пой песню или танцуй вокруг него, но пусть это послание о том, что в жизни есть смысл, станет для него громким и внятным. Пусть он увидит, что если в ней есть смысл для тебя, то почему в ней не может быть смысла для него? И он начнет выходить из своего отчаяния. Ты достучался до него, взял его руку в свою и можешь вы­зволить его из его смятения, можешь вызволить его из его муки.

И как только он будет вызволен из своего отчаяния, начнут действовать целительные силы. Целительные силы всегда рядом, Бог всегда рядом. Ко­гда же вы погружаетесь в негативное пространство, вы не можете устано­вить связь с Богом, и тогда вы нуждаетесь в связующем звене - человеке, который сможет установить связь с Богом.

Поэтому, Хоффман, все замечательно! Стань личностью. Забудь о вра­чевании, забудь об анализе. Стань личностью. Но когда я говорю «забудь о врачевании, забудь об анализе», я не имею в виду «не используй их» - про­сто не надо с ними отождествляться. Они сохранятся, все твои знания; твой опыт сохранится; но на этот раз позволь твоему опыту и знаниям стать вто­ричными по отношению к твоему присутствию. Это, в определенной мере, пойдет на пользу, это будет хорошо.

В дзен говорят, что если ты действительно хочешь стать художником, тогда учись живописи годами. Потом на несколько лет забудь все о живо­писи. Выброси кисти, холсты, краски и займись чем-нибудь еще, полно­стью забудь о том, что ты что-то знаешь о живописи. Сначала научись, по­том разучись - и тогда в один прекрасный день возьми кисть и начни писать картину. И в живописи твоей будет невинность - невинность ребен­ка и вместе с тем изощренность знатока. В ней будет присутствовать и то, и другое. А когда присутствует и то, и другое, получается великое искусство.

Помните, вы можете быть очень и очень чувствительными, вы можете быть очень и очень поэтичными, но вы можете не знать, как выразить все это в цвете, вы можете не знать техник. И тогда живопись ваша будет нику­дышной, дилетантской. Или же вы можете изрядно поднатореть в техниках, все знать о цвете, кисти, форме, вы можете обучиться этому в академии, вы можете быть великими техниками, но в вас не будет никакого чувства, в вас не будет никакой любви, в вас не будет никакой поэзии. В сердце вашем не будет литься песня. И тогда вы можете писать кистью, и живопись ваша бу­дет совершенной с точки зрения техники - и все же она будет мертвой. На­стоящий художник обладает двумя качествами: невинностью ребенка и знанием техник. Но когда он пишет, он забывает обо всех техниках. Они есть, они действуют из глубины бессознательного, но он забывает все о своих знаниях и становится невинным. Он пишет как любитель. Он ничего не знает, он пишет от ума не-знания - отсюда свежесть, отсюда проникно­венность. А знания будут действовать из бессознательного. Они здесь, в его крови, в его костях. И нет надобности помнить о них, нет надобности дер­жать их в поле. И тогда что-то из неизвестного спустится в известное.

То же самое должно быть принципом любой сферы жизни, в которой вы собираетесь жить. Познайте ее как следует с технической стороны, а по­том забудьте о техниках. И погрузитесь в нее совсем невинными. И если вы чувствуете себя личностью, то это лучшее, что может произойти с лично­стью.

«...и, может быть, учителем». Хорошо. Это «может быть» прекрас­но. Если бы ты был вполне уверен в том, что будешь учителем, я бы сказал тебе выбросить это из головы, это опасно. Но «может быть» хорошо, со­мнение хорошо. Хорошему учителю всегда свойственно «может быть». Он не догматичный, не косный - он жидкий, текучий, спонтанный. Он не может разрушать. Он может только созидать. Когда ты становишься очень догматичным и твердым, ты становишься разрушительным. Ты становишь­ся педагогом, а не учителем. Так что, Хоффман, хорошо и то, и другое. Иди внутрь. Стань личностью и, может быть, учителем.

Ты говоришь: «Теперь я только и занимаюсь тем, что слушаю внут­ренний голос, дабы угадать направление. Могу ли я заниматься чем-нибудь еще?» Нет, если ты будешь что-то делать, ты все испортишь. Просто жди. Жди в молитве, в медитации. Все образуется. И внутренний голос начнет вести тебя. А когда внутренний голос начнет тебя вести, не хитри, не выби­рай. Не говори: «Это я выберу, а то я не выберу». Тогда во всем этом не бу­дет никакого смысла. Тогда, даже если это действительно исходит из внут­реннего голоса, то если ты остаешься выбирающим, ты решаешь с позиций эго. Расслабься же во внутреннем голосе. И позволь ему тобою овладеть.

Тебе придется нелегко, потому что ты говоришь, что прошел хорошую подготовку. Имеешь опыт и успех. Тебе придется нелегко, потому что ни­когда не знаешь, куда ведет внутренний голос. Внутренний голос может сказать тебе «стань саньясином» - это то, что я чувствую. Но тогда не привноси в это свой знающий ум, успешное прошлое и твою хорошую под­готовку. Не вмешивайся. Если внутренний голос говорит «стань саньяси­ном», тогда становись саньясином - делать тебе уже ничего не остается. Просто будь одержим. Чем больше ты доверяешь своему голосу, тем отчетливее и громче будет он становиться. Когда ты доверяешь и действуешь со­ответственно, тогда ты постепенно начнешь видеть, что нет надобности ду­мать о чем бы то ни было.

Бог продолжает давать тебе намеки, но ты не слушаешь. Бог продолжа­ет говорить, что нужно делать. Но он шепчет - это верно. Он не кричит. Но мы так наполнены шумом, что шепот этот теряется. Слушай внутренний голос - это голос Бога. И не просто слушай, но и действуй в согласии с ним. Двигайся в преданность, в вовлеченность.

И когда ты начнешь действовать в согласии с внутренним голосом... иногда это будет очень рискованно, но иди на риск - потому что жизнь есть лишь тогда, когда есть риск. Рост есть лишь тогда, когда есть риск. Живи в опасности. Если голос говорит «делай это», значит, делай это и не слишком волнуйся о последствиях. Ничто другое не имеет значения.

А иногда твой ум будет говорить тебе: «Это уж слишком - подумай об этом». Но если ты станешь думать, внутренний голос пропадет. Он пропа­дет в мышлении. Не думай. Действуй. И ты увидишь, что каждое действие все ближе и ближе подводит тебя ко внутреннему голосу. А когда ты сдела­ешь так много раз и увидишь, что этот голос всегда ведет тебя в правиль­ном направлении, тогда исчезнут сомнения. И размышление тогда можно будет отбросить. Оно - заменитель. Нам поневоле приходится размышлять из-за того, что мы забыли, как слушать Бога.

Настоящий человек осознания не нуждается в размышлении. Бог всегда обеспечивает его всем, что ему нужно, и всегда, когда бывает нужно.

Второй вопрос:

Есть ли в вашей комнате какое-нибудь приспособление, с помощью которого вы контролируете или меняете настроение каждого в ашраме, вызывая у всех одно и то же или схожее настроение одновременно? Ведь создается такое впечатление, что все проходят один и тот же цикл или фазы не как индивиды, а как коммуна. Что это?

Третий вопрос:

Есть ли в ашраме коллективное бессознательное? Все остальные во­просы, которые я собирался задать, уже были заданы кем-то другим, или же вы так или иначе на них ответили.

Один вопрос поступил от Биги Прем, а второй - от Ананда Саматы.

В этом и состоит смысл коммуны. Коммуна медленно и постепенно взращивает душу. И если душа эта пропадет, то коммуна перестанет быть коммуной. Тогда это уже будет толпа. Толпа не имеет души. А когда толпа имеет душу, тогда это уже коммуна. И тогда образуется центр, где все встречаются.

Ваш центр - это я. Вы здесь из-за меня. Вы все здесь из-за меня. Каж­дый из вас глубоко затронут мною. Я действую для всех вас как центр. Прем затронута мной, и то же самое относится к Самате. А когда вы все за­тронуты мной, вы, естественно, становитесь затронуты всеми. Каждый ста­новится затронут всеми.

Я - ваше пространство, по которому вы можете двигаться друг к другу. И если вы действительно меня любите, это будет происходить все чаще и чаще. Прежде чем ты успеешь задать вопрос, ответ на него уже будет дан. Прежде чем ты успеешь задать вопрос, его уже зададут многие. Тебе только и нужно, что немного подождать.

И будут настроения - когда вся коммуна будет проходить через какую-нибудь фазу или цикл одновременно. Это будет происходить. Чем ближе вы ко мне будете, тем явственнее это будет происходить. Да, здесь что-то есть. И Прем это правильно почувствовала.

Вы исчезаете как отдельные единицы.

В этом, на самом деле, весь смысл церкви. В этом смысл церкви, ком­муны. Мы объединяем наши сознания в одном пространстве, и все тогда влияют друг на друга. И тогда высвобождается огромная энергия. В оди­ночку ты не можешь подняться очень высоко. В одиночку ты один. А когда ты один, ты ограничен со всех сторон. Но когда ты со многими, доступной становится бесконечная энергия. И многое начинает случаться, чего не мо­жет случиться в одиночку.

Например, игра гитариста-солиста - это одно. Оркестр же - совсем дру­гое. Да, он прекрасен, гитарист-солист прекрасен, однако здесь имеется определенное ограничение. Исполнение не может быть очень многозвуч­ным, потому что в нем не будет многих направлений. Это соло. Оркестр же куда многозвучнее. В нем встречается много измерений, много направле­ний. Много видов инструментов и много артистов объединяют свою энер­гию, и возникает гармония. Коммуна - это и есть оркестр.

Вы объединяете свои энергии с моей энергией. И, естественно, начи­наете ощущать тот же ритм, те же настроения, что распространяются по всей коммуне.

Если ты один, оставаться в состоянии бодрствования будет трудно. Но если ты еще с какими-то людьми - смеешься, разговариваешь, шутишь -тогда ты очень легко сможешь бодрствовать всю ночь напролет. Каждому в отдельности будет очень трудно оставаться бдительным всю ночь, но вме­сте это легко. Общая энергия настолько велика - смех, шутки, песни, разго­воры - что она поддерживает в тебе бодрствование.

Весь этот эксперимент направлен на то, чтобы привнести в мир качест­во буддовости. Это не обычная коммуна. Это эксперимент по вызову Бога. Вы можете не осознавать, что случится. Вы можете осознавать только свои проблемы. Может, вы и пришли ко мне лишь за тем, чтобы решить свои проблемы. Однако это вторично. Я же готовлю кое-что другое.

Я пытаюсь создать пространство, в которое Бог сможет спускаться все чаще и чаще. Коммуна эта станет связью. Мир утратил эту связь. Бог пере­стал быть реальностью. Что касается нынешнего века, то Ницше прав: Бог умер. Связь порвана. А Бог может возникнуть только через связь. Бог здесь, мы здесь, но моста нет. И как в таком случае мы будем знать?

Эта коммуна есть эксперимент по созданию моста. Погружайтесь в гармонию все глубже и глубже. Объединяйте свои энергии и помните, что маленький ручей не может достичь океана. Он где-нибудь затеряется, это же так далеко. Он затеряется в какой-нибудь пустыне, в каком-нибудь пус­тыре. Но если много ручьев объединятся в один, они станут Гангом. И то­гда он сможет достичь океана. Даже Ганг, и тот не может достичь в оди­ночку.

Если вы подойдете к истоку Ганга, то увидите там лишь падающие кап­ли. В Ганготри, истоке Ганга, сделан мраморный рот коровы, из которого вытекает Ганг. Такой маленький. Как вы можете надеяться, что он достиг­нет океана? А между тем, миллионы притоков, миллионы маленьких ручей­ков и речек объединяют свои энергии, и Ганг превращается в великую реку. Его тогда уже ничто не может остановить. И он тогда достигает океана.

Коммуна - это попытка создать Ганг сознания. И это происходит. И бу­дет происходить все чаще и чаще, если вы станете больше сотрудничать и больше это осознавать. Не создавайте здесь никакого конфликта. Не упор­ствуйте в мелочах. Расслабьтесь, сотрудничайте. И даже если вам придется что-то потерять, не бойтесь - потому что потеря ваша, в конечном итоге, будет обретением.

Не привносите в это свое эго, иначе вы сведете мою работу на нет. Вы­бросите свое эго. Здесь происходит что-то значительное, ценное. И скоро многие будут снова приходить, и вы станете их предшественниками, образ­цом того, что с ними произойдет. Скоро многие будут сюда приходить, ты­сячи. Но прежде чем им сюда прийти, вы должны будете подготовить ор­кестр, а иначе получится сильный шум.

Вам доводилось это наблюдать? Если тридцать человек поют в унисон, в гармонии, и вы присоединяетесь, вы тут же начинаете попадать в унисон и гармонию. Но если они лишь издают шум, и никакого унисона нет, и нет гармонии, а есть один только хаос, хаосом станете и вы.

Я работаю медленно - я прибавляю людей к нашей коммуне постепен­но. Скоро здесь будут тысячи. Я хочу рано или поздно создать маленький город, в котором люди будут жить без всякого эго. И чем больше будет здесь людей, тем больше будет возможностей для событий, для чудес - от­того что Бог будет более доступен. И небо приблизится к вам.

Помните это всегда: всегда, когда входит ваше маленькое эго, возника­ет конфликт. Когда маленькая речка идет на встречу с Гангом, естественно, войдет и эго. Эго скажет: «Что ты делаешь? Ты же пропадешь. Ты же больше не будешь собой. Ты утратишь свою личность. Если ты будешь двигаться с Гангом, ты будешь и называться Гангом - твое имя будет поте­ряно».

Это и есть саньяса. Как только вы приняли саньясу, вы в ту же секунду становитесь частью меня; вы пропали. Вас узнавать будут только по мне, самих по себе вас знать не будут. Это смелость. Принимая саньясу, вы про­сто поглощаетесь совершенно иным видом существования, потому что вы поглощаетесь мной. Саньяса - это ваша смерть и возрождение, смерть как эго и возрождение как сознания.

Но если маленькая речка станет думать: «Я не готова пропасть в Ган­ге», тогда эта речка пропадет в пустыне. И это будет самоубийство. С Ган­гом же самоубийства не бывает. С Гангом речка становится Гангом. Вопрос лишь в том, как вы на это смотрите. Если вы смотрите на это положитель­но, речка станет больше. Она уже больше не будет маленькой, не будет больше заключенной в свои узкие берега. Ганг - вот кто она, и бытие Ганга есть теперь ее бытие. Это другой способ рассмотрения. Таким же должно быть и отношение.

Когда вы объединяетесь со мной как саньясины, вы отбрасываете самих себя, исчезаете. Когда вы объединяетесь с коммуной, тогда вам уже ничего не остается, как полностью вычеркнуть себя. А слегка повиснуть здесь -значит стать загвоздкой для себя и также для коммуны. И вы не получите от меня никакой пользы.

Это происходит, и это будет происходить все чаще и чаще. Будьте к этому готовы.

Четвертый вопрос:

Айн Рэнд, основательница философии объективизма, сошла с ума и покончила жизнь самоубийством. Как это могло произойти с таким ред­ким логичным умом?

Так и должно произойти! Это как раз и произошло из-за такого логич­ного, рационального ума. Рациональный ум не способен выйти за пределы самоубийства и сумасшествия. Это то, что неизбежно должно было про­изойти, в конечном итоге. Если какой-нибудь логичный человек не сошел с ума, то это просто говорит о том, что он не вполне логичен. Если какой-нибудь логичный человек не покончил жизнь самоубийством, это просто говорит о том, что он посредственность. Он еще не касался вершины ло­гичности. Если ты достигаешь вершины логичности, жизнь теряет всякий смысл, потому что логика не способна дать никакого смысла. Логика отни­мает всякий смысл. Логика разрушительна, вредоносна.

Это любовь дает жизни смысл. Это любовь, что цветет и благоухает, это любовь, что поет и танцует, это любовь, что превращается в праздник. Тогда как логичный ум постепенно утрачивает всякую возможность для любви - ведь любовь так алогична, что не может существовать вместе с ло­гикой. Они запрещают друг друга, они исключают друг друга. Если вы лю­бите, вы становитесь алогичными, если же вы очень логичны, вы перестае­те любить. А без любви чем жить, с чем жить, для чего жить? Что тогда остается?

Айн Рэнд была весьма эгоистичной, рационалистичной, реалистичной женщиной. Философия ее - это философия абсолютного эгоизма. А если ты абсолютный эгоист, как ты можешь любить? Это невозможно. Философия ее абсолютно реалистична, материалистична. Когда существует одна только материя, во что цвести? Души ведь нет. И весь поиск исчезает. Жизнь ста­новится плоской и безотрадной. И нет никакой тайны. Тайна и жизнь при­ходят с душой. А с тайной приходит радость, потому что появляется воз­можность исследования, расследования, расширения. Появляется возможность для того, чтобы что-то произошло, смогло произойти.

Человек больше, чем он себя знает. Вы больше, чем вы себя знаете. Кроме того, вы больше, чем когда-либо сможете себя узнать, потому что ваша внутренняя реальность остается тайной, всегда остается неизвестной, непознаваемой. Вы можете познавать и познавать все больше, больше и больше, однако это не уменьшит тайны. Это мы и подразумеваем, когда ве­дем речь о душе: совершенная тайна.

А, между тем, для Айн Рэнд тайны не существовало. Но когда нет тай­ны, как может быть жизнь? Для чего тогда жить? И самоубийство пред­ставляется логичным итогом. А если вы не кончаете жизнь самоубийством, итогом тогда будет сумасшествие. Выбор, кажется, только такой. Либо сой­ди с ума - а сумасшествие означает алогичность, отбрасывание своего ра­ционалистичного ума; либо покончить с собой, бросить эту бесполезную жизнь.

Жан Поль Сартр сказал: «Человек - это бесполезная страсть». Однако у меня такое ощущение, что Сартр не вполне логичен, иначе он бы покончил самоубийством. Если человек - это бесполезная страсть, если в ней нет смысла, если жизнь бессмысленна, почему ты тогда продолжаешь жить? Зачем думать о завтрашнем дне, как будто тебе хочется существовать и зав­тра? Это весьма рационально. Если ничего не произойдет, если ничего до сих пор не происходило, если ничего не происходит по самой природе ре­альности, зачем тогда продолжать жить? Зачем продолжать есть, зачем продолжать спать и вставать снова и снова? Это же тошнотворщина.

Другая книга Сартра - «Тошнота». Впрочем, она кажется все еще фи­лософичной, он не принимает ее экзистенциально - иначе логичным итогом было бы самоубийство. Будьте осторожны. Эти возможности есть и в вас. Если вы станете слишком логичными, итогом будет сумасшествие или са­моубийство, или и то, и другое.

Вот почему я учу вас любви, а не логике; чувству, а не мышлению; сердцу, а не уму. И жизнь тогда обретает такую красоту, такое блаженство, такую радость, что человек уже не может ее вместить. Ее так много, она льется через край, она затопляет с головой.

Ты спрашиваешь меня: «Айн Рэнд, основательница философии объек­тивизма, сошла с ума и покончила жизнь самоубийством. Как это могло произойти с таким редким логичным умом?» Вопрос от Судхи Сарасвати. Я отвечаю: «Так и должно произойти».

Пятый вопрос:

Я очень боюсь умереть. Не могли бы вы сказать мне, в чем секрет дол-гой жизни?

В том, чтобы задержать дыхание!

Шестой вопрос:

Вот уже пять лет, как я все думаю и думаю, принимать мне саньясу или нет, но так и не могу прийти к решению. Что мне делать?

Пропасть!

Седьмой вопрос:

Следует ли любить своего ближнего?

Убедитесь сперва, что ее мужа нет дома.

Итак, ты любишь одни и те же разъяснения! Но Бог и не слышал об этом!

Я слышал...

Бог созвал своих писателей:

- Джентельмены, у меня на следующей неделе намечается крупное шоу на Сенатской горе, и мне нужны кое-какие материалы.

- Как насчет «не кради»? - предложил один из них.

- А «не убий»? - вставил второй. -«Не...»

Постойте! - прогремел Господь, - сколько вам можно говорить, что я не могу использовать одни и те же разъяснения!

Но люди их любят! А ведь иногда одно единственное слово, необъяс­ненное, незаготовленное, что глубоко проникает и западает в сердце, как семя, способно распахнуть двери.

Восьмой вопрос:

Если вы не проделываете чудес, то как тогда со мной случаются эти чудеса?

Вопрос от Чаманы Барти.

Я не проделываю чудес, но они случаются. Это совсем другое явление. Они случаются каждый день. Я их не проделываю, вы их не проделываете, но они случаются. Мы создаем пространство, в котором становится воз­можным, чтобы они случались.

Настоящие чудеса никогда не проделываются - они случаются. Те же, которые проделываются, не являются чудесами, это всего лишь логические трюки. Когда есть делатель, как может возникнуть чудо? Чудо означает что-то от Бога, что-то из запредельного, что-то, чего никто не проделывал, но что внезапно появляется из ничего.

Христиане имеют совершенно неверное представление, когда говорят: «Иисус проделал это, Иисус проделал то». Иисус никогда ничего не проде­лывал, ни одного чуда. Чудеса встречаются, это верно. Чудеса всегда встре­чаются. Вся жизнь - это такое чудо! Если бы вы были хоть немного бди­тельными, вы бы увидели кругом сплошные чудеса. Раскрывается бутон и появляется цветок - вы не называете это чудом, потому что вы так к этому привыкли. Прорастает семя, выходя из земли - вы не называете это чудом. Но каким еще может быть чудо? Капля росы, соскальзывающая с травинки, сияя отраженным в ней солнцем - всего лишь капля росы. Она кажется та­кой драгоценной. В ней отражается все существование. Звезды в ночи, улыбка маленького ребенка, плач женщины с глазами, полными слез - все это чудеса, потому что все это исполнено тайны.

Но вы тупы, мертвы, бесчувственны, и потому продолжаете это упус­кать. Иначе это было бы. И делать ничего не надо. Надо просто быть вос­приимчивыми.

Девятый вопрос:

Ошо, я люблю свое имя, но я люблю и женщин.

Спрашивающий - Свами Прабху Анураджи. Это имя означает «возлю­бивший Бога» - отсюда вопрос.

Он говорит: «Ошо, я люблю свое имя, но я люблю и женщин». А кто сказал тебе, что Бог против Женщин, что Бога в женщинах нет? На самом деле, Бога в женщинах значительно больше, чем в мужчинах. Мужчины больше блуждают, чем женщины - женщины все же ближе к природе, бли­же к чувству, ближе к Богу.

Когда ты любишь женщину, что ты в ней любишь, на самом деле? У разных людей это будет по-разному, и это будет по-разному в разные вре­мена. Если любовь твоя действительно растет, то именно то, что нужно: сначала ты влюбляешься в женщину из-за того, что у нее красивое тело. Та красота, что сначала бросается в глаза, запечатлена в ее лице, ее глазах, ее пропорциях, ее изяществе, ее танце, пульсирующей энергии. Ее тело краси­во. Таков первый подход. Ты влюбляешься.

Потом, через несколько дней, твое знакомство с этой женщиной стано­вится глубже. Ты уже начинаешь любить ее сердце. И теперь к тебе прихо­дит гораздо более прекрасное открытие. Тело становится вторичным - важ­нее всего становится сердце. И возникает новое видение, новая вершина. И если ты будешь по-прежнему любить эту женщину, то рано или поздно ты обнаружишь, что за одной вершиной открываются другие вершины, за од­ной глубиной открываются другие глубины. И тогда ты начинаешь любить душу это женщины. Тогда дело уже не только в сердце - оно теперь уже вторично. Дело теперь в самом человеке, в самом присутствии, в самом свечении, оживленности, неведомом явлении ее бытия - в том, что она есть.

А потом, в один прекрасный день, это особое существо женского пола отдаляется. Теперь ты уже начинаешь любить в ней ее женское начало, эту восприимчивость. Теперь она уже вовсе не особая женщина - она просто отражает женское начало, будучи особой формой женского начала. И те­перь это уже перестает быть индивидуальным качеством, а все больше и больше становится универсальным. Но в один прекрасный день это жен­ское начало также исчезнет - ты уже любишь в ней ее человеческое начало. И теперь она уже не просто представительница женского начала - она в та­кой же мере представительница мужского начала. Небо становится все больше и больше. А потом, в один прекрасный день, на первый план выхо­дит не человеческое начало, а существование. То, что она существует; все, что тебе нужно - это само ее существование. И ты очень близко подходишь к Богу.

Затем появляется последняя точка - когда все формулировки и формы исчезают, и остается один только Бог. Ты находишь Бога - благодаря своей женщине, благодаря своему мужчине. Каждая любовь - это эхо божествен­ной любви.

Так что не нужно волноваться, Прабху Анураджи. Я дал тебе имя «воз­любивший Бога», но это не значит, что тебе теперь придется уничтожать любовь к женщинам, это не значит, что тебе теперь придется уничтожать любовь к чему бы то ни было. Это просто значит, что ты должен ее углуб­лять, должен углублять ее дальше и дальше. Копать больше и больше, ко­пать глубже, и в один прекрасный день ты обнаружишь, что любимый то­бою человек исчез и что на этом месте воцарился Бог, потому что Бог скрывается в каждом существе, в каждой форме. Он живет в каждом доме. Твоя женщина - это дом, храм; то же самое верно и в отношении твоего мужчины.

Я за любовь. Даже когда вы влюбляетесь в тело, я не против этого. Тело дальше всего от Бога, но все же имеет отношение к Богу. Это самое далекое эхо, но все же это эхо - источник должен быть где-то здесь. Никогда не по­зволяйте своей любви останавливаться где бы то ни было.

Десятый вопрос:

Как прекратить судить людей?

Нет надобности прекращать судить людей - тебе надо лишь понять, по­чему ты судишь и как ты судишь.

Ты можешь судить только о поведении, потому что только поведение доступно. Ты не можешь судить о самом человеке, потому что сам человек скрыт за всем этим; человек - это тайна. Ты можешь судить о действии, но ты не можешь судить о бытии.

А действие не имеет отношения к делу. И неправильно было бы судить о бытии на основании действия. Иногда бывает так, что человек улыбается. Действие выражено на лице. Но глубоко внутри он может быть печален. На самом деле, он, может, и улыбается потому, что печален. Ему никому не хочется показывать свою печаль: зачем перед всеми обнажать свои раны? Зачем? Это кажется стыдным. Может быть, он смеется только потому, что в глубине души плачет.

Ницше сказал: «Я всегда улыбаюсь. Люди считают, что я очень весе­лый, но это абсолютно неверно: я всегда смеюсь, потому что боюсь, что ес­ли я не буду смеяться, то могу зарыдать. Поэтому мне приходится направ­лять куда-то свою энергию, иначе появятся слезы. И, пока не появились слезы, должен появиться смех». Это совершенно верное понимание. Ницше - один из самых тонких людей, когда-либо рождавшихся на этой земле. Слезы и улыбки очень близки.

Женщины в индийских деревнях говорят своим детям: «Не смейся слишком много, иначе ты начнешь плакать». И это действительно происхо­дит. Если ребенок слишком много смеется, он начинает плакать. Слезы и улыбки очень близки. Если ты хочешь скрыть свои слезы, то лучший спо­соб сделать это - улыбаться, вот почему люди улыбаются. И, лишь увидев улыбающееся лицо, ты не можешь судить о том, что происходит внутри.

Внутреннее тебе недоступно. Внутреннее - это сокровенное, и оно не дос­тупно всем и каждому.

Поэтому нужно, прежде всего, понять вот что: ты можешь видеть толь­ко поведение, а поведение не много значит. Все, что действительно значи­мо - это скрытый за ним человек. А его ты не знаешь. И суждения твои бу­дут неверными. Причем ты это знаешь - ведь когда люди судят о тебе по твоим действиям, ты всегда видишь, что они судят неверно. Ты же не су­дишь о себе по своим действиям - ты судишь о себе по своему бытию. И потому каждый чувствует, что все суждения неверны. И ты сам чувствуешь, что суждение неверно, потому что тебе твое бытие доступно. Бытие - такое громадное явление, а действие - такое крошечное, мизерное, оно ничего не определяет. Это может быть лишь чем-то мимолетным.

Ты что-то кому-то сказал, и он рассердился, но не суди о нем по его гневу, потому что это может быть мимолетная вспышка, в то время как сам человек может быть очень любящим. И если ты судишь о нем по его гневу, ты судишь о нем неверно. А потом все твое поведение будет зависеть от твоего суждения. И ты всегда будешь ждать, что этот человек вот-вот рас­сердится, и всегда будешь считать его сердитым. И будешь его избегать. И упустишь какую-то возможность. Никогда не суди ни о ком по его действи­ям, а, между тем, это единственное, что тебе доступно. Что же в таком слу­чае делать? Не судить.

С каждым шагом все больше и больше осознавай сокровенность бытия. Каждый человек в глубине своей души настолько скрыт, что проникнуть туда нет возможности. Даже когда ты любишь, что-то в глубочайшем ядре остается скрытым. И это означает человеческое достоинство. Именно этот смысл мы вкладываем в свои слова, когда говорим, что у человека есть ду­ша. Душа означает то, что никогда не может стать публичным. Что-то в ней всегда будет оставаться скрытым, погруженным в некую тайну.

Я слышал...

Двух мужчин позвали в дом и велели вывезти из дома хлам на свалку. Но после того, как они погрузили мусор в кузов машины, мусор стал оттуда вываливаться.

Один из них сказал: «У нас могут быть неприятности с полицией, если мы повезем это по городу и этот мусор станет падать на улицу».

Другой ответил: «Не волнуйся. Я кое-что придумал. Ты веди машину, а я распластаюсь на этом мусоре, и ничего не вывалится».

Дорога к свалке проходила под мостом. И когда они въезжали под мост, вышло так, что на мосту стояли двое мужчин, которые, взглянув вниз, увидели наверху мусорной кучи человека с распростертыми руками и нога­ми.

«Ты только посмотри!, - воскликнул один из них, - кто-то выбрасывает такого отличного мужика!»

Мы судим только извне. Но извне - это всегда неправильно.

Видя это снова и снова, понимая это снова и снова, проникая в это сно­ва и снова, вы перестаете нуждаться в прекращении суждений, они замол­кают сами собою.

Ты только понаблюдай. Всякий раз, когда ты начинаешь судить, ты де­лаешь что-то глупое. Это никак не относится к человеку - это относится только к действию. Причем к действию, взятому из контекста, потому что ты не знаешь всей его жизни. Это как если бы ты вырвал страницу из рома­на, прочел бы ее и стал бы судить по ней о романе. Это неверно, это вырва­но из контекста. Весь роман может быть совсем другим. Ты мог взять его плохую часть, никуда не годную часть.

А ведь ты ничью жизнь не знаешь от и до. Человек прожил сорок лет, прежде чем ты его встретил. И те сорок лет контекста присутствуют здесь. Этот человек проживет еще сорок лет после того, как вы с ним расстане­тесь. И те сорок лет контекста будут здесь. А ты только увидел этого чело­века, увидел какое-то его мгновение, и уже судишь о нем. Это неверно. Это просто глупо. Это не будет иметь к самому человеку никакого отношения.

Твои суждения будут, скорее, говорить о тебе самом, чем об этом чело­веке. «Не судите сами, и не судимы будете» - вот что говорит Иисус. Твое суждение говорит что-то о тебе самом и ничего не говорит о том человеке, которого ты судишь - ведь его история остается для тебя недоступной, его бытие остается для тебя недоступным. Весь контекст упущен, есть лишь мимолетные вспышки. И твое истолкование будет твоим истолкованием. Оно будет говорить что-то о тебе самом.

И когда ты это видишь, суждение исчезает.

Одиннадцатый вопрос:

Ошо, неужели все слова бесполезны?

Не все. Как могут быть бесполезны все слова? Слова полезны, посколь­ку речь идет о мире, о внешнем; слова бесполезны, поскольку речь идет о тебе, о внутреннем. Когда ты начнешь двигаться вовнутрь, тебе ничего не останется, кроме как отбросить слова. Они перестают быть нужными. Они становятся лишним грузом, лежащим на тебе, помехой, шумом.

Но когда ты идешь вовне и встречаешься с людьми, тебе необходим язык. Когда ты с кем-то разговариваешь, тебе необходим язык. Язык как нельзя лучше соответствует миру - иначе была бы просто беда. Если ты идешь на рынок и хочешь что-то купить, без слов тебе придется нелегко. И это окажется пустой тратой времени.

Если ты хочешь убедиться в этом, сходи как-нибудь на рынок и попы­тайся что-нибудь купить без слов. Каждый пустяк будет занимать столько времени и потребует стольких хлопот, что любой хозяин лавки постарается от тебя отвязаться: «Иди-ка ты куда-нибудь еще». Ты будешь такой доса­дой.

В мире слова как нельзя более полезны, тогда как во внутреннем путе­шествии пользы от них нет, потому что во внутреннем путешествии они не нужны. Ты один - к чему слова? Но когда ты с кем-то, слова необходимы.

Если ты работаешь в какой-то сфере объективной реальности, выпол­няешь определенную научную работу, слова полезны. Мышление необхо­димо. Ты обязательно должен быть очень точным и предельно четким. Ты рассуждаешь сообразно логике. Но если ты медитируешь, устремляешься к Богу, слова не нужны. Там все опосредствуется тишиной.

Поэтому, слушая меня и снова и снова слыша, что слова не нужны, что слова бесполезны, пойми меня правильно. Помедитируй над этой малень­кой историей...

Человек пошел к своему лечащему врачу и сказал:

- Видите ли, я хочу, чтобы меня кастрировали.

- Что? - переспросил врач. - Это же очень радикальная операция. Вы в этом уверены?

- Абсолютно уверен, - ответил пациент.

- Вы женаты, или, может, у вас есть постоянная подруга? - осведомил­ся врач.

- Женат, - сказал пациент, - но какое это имеет отношение к делу?

- Тогда вам желательно обсудить это со своей женой - это ведь и ее коснется, - посоветовал врач.

- К чему это откладывание? - сказал пациент.

- И, тем не менее, - настаивал врач, - я думаю, что вам следует спро­сить ее об этом сегодня же вечером, и если у вас все еще будет такое жела­ние - приходите завтра. Я направлю вас в больницу. Это делается быстро -в один день.

На следующий день человек вернулся, подтвердил свою просьбу и тем же утром был отправлен в больницу. Операция была закончена, и к полуд­ню он уже лежал в постели, отходя от заморозки. Посмотрев с улыбкой во­круг, в превосходном настроении, он подмигнул своему соседу по палате и весело спросил:

- Эй, а ты здесь зачем?

-О, - вздохнул тот, - я здесь для обрезания. Кастрированный щелкнул пальцем, присвистнул и сказал:

- Черт подери, именно это слово я и пытался вспомнить!!!

Двенадцатый вопрос:

Любимый Ошо, я нашла ответ Сердце мое наполнилось радостью, а ведь там всегда была боль Я не могу прийти в себя от изумления, что это правда у меня действительно есть выбор. И я склоняюсь в благодарно­сти

Вани

Это значимо. Это значимо для всех вас. Выбор бывает всегда. Если вы несчастны - это ваш выбор. Никогда не возлагайте ответственность на ко­го-то другого. Если же вы возлагаете ответственность на кого-то другого, вы так и будете оставаться несчастными. Возлагая ответственность на кого-то, вы отказываетесь от собственной свободы, вы отказываетесь от своей свободы выбора.

Это непременно будет здесь одним из самых первостепенных принци­пов: несчастье или счастье - это ваш выбор. Пусть это глубоко проникнет в вас: вы сами выбираете их! Когда вы несчастны, это говорит о том, что вы сами выбрали несчастье. Другого объяснения здесь не существует. Но стоит только вам это понять, как вы освободитесь из тюрьмы. И тогда все это уже будет зависеть от вас.

Я слышал об одном великом суфийском мистике, который всегда был счастлив, всегда весел, всегда переполнен блаженством

Один из учеников спросил его: «Мастер, вы всегда кажетесь таким сча­стливым. Я уже наблюдаю за вами много лет, во многих ситуациях. Я на­блюдал за вами день за днем, годами. Каких только ни было ситуаций, а, между тем, вы всегда оставались счастливым. В чем ваш секрет?»

«Здесь нет секрета, - ответил Мастер, - Какая бы ситуация мне ни по­падалась, у меня всегда бывает выбор: быть счастливым или быть несчаст­ным. И я всегда выбираю быть счастливым».

Попробуйте это. Это магическая формула. В любой ситуации посмот­рите - прежде, чем вам стать несчастными или счастливыми, посмотрите: есть ли возможность для счастья? И вы всегда найдете эту возможность. Всегда найдется что-то такое, отчего можно быть несчастным. Мир полон шипов и полон цветов. Он не устлан ни розами, ни шипами - он полон и тех, и других. Все зависит от вас. Вы можете выбрать цветы, вы можете выбрать перину из цветов и почивать на ложе роз. Или вы можете выбрать шипы и мучиться. Ад - это ваше творение, то же самое можно сказать о рае.

Случай Вани очень важен. Вани снова и снова просилась в ашрам, уго­варивая меня два года, три года, а я все откладывал. Я говорил ей: «Тебе нужно быть там». Она была стюардессой германских авиалиний, где хоро­шо платили. Но она была непреклонна.

Почему я откладывал? Почему я говорил ей: «Подожди еще немного»? Потому что она всегда была такой несчастной, а я не хотел, чтобы здесь были несчастные люди. Одного несчастного уже достаточно, чтобы сделать несчастными других, ведь другие приходят сюда именно из-за своего не­счастья, и когда они видят кого-то, кто изнывает от несчастья, они бывают склонны вернуться к своей старой привычке. Тогда они начинают соревно­ваться с этим несчастным человеком: «Что? Уж не думаешь ли ты, что ты меня перещеголял? Я могу побить твой рекорд».

Поэтому я все время возражал против приезда сюда Вани, но она была непреклонна - ох уж эта немецкая непреклонность! - и в конце концов приехала. И, разумеется, все эти месяцы пребывания здесь оставалась не­счастной. И становилась все более и более несчастной.

Впрочем, это было для нее благом: она поняла, в чем дело. Я снова и снова говорил ей то так, то этак, что это ее выбор. И вот она вышла из этого состояния. Я надеюсь, что она больше не окажется в этом состоянии. Ей придется очень трудно. Старые привычки умирают с трудом. И возникает склонность скатиться в них обратно. Они ведь так комфортны и удобны. Человек чувствует себя очень хорошо, когда опять впадает в старые при­вычки. Он их знает, он так долго их знал. Они так знакомы и так распола­гающи. А новые кажутся такими чужими.

Что ж, Вани, это хорошо. Я ждал, что это когда-нибудь случится. И это случилось. Ты говоришь: «Любимый Ошо, я нашла ответ. Сердце мое на­полнилось радостью, а ведь там всегда была боль. Я не могу прийти в себя от изумления, что это правда: у меня действительно есть выбор. И я склоняюсь в благодарности».

Продолжай это помнить. Не забывай это ни на одно мгновение. Ты должна будешь это помнить всего несколько дней. Но как только это станет твоей атмосферой, старое уже не сможет победить новое. Старое было та­ким безобразным, новое же так прекрасно. Новое так восхитительно, тогда как старое было адским кошмаром. И оно не может одолеть новое. Однако, чтобы пустить корни в твоем бытии, новому потребуется какое-то время.

Я счастлив, Вани. И всей душой благословляю твое более глубокое по­гружение в новое пространство.